Государственный строй, социальная структура российского общества.

1. Сословно представительные органы управления. Усиление дворянства.

2. Местные органы власти.

3. Вооруженные силы.

4. Царская власть. Переход к абсолютной монархии.

Смутное время создало в России уникальную ситуацию, когда власть фактически оказалась в руках общества. Общество могло выбирать различные пути развития. Однако оно пошло по традиционному пути – выбора нового царя. Правда, в связи с избранием на престол Михаила Романова в России впервые был проведен своего рода «референдум» во всех городах и уездах страны. В избирательной грамоте было указано, что Михаила выбрали на царство «все православные христиане всего Московского государства». Это давало ему право на самостоятельные действия.

Но в отличие от царей Рюриковичей, видевших в государстве свое наследственное владение, «отчину», Романовы уже не могли так думать. Власть их была не наследственной, а данной народом. В то же время избрание «всем миром» еще не делало нового царя природным носителем идеала «правды». Для этого требовалась божественная санкция. Обоснование этой санкции дал дьяк Иван Тимофеев, писавший, что «истинный царь лишь природный и вместе с тем избранный, избирать можно лишь природного царя». Михаил во всем придерживается «повелений, данных Богом», а потому является настоящим, природным царем, достойным самодержавной власти.

Однако на деле новой династии понадобится еще много времени, практически всё XVII столетие, чтобы внук Михаила стал действительным неограниченным монархом.

Ученые различных эпох акцентировали внимание на переломном, переходном характере XVII ст. в русской истории, подчеркивали, что в это время имел место переход от средневекового общества к обществу нового времени, от феодальной к самодержавной монархии. По многим вопросам высказывались различные точки зрения, проводились дискуссии. Это породило огромное количество литературы. В ней рассмотрены, практически, все стороны экономической, социальной, политической, культурной жизни государства. Поставлены многие проблемы и прежде всего взаимосвязи XVII и XVIII ст. И здесь надо отдать должное датскому ученому Свену Оге Кристенсену, который сделал попытку проанализировать литературу по истории России XVII ст., хотя обобщить всю литературу он не смог, но сделал правомочный вывод: «Любой исторический период является в известном смысле переходной эпохой, на протяжении которой нечто старое постепенно отмирает, а нечто новое нарождается». Таким новым он считает переход «от феодальной к самодержавной монархии», вернее сказать: от сословно-представительной к абсолютной монархии. В рамках этого определения в России проходило усиление царской власти, повышалась роль дворянства, проводились административные реформы, шло наступление на позиции церкви, создавалась регулярная армия, расширялись экономические и культурные связи между различными областями обширной страны, а также с зарубежными странами. Большинство этих изменений приходится на время правления Алексея Михайловича.

Алексей родился 19 марта 1629 г. Он рос в тереме московского дворца. С пяти лет его воспитывал дядька Борис Иванович Морозов. Мальчик научился читать и писать, интересовался музыкой, пением. В Москве он познакомился с иностранцами, которые оказали определенное влияние на его воспитание. В 1645 г., когда Алексею исполнилось 16 лет, он вступил на российский престол. Это был человек начитанный, обладавший литературным даром: пытался сочинять стихи, издал прекрасное наставление по соколиной охоте, был силен в эпистолярном жанре. Чувствительный, но не утонченный, он быстро впадал в гнев, но долго зла не таил, стараясь обласкать напрасно обиженного. Любил Алексей Михайлович и благотворительность, вплоть до того, что во дворце на полном обеспечении жили богомольцы, юродивые, странники. Царь был рачительным хозяином и глубоко верующим человеком, любил чтение

И рассказы, не оставался равнодушным к красоте во всех её проявлениях. Однако на протяжении всей жизни Алексей Михайлович легко поддавался чужому влиянию (Морозов, Никон, Милославский), не умел работать упорно и регулярно, был нерешителен, а иногда и безволен, что пытался компенсировать огромным властолюбием.

Власть нового правительства, как Вам известно, получила в наследство страну с разоренной экономикой, финансами, размытой социальной структурой. Не устранена была и опасность нового наступления иностранных государств. В этих условиях только совместная деятельность различных социальных слоев и, прежде всего, служилых людей делала возможным восстановить хозяйство, мир и порядок в государстве.

