ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ МАЗОХИЗМА СО ВРЕМЕН ФРЕЙДА: ПРЕВРАЩЕНИЕ И ИДЕНТИЧНОСТЬ 16 страница

страху перед воспитателями. Некоторые дети выказывали также явное недовольство, отвращение или страх перед своими экскрементами и они тотчас испытывали радость и облегчение, когда уносили их грязные подгузники, Я могу напомнить здесь о воззрении Фрейда, что к отказу от анального удовольствия ведет не только воспитание, но и нечто, присущее самому ребенку, наследственный фактор, идущий навстречу воспитанию. Иными словами, уже в самом ребенке заложено негативное отношение к своему стулу. И наконец, если мы вспомним об агрессивной направленности анальной функции, то должны предположить такое же враждебное отношение и к экскрементам.

При анализе мы часто видим негативную сторону детского нарциссизма, то есть ипохондрию в отношении анальной функции в целом и самих экскрементов в частности. Выше я указала на некоторых авторов, сообщивших о наблюдениях подобного рода. Разумеется, я навлекаю на себя подозрение в том, что забываю, что психоаналитическое «дитя», лежащий на кушетке взрослый, не идентичен тому ребенку, каким он был когда-то. Надеюсь, что в следующим разделе я сумею снять себя это подозрение.

НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ ОБ АНАЛЬНОЙ МОДЕЛИ ТРУДОВОЙ

ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Во многих анализах имеются фазы, в которых вроде бы все указывает на то, что мы имеем дело с «анальным характером», и удивляемся, почему мы раньше просмотрели этот диагноз. На самом же деле пациент не представляет собой «анальный характер». Просто получилось так, что в центре внимания при анализе оказались его профессиональные проблемы. Я ограничусь здесь симптомом затруднения при работе, относящегося к письму, который проявляется и в так называемой творческой деятельности, и при выполнении рутинной работы. Разумеется, любое письмо, за исключением автоматического копирования, в определенной мере является оригинальным и творческим.

Я приведу несколько клинических примеров и напомню об известных аналитических данных.

Пациент не может приступить к работе, потому что «его раздражает дерьмо на рабочем столе». Он должен сперва «расчистить стол и разделаться с кучей накопившихся долгов». У него не возникает затруднений, покуда он может исполнять свои обязанности устно, но чтобы писать, он должен «уединиться от людей», а он боится «одиночества и депрессии».

Другой пациент испытывает подлинный ужас перед критикой, которую может вызвать написанная им работа. Люди скажут, что все это устарело (берлинское выражение «старые верблюды» в точности передает чувства моего пациента), другие авторы сказали это задолго до него и гораздо лучше. Его обвинят в плагиате. А если его идеи и покажутся новыми, их отбросят как не имеющие никакой ценности. Когда же пациент не мог избежать задания что-либо написать, то он погружался в фантазии, в которых со множеством приятных подробностей представлял себе, как создает грандиозное творение, принесшее ему заслуженную славу. Каждый раз пробуждение к реальности было ужасным.

Еще один пациент каждый день рассказывал о своих проблемах с письмом. В этот период проект, над которым он работал, подвергся значительным изменениям. Пациент сам обнаружил несколько причин своих затруднений. Например, на одном из сеансов он сказал, что теперь знает, почему писать так трудно. Он не может долго сидеть на одном месте. Каждые четверть часа ему надо встать, похо-

