Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


ЛЕКЦИЯ 4. Право и его онтологический статус




Многообразие образов права и единство его природы. Право как психо-социо-культурная система. Элементы права: общезначимые нормы и межсубъектные правоотношения (субъективные права и коррелятивные правовые обязанности). Определение права. Проблема принуждения в праве.

Многообразие образов права и единство его природы. Каждый человек, сталкивающийся с правом и задумывающийся над природой этого явления, отмечал многообразие значений, связанных с его понятием. Например, с одной стороны, право ассоциируется с общеобязательными правилами поведения. С другой стороны, говоря «право», зачастую подразумевают оправданную свободу человека поступать тем или другим образом. Право связывают то с государством, то с обществом. Все эти представления о праве в соответствующем контексте верны и отражают определенные аспекты (моменты) его бытия. Право – явление многообразное, полифоническое, существующее в различных формах и видах. Оно пронизывает все сферы жизнедеятельности общества, и лишь меньшая часть гигантского правового «айсберга» находится на виду государства и активно контролируется им, но эта часть является и наиболее важной для нормального существования общества.

Такомуинтуитивно-непосредственному правовому восприятию на уровне общественного правосознания мешают давно сложившиеся в этатистской юридической науке догматические представления о праве, которые «вошли в плоть и кровь» каждого и уже на уровне предпонимания задают искаженный ракурс его видения. Наиболее распространенные из них суть следующие:

1) Право всегда есть принудительный государственный порядок;

2) Этот порядок произвольно устанавливается волевым актом государства;

3) Право всегда есть замкнутая и логически непротиворечивая система правовых норм.

Нормальное правовидение позволяет увидеть право не только в государстве, но и за его пределами; связать правогенез не только с государственным волеизъявлением, но и с социальным признанием правового значения таких актов, как и с возможностью непосредственно социального установления права; понять право не только как логически взаимосвязанную систему правовых норм, но и как становящуюся систему, как подчас конфликтный процесс взаимодействия правовых норм разных подсистем, наконец, как систему правовых отношений, объединяющих всех субъектов правового организма.

Но при всем своем многообразии право едино по природе, симфонично, обладает единой структурой, едиными сущностными признаками. Иными словами, оно представляет собой многоединство.[68]

Право как психосоциокультурная система. В современном правоведении одним из методов познания права является системный подход. Его истоки уходят в глубокую древность, хотя сама теория систем начала складываться лишь в ХХ столетии. В настоящее время, как справедливо отмечает современный исследователь, "«значение системного подхода в современной науке и практике не может быть сведено к роли, хотя и общенаучного, но рядового метода. Загадка системного подхода и его теоретическая и практическая «экспансия» во многом объясняются тем, что он является отражением и инструментом тех изменений, которые происходят в самом процессе восприятия людьми окружающего мира. Системный подход выступает здесь как средство формирования целостного мировоззрения, в котором человек чувствует неразрывную связь со всем окружающим его миром».[69]

Слово «система» в переводе с греческого означает «целое, составленное из частей. Под системой понимают целостность, состоящую из элементов, находящихся в отношениях (связях) между собой.Почти все объекты окружающего мира можно рассматривать как системные явления. Но они могут относится к разным системам. Так, в науке выделяют материальные и абстрактные системы. Материальные системы, как целостные совокупности материальных объектов, в свою очередь делятся на системы неорганической природы (физические, химические и т.д.) и живые системы организмы, виды организмов, экосистемы). Особый класс материальных живых систем образуют социальные системы. Абстрактные системы являются продуктом человеческого мышления (понятия, гипотезы, теория, наука в целом). Выделяют также статичные и динамичные системы. Статичнаясистема не меняет своего состояния с течением времени (например, треугольник), динамичная – изменяет свое состояние во времени (например, организм). По характеру взаимоотношений системы и среды выделяют закрытые системы (внешняя среда не оказывает воздействия на систему) и открытые системы (внешняя среда оказывает воздействие на систему).

Особенностью большинства систем, особенно живых, технических и социальных, является передача в них информации и наличие процессов управления. К наиболее сложным видам систем относят целенаправленные системы, поведение которых подчинено достижению определенных целей, и самоорганизующиеся системы, способные в процессе функционирования видоизменять свою структуру. Для многих таких систем характерно наличие разных по уровню и часто не согласующихся между собой целей.[70]

Системы, которые рассматриваются в правоведении, являются целенаправленными. Цель – это конечный продукт деятельности системы, то, что достигает система на основе своего функционирования, и не обязательно ее наличие связано с разумом. Известно, например, что физические системы объективно стремятся к максимуму энтропии, т.е. действуют в этом смысле целенаправленно, но не разумно. Сознательная цель - это высшая форма и в то же время частный случай целесообразности, существующей в объективной действительности.

Поэтому, говоря о системном подходе в правоведении необходимо использовать определенную, специально разработанную для этого терминологию.

Система -–объект, функционирование которого, необходимое и достаточное для достижения стоящей перед ним цели, обеспечивается (в определенных условиях среды) совокупностью составляющих его элементов, находящихся в целесообразных отношениях друг с другом.

Элемент – внутренняя исходная единица, функциональная часть системы, собственное строение которой не рассматривается, а учитываются лишь ее свойства, необходимые для построения и функционирования системы. «Элементарность» элемента состоит в том, что он есть предел членения данной системы, поскольку его внутреннее строение в данной системе игнорируется, и он выступает в ней как «простое».

Структура– отношения между элементами в системе, необходимые и достаточные для того, чтобы система достигла цели.

Функции– способы достижения цели, основанные на целесообразных свойствах системы.

Функционирование– процесс реализации целесообразных свойств системы, обеспечивающий достижение цели.[71]

Говоря о понятии системы необходимо учитывать следующие системные принципы: 1) целостности – означает принципиальную несводимость свойств системы к сумме свойств составляющих ее элементов и невыводимость из них свойств целого; 2) зависимости каждого элемента, свойства и отношения системы от его места, функции и роли внутри целого; 3) структурности – возможности описания системы через установление ее структуры, т.е. совокупности связей и отношений системы; 4) обусловленность поведения системы не столько поведением ее отдельных элементов, сколько свойствами ее структуры; 5) взаимозависимость системы и среды – система формирует и проявляет свои свойства в процессе взаимодействия со средой, являясь при этом ведущим активным компонентом взаимодействия; 6) иерархичности – каждый компонент системы в свою очередь может рассматриваться как система, а сама система как компонент более сложной системы; 7) множественности описания каждой системы – в силу принципиальной сложности каждой системы ее адекватное познание требует построения множества различных моделей, каждая из которых описывает лишь определенный аспект системы.[72]

Право можно описать[73] как сложную, многомерную психосоциокультурную систему, в которой слаженно действуют все элементы, и отсутствие хотя бы одного из них разрушает сам феномен права. Право имеет собственную структуру, в которой выражается его эйдетический смысл. В этом своем аспекте право, как и любая идеальная сущность, вневременно и внепространственно. Но эта идеальная сущность, чтобы быть правом, должна получить «плоть и кровь», т.е. наполниться конкретным социокультурным содержанием и получить свою легитимацию в акте признания социального субъекта (общества в целом).