Власть царя в первое время правления серьезно ограничивали бояре, без совета которых Михаил не мог ступить и шагу. Аристократы упорно отстаивали свои права через Боярскую думу, которая формально наделялась теми же прерогативами, что и царская власть. В главе XVII Соборного уложения

«О вотчинах», мы например, читаем: «А ныне государь, царь и великий князь Алексей Михайлович всея Руси указал и бояре приговорили» или «А родовым и выслуженным вотчинам государь указал и бояре приговорили быти…». В тесной связи с участием Боярской думы в законодательной деятельности стоит её участие в решении наиболее важных государственных вопросов внутренней

и внешней политики, что в Соборном Уложении получило отображение в формуле: «А бояром и окольничим и думным людем сидети в палате и по государеву указу государевы всякие дела делати всем вместе». Боярская дума была высшей после царя судебной и апелляционной инстанцией. Уложение, повторяя Судебник 1550 г., провозглашало: «Суд государя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси судити бояром и околничим и думным людем и диаком…». Высокому положению Боярской думы в государственной системе, а бояр и других думных чинов – в сословной иерархии феодального общества соответствовала правовая защита их неприкосновенности. Показательно, что в главе «О государьской чести» содержится запрет приходить «самовольством, скопом и заговором» не только к царю, но и к боярам, окольничим и думным людям. За нарушение этого запрета закон карал смертной казнью.

При каждом царе выделялась особенно близкая к нему боярская группа,

в которую обычно входили родственники царя и другие фавориты. К концу царствования Михаила Федоровича число членов в думе достигало 40 человек, а концу 70-х годов в думе числилось 42 боярина, 27 окольничих, 19 думных дворян, 9 думных дьяков. Это увеличение количественного состава думы прежде всего следует рассматривать как падение влияния на царскую власть аристократии. Действительно, в думе часто оказывались люди, которые не были способны к государственной деятельности. Бежавший за границу подъячий московского Посольского приказа Григорий Котошихин дал саркастическое описание Боярской думы. По его словам, «иные бояре брады свои уставя, ничего не отвещают, потому что царь жалует многих в бояре не по разуму их, но по великой породе». В думе все большее значение приобретают думные дьяки

и думные дворяне, которые отличались от бояр не «породой», а своими знаниями, умом, опытом. Особенно большое значение в Боярской думе приобретают подлинные хозяева сложного и запутанного делопроизводства – думные дьяки, обычно докладывавшие в думе и оформлявшие её решения.

Изменения в социальном составе Боярской думы в сторону усиления представительства дворянства явилось отражением тех сдвигов, которые происходили в социально-экономическом развитии страны в целом и внутри господствующего сословия в особенности. Среди думных чинов второй половины века мы видим выходцев из незнатных родов. Крупнейшими государственными деятелями XVII ст. стали: выходец из псковских дворян А. Л. Ордин-Нащокин; сын дьяка А. С. Матвеев; выходцы из «торговых людей» Н. Чистой, А. Иванов, отец и сын Кирилловы. По списку 1668 г. из 62 бояр, окольничих и думных дворян было не более 28 представителей старых боярских фамилий, бывших

в думе при старой династии. Эти данные убедительно свидетельствуют о возрастающей роли в государстве сословий, которые ранее не пользовались такими привилегиями.

Примирение с боярами было естественным, но временным моментом политики. «Смута» показала, что бояре преследуют прежде всего свои собственные, а не государственные интересы. Земский же собор 1612-1613 гг. вскрыл противоречия между сословиями и определил те, на которые и могло опереться правительство. Ими являлись дворяне и верхушка городского посада. Выбор объяснялся не только тем, что эти слои были заинтересованы в едином государстве, самодержавном правлении и сыграли решающую роль в завершении «Смуты», но и тем, что правительство могло на них опереться и при формировании аппарата управления, и при организации войска, и усмирении бунтующих крестьян, и сборе государственных налогов. Однако (главное, как и раньше) являясь значительной силой в государстве, эти социальные слои не имели понятия о своих правах, не говоря уже об их законодательном оформлении.

Именно на эти социальные слои населения и делало ставку новое правительство Романовых. Правительство, стремясь приобрести более прочную опору в лице дворянства, пошло на удовлетворение их желаний и прежде всего

в обеспечении землей и крестьянами.