дить, заняться чем-то другим. Выяснилось, что все эти побочные действия имеют оральный элемент, либо совершенно непосредственный, когда он готовил себе что-нибудь попить, либо смещенный на слуховое восприятие, когда он слушал пластинки. Таким образом, для письма оставалась лишь небольшая часть того времени, которым он располагал. Еще одно открытие касалось места и времени. Когда он находился вне дома, то испытывал сильное желание писать, но именно в тот момент и в том месте оно было неосуществимо. С нетерпением он дожидался возвращения домой, но стоило ему переступить родной порог, как желание работать пропадало. Затем в анализе наступил период, когда на первый план вышли другие проблемы, и он долгое время вообще не упоминал о своих затруднениях с письмом. Этот этап завершился двумя встречами, во время которых пациент постоянно спорил со мной. Он очень сердился на меня, утверждая, что его терпение исчерпалось, что мой анализ во многих отношениях неверен, что он отвергает мои интерпретации и т.д. На другой день он был раздражен еще сильнее и утверждал все это с огромной энергией. Он прочел мне лекцию о научном подходе, проиллюстрировав ее одним эпизодом из анализа. Он настаивал, чтобы я принимала его рассуждения как таковые (то есть признала свою научную непригодность и училась бы у него) и запретил мне давать интерпретации. Хотя его упреки явно представляли собой повторение прошлых конфликтов и травм в ситуации переноса, сама лекция, которую он мне прочел, была исполнена оригинальных мыслей и ясных формулировок, и я пришла к выводу, что его способность писать благополучно восстанавливается. На следующий день он начал сеанс со вступления: «Я хочу поделиться с вами своей радостью». Он добавил, что ему нелегко со мной говорить об этом. И в самом деле, он говорил в непривычной для него смущенной манере. Оказалось, что его радость была связана с успехами в письме. Он нашел выход из своего затруднения: приступая к письму, он начинал вести диалог. Это открытие привело к изменению его метода, и теперь он стал испытывать радость от письма. В дальнейшем у него вновь появились проблемы, ибо, как он выразился, «просто книга не может быть твоим ребенком. Ребенком может быть только ребенок».

Я привела эти эпизоды из анализа затруднений при письме по причине того, что они отчетливо демонстрируют оживление детских сексуальных проблем, в частности проблем анальной стадии. Чувства вины из-за сдерживания, отсрочки и неопрятности — депрессия и раскаяние в одиночестве — страх наказания за воровство или производство малоценного материала — потребность в оральном утешении — высокомерная переоценка своей продуктивности — шаг к гениталь-ности, наталкивающийся на неспособность породить ребенка: все эти элементы повторяют импульсы, чувства и представления анальной фазы. Кроме того, приведенный мной материал показывает различие между оральным и анальным прототипами работы. Пациент, который ничего не имеет против работы, покуда она может выполняться устно, а также попытка преобразовать письмо в диалог напоминают нам о наиболее ранней ситуации, в которой совершается работа. Диалог представляет собой кооперативное сообщество двух участников. Самая ранняя модель такого сообщества — это ребенок, который сосет, и мать, которая его кормит. В литературе недостаточно внимания обращается на тот факт, что младенец, блаженствуя у материнской груди, одновременно трудом обеспечивает свое существование. Единственное указание подобного рода мне встретилось в примечании в статье Л. Хендрика «Труд и принцип удовольствия» (Hendrick 1943). В противоположность модели работы, которая закладывается в переживаниях младенца у материнской груди и позднее развивается при обучении речи, модель работы, происходящая из анальной фазы, предполагает отказ от кооперации, одиночество и полную автономию во время продуктивного акта.

Разумеется, это относится не только к письму, но и к любой форме творческой деятельности, проистекающей из самых ранних источников творческой независимости. Однако письмо, по-видимому, особенно подвержено тем опасностям, коренящимся в бессознательных воспоминаниях, в соответствии с которыми в самостоятельной креативной деятельности создавалось нечто плохое и заслуживавшее разве что только тут же быть выброшенным, как то постоянно и случалось.

Тем не менее овладение письменной речью мы рассматриваем как основной признак культуры, и я бы сказала, что только тот человек, который обрел способность адекватно выражать свои мысли на бумаге, полностью способен пользоваться средствами языка, то есть в полном смысле слова научился говорить. Как показал Фрейд, развитие индивида повторяет эволюцию культуры. Оральное речевое общение начинается на ранней стадии развития и зависит от помощи партнера по разговору. Овладение словами, решающий фактор в становлении вторичных процессов, развивается из отношений с родителями, опираясь на акустические следы памяти (Фрейд). Восприятие речи сходно с оральным физическим контактом с объектом, а речь пробуждает соматические воспоминания о том опыте, в котором были активны рот, губы и язык при сосании материнской груди. Сказанное слово эфемерно, оно — дитя мгновения. (Технические средства были изобретены, чтобы сохранить или, по крайней мере, продлить жизнь этого недолговечного создания.) Его можно тут же вернуть и исправить. Тем самым говорящий несет лишь ограниченную ответственность.