Центральным элементом системы является правомочие, т.е наличная возможность для субъекта действовать оправданно тем или иным образом. Совокупность взаимосвязанных полномочий образуют субъективное право (конкретное право, принадлежащее субъекту). Правовая возможность действия обеспечивается правовыми обязанностями тех субъектов, которые находятся в поле действий управомоченного. Эти обязанности также имеют сложную структуру и могут носить или пассивный характер (обязанность не мешать действиям управомоченного субъекта), или активный характер (обязанность совершить определенные действия в интересах управомоченного). В этом смысле правомочие также невозможно без поддерживающей его обязанности, как север невозможен без юга, а правое невозможно без левого.

Но правомочие является правомочием, а обязанность обязанностью только тогда, когда они вытекают из признаваемых обществом и потому общезначимых и общеобязательных правил поведения.[74] Социально признанные, т.е. имеющие социально-ценностное значение правовые нормы следует отличать от норм, признанных всеми. В любом обществе имеются субъекты, не считающие для себя необходимым исполнять обязательные для всех нормы, но и они знают, что от них требуется их соблюдение,[75] поскольку это установлено в данном обществе, данном государстве, поскольку сами нормы объективно имеют такое общеобязательное значение.[76] Правовые нормы выступают как социальные ценности если они интегрированы в правовую культуру общества.[77]

Такие социальные правовые нормы определяют границы социальной свободы индивидуумов, устанавливая их права и обязанности, причем неисполнение последних, как правило, связано с возможностью применения принудительных мер к правонарушителю.

Правовые нормы, действующие в данном обществе, называются объективным правом. Наличные же права и обязанности, смоделированные правовой нормой, но принадлежащие конкретным субъектам, именуются субъективным правом.

Из изложенного выше следует, что право невозможно свести только к нормам, хотя бы и установленным государством. В любом государстве существуют и такие «нормы» законов, указов, постановлений и других актов, которые никогда не применялись, не влияли на поведение членов общества, не вызывали никаких правовых последствий. Про такие «правовые» акты говорят, что они явились на свет «мертворожденными», поскольку общество с момента их появления не признавало их социально-ценными и не следовало им.[78] Об их существовании быстро забывают, и они уходят в небытие, так и не став правом. Иногда законы теряют свое правовое значение с течением времени, в силу изменившихся социальных условий. Это может происходить и при конфликте с иерархически более высокими ценностями, например, моральными или религиозными. Но и в этом случае они перестают быть правовыми не потому, что субъективно воспринимаются кем-то как несправедливые или аморальные, а потому, что объективно утрачивают правовые свойства, т.е. способность определять права и обязанности субъектов социального взаимодействия. И наоборот, функционирующая правовая норма, т.е. норма, по отношению к которой в общественном правосознании устанавливается ценностное отношение, порождает и межсубъектные правовые отношения, являясь источником субъективных прав и правовых обязанностей.

Определение права.Таким образом, право, рассмотренное как система, представляет собой основанный на социально признанных и общеобязательных нормах порядок отношений, участники которого имеют взаимообусловленные правомочия и обязанности.[79]

Соответственно можно выделить следующие основные признаки права,которые в тоже время раскрывают и его структуру:

1) наличие субъектов, обладающих взаимообусловленными (коррелятивными) правами и обязанностями;

2) наличие социально признанных и общеобязательных правил поведения (норм).

Первый признак права указывает на то, что оно имеет социальную природу и всегда возникает только при наличии правовых субъектов (субъектов права)какспецифическое отношение между ними. Такое правовое отношение между субъектами означает, что если один субъект обладает принадлежащим ему правом, то всегда имеется другой субъект (субъекты), который по отношению к этому праву является носителем правовой обязанности. Там, где отсутствует взаимообусловленность поведения членов общества через реализацию субъективных (принадлежащих субъекту) прав и обязанностей, там отсутствует и право.

В сегодняшней российской правовой теории широкое распространение имеет точка зрения, согласно которой право (которое отождествляется с правовыми нормами) может существовать и реализовываться и помимо правовых отношений (например, в нормах, устанавливающие уголовно-правовые запреты); что правовые отношения возникают лишь при наличии определенных юридических фактов, т.е. конкретных жизненных обстоятельств, которые могут до поры до времени и не наступать, а право, тем не менее, якобы существует. Представляется, что это не так.

Правовая норма только тогда становится правовой, когда имеются субъекты, которым она адресуется, и которые, обладая субъективными правами и обязанностями, сообразуют свое поведение в соответствии с правилом правовой нормы, т.е. вступают в правовые отношения.[80] Нет правовой нормы вне правовых отношений, и нет правовых отношений без определяющей их как в качестве таковых нормы.

Во-первых, когда утверждается, что право не может существовать вне правовых отношений, то под правом как уже было сказано ранее, понимаются не отдельные нормы, и даже не их совокупность, а сложная система, представляющая единый организм. Если в этом организме отсутствуют правовые отношения, значит, этот организм мертв, это уже не право.

Во- вторых,и отдельно взятая норма не существует вне правовых отношений. Таковы, например, правовые нормы, которые конституируют права и обязанности субъектов безо всяких условий (не требуют наступления юридических фактов), например, конституционные нормы, закрепляющие права и обязанности человека и гражданина (право на жизнь, право на неприкосновенность, на достоинство и т.д.). Норма, фиксирующая право человека на жизнь, если она является правовой, может означать только то, что каждый физический субъект имеет право требовать от всех других субъектов исполнения своих правовых обязанностей – не посягать на его жизнь. Но это означает также, что каждый является субъектом соответствующей правовой обязанности – не совершать действий, посягающих на жизнь другого субъекта.

В иных социокультурных условиях рассматриваемая норма может получить иное значение, например, она может быть социально и официально интерпретирована более широко - как священное право каждого на жизнь и вследствие этого как запрет на лишение человека жизни даже в случае совершения им тяжкого преступления. Или она может получить значение права человека на получение от государства в случае нужды средств к существованию и, соответственно, обязанности государства такие средства предоставлять. В любом случае рассматриваемая норма, поскольку она непосредственно конституирует права и обязанности субъектов, конституирует и соответствующие правовые отношения. А поскольку эти правовые отношения связывают каждого с каждым, они носят общий характер и называются общими правовыми отношениями.(См. лекцию «Правовые отношения»).