Первыми шагами стало признание земельных раздач, сделанных его прежними политическими противниками – царем Шуйским, и особо вознаградило поместьями и вотчинами «за царя Василия московское осадное сиденье». В первые годы царствования Романовы раздали в центральных уездах свыше 45 тысяч десятин земли тем лицам, которые помогали избранию царя, причем, не

в поместье, а в вотчину. Большая раздача земель в вотчину была произведена

в 1619-1620 гг. «за московское осадное сиденье в королевичев приход», т. е. за отражение похода королевича Владислава на Москву. Следует подчеркнуть, что в эти годы проводилась массовая раздача земель и мелким служилым людям: провинциальным дворянам, детям боярским, казакам и прочим. Дворянству было передано свыше 35 тысяч дворов из дворцовых волостей, еще больше– из черносошных (государственных) земель. Одновременно дворянское, вотчинное землевладение увеличивалось за счет перевода поместья в вотчину. Однако перевод не был бесплатным. В первые годы помещики платили 1 рубль, а позже 2 рубля за десятину. Кроме того, указом царя Михаила Федоровича в 1628 г. объявлялась продажа «порозжих земель боярам, приказным людям, служилым и не служилым людем, мочным гостем» по 3 чети (1 четь = полдесятины) за

1 рубль, чтобы «из пуста в живущее выходило». Такая раздача предполагала использовать пустующие земли и участки, особенно на южных окраинах государства, т. е. там, откуда и началось движение в начале столетия. Такая политика правительства принесла свои плоды. В руках дворянства к концу столетия оказались огромные земельные владения. Например, в Тульском уезде или

в Шелонской пятине Новгородской земли дворяне владели свыше 90 % всех земель. В Замосковном крае в 1678 г. 59 % дворян владели землей на вотчинном праве.

Одновременно шел процесс превращения поместья «за службу государю» в вотчину. Как Вам известно, поместье не было не только наследственным, но даже и пожизненным владением. Оно принадлежало помещику, пока он служил и служил исправно. По смерти владельца правительство могло распорядиться этим поместьем. Но этот принцип противоречил интересам несения непрерывности службы, сохранения постоянных военных кадров, да, собственно, не отвечал и хозяйственно-фискальным целям. Вот почему поместье, по смерти его владельца, передавалось сыновьям, вдове или дочерям. Уже в конце XVI в. на поместье распространяется понятие «родовое поместье». Указ 1611 г. запретил передачу поместья кому-либо, кроме родственников. (Затем он подтверждался в 1613, 1614, 1618 годах.) Именно установление наследственной передачи поместий стирало одно из коренных отличий поместного землевладения от вотчинного. Эти изменения были зафиксированы в Соборном уложении 1649 г.

В целом мы можем отметить, что к концу XVII ст. разница между поместьем и вотчиной становится формальной. Указ Петра I от 23 марта 1714 г.

«О единонаследии» лишь подтвердил слияние поместий и вотчин, которое

к тому времени фактически уже было осуществлено.

Правительство, раздавая дворянам земли, конечно же давало их не пустыми, а заселенными крестьянами. К. Маркс четко подметил, что «могущество феодала зависит не от количества земли, а от количества ленно зависимого населения, живущего на этой земле». Именно это население давало феодалу все необходимое для несения службы и выполнения иных обязанностей, обеспечивало его семью продуктами питания и предметами домашнего обихода. Поэтому дворяне не только стремились получить крестьян, но и добивались прикрепления их к данной местности, к земле. В предыдущих лекциях мы уже говорили об этом. Однако «Смута» начала столетия вносила свои коррективы.

И между тем уже 9 марта 1607 г., в самый разгар первой гражданской войны, правительство В. Шуйского издает Уложение о крестьянах и холопах. Оно призвано было устранить раздоры из-за крестьян между отдельными группами землевладельцев, сплотить все слои господствующего сословия для подавления восставших Болотникова. Уложение утверждало владельческие права на крепостных за теми феодалами, за которыми они были записаны по писцовым книгам 1592-1593 гг. Уложение вводило 15–летний срок сыска беглых

и устанавливало штраф за его прием. Феодал, принявший чужого крестьянина, должен был уплатить штраф государству в сумме 10 руб. и, кроме того, вознаградить потерпевшего владельца в размере 3 руб. за каждый год, прожитый беглецом на его земле. Сыск беглых вменялся в обязанность представителей государственной власти на местах.

