ВОЛХВ с братьями.

Волхв с братьями Волховцем и Рудотоком были дети Славена, все трое богатыри. Но Волхв был великий волшебник. Он не только разъезжал по реке Волхову, так по имени его названной, а до того именовавшейся рекою Мутною, и по Русскому морю, но даже плавал для добыч и в Варяжское море. Когда же он был в Славянске, то при приближении неприятелей, оборачиваясь в великого змея, ложился от берега до берега поперёк реки, и тогда не только никто не мог проехать по оной, но даже и спастись не было возможности.

—————————

Озёра: Ильмер и Студенец —
Реки: Буг и Дон

были обожаемы на ровне с прочими божествами. Им посвящены были огромнейшие по берегам черные леса, куда под смертною казнию не только не отваживался заходить стрелок или птицелов для своих промыслов, а рыбак отнюдь не дерзал ловить рыбу, но и самую воду не иначе дозволялось из них черпать береговым жителям, как чтоб то были чисто убранные в цветные одежды молодые девы, которые брали воду с благоговением и глубоким молчанием. Сии красные молодицы верили, что священные леса преисполнены не скромными Духами, которые всякое громкое слово, как знак неуважения к божеству, переносили блюстителям языческой религии, а кроткие вздохи любви нашептывали в уши любовников их. В жертву им приносился предпочтительно тучный вол по цвету вод, когда они ужасным рёвом волн своих и завыванием свирепых ветров наводили ужас на людей, предрекавших себе из того пагубу. Храмов в честь обожаемых рек и озёр древние Славяне не строили; но священнодействия отправлялись обыкновенно на берегу. Великолепнейшие торжествования производились весною, когда воды, разрушив зимние свои оковы, являлись изумлённым обожателям своим в полном величии. Народ падал ниц. Моления начинались. Погружали людей в воду с великими обрядами; энтузиасты же религии в жару усердия своего добровольно топились в священной реке или озере из благоговения. Отрывки, уцелевшие до нас из старинных рукописей и простонародных песен в честь водных божеств подтверждают сказанное мною здесь, а Ломоносов думает, что Славяне и самое название Бога произвели от священной реки Буга.

КОНЕЦ.

—————————

Храм Световида.

Мерцана ещё покоилась в объятиях Царя вод; Часы стерегли вход и выход из Солнцева дому, и присноюный Световид на златом ложе покоился в объятиях Триглы, как Рурик с Олегом восходят на освященный холм, где возносится храм Световида. Храм величественный и достойный бога славимого в нём! Первосвященник Световидов, Боговед, сопутствуемый жрецами, грядет ему во сретение. Рурик приступает ко вратам храма; но удивляется, видя их затворёнными. «Они не могут быть отверсты, говорит Боговед, доколе первые лучи солнца не ударят в лицо бога; и тогда глас трубный возвестит присутствие его. Когда же последний луч сойдёт с лица Световидова, глас заунывного рога и глухого бубна возвещают о сокрытии от нас благотворного светила. День мрачный в наших законах равен ночи». — Ночь была светлая и подобная зимнему дню, когда солнце слабыми лучами сквозь иней сияет.