Сказанное относится и к тем нормам, которые порождают конкретные права и обязанности у субъектов только при наличии предусмотренных нормой жизненных обстоятельств. Действительно, если бы субъект не имел никаких прав до возникновения определенных жизненных обстоятельств (юридических фактов), то он и не мог бы и являться субъектом права. Ведь быть субъектом права и означает иметь субъективные права и обязанности, быть включенным в правовую жизнь общества. Такое основополагающее для правового субъекта «право на права» является одним из элементов правосубъектности. Поэтому приведенный выше тезис о том, что нет нормы права без субъектов, которым оно адресуется и, соответственно, нет права без субъектов, включенных в реализацию права, означает также, что нет права без правосубъектностиконкретных лиц. Для того, чтобы быть субъектом права лицо должно быть способно понимать смысл существующих в обществе правовых норм (правил поведения), способно оценивать их социальную значимость, быть адресатом предусмотренных правовыми нормами субъективных прав и обязанностей, иметь право своими действиями приобретать эти права и обязанности, быть способным самостоятельно реализовывать свои субъективные права и обязанности и своими действиями порождать новые права и обязанности. Иными словами, такое лицо, на основании соответствующей правовой нормы, должно находиться в общих правоотношениях правосубъектности со всеми, кто находится под юрисдикцией определенной правовой системы и самим государством.(Подробности см. в лекции «Правоотношения»).

Второй признакправа указывает на качественную специфику тех норм, которые могут получить значение правовых. Социальная признанность норм указывает на их социально-ценностное значение. Именно поэтому воля законодателя, если она не «вписывается» в существующую систему ценностей, не может породить право. Говоря другими словами, такие произвольные нормы не получают ценностную легитимацию. [81]

Сказать заранее, какие нормы получат в обществе такое значение, достаточно сложно. Во всяком случае, правовое значение таких норм можно лишь констатировать, исходя из их действия. Но правовая наукадолжна стремиться понимать, должна изучать и раскрывать содержание тех правовых ценностей, которые лежат в основе определенной правовой культуры.

Общеобязательность правовых норм, с одной стороны, не отличается от общеобязательности других нормативных систем, формулирующих правило должного. В этом смысле нормы нравственности также общеобязательны, как и нормы права. Но, с другой стороны, если соблюдение норм нравственности предполагает самообязываниесубъекта, то соблюдение норм права связано с требованием управомоченного субъекта исполнить правовую обязанность. Неисполнение такой обязанности влечет психико-социальное противодействие со стороны управомоченных субъектов и сопряжено с внешним как психическим, так и физическим принуждением.Принуждение при этом выступает средством для достижения целей права, но не его онтологической сущностью. Принуждение в праве выступает средством не только обеспечения права, но и воздаяния за совершение правонарушающих действий. Другим средством достижения целей права является поощрение, награда.

Общеобязательность государственно-признанных норм поддерживается, в том числе, и возможностью государственного принуждения по отношению к тем субъектам, которые не исполняют свои правовые обязанности.

Поэтому государственно-организованное право можно определить как основанный на социально признанных и официально выраженных нормах порядок отношений, участники которого имеют взаимообусловленные правомочия и обязанности, поддерживаемые и охраняемые государством.

Итак, нормы становятся правовыми тогда, когда они объективно получают признание со стороны общества в качестве оснований для прав и обязанностей субъектов и реально их таковыми наделяют. Поэтому существование, например, законов, которые содержат правила или невыполнимые, или никем никогда не выполняемые, говорит о том, что в этом случае право отсутствует. Но и фактические отношения, связывающие двух субъектов, с их точки зрения, правами и обязанностями, таковыми не являются, если они не вытекают из социально признанных норм - особых эталонов, критериев «права» и «неправа». Именно социальная оправданность правовых притязаний определяет возникновение социально-психологического механизма их защиты, начиная от самозащиты и заканчивая специальным механизмом государственного принуждения.[82] Право, рассмотренное как социально оправданные притязания одних субъектов на исполнение другими своих правовых обязанностей, всегда психологически принудительно. Возможность же физического принуждения в праве ограничена и связана в первую очередь с определенными видами правонарушений. Тем не менее, в государственно-организованном праве, как в прошлом, так и в настоящем, в качестве эффективного способа защиты широко используется физическое принуждение.

Проблема принуждения в праве. Рассмотрим эту проблему более подробно ввиду ее принципиальной важности при уяснении онтологического статуса права. Проблему принуждения в праве целесообразно рассмотреть в контексте какой-либо современной правовой теории, не разделяющей уверенность этатистских концепций в том, что смысл «правового» как раз и заключается в этом аспекте правовой реальности.

Один из распространенных в современном западном социологическом правоведении вариантов решения этой проблемы представлен в концепции известного французского ученого Ж. Карбонье.

Критерий для выявления специфики юридического (правового) Карбонье отказывается искать в материальном объекте нормы, т.к. одни и те же нормы в разные эпохи выступают то как нормы права, то как нормы морали. Поэтому невозможно утверждать, что уже по самой своей природе одни из них априори (заранее) могут быть отнесены к сфере юридического, а другие - нет. Юридическое, по Карбонье, это качество, приходящее извне, которое по его мнению, "может быть придано любому общественному отношению".[83] Где же искать различие между правовым и социальным неправовым? Карбонье рассматривает две основных теории. В соответствии с одной из них таким критерием является принуждение, с помощью которого реализуются нормы, а для другой - этопорядок рассмотрения.

Какой предстает теория принуждения в концепции Ж. Карбонье? Ученый верно отмечает, что социальные нормы, еще до их несоблюдения, превентивным образом содержат требование подчинения себе. Именно поэтому предпочтительнее использовать термин "принуждение", а не "санкция", поскольку он является достаточно широким и охватывает как психологическое, так и физическое принуждение.[84] При этом нужно иметь в виду, что право имеет дело с социальным принуждением, из которого следует исключить самопринуждение личности, поскольку оно находится в ведении этики. Но и сделав такую корректировку, Карбонье признает невозможным остановится на критерии принуждения для разграничения сферы права и нравов, поскольку, по его мнению, с социальным принуждением связано и то и другое.

Чтобы спасти эту теорию, ее защитникам необходимо обратиться к отличиям, связанным с применением принуждения в праве и в сфере нравов, к отличиям в природе и степени принуждения. В этом случае приходится сталкиваться с утверждением, что принуждение в праве является сознательно установленным и определенным образом организованным, а в области нравов оно инстинктивно и диффузно. То есть в праве социальное принуждение исходит от специализированного органа и выполняет сознательно установленную функцию, а принуждению, сопровождающему нравы, сочетание этих двух элементов несвойственно.[85] Для Карбонье этот критерий неубедителен. Конечно, функциональное использование социального принуждения специальным органом (читай - государством) может служить критерием для определения права, но, как справедливо полагает Карбонье, только в одном из его ракурсов, а именно права, установленного государством, «этатистского» права, то есть, проще говоря, закона.«Но закон не единственная форма права. Имеется также обычай, а социальное давление, стоящее за ним, представляется таким же бессознательным и неорганизованным, как и то, что стоит за нравами. По механизму, который делает их обязательными, обычай и нравы весьма близки друг к другу. Тем не менее нравы - это неюридические обычаи, а обычаи - это нравы, подвергшиеся юридизации. Затруднения, вставшие перед нами, продолжают действовать".[86]