Но Уложение В. Шуйского практического применения не получило. С 1619 г. снова вступила в силу пятилетняя давность исков, что не удовлетворяло основную массу дворянства. В одной из своих челобитных царю они писали: «В пять лет мы тех своих крестьян и людишек, за твоею государевою беспрестанною службою и за московскою волокитою, проведать не можем, а на них (сильных и богатых) не можем и суда добитца. А хто и суда добьется, и мы… волочимся за судными делами на Москве и в приказах лет 5 и по 10 и больши»,

а «беглые наши крестьяне из лет выходят», т. е. выходят из-под действия урочных лет и легализуются на новых местах жительства. В 1637 г. правительство, удовлетворяя челобитную служилых дворян, продлевает срок сыска беглых и вывезенных крестьян до 9 лет, а 9 марта 1642 г. появляется указ, по которому срок сыска беглых крестьян был увеличен до 10 лет, а насильно вывезенных – до 15 лет. Обнаруженных в чужих владениях крестьян возвращали

к прежним хозяевам вместе со всем имуществом. Кроме того, с лиц, державших у себя беглых, взыскивался штраф в 5 рублей за каждый прожитый год.

Но и это не удовлетворяло служилых дворян. В 1645 г., уже после вступления на престол Алексея Михайловича, они подали челобитную

с прежними требованиями. В ней они, как и раньше, отмечали, что «от службы обеднели, и одолжали великими долги, и коньми опали и поместья их и вотчины, и домы их оскудели и разорены без остатку от войны и от сильных людей». Царь Алексей первоначально отклонил просьбу дворян, мотивируя это тем, что «урочные годы и без того увеличены вдвое». Однако, к этому времени дворянство становилось силой, с которой необходимо было считаться. В 1646 г. правительство принимает наказ о составлении новых переписных книг и обещает, что впредь «по тем переписным книгам крестьяне и бобыли, и их дети, и братья, и племянники будут крепкими и без урочных лет».

Но бурные события внутри государства и за его пределами в конце 40- начале 50-х годов заставили правительство в очередной раз пойти на уступки. Земский собор 1648-1649 гг. полностью удовлетворил требования дворян. Согласно второй статье XI главы Уложения «Суд о крестьянах», урочные лета отменялись. Каждый беглый крестьянин подлежал возвращению к прежнему владельцу без всяких справок о давности побега. «Будет кто вотчинники и помещики, – говорится в Уложении, – учнут государю бити челом о беглых своих крестьянех и о бобылях… и тех крестьян и бобылей по суду и по сыску отдавати… А отдавати беглых крестьян и бобылей из бегов по писцовым книгам всяких чинов людем, без урочных лет». Возвращались семьи и все нажитое имущество. Под страхом сурового наказания запрещалось впредь принимать беглых. Но феодалы могли полюбовно разрешить спор о крестьянах. В целом, Уложение устанавливало наследственность крепостного состояния и расширяло права землевладельцев на имущество крестьян. На крестьян была возложена материальная ответственность за долги господ. С крестьян же стали взыскивать штрафы и за неявку владельцев на службу. Одновременно Уложение прочно приковало к местам жительства черносошных и дворцовых крестьян, лишило их свободы передвижения и выбора занятий. Уложение предписывало:

«…и тех Государевых беглых крестьян и бобылей сыскивая, свозити в Государевы дворцовые села и черные волости, на старые их жеребьи, по писцовым книгам, с женами и с детьми и со всеми их крестьянскими животы без урочных лет». К концу столетия в распоряжении дворянства находилось до 67 % крестьянских дворов, в дворцовом ведомстве – 9,3 %. Как видим, дворяне добились удовлетворения своих требований. Они теперь верой и правдой могли служить царю, составляя его прочную опору.

Поддержку своей политики правительство искало и среди посадского населения, особенно его верхушки. Ниже мы уже говорили о мерах правительства по удовлетворению требований купечества. Однако этого было недостаточно. Существовавшие в городах противоречия обострились в конце 40-х годов и вылились в ряд мощных городских восстаний. К середине XVII ст., по данным переписных книг 1646 г., в стране насчитывалось 226 городов, с новгородскими рядками – 254. В этих городах числилось 31 567 дворов. Население посада постоянно испытывало на себе тяжесть налогового бремени. Это бремя усиливалось и тем, что в городах находились дворы (белые слободы), которые освобождались от уплаты налогов. Поэтому горожане в своих челобитных к царю прежде всего высказывали просьбы справедливо разделить налоговый гнет. Этому мешал, по их мнению, уход части ремесленников и торговцев в «белые» монастырские и боярские слободы. Там они становились «закладниками», феодально-зависимыми людьми бояр и монастырей. Например, Никита Иванович Романов, двоюродный дядя царя Алексея Михайловича, имел в 27 городах 1602 двора «закладчиков». Поэтому горожане просили вернуть «закладников» в городское тягло.