Написанное же слово преодолевает пространство и время, создавая новые параметры существования. Вспомним хотя бы расшифровку линейных Б-таблиц, знаменовавшую революцию во взглядах не только исследователей греческой культуры. Но по той же причине письмо чревато для автора серьезными последствиями и возлагает на него повышенную ответственность. Частица его Я продолжает жить независимо от него самого, независимо от его воли. Он за нее в ответе.

В фазе примата анальной зоны возникает прототип письменного слова, а бессознательные воспоминания, которые оно вызывает, ведут к страху перед критикой и отвержением. Именно присущая анальности амбивалентность и проявляется в столь хорошо известных колебаниях писателя от вдохновенной сосредоточенности и поглощенности до вялой инертности, от гордого самовозвышения до отчаяния.

В другом месте я уже высказывала мнение, что одним только процессом сублимации нельзя объяснить творческую деятельность, что в ней задействованы кроме того и прежде всего первичные способности Я, побуждающие индивида к тому, чтобы их проявлять и объективировать.

Первая жизненная ситуация, в которой индивид осознает свои автономные возможности и запас сил, возникает в анальной фазе. Здесь человек впервые ощущает свою творческую способность следовать побуждению и справляться с ним совершенно самостоятельно, а не в диалоге с партнером, который разделяет ответственность.

Ребенок уже и до этой фазы был креативным. Я имею в виду образы его фантазии, которые имеют место уже в оральной фазе. Однако они остаются во внутреннем мире ребенка, не покидают его тела и поэтому не подвергаются проверке на реальность со стороны его самого и его объектов.

Я выделяю анальность в качестве прототипа креативной деятельности Я. Это подводит меня к рассмотрению техники, которой располагает Я для раскрытия своих интенций. Эта техника использует так называемые механизмы Я. В период, когда аналитическая мысль определялась первой фрейдовской моделью психичес-

ких процессов, мы оценивали эти механизмы с точки зрения защиты от конфликта и неудовольствия, обусловленных требованиями Я. Однако благодаря второй модели Фрейда в центре внимания оказались психология и автономия Я, и мы теперь говорим о конструктивных и исполнительных функциях механизмов Я.

Рассматривая эти механизмы, мы замечаем, что многие из них имеют корни в анальной функции. Подавление и вытеснение (то и другое Фрейд описывает в «Недомогании культуры» [1930] ) являются мерами, которые препятствуют завершению начавшегося процесса и сдерживают нечто идущее из глубины. Обращение в противоположность заключается в смене первоначального направления на противоположное. К этому механизму очень близки обращение на себя и аннулирование. Здесь также направление процесса меняется, а первоначальный импульс гасится. Наконец, я бы хотела упомянуть расщепление и проекцию. Невозможно избавиться от впечатления, что здесь другими словами описывается дефекация.

Все эти механизмы могут служить защите от неудовольствия, конфликта, вины, агрессии, любовных притязаний, преследования и т.д., но за это приобретение Я расплачивается потерями в перцепции и прочими вытекающими отсюда последствиями. Но они могут использоваться также в конструктивных целях и служить творческим способностям Я. Так, например, чтобы справиться с проблемой, необходимо на ней сконцентрироваться, а это требует подавления и вытеснения посторонних мыслей и импульсов. В мыслительной деятельности распознавания и различения действует механизм, аналогичный расщеплению, однако он повышает, усиливает восприятие и приводит к формированию понятий. Обращение в противоположность и обращение на себя играют важную роль в рефлексивном мышлении. Существует и конструктивное применение проекции внутреннего процесса, позволяющее добиться большей ясности относительно этого процесса, причем Я продолжает сознавать, что речь идет о внутренней, собственной проблеме. В этом случае проекция не ведет к отрицанию, искажению или бредовым представлениям.

На многих важных участках творческой деятельности индивид является нарцис-сическим (ср. концепцию Балинта «креативной однотелесной области»). Творческий работник удаляется от общества и поглощается собственными процессами. (Не одна только зубная боль является причиной нарциссического ухода от объектов!) На мой взгляд, нарциссизм не является просто самым ранним проявлением либидо или квазифизиологическим состоянием. Он представляет собой ориентирующую установку в отношении переживаний, проистекающую из врожденных, присущих Я способностей. И в самом деле, Фрейд с самого начала не оставил никаких сомнений в том, что между нарциссизмом и Я существует особая внутренняя связь. В качестве ориентации по отношению к переживаниям нарциссизм лежит в основе судеб развития, равно как и всех остальных элементов человеческой природы, а также постоянного дуализма, который благодаря первичным силам любви и стремления к разрушению управляет человеческой жизнью и в значительной мере ее усложняет. Поскольку впервые он возникает в фазе максимальной беспомощности, он принимает форму всемогущества и использует для своего выражения способность примитивного психического аппарата попросту воображать все то, чего хочется. В ней он поддерживается и сохраняется вначале благодаря слиянию с материнской грудью, а несколько позже, еще на стадии преобладания оральности, благодаря идентификации с грудью-матерью, то есть с матерью, воспринимаемой главным образом орально.