По мысли французского правоведа, не помогают выйти из затруднения и попытки разграничить право и неправо по природе и степени принуждения. В этой связи иногда право определяют как совокупность предписаний или норм поведения, соблюдать которое лицо может быть заставлено внешним или физическим принуждением (таково, например, определение права, данное французскими учеными Обри и Ро в "Курсе гражданского права" 1838 г.).[87] Однако, как отмечает Карбонье, психическое принуждение используется не только в области нравов, но и в праве; так, порицание часто применяется как уголовное наказание. С другой стороны, нарушения в области нравов, могут влечь за собой, по мнению ученого, меры физического принуждения: когда Руссо нарядился в костюм армянина, в него бросали камнями.[88]

Несостоятелен в теоретическом смысле и упор делаемый некоторыми авторами на различия в степени принуждения. С этих позиций, когда речь идет о неправовой норме, общество прибегает к менее сильным видам принуждения, а правовое, наоборот, характеризуется более интенсивными его видами. В большинстве случаев такая закономерность действует. Но, как отмечает французский ученый, научная строгость не может удовлетворяться суммарным сопоставлением больше - меньше. К тому же можно привести примеры, когда имеет место обратная картина. "Разве менее силен относящийся к сфере обыкновений отказ от портшезов в Париже ХХ века, чем различного рода юридические запреты, касающиеся парковки автомобилей?" - спрашивает Карбонье.[89]

Все вышеизложенное позволяет ему сделать категорический вывод о непригодности критерия принуждения для разграничения права и нравов. Представление о принуждении как о самом существенном в праве возникло в Европе в период абсолютизма. Этнологические же исследования обнаружили во многих примитивных обществах установку, контрастирующую с западноевропейской и трактующей право не как норму, исполнение которой обеспечивается силой, а "как мир, согласие, равновесие, достигаемые соглашением и примирением".[90] Эта примитивная правовая ментальность сохраняется, по мнению Карбонье, и в современном праве. Например, международное публичное право в значительной мере представляет собой модель права, лишенного санкций. Во внутригосударственном праве это все нормы, направленные на поиски компромисса и мирового соглашения. Поэтому, делает важный вывод ученый, не принуждение играет в праве первую роль как одна из реакций на нарушение права, а сама реакция в форме оспаривания правонарушающих действий. Причем праву свойственна не просто возможность оспаривать, а определенным образом организованная возможность такого рода, т.е. институт оспаривания, имеющий процессуальную форму и направленный на принятие решения. "Процесс и решение, - полагает Карбонье, - такие психосоциологические феномены, которые настолько чужды всем социальным неправовым явлениям и настолько специфичны для права, что наиболее правильным представляется избрать именно их в качестве критерия юридического".[91] В соответствии с этим, правовыми будут являться лишь те нормы, которые дают возможность вынесения решения. Вслед за другим правоведом-социологом Г. Канторовичем, Карбонье называет такой признак права "юстициабельностью".[92] Последняя не является синонимом судебной подведомственности, ее нельзя трактовать и как то, что дает право на иск. Юстициабельность в изложении Карбонье охватывает значительно более универсальный круг явлений, включающий всякое обращение к судье-арбитру, даже если оно не облечено в официальную форму и представляет собой не более чем простую жалобу. Решение, принимаемое им, вовсе не обязательно должно быть связано жесткими рамками современной правовой процедуры. "Это решение может быть построено по принципу силлогизма, но может иметь и харизматический характер. Существенно именно вмешательство судьи, третьего лица (безразлично, частный ли это арбитр или государственный чиновник), поставленного в особое положение, с тем, чтобы критически разобраться в существе спора между сторонами и найти выход из сложившегося положения с помощью решения. Как только отношение между двумя лицами становится объектом рассмотрения со стороны третьего лица, которое решает спорные вопросы, это означает, что данное отношение из области нравов перешло в несколько неопределенное царство права".[93]

Следует признать, что критика Ж. Карбонье принуждения как субстанционального признака права во многом справедлива. А вот его собственный вариант определения критерия «правового», на наш взгляд, несовершенен. Прежде всего, остается неясным, что же такого специфического представляют собой "процесс и решение" чтобы выступать в качестве единственно возможного критерия правового? А разве право не может нормально функционировать и без оспаривания, когда предмета для оспаривания нет? Конечно, критерий, предлагаемый Карбонье, может «работать», но он является лишь одним из дополнительных критериев, но не охватывает все формы и виды бытия права. К тому же французский правовед как будто не замечает, что само оспаривание является средством психического принуждения, т. к. оно имеет смысл только тогда, когда может явиться действенным средством восстановления нарушенного права.

Очевидно, ошибочным является утверждение Карбонье о том, что юридическое - это извне приходящее качество, которое может быть придано любому общественному отношению.[94] "Правовое" это не то что приходит "извне", а то, что непосредственно проявляет себя как "правовое", и по отношению к этому "правовому" и возможность оспаривания и возможность физического принуждения являются лишь акциденциями (имеющими место в определенных случаях) и не имеют самостоятельного значения. Именно поэтому в праве как государственном, так и негосударственном прибегают к процедурному оспариванию и физическому принуждению не при нормальной правореализации, а при ее патологии. Для подтверждения этой точки зрения необходимо вернуться к теории принуждения.

Как уже было отмечено, возможность государственного принуждения к соблюдению правовых норм чаще всего рассматривают как сущностный (субстанциональный) признак права. Такой подход был характерен как для западных представителей правового этатизма, так и для советской школы правоведения (вспомним уже упоминавшееся знаменитое ленинское выражение "право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права"). В значительной степени он сохраняет свое влияние и сегодня, в том числе в российской юриспруденции. Иначе обстояло дело в дореволюционной российской теории права. Ученые, разрабатывавшие социологическое, естественно-правовое, психологическое и феноменологическое направления в общей теории права (Н.М. Коркунов, Ю.С. Гамбаров, Б.А. Кистяковский, Е.Н. Трубецкой, Л.И. Петражицкий и др.) необходимую связь между правом и государственным принуждением полностью или с оговорками отрицали.[95]

Что же имеется в виду, когда речь идет о возможности государственного принуждения в праве? Очевидно, что функционирование права само по себе с принуждением не связано. Реализация правомочий - основа права - есть сфера свободы индивидов и не может иметь принудительного характера. Иначе обстоит дело с обязанностями. Обязанности должны выполняться, так как этим обеспечиваются права субъектов. Неисполнение обязанности является антиправовым актом, антиценностью, вызывающей негативные эмоции и притязания на восстановление нарушенного права. Поэтому существует и логическая и психологическая и социально-эмпирическая связь между неисполнением обязанности (правонарушением в широком смысле) и правовым принуждением, которое может носить и психологический, и непосредственно социальный, и государственно-организованный характер.