Правительство пошло на удовлетворение этих требований. Согласно Соборному уложению «белые места» были ликвидированы, «отписаны на государя» и поверстаны в тягло, войдя в состав посадской общины. В течение 1649– 1652 гг. на посады было возвращено 10095 двора, а к концу века в городах насчитывалось около 50 тысяч дворов. Не стало конкуренции «беломестцев», но положение городской бедноты ухудшилось. Посадским людям категорически запрещалось выходить из тягла, они не должны были «ни за каво в закладчики не записываться и ни чьими крестьяны или людьми не называться. А будет они впредь учнут за каво закладыватися и называтися чьими крестьяны или людьми (Уложение, глава XIX) и им за то чинити жестокое наказание, бити их кнутом по торгом и ссылати их в Сибирь на житье на Лену». Несли наказание и принимавшие их люди.

Реальной формой взаимоотношений царской власти с дворянством

и верхушкой посада в первые десятилетия стали Земские соборы, которые, по утверждению историка С. Ф. Платонова, в первые годы правления Романовых собирались непрерывно. Состав Земских соборов, норма представительства, за исключением собора 1612 г., регулярность созыва и компетенция были неопределенными. Представители на Земские соборы выбирались отдельно от служилых московских чинов: стольников, стряпчих, дворян московских и жильцов; от торговых людей: гостей, сотен гостиной и суконной; по уездам от городовых дворян. В Новгородской земле выборы происходили не по уездам, а по традиционным пятинам; в Рязанской – по «станам». Это, кстати, подтверждает сохранение вплоть до середины XVII в. древнейших особенностей административной организации в различных землях русского государства. Служилые люди «по прибору» (специальному набору) посылали своих представителей от приказов (полков) и слобод. Посадские люди в Москве выбирали по сотням и слободам, а в провинции по посадам в целом. Грамотность была не обязательным условием для участия в соборе.

Царская власть, собирая Земские соборы, стремилась использовать возросший удельный вес в стране дворянства и верхушки городского населения. Следует иметь в виду, что Земские соборы стали собираться не по требованию сословий для ограничения царской власти, а по инициативе государей для

упрочения их власти. Земские соборы не шли дальше рассмотрения челобитных к царю с требованием укрепить порядок в государстве. В частности, собор

1619 г. просил вернуть хозяевам беглых крестьян. Требования горожан не распространялись дальше просьбы справедливо разделить налоговый гнет. Даже Земские соборы 1649 и 1653 гг., хотя и приняли важнейшие решения для жизни государства, но эти решения, скорее, следует рассматривать как санкцию дальнейшей деятельности царской власти. Формально ограничивая царскую власть, Земские соборы объективно её укрепляли. В этом состояла одна из особенностей сословного учреждения в России, его отличия от западных, европейских парламентов.

Восстановленная после событий начала XVII в. сословно-представительная

монархия достигла наибольшего подъема в первые три десятилетия. В эти годы соборы собирались часто. К середине века, в связи с укреплением центральной власти и ростом абсолютистских тенденций, соборы стали созываться реже (последний в 1653 г.), наметился переход от сословно-представительной к абсолютной монархии.

Прекращение созыва Земских соборов тесно связано с глубокими социально экономическими изменениями, которые произошли в России к середине XVII ст.. Восстановление экономики страны и дальнейшее развитие феодального хозяйства позволили укрепить государственный строй страны с самодержавной монархией, бюрократическим аппаратом приказов и воевод. Правительство уже не нуждалось в моральной поддержке «всей земли» своих внутри и внешнеполитических начинаний. Удовлетворенное окончательным закрепощением крестьян, поместное дворянство потеряло интерес к Земским соборам. С 60-х годов XVII ст. Земские соборы перерождаются в узкие по составу сословные совещания.