В анальной фазе все еще очень примитивный нарциссизм ребенка подвергается тяжелому испытанию, причем не только в отношениях с матерью, поскольку по собственной оценке его автономный продукт является для ребенка неприемлемым и отвергается его чувством реальности. Внутренняя борьба между ощущением собственных продуктивных возможностей и страхом, отвращением и презрением к

тому, что он произвел, придают анальной фазе отпечаток амбивалентности, как это было показано Фрейдом.

В этот период жизни, который в целом можно назвать фазой амбивалентности, нарциссизм выражается в агрессивном самоутверждении, оппозиции, упрямстве и садизме, а чувство идентичности в основном зависит от оппозиции: Я против Тебя. Потребуется долгое и опасное путешествие, пока в генитальности не установится стабильное и надежное чувство идентичности, а индивид не начнет стремиться к людям с отличной от него идентичностью, то есть к полноценным объектным отношениям, в которых индивид и объект так воздействуют друг на друга, что каждый из них усиливает в партнере чувство себя.

Слияние и идентификация, агрессивное самоутверждение и оппозиция, идентичность и взаимность — таковы вехи на пути к цивилизованному образу жизни.

ЛИТЕРАТУРА

Abraham К.: Zur narzißtischen Bewertung der Exkre-tionsvorgänge in Traum und Neurose. Int. Z. Psa., 6, 1920,64-67

Ergänzungen zur Lehre vom Analcharakter. Int. Z. Psa., 9,1921,27-47

Versuch einer Entwicklungsgeschichte der Libido auf Grund der Psychoanalyse seelischer Störungen. Neue Arbeiten zur ärztlichen Psychoanalyse, 11, Leipzig, Wien, Zürich: Int. Psa. Verlag 1914

Beiträge der Oralerotik zur Charakterbildung (1924). Psa. Studien zur Charakterbildung. Leipzig, Wien, Zürich: Int. Psa. Verlag 1925a

Zur Charakterbildung auf der genitalen Entwicklungsstufe. Psa. Studien zur Charakterbüdung. Leipzig, Wien, Zürich: Int. Psa. Verlag 1925b

Arlow, J.: Anal Sensations and Feelings of Persecution. Psycho-Anal. Quarterly, 18,1949

Fenichel, Q: The Psycho-Analytic Theory of Neurosis. New York: Norton 1945

Ferenczi, S.: Zur Ontogenie des Geldinteresses. Int. Z. Psa., 2,1914,506-513

Freud, S.: Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie (1905). G. WV

Über infantile Sexuahheorien (1908). G. W. VII Charakter und Analerotik (1908). G. W VII Der Dichter und das Phantasieren (1908). G. W VII Zur Einführung des Narzißmus (1914). G. W X Das Unbewußte (1915). G. W X

Über Triebumsetzungen, insbesondere der Analerotik (1916).G.W.X

Das Unbehagen in der Kultur (1930). G. W XIV Über libidinöse Typen (1931). G. W XIV

Die endliche und die unendliche Analyse (1937). G. W XVI

Greenacre, Ph.: Re-evaluation of the Process of Working-Through. Int. J. Psycho-Anal., 37,1956

Grunberger, В.: Etude sur la relation objectale-anale. Revue Francaise de Psychanalyse, 1959

Hartmann, H.: Ich-Psychologie und Anpassungsproblem. Int. Z. Psa., 26,1939, 62-135. Переизд.: Psyche, 14, 1960,81-164

Heimann, P.: Bemerkungen zur Subümierung. Psyche, 13, 1959,397-^14

Hendrick, L: Work and the Pleasure Principle. Psycho-Anal. Quarterly, 1943

Hoffer, W: A Reconsideration of Freud's Concept «Primary Narcissism» (1959) (не опубл.)