Князь, в ожидании первых на обзоре* лучей, пошёл вокруг храма, желая осмотреть его. С долу он казался ему не велик; но Рурик удивился, нашедши его огромным. Он был окружностию в 1460 шагов. Двенадцать огромных яшмовых столпов Кринфского чина поддерживали навес его кровли; оглавия их были из позлащенной меди. Триста шестьдесят окон и двенадцать врат его заключались медными затворами. При каждых дверях стояли два жреца с трубами. На медных вратах изображались двенадцать знаменитых доброго бога подвигов; как для пользы нагих людей он произвел овна, который в то же мгновение устремился к ним, да предложит им свою волну; как, усмирив вола неукротимого и дав им во служение, изобрёл для них плуг и все земледельческие орудия; как сражается и побеждает Чёрного бога, похитившего чад его, близнецов Дажбога и Зимцерлу. Тамо видно Морское Чудо, чадо Чернобога, как оно, обратившись в великого рака, хочет похитить солнце; но опаленное жгущими его лучами, упадет — и сильным ударом своего хребта разбрызгивает как каплю текущий Волхов, и сделав в земле отверстие, производит море Русское. Здесь ужасный лев, с медным хвостом и алмазными зубами, похищает у Велеса скот, и сего бога приводит в трепет; но Световид разит его единым ударом златого самосека, берёт хвост его (из коего родились полозы) и зубы, и помещает на небе, где доныне видим их и называем львом. Тут изображена любовь его с прекрасной Триглавою, и терзание Чернобога, влюблённого в неё. Световид, играя на гуслях, поёт ей нежные стихи; она его венчает васильковым венком, а вокруг их пляшут Зимцерла, Лада, Сева и Мерцана. Румянощёкая Дидилия с распущенными златистыми волосами, в алой лёгкой ризе, подносит им в алмазной чаше златой небесный мёд, питие богов. Леля, сидя подле гуслей, слушает и лукаво улыбается. Дидо, взвившись на воздух, пускает тяжёлые стрелы в Чернобога. Бел-бог, носяся над ними на облаке, приятно усмехается. Там Перун держит великие весы, ниспущенные им с неба для решения жестокой распри между Белбогом и чадами его, и между Чернобогом и чадами его, когда начиналась между ими жестокая брань, долженствовавшая разрушить мир; когда Ний в неистовстве потрясал землёю, извергая из неё пламя, — Чудо Морское колебало берегами, и Яга, дщерь Чернобога, вооружённая железною палицею, разъезжала на крылатой своей колеснице, и сбивала с мест горы. Но великий Перун желал примирить их и послал едину из служащих ему Молний, да возвестит волю его. Тогда род Бел-бога воссел в единую чашу весов, а род Чернобога в другую. Перун поднял весы, и чаша с Чернобогом вознеслась выше тёмных облаков; но чаша с чадами Белбога осталась на земли. — В другом месте видно было, как Световид поразил великого Скорпиона, когда сей похитил его дщерь Зимцерлу, оплакиваемую Дажбогом. Ний, зря его, от страха сокрылся, и Световид возвратил Дажбогу его сестру и супругу. Но злобный Ний, отмщая ему за сие, ниспустил на землю ночь, лютые мразы, снеги, метелицы... Световид, поразив всех их златыми стрелами, прогнал назад в область Ния. Ний, пылая ещё против него гневом, послал домового духа, да умертвит любимых его коней; но Световид создал сребророгатого и волносребристого смелого козла, и пустил для истребления сего духа. — На десятых дверях изображён бог света, лиющий с гор, из златых водоносов, обильную воду, от которой приемлют начало реки: Волга, Днепр, Двина, Дон и славное озеро Ильмень. Он населяет их рыбами, пуская каждого рода по двоице. Завидуя сему, Морской Царь послал кита пожрать их; но Стриба поразил его тогда же изобретённою острогою, и вынув, положил на том месте, где стоит храм Световидов; холм составился из китового праха. — Таковы были изображения на дверях. Храм сооружён был из светло-серого дикого камня. Свесы от стены до столпов измерялись двумя большими шагами, имея шесть ступеней восходу. Кровля, полушаром, состояла из вызолоченной меди. Посреди неё стоял медный позолоченный истукан Световида; по краям на четыре стороны, поставлены были четыре истукана, иссеченные из мрамора. На востоке истукан Мерцаны, богини, властвующей над началом дня и предшествующей всегда Солнцу, дочери Дажбога и Зимцерлы, богини весны, супруги Царя Морского; её должность была отверзать Световиду врата небесного дому его, когда он показывался в мире. Световид для отличия даровал ей венец из единыя звезды; и риза её златобагряна. Радость всегда блистала на румяных её ланитах, и она в пирах подносила богам небесный мёд. Мерцана, равно как и Световид, присноюна. На юг поставлен был истукан Купалы, сына Мерцаны и Севы. Он имел вид молодого человека, в короткой и лёгкой одежде. Огнь плодотворения пылал в его очах; чему только касался, все рождало: не только звери, скоты, рыбы и гады, но даже дерева и травы. Он имел обиталище на юге. Жертвовали ему возжением только прутьев, с песнями и плясками: чем изображались огнь плодотворный и весёлость. В ногах у него кролик; в руке пламенеющий огонь; на голове венок из цветов, именуемых по его имени купальницами. Догода, брат его, есть из всех богов любезнейший, кротчайший и прекраснейший. У него развеваются по плечам волосы: венок из шипов; за плечами голубые крылья, и риза на нём тонкая голубая. Улыбка всегда на румяном его лице. Он столь всеми любим, что смело целует самую Ладу; в руках у него опахало. Свирепого Позвизда истукан стоял на севере. Лицо его в морщинах и сердито. Голова окутана лоскутом кожи белого медведя; борода замерзлая; одежда из оленьей кожи; ноги обуты в кожу гагачью. В руках держал он мех, в готовности развязать его для излияния морозов, бурь, снегов, градов, дождей и непогод. Он считался богом всех ветров. Повествуют, что жилище его есть на краю северном, на горах Скандинавских, где он имеет свой престол, и где у него множество детей, подобно ему жестоких. Сей бог, будучи сын Сильнобога, увеселяется, воздымая бури, потопляя корабли, ломая деревья, посылая всюду мразы и непогоды. Он требует почасту себе в жертву людей. — Таковы были четыре истукана, стоявшие на кровле храма. На холме же расставлено было соразмерным образом до трех сот пятидесяти треугольных жертвенников.