В течение XVII столетия претерпевает определенные изменения и царская власть, а вместе с ней и государственная форма правления. В исторической литературе эти изменения характеризуются как переход от сословно-представительной монархии «с Боярской думой и боярской аристократией»

к абсолютной монархии. Свен Кристенсен считает, что это скорее терминологические, нежели реальные расхождения в понятиях. Между тем, выше мы уже говорили о тех изменениях, которые происходили в Боярской думе, об усилении роли дворянства. Эти изменения не могли не отразиться и на положении монарха. В XVII в. в титул русских царей официально вошло понятие «самодержец». Во многих документах мы читаем: «великий государь, царь и великий князь, всея России самодержец». После вхождения Украины в состав России

в титуле значится «всея Великие и Малые России самодержец». Соборное уложение, глава II «О государской чести, и как его государьское здоровье оберегать» и глава III «О государеве дворе, чтоб на государеве дворе ни от кого никакого безчинства и брани не было» отождествляет личность государя с государством. К государственному праву примыкают и законы, касающиеся прерогатив и регалий царской власти. К их числу относится прежде всего чеканка монеты, монополия на изготовление и продажу пива, меда и вина, откупные операции, сбор пошлины за оформление деловой документации. В законодательной деятельности со второй половины столетия появляется понятие «именной указ», т. е. законодательный акт, составленный только царем, без Боярской думы. Из 618 указов, данных в правление Алексея Михайловича со времени издания Соборного уложения, 588 указов именные, а с боярским приговором только 49. Усиление власти царя нельзя не заметить и в чине венчания на царство Федора Алексеевича 18 июня 1676 г. Молодой царь венчался не перед царскими вратами, как ранее, а в самом алтаре, подобно священникам.

Усиление власти царя стало возможным, как мы заметили, благодаря поддержке дворянства. Немалую роль в этом играл и формирующийся бюрократический аппарат центральных исполнительных и судебных органов власти – приказов. Несмотря на громоздкость, параллелизм и нечеткость разграничения функций, приказы к середине XVII ст. сложились уже в единую систему централизованного управления, имея определенную структуру, стабильность штатов и довольно высокий уровень централизации деятельности. В стране постоянно действовало 40 приказов. Главным из них становится Тайный приказ, действовавший под непосредственным контролем царя. По свидетельству

Г. Котошихина, он был создан «для того, чтоб его царская мысль и дела исполнялись все по его хотению, а бояре б и думные люди о том ни о чем не ведали». В то же время для решения отдельных, частных вопросов или проведения конкретных мероприятий, например, организация царской охоты, создавались временные приказы. Их количество достигало 40.

Во главе каждого приказа стоял начальник – судья. Иногда он имел конкретное наименование: казначей, печатник, дворецкий и т. п. Судьи приказов назначались из членов Боярской думы: бояр, окольничих, думных дворян, думных дьяков. (В этом нельзя не заметить процесс бюрократизации верхушки феодального сословия.) Причем на протяжении столетия их количество заметно возросло. Так, если в 1613 г. думные чины возглавляли лишь 1/3 приказов, то к 80-м годам – уже почти 4/5. Некоторые думные люди управляли сразу несколькими приказами. Любимец царя Алексея Михайловича боярин Б. И. Морозов возглавлял пять приказов: Стрелецкий, Большой казны, Новой четверти, Иноземный, Аптекарский. После падения правительства Морозова (1648 г.) эти приказы наследовал тесть царя боярин И. Д. Милославский. Известный дипломат А. Л. Ордин-Нащокин возглавлял Посольский, Малороссийский приказы

и был начальником трех четвертей: Новгородской, Владимирской, Галицкой.

С созданием приказов появилось обширное бумажное делопроизводство, которое требовало известных канцелярских навыков и опыта. Поэтому в помощники судьям в приказы назначались дьяки. Число дьяков (от 1 до 15) зависело от функций и значения того или иного приказа. Дьяки комплектовались из рядового дворянства, иногда из лиц духовного звания и даже крупного купечества (гостей). Дьякам в приказах подчинялись подьячие – канцелярские служители из дворян и детей приказных людей. Их количество в приказах колебалось от нескольких человек (Аптекарский, Печатный приказы) до несколько сотен (Поместный). Всего в 80-х годах насчитывалось 1935 подьячих. В штате приказов находились рассыльные, сторожа и другие лица. За свою службу они получали жалованье.