Jones, E.: Anal-Erotic Character Traits. Papers on Psycho-Analysis,24,1948

Klein, M.: Die Psychoanalyse des Kindes. Wien: Int. Psa. Verlag 1931; Geist und Psyche, 2109. München: Kindler 1973

Kubie, L. S.: The Fantasy of Dirt. Psycho-Anal Quarterly, 6,1937

Menninger, W. C: Characterologie and Symptomatic Expression Related to the Anal Phase of Psycho-Sexual Development. Psycho-Anal. Quarterly, 12,1943

van Ophuijsen, J. H: Über die Quelle der Empfindung des Verfolgtwerdens. Int. Z. Psa., 6,1920,68-72

Spitz, R. A., Wolf C: Auto-Erotism. Psa. Study of the Child, 3/4,1949

Genesis of Super-Ego Components. Psa. Study of the Child, 13,1958

Stärcke, A.: Die Umkehrung des Iibidovorzeichens beim Verfolgungswahn. Int. Z. Psa., 5,1919,285-287

ЭДИПОВ КОМПЛЕКС

Алекс Холдер

ТРАДИЦИОННАЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ

Фрейд ввел в обращение основное психоаналитическое понятие эдипова комплекса в 1910 году, хотя его переписка с Вильгельмом Флиссом (см. статью М. Гро-тьяна «Переписка Фрейда») свидетельствует о том, что благодаря проведенному самоанализу он убедился в его существовании уже в конце прошлого столетия. Фрейд решил использовать этот термин, считая, что в греческом мифе о царе Эдипе, который, не осознавая того, женился на своей матери после убийства отца, отображен фундаментальный психический конфликт человека (см. также статью Г. Штольце).

Для Фрейда и представителей классического психоанализа эдипов комплекс стал краеугольным камнем их теорий, а также их понимания невротических конфликтов и психопатологического развития. Он понимался — и все еще понимается — как универсальный феномен, с которым приходится так или иначе сталкиваться человеческому индивиду. Эдипов комплекс имеет одинаково большое значение для обоих полов, при этом, разумеется, необходимо учитывать вполне очевидную специфическую половую дифференциацию.

В своей полностью сформировавшейся форме (так называемый полный эдипов комплекс) он представляет собой ориентированную на объект тригональную констелляцию, которая выкристаллизовывается уже в раннем детском возрасте (между вторым и пятым годом жизни). В этой фазе ребенок испытывает генитально акцентуированные сексуальные желания по отношению к одному из родителей и одновременно чувство соперничества, а иногда также желание смерти другому родителю. В рамках полного эдипова комплекса в классическом психоанализе проводится различие между его позитивной и негативной формами, причем предполагается, что в процессе своего развития как девочки, так и мальчики переходят от одной формы к другой и обратно.

В своей позитивной форме комплекс являет собой не что иное, как сексуальное влечение по отношению к родителю противоположного пола и желание смерти родителю того же пола. В работе «Я и Оно» (1923) Фрейд высказывается по этому поводу следующим образом:

«Я полагаю, что мы не ошибемся, если допустим существование полного эдипова комплекса вообще у всех людей, а у невротиков в особенности. Аналитический опыт обнаруживает затем, что в некоторых случаях та или другая составная часть этого комплекса исчезает, не оставляя заметных следов; в результате получается ряд, на одном конце которого находится позитивный, на другом конце — обратный, негативный эдипов комплекс, средние же звенья отображают полную форму комплекса с неодинаковым участием обоих компонентов» (XIII, 262).

Фрейд предположил, что структура эдипова комплекса создается как филогенетическими, так и онтогенетическими детерминантами, причем первые отвечают за его универсальное проявление. Для объяснения исторических предпосылок этого рода он отнес истоки эдипова комплекса в те доисторические времена, когда человечество было организовано в кочевые племена. Во главе племени стоял могущественный и жестокий вождь, или «отец», который однажды был убит и съеден его сыновьями (см.: «Тотем и табу», 1912—1913). Эта гипотеза указывает одновременно на биологический аспект эдипова комплекса и его универсальное свойство. С другой стороны, его своеобразная форма зависит в значительной степени от опыта малолетнего ребенка. Это означает, что на ней лежит отпечаток влияния семьи, например отпечаток отношения родителей к проявлению детских потребностей и влечений, а также установленной родителями меры удовлетворения или сдерживания потребностей. Важное значение имеют также наблюдаемые ребенком отношения между его родителями и роль, которую малыш — осознанно или неосознанно — играет для родителей. На специфическое формирование эдипова комплекса может влиять также наличие братьев и сестер, равно как и других членов семьи.