Между тем, как Рурик рассматривал и вопрошал Боговеда о значении виденного им, раздался глас труб от двенадцати врат и врата отверзлися...

Великий первосвященник Боговед вступил во врата западные, одному ему предназначенные для входа. — Рурик с Олегом входят в храм через врата восточные, и божественный страх объемлет их душу: они зрят лице Световида, сияющее яко медь в горниле. Великий первосвященник — по обыкновению одетый в четыре тонкие хитона, один другого длиннее: в багряный, зелёный, жёлтый и белый; в опоясании, на коем искусно вышиты двенадцать подвигов Световида; в златом венце, украшенном семью драгоценными камнями, — держал в руке златую чашу, исполненную чистейшего винного духа. Двенадцать окружающих его жрецов держали великую сребряную лохань, у коей были три разные ноги: одна на подобие орла, другая вола, и третья кита. Прочие жрецы составляли семь поющих ликов и двенадцать ликов в трубы и роги трубящих и бьющих в бубны, и четыре лика на струнах и гуслях играющие. Тогда великий первосвященник, подошед к престолу, стал на колена, и вознесши златую чашу, читал молитвы; после прикоснулся чашею к рогу, находящемуся в руке Световида: дух винный воспылал, и потряслися своды от гласа труб и рогов, от звука бубнов, от звона струн, гуслей и орудий, и от гласов певцов, восклицавших: слава! Между тем Боговед поднёс пылающую чашу Князю, который приняв её, излил в серебряную лохань, — и взвилося пред богом лазуревое пламя жертвы благоугодной. И тогда семь ликов, хотя кругом един по единому, предводимые первым песнотворцем, тако воспели:

Первый лик и оборот.

Ясен месяц во полуночи,

Звезды ярко блестят нощию;

Месяц серебрит воды темныя,

Звезды златят небо синее;

Только греет одно солнце ясное.

Второй лик и оборот.

Греет оно и питает нас;

Позвизд его устрашается;

Взглянет — Зимерзла бежит от глаз, —

И Зимцерла к нам спускается.

Как благодетельно для нас оно!

Третий лик и оборот.

При востоке его видеть радостно:

Когда на обзоре появляется,

Дверь златая тогда отверзается

Велелепных чертогов его.

Он из терема идет высокого,

Из высокого, из небесного,

Как могучий витязь с победою.

Световид! Мы тебе поклоняемся!

Четвертый лик и оборот.

Как здесь вся тварь весела,

Встретив отца и царя!

Главы подъемлют древа;

Освежились цветок и трава;

Птички порхают, поют,

Славу и честь воздают,

Имя твое вознося.

Пятый лик и оборот.

От радости трепещут

Поля стеклистых вод;

Льды светлы искры мещут,

Узря его приход...

Ему лес поклоняется,

Сыр бор к земле преклоняется;

Листьев ветр не шевелит,

И дуброва не шумит;

Рек пороги лишь гласят:

«Велик, велик Световид!»

Шестой лик и оборот.

Боги велики; но страшен Перун!

Ужас наводит тяжела стопа,

Как он, в предшествии страшной грозы,

Мраком одеян, вихрьми повит,

Грозныя тучи ведет за собою;

Ступит на облак — огнь из-под стоп;

Ризой махнет — побагровеет твердь;

Взглянет на землю — трепещет земля;

Взглянет на море — пеной кипит;

Клонятся горы былинкой пред ним.

Страшный свой гнев ты от нас отврати!..

Бросив горсть града во тысящу мер,

Только ступил, уж за тысящу верст;

Лишь от пяты его облак зардел,

Сильна стопа гул глухой издала

(Он землю и море потряс!)

И се последняя сверкнула пола!...

Тихий, любезный Световид! возвратися,

Нас беспомощных и сирых утешь!...