В определении характера управления в приказах среди историков не было единого мнения. Одни (В. И. Сергиевич, Н. П. Лихачев) считали его коллегиальным, другие (М. В. Нечкина, М. Н. Тихомиров) – единоличным.В действительности в приказах существовал особый характер управления. Спорные дела судьи рассматривали совместно с дьяками, а простые – каждый в отдельности. Особенностью приказного управления является его крайняя централизация.

В приказах рассматривались не только важные государственные дела, но

и многие второстепенные, которые могла бы рассмотреть и местная администрация. Все это приводило к тому, что приказы были «завалены» челобитными. В них рождались бумажная волокита, злоупотребления, взяточничество. Важнейшие решения все чаще стали приниматься лицами, имевшими фактическую власть, а не государственными учреждениями. Так рождалась бюрократия – необходимый элемент системы абсолютизма. Управление страной становилось все более централизованным, и в начале следующего столетия оно получит свое окончательное оформление в петровских коллегиях.

Новое правительство постаралось усилить свою власть и на местах. После окончания гражданской войны в уездах вводилось воеводско-приказное управление. Введение воевод означало дальнейшее развитие централизации управления, поскольку воеводы непосредственно и в большей мере, чем губные и земские учреждения, подчинялись центральным органам управления. Воеводское управление явилось и дальнейшим шагом на пути бюрократизации государственного аппарата. (Здесь, как и в приказах, имелся свой штат чиновников.) Воевода подчинялся тому приказу, в ведении которого находился соответствующий город с уездом, и его срок службы длился от года до трех лет. В 1614 г. в 103 города были назначены воеводы. В 1625 г. они правили уже в 146. Полномочия воевод были шире полномочий наместников-кормленщиков до их

упразднения Иваном Грозным. Согласно Соборному уложению, воевода выступает прежде всего как страж государственного порядка и неприкосновенности самодержавия. Воеводы вмешивались в дела местных органов, вершили суд и управление. Они стояли во главе военных сил уезда и по царским грамотам собирали дворянское ополчение, ведали местными служилыми людьми «по прибору»: стрельцами, пушкарями и прочими. Воевода отвечал за все городские учреждения, крепостные пушки, различные военные и казенные, съестные припасы. Воеводы порубежных городов выдавали проезжие грамоты за рубеж, сыскивали беглых, давали право крестьянам и бобылям на жительство. О том, что канцелярия воеводы вела значительное делопроизводство, свидетельствуют материалы Белгородского стола Разряда: 1911 дел содержат около миллиона листов рукописных текстов.

Воеводы постепенно подчинили своему управлению и аппарат губного старосты. Губного старосту выбирало местное население из среды дворян:

«А в губных старостах у таких дел в городех быти дворяном добрым и прожиточным… А в которых городех дворян нет, и в тех городех в губные старосты выбирати из детей боярских добрых же и прожиточных людей»,– указывалось в Соборном уложении (глава XXI). Губным старостой мог стать только грамотный человек. Первоначально губные старосты разбирали разбойные дела, убийства, воровство, а «воеводам в городех таких дел ничем не ведать», но постепенно власть воевод усиливалась и во второй половине столетия – они полностью подчинили себе органы губного управления. Воевода стал прямым начальником губного суда, а губной староста – его помощником. Как можно заметить, низовые звенья аппарата, хотя и избирались населением, между тем становились звеном общего государственного управления.

Общая тенденция к усилению централизации проявилась и в организации вооруженных сил, которые становились важнейшим рычагом государственного аппарата самодержавной монархии. Вооруженные силы предназначались для разрешения как внешнеполитических задач, так и задач внутриполитических

и прежде всего подавления народных выступлений.

Российское войско к моменту издания Соборного уложения состояло из служилых людей по отечеству (т. е. по породе, по своему происхождению)

и служилых людей по прибору (т. е. по специальному государевому набору).

К первой группе относились служилые люди думные – бояре, окольничие, думные дворяне; служилые люди московские – стольники, стряпчие, дворяне московские, жильцы; служилые люди городовые – дворяне и дети боярские выборные, дворовые и городовые. Вторую группу составляли стрельцы, казаки, пушкари, затинщики, воротники, даточные люди, а с 30-х годов – солдаты и драгуны.

Если в XVI ст. были возможны переходы со второй группы в первую, то

в XVII в. такая возможность исчезает. Первая группа, о чем мы говорили выше, обосабливается. Мало того, дворянское поместное войско в силу различных причин (о них мы также говорили выше) теряет свои боевые качества. По словам современника, «учения у них к бою не бывает, и строю никакого не знают». Дворяне больше стали думать о своем собственном хозяйстве, нежели интересах государства.