Клинические наблюдения позволяют считать достоверным то, что эдипов комплекс возникает и у детей, которые живут с одним из родителей или находятся в специальных учреждениях. Это придает еще больший вес гипотезе о конституциональных детерминантах. Последние представляют собой то, что побуждает детей в соответствии с достигнутой ими стадией развития утверждать себя в представлении или в реальных объектах с тем, чтобы дополнять неполную или вообще отсутствующую эдипову констелляцию.

Предполагается, что неудовлетворительное или неполное преодоление возникающих в связи с эдиповым комплексом конфликтов может породить у детей и взрослых невротические тенденции. И наоборот, здоровому и относительно нормальному индивиду удается надлежащим образом преодолевать эти трудности.

Классический полный эдипов комплекс (который включает в себя позитивную и негативную формы) может быть понят как дальнейшее развитие фрейдовской гипотезы о врожденной бисексуальности человека. Согласно этой гипотезе, независимо от физических данностей в каждом индивиде существуют как женские, так и мужские тенденции, которые проявляются в форме сексуальных желаний и фантазий, равно как и в его поведении. В период развития ребенка можно наблюдать значительное согласование мужских, активных способов поведения, с одной стороны, и женских, пассивных — с другой'. По этой причине Рут Мак-Брунсвик (Mac Brunswick 1940) первой предложила проводить различие не между позитивной и негативной формами эдипова комплекса, а между активной и пассивной. По ее мнению, понятия «активный» и «пассивный» описывают различия между полами точнее и полнее, чем характеристики, даваемые Фрейдом. Впрочем, следует констатировать, что фрейдовской терминологией (позитивная и негативная формы) охватываются совершенно иные аспекты эдиповой констелляции, нежели терминологией Мак-Брунсвик. Ведь эта пара терминов относится прежде всего к объекту эдиповых сексуальных влечений ребенка, в то время как Мак-Брунсвик выделяет позицию самого ребенка в рамках различных эдиповых констелляций. Из сказанного следует, что одна пара терминов никоим образом не заменяет другую. К примеру, позитивный эдипов комплекс мальчика выражает активное мужское желание овладеть матерью, проникнуть в нее. В то же время позитивный комплекс девочки определяется пассивными женскими желаниями, прежде всего желанием иметь ребенка от отца. То же самое относится и к негативной форме комплекса, причем мальчик берет на себя пассивную роль по отношению к отцу, а девочка — активную роль по отношению к матери.

Гипотеза о врожденной бисексуальности усложняет общую проблему и увеличивает количество возможные эдиповых констелляций. Решающими при этом являются возникающие на фаллическо-эдиповой фазе специфические желания и фантазии индивида. Так, девочка, которая находится в так называемой негативной эдиповой фазе, может занимать по отношению к своей матери не только активную, но и пассивную позицию, сопровождающуюся желаниями проникновения (пенетрации), ориентированными на «фаллическую» мать. Из этого следует, что теоретически можно выделить четыре основных констелляции для каждого пола, как это показано в приведенной ниже таблице. Обе обычно доминирующие позиции для каждого пола приводятся в таблице прописными буквами. Необходимо помнить, что к каждой из указанных здесь позиций относится и соответствующее неприязненное отношение к другому родителю, которое проявляется как активное желание избавиться от соперника.