Не является ли последняя разновидность правового принуждения единственно возможной и неотделимой от самого правового феномена? Отрицательный ответ на этот вопрос связан с несколькими обстоятельствами. Как уже было отмечено, государственное принуждение не является необходимым условием функционирования права. Большинство норм большинством субъектов реализуются безо всякого государственного принуждения. Но, может быть, это определяется наличием угрозы такого принуждения в случае неисполнения возложенных обязанностей? Но такая ситуация далеко не всегда имеет место. Например, пассажир расплачивается с таксистом отнюдь не потому, что в противном случае он подвергнется государственному принуждению (эта ситуация получает более яркое отражение в случае с "частником", когда возможность государственного принуждения более чем проблематична), а потому что он считает себя связанным определенным обязательством, в конечном счете потому, что этого требует право. Но и в том случае, когда речь идет об исполнении обязанностей, действительно, под угрозой принуждения (например, уплата кабальных налогов государству), необходимо иметь в виду, что речь идет только об угрозе применения санкций в случае правонарушения и в этом смысле угроза, понуждающая к исполнению обязанности, всегда носит психический характер. Психическое принуждениеесть такое воздействие на сознание субъекта, которое заставляет его выбрать определенный вариант поведения. Но в этом смысле психическое принуждение есть всего лишь понуждение к совершению определенных действий путем выдвижения более сильной мотивации. У субъекта, однако, всегда остается возможность избрать другой вариант поведения, если в его иерархии ценностей он находится на более высоком уровне. В этом случае, например, деньги, предназначенные для уплаты налога, будут растрачены в казино, или пожертвованы церкви, а виновный будет привлечен к правовой ответственности.

Возможно ли в праве физическое принуждение и что следует под ним понимать? Принуждение, в строгом смысле слова, только и может быть физическим, так как представляет собой такое воздействие на субъекта, которое совершается против его воли с применением физической силы. Государство не может физически принуждать к соблюдению права, а может лишь восстанавливать уже нарушенное право и карать за совершение самих противоправных действий. Поэтому государственное принуждение и означает претерпевание правонарушителем помимо своей воли отмеренной ему государством меры несвободы. Такое претерпевание основано на невозможности со стороны субъекта оказывать противодействие государственному принуждению в виду явного несоответствия сил.

Нетрудно заметить, что ничего подобного нет, например, в международном праве. Здесь отсутствует субъект, к которому может применяться физическое принуждение помимо его воли. Само выражение "воля государства" имеет скорее метафорический смысл, а принуждение носит не государственный, а межгосударственный, кооперативный характер.

Полностью отсутствует государственное принуждение в каноническом праве, легко обходится без него и право корпоративное.

Но и в государственно признаваемом праве неисполнение правовых обязанностей и последующие санкции далеко не всегда носят характер физического принуждения, применяемого к правонарушителю. Например, такое нежелательное событие в жизни студента, как его отчисление из вуза за академическую неуспеваемость, отнюдь не имеет характера физического принуждения.

Таким образом, говорить о государственном физическом принуждении как о специфическом признаке права нельзя, поскольку такое принуждение охватывает довольно узкий круг правовых явлений.

И, тем не менее, право имманентно связано с принуждением, только это принуждение особого рода. Оно имеет психологическую природу и интеллектуально-эмоциональное (ценностное) обоснование. Сама правовая обязанность (правообязанность) эйдетически связана с принуждением поскольку выражает собой императив, т.е. долженствование. Все дальнейшее разнообразие средств принуждения (включая оспаривание, физическое воздействие и т.д.) зависит от конкретной разновидности права, от отношений, в которых оно воплощается, от заинтересованности общества в их поддержании и защите. Основание же чисто правового принуждениязаключается в наличииправомерного притязания на исполнение правовых обязанностей,которые в силу этогоносят имманентно принудительный характер (психическое принуждение).Характерной чертой такого правового психического принуждения является его публичныйхарактер. Это означает, что управомоченный субъект, требуя от других совершения правообязательных действий, выступает не только от себя лично, но и от всего общества, установившего и признавшего соответствующее правило в качестве общеобязательного. Именно в силу этих причин управомоченный вправе рассчитывать на социальную защиту в случае нарушения его прав, даже если формы этой защиты заранее не определены.

Наличие таких социально-нормативных и одновременно психически принудительных отношений между субъектами свидетельствует об их правовом характере, поскольку за ними скрывается правовая структура коррелятивных прав и правовых обязанностей. Поэтому те нормы, которые Карбонье относил к нравам, при наличии вышеназванных признаков следует отнести к правовым.

Итак, онтологический статус права описывается через его структуру. Только наличие у какого-либо явления правовой структуры (наличие субъектов, обладающих коррелятивными правами и обязанностями, вытекающими из социально признанных нормативных фактов) позволяет говорить о существовании права здесь и теперь. Таким образом, описанный выше подход к праву связывает последнее не с какими-либо конкретными социальными фактами: государством, политической системой, организацией социальной власти, и не с абстрактными ценностями справедливости, свободы, равенства и т.д., а с его эйдетическим смыслом.Но эйдос какой-либо вещи есть то, что мы знаем о вещи, то чем вещь является нам. Нельзя говорить и мыслить о вещи помимо ее эйдоса, помимо того лица и смысла, который ей присущ.[96] Отсюда, по Лосеву, вытекает важный вывод. Онтология есть наука о бытии. Но бытия нет вне эйдоса. Поэтому любая наука, любая теория, которая в центр своего внимания ставит познание эйдоса, есть теория онтологическая. Правовая теория, рассматриваемая в настоящей курсе, может быть названа онтологической еще и потому, что рассматривает бытие права как онтологическое условие жизни «исторического» общества.[97]

Дополнительная литература к теме:

Аверьянов А.Н. Системное познание мира. Методологические проблемы. М., 1985.

Актуальные проблемы правоведения за рубежом. Реферативный сборник. Вып. 1. М., 1989.

Александров Н.Г. Сущность права. М., 1950.

Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1998.

Алексеев С.С. Право: Азбука -Теория -Философия. Опыт комплексного исследования. М., 1999. - 712 с.

Алексеев С.С. Философия права. М., 1998. - 330 с.

Байтин М.И. Понятие права и современность // Вопросы теории государства и права: Актуальные проблемы современного Российского государства и права: Межвуз. Сб. научн. трудов. Вып. 1(10) / Под ред. М.И. Байтина. Саратов, 1998.

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.

Гегель Г.В. Философия права. М., 1990.

Гамбаров Ю. Право в его основных моментах // Правоведение. 1995. №4-5.

Гинс Г.К. Право и сила. Очерк по теории права и политики. Харбин, 1929.

Грязин И.Н. Текст права: опыт методологического анализа конкурирую­щих теорий. Таллин, 1983.

Емельянов С.А. Право: определение понятия. М., 1992.

Исаев И.А. Метафизика власти и закона. М., 1998. -256 с.

Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986

Керимов Д.А. Основы философии права. М., 1992.

Кленнер Г. От права природы к природе права. М., 1988.

Козлихин И.Ю. Право и политика. СПб., 1996.

Кудрявцев В.Н., Васильев А.М. Право: развитие общего понятия // Со­ветское государство и право. 1985. №7.

Кудрявцев В.Н. О правопонимании и законности // Государство и право. 1994. №3.

Кулапов В.Л. К вопросу о сущности права // Вопросы теории государства и права. Вып.1. Саратов, 1998.

Лукашева Е.А. Право. Мораль. Личность. М., 1986.

Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999.

Манджиев Т.Б. Право как всеобщая форма бытия идеального в обществе // Правоведение. 1997. №3.

Матузов Н.И. Личность, политика, право // Теория политики: Общие во­просы. Саратов, 1994.

Миколенко Я.Ф. Право и формы его проявления // Советское государство и право. 1965. №7.

Невважай И.Д. Философия права: проблема рациональности права // Правоведение. 1995. №3.

Нерсесянц В.С. Право: многообразие определений и единство понятия // Советское государство и право. 1983. №10.

Нерсесянц В.С. Право и закон. М., 1983.

Нерсесянц В.С. Право в системе социальной регуляции. М., 1986.

Нерсесянц В.С. Право и закон: их различение и соотношение // Вопросы философии. 1988. №5.

Нерсесянц В.С. Наш путь к праву. От социализма к цивилизму. М., 1992.

Нерсесянц В.С. Право-математика свободы. М., 1996.

Новгородцев П.И. Государство и право // Вопросы философии и психоло­гии. 1904. Кн.74-75.

Овчинникова З.А. Философские проблемы государства и права. М., 1989.

Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1998.

Петрова Л.В. О естественном и позитивном праве // Государство и право. 1992. №2.

Поздняков Э.А. Философия государства и права. М., 1995.

Поляков А.В. Онтологическая концепция права: опыт осмысления // Право и политика. 2000. №6.

Поляков А.В. Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения //Правоведение. 2000. №2.

Полянская Г.Н., Сапир Р.Д. Соотношение субъективного и объективного в праве // Советское государство и право. 1969. №6.

Право и политика: Современные проблемы соотношения и развития. Во­ронеж, 1996.

Рабинович П.М. О понимании и определениях права // Правоведение. 1982. №4.

Рабинович П.М. Право как явление общественного сознания // Правове­дение. 1972. №2.

Соловьев Э.Ю. Личность и право // Вопросы философии. 1989. №8.

Справедливость и право. Свердловск, 1989.

Сурия Пракаш Синха. Юриспруденция. Философия права. Краткий курс. М., 1996.

Тарусина Н.Н. Субъективное право-юридическая обязанность? // Фило­софские проблемы субъективного права: Тезисы докладов. Ярославль, 1990.

Тененбаум В.О. О сущности права // Правоведение. 1969. №1.

Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем. М., 1978.

Философские проблемы субъективного права: Тезисы докладов. Яро­славль, 1990.

Халфина Р.О. Что есть право: понятие и определение // Советское госу­дарство и право. 1984. №11.

Хёффе О. Политика. Право. Справедливость. Основоположения критиче­ской теории права и государства. М., 1994.

Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Сборник переводов. Вып. 1-2. М., 1987.

Явич Л.С. Сущность права: социально-философское понятие генезиса, развития и функционирования юридической формы общественных от­ношений. Л., 1985.

Явич Л.С. Сущность, содержание и форма в праве // Методологические проблемы советской юридической науки. М., 1980.

Явич Л.С. К 180-летию Карла Маркса: о творческом наследии // Правоведение. 1998. №4.

Ященко А.С. Опыт синтетической теории права. Юрьев, 1912.

Dworkin R. Law’s Empire. London, 1986.

Hart H.L.A. The Concept of Law. Oxford, 1961.

Fuller L. The Morality of Law. New Haven, 1969.

 

 

ЛЕКЦИЯ 5. Право и ценности

Право как ценность культуры. Виды ценностей. Иерархия ценностей. Правовые ценности: эйдетические (формальные) и социо-культурные (содержательные). Право и свобода. Право и справедливость. Право и равенство. Право и мораль.

 

Право как ценность культуры. Наряду с нравами, право является одним из древнейших феноменов, сопровождающих жизнь человеческого общества. Можно утверждать, что исторически право появляется даже раньше, чем мораль, если под последней понимать систему самооценки индивидуумом своих как внешних, так и внутренних действий с точки зрения их соответствия представлениям о должном (совести). Мораль в этом смысле является более тонким механизмом, возникающим на основе более сложной рефлексии, чем право. На протяжении всей истории человеческого общества право выступает в качестве универсального средства межличностного общения, обеспечивающего необходимые условия для социального бытия.

Право является социальной предпосылкой существования личности, лица. В социальном смысле лицом (субъектом) может быть только такой деятель, который имеет права и обязанности.

Но если право может существовать при определенных обстоятельствах вне государства, то государство существовать вне права не может. При этом следует иметь в виду, что право в разных государствах не только проявляется в разных формах, но и имеет разное содержание. Как правило, оно соответствует уровню развития общества, отражает глубинные процессы, происходящие в нем, является частью его культуры. Но в праве могут быть и элементы случайные, неорганические, которые хотя и являются также элементами культуры, но скорее говорят о ее определенной слабости и пробелах.

Право является культурной ценностью, но в разных обществах иерархическое место право в системе социальных ценностей разное. В одних обществах право представляет собой высшую социальную ценность, подчиняя себе все остальные ценности, в том числе моральные и религиозные. В других – оттесняется на второй план и играет роль вспомогательную. Каковы же реальные возможности права в социальной жизни? Является право целью общества или средством? В современных правовых концепциях существуют разные традиции ответа на этот вопрос.

В правовых учениях западной ориентации (индивидуалистической правовой культуры) господствует точка зрения, что право является и главным средством и целью общественного развития. С этих позиций утверждается, что для того, чтобы достичь социального совершенства, необходимо иметь совершенные, правовые законы. Имея совершенные законы, можно достичь идеала правового государства, а, следовательно, создать совершенное общество. Отношения, построенные на естественно-правовых и договорно-правовых началах, рассматриваются как приоритетные в жизни любого социума.[98]

В правовых учениях коллективистской (традиционной) правовой культуры право часто рассматривается лишь как один из способов, при помощи которого можно решать ограниченные социальные задачи. Выше права находятся мораль и религия, которые сплачивают народ в единый духовный организм. Право, в этом контексте, понимается как узаконенный эгоизм, как то, что по своей сути разграничивает, разделяет интересы субъектов, поэтому делается вывод о необходимости стремиться не к праву, а к тому, что людей объединяет – к социальному служению во имя общего блага, то есть к жизни по совести, а не по закону только. [99]Поэтому не правовой, а религиозно-нравственный образ жизни является в этом случае социальным идеалом. Подобный социальный идеал зачастую оказывается сопряженным с пренебрежением к правам отдельной человеческой личности, к ее духовной самобытности и в своей односторонности столь же ложен, как и вариант индивидуалистический.