Мило, как он осклабляется нам,

Шествуя в бедствах утешить людей.

Седьмой лик и оборот.

Почитаемы небожители

За их доблести и могущество;

Но всех доблестей превосходнее

Добродетель с милостью, с кротостью;

В милосердии всемогущество,

Всемогущество Световидово.

Царю звезд, тебе покланяемся,

Пред тобою мы повергаемся! -

Хор.

Только греет одно солнце ясное.

Как благодетельно к нам оно! —

Световид! Мы тебе поклоняемся,

Имя твое вознося.

Коль велик, велик Световид,

Шествуя в бедствах утешить людей!

Царю звезд, тебе поклоняемся,

Пред тобою мы повергаемся!

Посем двенадцать ликов, играющих на трубах, рогах и бубнах, окружили внутренность храма, воспевая в честь Световида торжественные песни.

Скончалось громкое трубоглашение, и вошли четыре младые девы; у каждой в руках по кошнице. Одна была в багряном платье, имея чрез плечо голубое перепоясание; голова убрана столиственными шипками. Другая в зелёном, имея перевязь красную, на голове венок из миртов; третья в златоцветном, имея венок из класов и багровую перевязь; четвертая в белом платье, в серебряном увясле (диадеме), перевязь золотая. Первая, став на колена, и вынув из кошницы цветы, рассыпала их пред Световидом; другая предложила разные плоды; третия класы и виноград; четвертая златый венец. Вскоре струнное играние и пение началося, и каждый лик сперва играл особенно, и каждая дева пред Световидом плясала; потом все четыре лика, соединясь, играли песни, и четыре девы плясали.

Лице Световида становилося светлее; по окончании пляски истукан поколебался. Первосвященник, двенадцать жрецов, ликовствующие, певцы, игратели, трубогласители, предстоящие пророки и творцы пали на землю; и тогда рек Световид:

Имя твое есть от запада и до востока,

И от предел моих к северу твой есть предел;

Слава твоя да наполнит вселенную;

Яко песок на брегу, тако пламя твое;

Тысящью лет изочту я твой век;

И да поклонится всякий тебе человек!

Песнотворцы собрали глаголы сии, написали на златой доске и вручили Рурику: он, прочитав их, отдал для истолкования пророкам.

Тогда лице Световида утратило сияние, и лики возгласили отшествие его на трубах, рогах и бубнах. Щедрый и набожный Рурик велел на всех жертвенниках принести Световиду по белому волу, и жертвенные мяса разделить войску и народу. — Олег шествовал исполнить сие; великий же Князь с Боговедом пошёл в чертог свой, для собеседования с первосвященником о всем виденном, и для сведения от него сущности веры Славян.

КОНЕЦ.

—————————

* Я не безызвестен, что Греческие боги начально суть Финикийские, введенные в Грецию торговыми сего народа переселенцами; но баснословная Греческой веры система совсем на свой вкус переделана, как то и с Историями взятыми от других народов они поступали.

* Явственно, что Руген, Ружный был прежде назван; а город Ахрон, Ухрон произошёл от слова хранить.

* Летописцы пишут, что приносили на жертву пленных Христиан; но здесь важнейшее слово пленных; ибо Славяне никогда не помышляли быть врагами какой-либо религии; но не разбирая веры, с врагами поступали иногда жестокосердно. А как у них более всего бывали войны с Греками, кои были Христиане, и подпавши плену иные претерпевали от них сие благочестивое варварство; то летописцам и возмечталось, что они жгут Христиан, когда сии сожигали только своих врагов и притом ратных.

* Сие священное железо употреблялось в испытаниях таким образом. Подозреваемому или обносимому в чём-нибудь по раскалении до крáсна давали сей кусок в руку, приказывая с ним пройти шагов десять. И когда рука оставалась невредима, то признаван был правым; в противном же случае обвинялся. Сего рода испытания продолжались до времён Царя Иоанна грозного. Они был почти всей Европе общи, как и полевой бой или законные поединки. Из сего видно, что сему богу приписывалось качество правосудия.

* Вишну Индийское божество сохраняющее; Бримаг созидающее и Сива разрушающее.

* На место сих имен припевают имена того хозяина и хозяйки, перед чьими окнами колядуют.

* Горою разуметь должно место, где стоял старый Киев: ибо слово Киви по Сарматски значит гору.

* Слово лелеять, что говорится о неженье детей, или от Лели происходит, или вернее от Леля, как младенец от сего слова.