В 1923 году, в начале третьего этапа развития своей психоаналитической концепции, Фрейд выдвинул гипотезу о том, что половое развитие мальчиков и девочек до образования эдипова комплекса протекает в основном одинаково. Его описание, которое до конца второго этапа было практически целиком ориентировано на мужской пол, стало, таким образом, относиться и к девочкам; для этого понадобилось просто заменить отца на мать, чтобы получить так называемую «простую» позитивную форму комплекса. Затем две новые идеи привели Фрейда к гипотезе, что как само развитие, так и характеристики и свойства комплекса у обоих полов необходимо строго дифференцировать. Во-первых, Фрейд понял, что развитие либидо у обоих полов проходит фаллическую фазу, в которой мужской орган имеет центральное значение и для мальчика, и для девочки. Во-вторых, Фрейд осознал важность дофаллической фазы, в которой мальчики и девочки равным образом должны преодолевать различные конфликты. Девочке надлежит отмежеваться от матери для того, чтобы достичь позитивной эдиповой позиции, которая обычно доминирует у обоих полов. С точки зрения развития девочка должна осуществить смену первичного объекта любви (переход от матери к отцу), в то время как мальчику необходимо изменить лишь качество отношений к первичному объекту любви (матери). Понимание этого стало причиной того, что Фрейд отказался от аналогий относительно эдипова развития обоих полов и вместо этого сделал основной акцент на главных различиях в генезе, на отдельных стадиях развития и на конечном результате.

В соответствии с этим мальчик вступает в эдипову фазу, если обеспечено объединение парциальных влечений под приматом гениталий, сопровождающееся усилением сексуальных желаний по отношению к матери при одновременном проявлении враждебных импульсов по отношению к отцу, который воспринимается теперь рке как соперник, поскольку стоит на пути осуществления желаний. Этот комплекс соответствует простому позитивному комплексу у мальчиков. Сокровенные мечты и фантазии, в которых избавляются от отца, чтобы занять его место рядом с матерью, приводят к появлению беспокойства и конфликтам, порождаемым боязнью возмездия со стороны отца. Вместе с рке упоминавшейся бисексуальной диспозицией это может привести к смещению в негативную эдипову позицию, в которой мальчик — при одновременной идентификации с матерью — ведет себя как девочка, развивая тем самым по отношению к отцу женскую установку и относясь к матери с ревностью и враждебностью (см. также статью Ж.-М. Алби и Ф. Паше). По мнению Фрейда, над обеими позициями довлеет боязнь мальчика потерять свой пенис, в который он влюблен подобно Нарциссу. В позитивной позиции причина выраженного страха кастрации кроется в боязни возмездия. В негативной позиции кастрация может представляться необходимой предпосылкой того, чтобы иметь возможность восприниматься отцом в качестве объекта любви (в соответствии с идентификацией с женщиной). Однако этот страх кастрации является у мальчика и самым важным динамическим фактором преодоления эдипова комплекса. К числу других факторов относятся неисполненные эдиповы желания и вытекающие отсюда фрустрации. В свете этих новых идей относительно полного преодоления эдипова комплекса Фрейд придерживался той точки зрения, что этот процесс представляет собой нечто большее, чем просто вытеснение: «Процесс, если он протекает идеально, равнозначен разрушению, уничтожению комплекса» (XIII, 399).

Половое развитие девочки, включая возникновение и преодоление эдипова комплекса, протекает, согласно теории Фрейда, намного сложнее, чем у мальчиков (см. статью Н. Шайнесс). Чтобы достичь наивысшей ступени гетеросексуальных объектных отношений, девочка должна сменить не только первичный сексуальный объект (обратить свой взор с матери на отца или с женщины на мужчину), но и первоначально доминировавшую генитальную зону (зону клитора, как эквивалент пениса, на зону вагины). В противоположность этому фаллос остается для мальчика первичным половым органом, а женщина — первичным сексуальным объектом. У девочки к этому добавляется также то, что при вступлении в фаллическую стадию развития либидо она должна избавиться от нарциссических обид и унижений из-за отсутствия пениса. Этому комплексу кастрации соответствует у мальчика страх кастрации, то есть боязнь лишиться пениса из-за своих эдиповых желаний и стремлений. Именно здесь обнаруживается основное различие между мальчиком и девочкой. Если у мальчика страх кастрации представляет собой важнейшую динамическую силу, позволяющую преодолеть эдипов комплекс, то у девочки последний становится возможным и он начинает формироваться как раз благодаря комплексу кастрации. Другими словами: первоначальный отказ маленькой девочки примириться с отсутствием у нее пениса приводит ее к тому, чтобы занять активную мужскую позицию (в литературе подобных девочек описывают как «маленьких сорванцов» ²). В начальной фазе становления эдипова комплекса мать обычно еще является главным объектом сексуальных импульсов маленькой девочки, которая таким образом находится в негативной позиции комплекса. Фрейд описывает это в своей работе «О женской сексуальности» (1931):