Традиционалистское восприятие ценности права исторически более соответствует российскому общественному правосознанию. Но присущий ему определенный правовой пессимизм должен быть преодолен. Право является такой же законной сферой духа, как религия и мораль. И хотя возможности права, действительно, ограничены, без нормального, здорового правосознания не может сложиться и здоровое общество, здоровое государство. Русская дореволюционная правовая мысль в лице В.С. Соловьева, Е.Н. Трубецкого, С.Л. Франка, И.А. Ильина, П.И. Новгородцева и др. пришла к важному выводу о том, что хотя право и может служить разным целям, в том числе чисто эгоистическим (индивидуальным или классовым), его подлинное, нравственное предназначение заключается в том, чтобы быть одной из важнейших социальных предпосылок на пути к духовно зрелому обществу.

Виды ценностей. Существуют различные классификации ценностей. Все они зависят от критериев, положенных в основу.

Наиболее общее деление ценностей – на положительные и отрицательные. Возможность выделения отрицательных ценностей основывается на том, что ценностью признается все, что имеет значение для человека. Но это значение может быть как положительным (любовь, верность, достаток), так и отрицательным (ненависть, измена, нужда).

Ценности можно подразделить также на ценности духовные (честь, вера) и ценности материальные (деньги, жилье, одежда).

Существует и деление ценностей на личные и сверхличные. Данная классификация зависит от того, кто является носителем ценности – отдельный человек или же некая сверхличная целостность: народ, нация, государство, Бог и т.д.

Иерархия ценностей. Итак, не существует единой для всех цивилизаций иерархии ценностей. Но можно попытаться сформулировать некие общие принципы ее определения. Такой вариант был предложен немецким философом М. Шелером. Он выделял пять критериев, по которым определяется ранг ценности. Во-первых, их долговечностью. Поэтому духовные ценности выше материальных. Во-вторых, степенью их распространенности: чем выше ценности, тем меньше они распространяются вширь и убывают путем дробления. В-третьих, низшие ценности основываются на высших. В-четвертых, уровень ценности определяется глубиной получаемого от нее удовлетворения. В-пятых, ранг ценности определяется отношением данной ценности к конкретному опыту, следовательно, моральные ценности являются более универсальными, чем чувственные.[100]

Правовые ценности: эйдетические и социо-культурные. Право и свобода. Право и равенство. Право и справедливость. По своему эйдетическому смыслу правовыми ценностями могут быть только положительные ценности. При этом следует различать правовые ценности эйдетические и социо-культурные.

Эйдетические правовые ценности – это ценности самого права, неразрывно с ним связанные, вытекающие из его идеи и непосредственно в нем усматриваемые, независимо от его конкретно-исторического воплощения, от целей самого законодателя. Если право как таковое представляет собой ценностное явление, то необходимо определить, что именно предстает в этом качестве.

Имманентная цель любого права – установление определенного порядка. Право невозможно себе представить как беспорядок, как произвольные и случайные отношения между людьми хотя бы потому, что оно предполагает взаимодействие между субъектами права, т.е. определенную упорядоченность их отношений. Правовой порядок всегда представляет собой положительную ценность, в противоположность отрицательной ценности хаоса и беспорядка.

Но правовой порядок ценен не сам по себе, а как условие возможности координированных действий субъектов права и как результат таких действия. Независимо от содержания этих действий сама свобода их совершения в рамках права, т.е. возможность самостоятельно выбирать тот или иной вариант внешнего (социального) поведения и тем самым определять поведение других, проявляя свою власть, самостоятельность и самодеятельность, является правовой ценностью. Право в этом ценностном контексте можно предварительно определить как упорядоченную свободу.

Правовой порядок, в свою очередь, есть социально признанный порядок, т.е. такой порядок, который основывается на социально признанных нормах. В силу этого такой правопорядок является и порядком справедливым. Справедливость является одним из модусов должного. Соответствие должному и есть справедливость. Недолжное справедливым быть не может. Правовой порядок, основанный на социально признанных нормах должного поведения, есть в силу этого порядок справедливый.

При этом следует отличать справедливость права как единого развивающегося организма и справедливость каких-либо правовых актов, например, законов. Право как таковое несправедливым быть не может, если сами критерии справедливости черпать из одноименной социокультурной системы (самоидентификацией которой оно и является). В противном случае оно не было правом, т.е. выражением должного (справедливого). Иначе обстоит дело с какими-либо элементами правовой реальности, в частности, с правовыми актами государства. Такие акты могут получить, а могут при определенных обстоятельствах и не получить значение правовых актов, т.е. могут не стать правом. Критерий отнесения такого акта к правовым или, наоборот, неправовым, на наш взгляд, может быть только один: возникновение или невозникновение на основе этого акта у каких-либо субъектов социально признаваемых прав и обязанностей.

Но даже если права и обязанности возникают, и акт объективно является правовым, он может в определенных случаях рассматриваться как акт несправедливый. Речь, конечно, не идет о каких-либо индивидуальных оценках такого акта, а о его социальном восприятии.

Дело в том, что действенность акта и, следовательно, его правовой характер, определяется, в первую очередь, его социальной легитимностью, т.е. признанием в качестве акта, наделяющего субъектов правами и обязанностями. Ценностное основание такой легитимации является сложным и не может сводиться лишь к оценке акта как справедливого или несправедливого на основании одного единственного критерия. Так акт, расцениваемый как несправедливый, может сохранять значение правового потому, что, по мнению общества, «отсутствуют политические условия для его отмены», «лучше плохой закон, чем никакой», «необходимо подчиняться закону до тех пор, пока он не будет отменен в установленном для этого порядке» и т.д. Иными словами, про один и тот же акт можно утверждать, что он одновременно является несправедливым в одном контексте и справедливым – в другом, т.е. сохраняет в итоге свою социальную ценность.

Следует только иметь в виду, что право представляет собой открытую систему и в обществе идет постоянная «борьба» за право. Поэтому социальное признание какого либо закона несправедливым является серьезнейшим основанием для его законодательной или правоприменительной трансформации в соответствии с вектором общественного мнения, в противном случае необходимо ждать неизбежной потери им в своих правовых свойств.

Сказанное позволяет определить право в его ценностном аспекте как справедливо упорядоченную свободу. Данная формулировка определяет эйдетические ценности формально, не раскрывая их конкретное содержание. Между тем, очевидно, что содержание правопорядка может быть разным, что свобода может пониматься и как индивидуальная, и как групповая или, например, как соборная[101]; как свобода частного лица, и как свобода лица публичного (государства). То же самое относится и к понятию справедливости, так как должное может пониматься по-разному в разных обществах с разными традициями. Поэтому помимо эйдетических, формальных ценностей, в праве огромную роль играют ценности социо-культурные (содержательные).