Правительство, идя навстречу пожеланиям дворян, старалось своими указами обособить их от служилых людей по прибору. С 1668 г. приборных служилых людей обложили тяжелым натуральным оброком – «четвериковым хлебом», который, (по существу), означал феодальную ренту. Со времени введения подворной подати (1679-1681 гг.) мелкопоместные служилые люди (однодворцы) начали платить эту подать наравне с крестьянами. Указом 1675 г. запрещалось верстать в дети боярские лиц, происходивших из крестьян, холопов, посадских людей, а также из числа приборных, служилых чинов. При Петре I приборные служилые люди были превращены в податное сословие. Так произошло сближение служилых людей по прибору с тяглыми слоями населения, обособления их от привилегированного дворянства.

События начала XVII ст. показали недостаточную боеспособность стрельцов и городовых казаков, сражавшихся в пешем строю, и особенно дворянского ополчения. При царе Михаиле создаются первые солдатские, рейтарские (кавалерийские) и драгунские полки. Солдаты сражались в пешем, рейтары – в конном, а драгуны – и в пешем и в конном строю. В рейтары шли мелкие «дети боярские», в солдаты и драгуны – всякие «охочие люди». Солдат, рейтар и драгун вооружали за счет казны, давали лошадей, седла, платили жалованье. Эти полки стали называть полками «нового строя». С 40-х годов в драгуны,

в качестве повинности стали записывать крестьян. Во второй половине столетия и солдатские полки формируются из «даточных людей». Каждые 20-25 крестьянских или посадских дворов давали одного человека, который служил пожизненно. Так зарождалась система рекрутских наборов, оформившаяся при Петре I и ставшая основой для создания регулярной армии. Полки «нового строя» заметно потеснили дворянское ополчение и стрельцов. К 1680 г. в России был уже 41 солдатский (61 288 человек), 26 рейтарских и копейских (от слова копье (30 472 человека) полков. Численность дворянского ополчения уменьшилась до 27 927, а стрельцов до 20 000 человек. Общая численность русского войска (вместе с черкасами) составляла 214 000 человек.

Полки «нового строя» имели совершенное по тому времени оружие – мушкеты и карабины с кремневым запалом, ручные гранаты, пистолеты. В действующей армии стало использоваться большое количество орудий: до 350-400 в действующей армии и более 2500 в гарнизонах городов. Изменялся и командный состав. Если в 1632 г. среди офицеров русских было 626 и иноземцев 401 человек, то через 10 лет иноземцы не превышали 10%. Армия становилась послушным орудием в руках государя.

Важную роль в централизации власти играла борьба государства и церкви (об этом в следующей лекции).

Рассмотренные в данной лекции изменения в социальной структуре общества, в системе организации власти и управления позволили советским историкам сделать вывод о смене формы правления в государстве, о переходе от сословно-представительной к абсолютной монархии. Абсолютизм складывался

в условиях безраздельного господства феодально-крепостнической системы. Самодержавие, укрепляя свои позиции, лавировало между группировками господствующих сословий, которые в минуту опасности сплачивались вокруг престола, что способствовало упрочению трона и централизации управления.

Источники и литература

1. Актуальные проблемы истории России эпохи феодализма.– М., 1970.

2. Древняя русская литература. Хрестоматия.– М., 1988.

3. Проезжая по Московии. Россия в мемуарах дипломатов.– М., 1991.

4. Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 г.– М., 1951.

5. Хрестоматия по истории СССР.– М., 1951.– Т.1.

6. Хрестоматия по истории СССР XVI-XVII вв.– М., 1962.

7. Буганов В. И. Мир истории. Россия в XVII столетии.– М., 1989.

8. История России с древнейших времен до конца XVII в.– М., 1997.

9. Кристенсен Свен. История России XVII в.– М., 1989.

10. Ключевский В. О. Сочинения.– М., 1989.– Т. 3.

11. Павленко Н. И. и др. История СССР с древнейших времен до 1861 года.– М., 1989.

12. Русское государство в XVII веке. Новые явления в социально-экономической, политической и культурной жизни общества: Сб. статей.– М., 1961.

13. Соловьев С. М. Сочинения.– М., 1989.– Кн.5.