* Как бы следующий по Леле, любви, то есть, брак.

** Дид или правильнее Дит, Дито, Дитя, Дéтя, Дет, и множ. Дети.

* Как бы Детилия или Детодательница.

* Волотами или Влахами древние именовали Римлян, как обладателей всей земли (чем они и сами хвастались). А как в землю Гетов, кои были Славяне, жившие на месте нынешней Волохии и Молдавии, Римляне посылали на поселение беспокойных воинов; то Славяне называя сих Волотами, назвали и самую часть заселённой ими земли Волохиею; напротив же того, другому отделению Гетов дали Римляне прозвание Мултянии. Нынешние Волохи и Молдаване есть не иное что как смесь Славян-Гетов с Римлянами.

* По разности произношений, Могош называется Макош, Мокосл, что всё истолковывается словом Могущ.

** Имя сие происходит от купа, куст, который в Славянском языке увеличительно называется купина. Купа (масса) происходит от сего слова: ибо прежде дано таковое название кусту, а от него уже сравнительно с совокупным множеством прутьев или стволов его, дали название купы собранию однородных вещей.

* Червец, получивший такое своё название от размножающихся тогда червей или молодых насекомых, соответствует нашему Июню месяцу.

** По разности произношения выговаривалась, Сива, Сиба, Дзива, т. е. дева.

* Обилие в зверях и недостаток в дорогих металлах, заставило употреблять шкурки зверей вместо монеты. 20 беличьих шкурок равнялись одной куньей; а 20 куньих соответствовали гривне, т. е. 1 фунту серебра. Потом серебро так возвысилось, что 7½ ф. или 150 кун, что будет 3000 векош, стоил 1 фунт серебра; в последствии времени платилось за гривну или 1 ф. серебра по 120 гривен кунами, или по 2400 кун, что составит векошей 48000.

* Явственно, что я, писавши басни, не говорю о знании колдунов, как о чём-нибудь существенном, и так же не выдаю за действительное сообщение их с духами, вымышленное и сплетённое ими на свою стать; но только как верит чернь сему их обману, принимая то за самую истину.

* Гость в старину по разности времён и мест имело различное значение: а) гость значил морского наездника, как то и Нестор о сем говорит, что обитавшие при Варяжском море назывались: Вагри (морские разбойники) или гости, (откуда враги или предони, разбойники) или Лютии, злые, что всё одно и то же; б) Гости, приезжие купцы; в) торгующие оптом; г) и ныне гость имеет два разные значения, посетителя и торгующего оптом.

** Так же Хорс, Корша и Корш. Начально ковш кажется назывался корш; ибо и до ныне в Малороссии уменьшительно говорят, корчик и корец, индеже и коршик. Почему сему богу и дано имя от орудия всего чаще им употребляемого в пьянствованиях своих.

* Ясса, Поревид и Гров, три божества, которые все входят в состав Славянского многобожия, но которых отличительные свойства и принадлежности, равно как и образ служения им, и другие касательно сего подробности не могши описать с некоторою вероятностью, за недостатком письменных о том показаний или изустных преданий, я прохожу не сказав о них ни слова; ибо я не взялся представлять искусственные сплетения вымысла вместо истин более или менее сомнению подверженных.

* Зимцерла так же. Но справедливее Зимстерла, прогонительница зимы, занявшая место зимы, изгладившая зиму.

* Симаергла, Зимаерзла, Симаргла, Зимарзла, Зимерзла, слова означающие все одно и то же, т. е. зиму и мёрзнуть.

* Ступа от ступать, как бы самоход: ступа же в старину называлась можжал; пест же, кажется, произошёл от слова пясть, т. е. кулак или тылесня, (откуда тылиснуть значит в простонаречии ударить кулаком) как бы пястное оружие; точно как и палица получила своё начало от пал, в уменьшительном палец (от чего образовалось слово палить, т. е. тронуть пальцем или палом собачку).

* Так названного от детины или мальчика: заложивши Славяне город, пишет некоторый Новогородский Летописец, не могли согласиться между собою, какое дать ему имя; почему и положено было на вече назвать город по имени того, кто первый идучи по определённой дороге попадётся. И так, принесши жертву и обеты богам, посланные отправились в путь, и возвратясь на другой день к собранному градоначальству, представили ему мальчика (древ. детинец), которого они прежде всего встретили: почему и дали городу название Детинца.

* Из смысла видно, что чрез сие слово древние разумели горизонт.