Социокультурные правовые ценности. Право есть явление культуры и всегда отражает в себе существующие культурные ценности, которые, преломляясь сквозь правовую реальность, становятся правовыми ценностями. Социокультурные правовые ценности – это те ценности, которые не вытекают непосредственно из идеи права, но отражаются в его содержании благодаря особенностям социокультурного развития конкретного общества.

Объективное содержание права (и системы социокультурных правовых ценностей) задается всей системой общественных отношений, а его субъективный аспект выражается в правовой идеологии и правовой политике государства и может существенно меняться в зависимости от расклада политических сил, от формулируемых целей и задач. Как уже неоднократно отмечалось, культурные ценности не являются универсальными и всегда отражают особенности бытия того или иного этноса, что не исключает наличия исторически общих базовых ценностей для родственных социальных систем.[102] Чаще всего, социо-культурные ценности лежат в основе какой-либо правовой идеологии. (См. лекцию «Правосознание»).

Так, например, правовая ценность свободы, рассмотренная не формально, а содержательно, сквозь призму различных правовых идеологий, приводит к давнишнему противостоянию персонализма (индивидуализма) и имперсонализма (универсализма). В первом случае приоритетной признается свобода человеческой личности, во втором – ценность общества (общего блага).

С точки зрения этих же критериев может рассматриваться и справедливость и цель правопорядка (справедливо то, что обеспечивает внешнюю свободу человеческой личности; справедливо то, что обеспечивает единство общества и т.д.). Сочетания такого рода ценностных представлений и дают различного рода ценностно-идеологические определения права.

Например, знаменитая индивидуалистическая теория общественного договора, этого краеугольного камня западноевропейского либерализма, помимо естественных прав и свобод человека, принадлежащих ему от рождения, признает и право, установленное в результате договора всех членов общества между собой, но только как средство защиты этих естественных прав и, в результате такой идеологической (не феноменологической!) редукции, все право сводится, по сути, к правам человека.

Обратный пример можно увидеть в теории немецкого правоведа Х1Х в. Ф.А.Тренделенбурга. Последний определял право как совокупность таких общих правил поведения, при помощи которых достигается сохранение и развитие нравственного целого. Только в целом, полагал этот автор, может существовать право, и только целое имеет силу наделять свои постановления обязательностью. Право есть функция целого, определяемая внутренними его целями.[103]

Целостный, синтетический вариант, весьма характерный для русской философии права, предложил в свое время В.С. Соловьев. У В.С. Соловьева (см. лекцию «Формирование теории права в России») имеется несколько определений права: одно из них представляет собой вариант, близкий к феноменологическому описанию (право, понятое как логический prius; у Соловьева - это «свобода, ограниченная равенством»). Но есть и другое – чисто ценностное определение права как «принудительного равновесия двух нравственных интересов: личной свободы и общего блага». В этом втором варианте, фактически, у Соловьева речь идет не о праве как оно есть, а о праве, каким оно должно быть с точки зрения исповедуемой им религиозно-нравственной философии.

Точно также обстоит дело и с идеей равенства применительно к праву. Эйдетически равенство в праве может иметь значение только как формальное равенство. Субъекты равны постольку, поскольку они есть правовые субъекты, участники определенного правопорядка, носители взаимных прав и обязанностей. Формальное равенство имеет место также там, где одни и те же субъекты подпадают под действие одних и тех же правовых норм. Но в этом своем значении формальное равенство едва ли может выступать как ценность, поскольку является всего лишь логическим условием действия права (логическим prius’ом по терминологии В.С. Соловьева). В этом своем аспекте равенство присутствует в любой правовой системе, даже в такой, которая основана на социальном неравенстве, т.е оно имеет место и в рабовладельческом праве, и в сословно-кастовом праве. Просто субъектами такого равенства являлись только члены одного класса, сословия или касты.

Иное значение идея правового равенства получает в случае ее идеологической интерпретации как необходимости наделения всех людей равной правосубъектностью, т.е. равными правами и обязанностями. Такое требование основывается на ценностном мировоззрении, в соответствии с которым все люди равны между собой, потому что все они, например, как твари Божьи, равноценны. Эта идея лежит в основе всей западноевропейской культуры, формировавшейся не без влияния христианства, но она может быть чуждой иным системам культуры. Например, если обратиться к другому источнику той же западноевропейской цивилизации – древним Греции и Риму – то легко убедиться, что там доминировала идея естественного неравенства людей, в силу которого только греки (римляне) могли обладать правами, но отнюдь не варвары, незнакомые с полисной жизнью.

Необходимо еще раз отметить, что приведенные примеры ценностного правопонимания не являются просто случайной игрой ума каких-либо выдающихся личностей, а отражают определенную иерархию ценностей, реально существующих в том или ином обществе и формирующих конкретную политико-правовую систему. Огромную роль в этом процессе играет существующий социально-экономический строй общества. Ведь далеко не случайно то обстоятельство, что идея правого равенства, понятая как требование равной правосубъектности для всех, смогла утвердиться в жизни общества лишь при установлении экономической свободы хозяйствования, т.е при утверждении рыночной экономики, субъекты которой изначально выступают как равные стороны обменных отношений.

Еще более неопределенное значение имеет такая социокультурная правовая ценность как справедливость. То, что право, так или иначе, отражает в себе идею справедливости, уже было отмечено выше. Но также было отмечено и то, что содержательная справедливость в праве носит относительный, а не абсолютный характер. Это связано, по крайней мере, с двумя обстоятельствами: 1) отсутствием общих для всех представлений о справедливости и 2) отсутствием у самого права возможности выступать носителем абсолютной справедливости.

Это хорошо понимали многие серьезные русские ученые-правоведы. Право они рассматривали как такую объективную социальную реальность, которая никогда не может быть полностью отождествлена со справедливостью, нравственным добром, моральным совершенством и т.д.

«Право, - отмечал, например, П.И. Новгородцев, - есть результат борьбы различных общественных сил – сложный продукт их взаимодействия. Отражая на себе следы этой борьбы и этого взаимодействия, оно никогда не может быть ни строго логическим, ни вполне совершенным».[104] Для П.И. Новгородцева является аксиомой то, что право, стремясь примирить различные социальные элементы, достигает примирения «насколько возможно, но никогда вполне». Именно это обстоятельство ученый считает исходным основанием для поиска той инстанции, на которую могло бы равняться позитивное право в постепенной корректировке своего содержания. Такой инстанцией может быть только то, что в условиях существующей культурной среды сегодня идентифицируется со справедливостью, добром, правдой и т.д. Если право никогда не станет правдой, то и поиски ее никогда не прекратятся, как не могут исчезнуть общественные различия и разногласия. Данная точка зрения, по мнению проф. Новгородцева, столь прочно опирается на фа


Поделиться:

Дата добавления: 2015-04-16; просмотров: 92; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.007 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты