МЕТОДИЧНА РОЗРОБКА ПРАКТИЧНОГО ЗАНЯТТЯ № 13 19 страница

и выскальзывая из собственного тела... проникая в самую суть живого

существа, в его разрозненные мысли, чувствуя его боль и ужас... обретая

власть над ним. Проникнув в сознание этого мужчины, Николас изъял его суть.

В сплаве разрушающей и созидающей силы, которую Сестры обрушили на

него, Николас родился новым существом. Он стал тем, кем никто до него не

был, - он стал тем, кем его хотели создать.

Сестры дали ему силу, которой не обладала ни одна из них. Они наделили

волшебника невообразимой дотоле способностью: способностью проникать в

мысли живого человека и забирать его дух.

Он прижал кулаки к животу и вдохнул жизнь и смерть, сердцевину души

этого человека. Николас почувствовал легкий жар, когда чужой дух соединился

с его. Чародея опьяняло ощущение наполненности чужим духом.

Николас бросил пригвожденное тело и направился к окнам. Голова

кружилась от волнующего чувства, что путешествие только начинается и дальше

сила его только увеличится.

Он снова притворно зевнул. Зевота Николаса была особенной, разрывая

барабанные перепонки воплем более оглушительным, чем если бы он кричал во

весь голос. В глазах поплыли воображаемые картинки. Он с трудом задышал,

переносясь в леса, где скрывается его цель.

Волшебник отвернулся от окна и схватил женщину. Она, плача, умоляла

его не делать этого.

- Но ведь это ничто, - сказал Николас. - Ничто, по сравнению с тем,

что вынес я. Ты даже не представляешь, что я вынес.

Его обнаженного положили в центр круга, нарисованного на земле этими

отвратительными женщинами, и проткнули колом. Для них он был ничем. Он не

был мужчиной, волшебником. Ничем, кроме сырого материала, плотью и кровью,

насыщенными даром - как раз тем, что им было нужно, тем, что они искали в

предыдущих опытах.

Он обладал способностью, и его долг был в том, чтобы принести эту

способность в жертву.

Николас был первым, кто выжил после их опытов, но не потому, что

Сестры заботились о нем. Нет, не поэтому. Просто они научились избегать

прежних ошибок.

- Кричи, моя дорогая. Кричи, сколько хочешь. Это поможет тебе не

больше, чем мне.

- Почему?! - кричала женщина. - Почему?!

- О, мне нужен твой дух, чтобы вознестись на крыльях моих друзей. Мы

отправимся в удивительное путешествие, ты и я.

- Пожалуйста!.. - стонала женщина. - Великий Создатель, нет!

- О да, великий Создатель, - пробормотал Николас. - Приди и спаси ее,

как ты спас меня.

Крики женщины не были услышаны. Как и его. Она даже не знает,

насколько несравнимо более сильной была его боль. Но, в отличие от нее,

Николас был обречен выжить.

- Ненавижу жить: жить, чтобы ненавидеть, - бормотал он себе под нос. -

Смерть принесет тебе славу и наградит.

Чародей бросил женщину на кол и несильно надавил, насадив примерно на

шесть дюймов, пока не счел, что глубина достаточна для извлечения

необходимых боли и ужаса, но не настолько велика, чтобы проткнуть жизненно

важные органы, ведь это сразу же убило бы его жертву. Женщина молотила

ногами, отчаянно пытаясь слезть с шеста.

Николаса мало волновали ее крики, ее бесполезные слова. Она думает,

что к ней он отнесется по-другому.

Его цель - боль. Их жалобы только доказывают, что он достиг ее.

Николас встал перед женщиной, скрючив пальцы и проскальзывая внутрь

самого ее существа. Силой своего разума он вырвал ее дух и тяжело задышал,

когда дух скользнул в него.

Теперь, когда темное искусство Николаса заставило души выскользнуть из

измученных, умирающих тел, эти люди оставались еще живы, но подземный мир

уже звал их. Жизнь больше не владела ими, но и смерть еще не пришла. Пока

их дух переносится - они его, и он может использовать их, как ему

вздумается.

А Николас еще даже не начинал представлять.

Такой способности, как у него, невозможно научиться. Кроме него,

второго такого же в мире еще нет. Волшебник до сих пор изучал свою силу и

то, что он может делать с чужою душою. Пока он только на поверхности.

Император Джегань хотел создать нечто подобное себе - сноходца, брата.

Того, кто сможет проникать в сознание людей. Он получил гораздо больше, чем

предполагал. Николас не просто проникал в мысли других, как Джегань, он мог

проскользнуть внутрь человеческой души и похитить ее.

Сестры не могли подумать о таком браке при изменении его способностей.

Николас подбежал к окну и открыл рот, словно собираясь зевнуть.

Комната качалась перед его глазами. Он уже наполовину был не здесь. Он уже

мог видеть другие места. Великолепные места. Видеть особым новым зрением, с

помощью духов, свободных от ограниченных тел.

Чародей навалился на третьего человека, не заботясь, мужчина это или

женщина. Без разницы. Душа, заключенная в человеческом теле, была все той

же - просто духом.

Николас опустил обреченного на кол, скользнул внутрь и вытянул дух,

трясясь от полученной силы. Он снова подбежал к окну, раскрыл рот и

завращал головой из стороны в сторону, весь дрожа от шелковистой,

скользящей, гладкой истомы... от потери ориентации в пространстве, границ

собственного тела, тающих не с помощью его усилий, а благодаря похищенным

душам.

Какое великолепное чувство!

Так он представлял себе смерть.

Николас подхватил четвертого кричащего человека, побежал через комнату

к четвертому колу и насадил на него жертву.

Он проник в их спутанные мысли, обуянные паникой, и взял то, что можно

было взять - их души.

Имея власть над душой, Скользящий получал власть над самим

существованием. Он становился для них жизнью и смертью. Он был их

спасителем и убийцей.

Во многом он походил на души, которые забирал, не имеющие формы,

ненавидящие жизнь в боли и страдании, страшащиеся смерти и так желающие ее.

В нем пульсировали уже четыре духа, и Николас направился к последнему

человеку, забившемуся в угол.

- Пожалуйста! - завопил человек, пытаясь вымолить невозможное,

пощаду. - Прошу вас, не делайте!

Николас подумал, что колья - помеха, они вынуждают его нести людей как

овец, чтобы взять их душу. Да, он все еще обдумывал свои действия и решил,

что использование кольев ограничивает его. Придя к такому выводу, он

изумился, что такой могущественный волшебник, как он, пользуется таким

примитивным средством.

Он хотел скользить внутрь человека и получать его душу - просто

проникать в другого, пожелать доброго дня - и проскользнуть, как кинжал

входит в сердце, в душу, чтобы вытянуть ее. И тогда он будет непобедим.

Когда он сможет делать так, никто не посмеет сопротивляться ему. Никто не

сможет не пустить его в свою душу.

Человек дрожал у его ног. Не успев осознать, как он это делает,

ведомый яростью и ненавистью, Николас простер вперед руку и проник внутрь

сознания мужчины, в пространство его мыслей.

Человек изогнулся, словно на кольях, когда Николас поразил его своей

силой.

Чародей отдернул сжатый кулак, в котором уже билась душа жертвы. Он

вдохнул ее жар, чувствуя, как она скользит внутрь него.

Оба уставились друг на друга, не совсем понимая, что это значит.

Мужчина откинулся к стене, скользя по ней в беззвучной, чудовищно

пустой агонии.

Николас понял, что сделал то, чего никогда раньше не умел. Он взял

душу силой своей воли.

Теперь он мог брать то, что хочет, когда хочет и где хочет.

Глава 28

Перед глазами Николаса расплылось пятно. Пошатываясь, он шел к окну.

Все пять его.

Волшебник открыл рот, и на этот раз мощный крик пяти душ вырвался из

него. Боль тел этих людей уже не касалась их. Души смотрели вместе с

Николасом в ночное небо, готовые взлететь вместе с ним и лететь туда, куда

он их пошлет.

Сестры даже не представляли, что создали в ту ночь. Они не знали всей

силы, переданной ему, всей мощи способности, которой его наградили.

Ведьмы добились того, чего никто не мог добиться столетиями -

превращения волшебника в нечто большее, в особенное оружие. Они наделили

его силой, которой не обладает никто из живущих.

Многие спаслись, но он успел убить пятерых.

Пятерых Сестер было вполне достаточно. Когда он заставил их души

выскользнуть, то получил их Хан, их силу жизни, их власть.

Хан, которым обладали колдуньи, не принадлежал им, - он был украден у

молодых волшебников. Сила, которая принадлежала тем по праву рождения...

Сестры выкрали эту способность, с которой никогда не могли быть рождены.

Сколько людей, обладающих способностями, будут принесены в жертву тем, кто

лишен их и жаждет заполучить.

Николас вытащил эти, принадлежащие им не по праву, способности из

трепещущих тел, вытянул вместе с жизнью. Женщины пожалели о том, что

решились исполнить приказание Джеганя и подвергли волшебника испытаниям

Создания.

Сестры сделали его не только Скользящим, но передали ему свой Хан. И

теперь он - самый могущественный.

После смерти тех пяти женщин мир потемнел, и Хранитель явился забрать

их под землю.

В тот день Сестры убили его, и они же его создали.

И, по правде, Джегань ответит за ту ночь. О, сноходец заплатит, но не

с радостью, потому что Николас не даст ему ничего. Скользящий сам возьмет

его.

Николас получил в награду способности, которые помогут ему отомстить

за то, что с ним сделали... Чародей пока не знал, какова будет награда, но

она будет его достойна.

Он использует свою силу и вытянет жизни - важные жизни. Теперь ему не

нужно насаживать людей на колья. Теперь он знает, как взять то, что он

хочет.

Николас знает, как проникнуть в сознание и вытащить душу.

Он использует их души, чтобы усилить свою власть, здоровье, величие.

Так и должно быть...

Он станет императором.

Его империя будет большим, чем эта жалкая толпа овец. Ему будет легко

править своим миром. Каждое его желание будут исполнять, потому что он

имеет власть... над чем-то важным.

Николас пока еще не решил, чего он хочет. Это очень важно, что он

получит в награду. Не стоит торопиться. Он придумает.

Чародей отошел от окна. Пять духов закружились в нем.

Пришло время сделать то, ради чего он отнял жизнь у пятерых.

Пора заняться делом, если он хочет получить желаемое.

Он уже так близко. Николаса раздражало, что он не мог видеть лучше.

Сейчас уже стемнело. Он подошел совсем близко к покрову темноты.

Волшебник взял со стола широкую чашу и поставил на пол перед пятью,

чьи души находились в нем. Люди жестоко страдали и телом и духом, даже

мужчина у стены.

Николас сел, скрестив ноги, на пол перед чашей. Руки положил на

колени, откинул голову назад, закрыл глаза и стал собирать силу, созданную

этими злобными женщинами, этими замечательными злобными женщинами.

Они считали его жалким волшебником из плоти и крови, обладающим даром,

с которым можно было поиграть - принести в жертву.

Когда-нибудь он доберется и до остальных Сестер.

Николас заставил себя не думать о них.

Этой ночью он не будет смотреть чужими глазами. Этой ночью он снова

улетит с духами.

Николас открыл рот, его голова болталась из стороны в сторону. Духи,

скользя, ринулись из его глотки в чашу.

Его дух тоже наполовину выскользнул из тела, готовясь войти в чашу.

Части пяти духов смешались с его духом, и комнату озарило сияние

жизни, готовой к путешествию. Николас изгнал свой дух из тела и поднялся в

темное небо на крыльях своей силы.

Ни один волшебник до него не был способен на такое - оставить тело и

послать свой дух туда, куда захочет сознание. Он несся сквозь ночь к тому,

на что охотился.

Он чувствовал, как воздух треплет перья. Скоро он уже был среди них,

окруженный пятью духами.

Он собрал вокруг себя темные силуэты, за которыми скрылись духи. Рот

чародея был все так же открыт в притворном зевке.

Они кружились, и Николас ощущал, как их крылья рассекают воздух, как

перья направляют воздух так же, как он направлял не только свой дух, но и

дух пяти людей.

Он отправил пятерку птиц туда же, куда отряд Наджари. Они пересекли

холмы, рассмотрели открытую местность и пустынную землю. Темнота

обволакивала теплом, пряча его в черноте ночи среди черных перьев.

Когда пять хищников опустились на землю, он почувствовал тяжелый,

острый, невыносимый запах мертвечины. Николас увидел, что поле перед ним

усеяно трупами. Чернокрылые хищники бросились с бешенством рвать останки.

Нет. Неправильно. Он не увидел их.

Он должен их найти.

Он оторвал своих собратьев от кровавой трапезы и снова послал на

поиски. Николас ощутил внезапную боль. Его будущее ускользало от него - его

сокровище покидало его.

Он должен найти их, должен.

Он повел братьев вперед.

Сюда, сюда, туда. Смотрите, смотрите, смотрите. Ищите их, найдите.

Смотрите.

Вы должны найти их. Ищите.

Такого просто не могло быть. Людей было достаточно. Никто не смог бы

уйти от столь хорошо обученного отряда. Ни один не уходит от них, когда они

неожиданно нападают. Каждого из солдат отобрали особо. Они хорошо знали

свое дело.

А теперь их тела валялись на поляне. Когти и клювы терзают их. Хрипя

от восторга. От нетерпения.

Нет. Надо отыскать их.

Вперед, вперед. Найдите их. Вы должны это сделать.

Николас страдал от боли нового рождения в этих сумрачных лесах, этих

жутких лесах с этими чудовищами в обличье женщин. Он получит свою награду.

Он не отступит. Не сейчас. Не после всего.

Ищите. Смотрите, смотрите. Ищите.

Волшебник скользил в ночи на мощных крыльях. Он смотрел в темноту

глазами, которые видели. Вместе с созданиями, которые чуют живое на далеком

расстоянии, он пытался поймать их запах.

Они летели в ночи, охотясь. Охотясь.

Да, там Николас заметил их повозку. Он узнал ее. Крупные лошади. Он

уже видел ее - вместе с ними. Его собратья бесшумно закружились над нею,

опускаясь все ниже.

Их нет. Их там нет. Это ловушка. Просто ловушка. Обман. Они послали

повозку, чтобы обмануть его, сбить с дороги.

В бешенстве он взлетел выше, еще выше и оглядел местность.

Охотиться, охотиться.

Найти их.

Он полетел с пятью птицами, изучая землю под собой. Чернокрылые

летели, изучая каждый куст. Его жажда стала их жаждой.

Охотиться на них. Охотиться.

Крылья затекли, но он летел вперед.

Он должен их найти. Он не станет отдыхать, пока не найдет их.

Нельзя допустить ошибку. Он продолжал гнать себя вперед, высматривая

добычу.

И вот за деревьями он уловил движение.

Была полная темнота. Те, кого искал Николас, не заметили своих

преследователей, но зато он их отлично видел. Птицы опустились ниже к

земле. На этот раз он не подберется к ним слишком близко.

Кружась над ними, кружась, следя, кружась, следя, наблюдая за ними.

Она! Мать-Исповедница! Он увидел и остальных. С рыжими волосами вместе

со своим четвероногим другом. И остальные. Он должен быть среди них. Обязан

быть. Рал должен идти вместе с ними на запад.

Запад. Значит, они идут на запад. Идут туда, где он видел их последний

раз.

Николас засмеялся. Они идут на запад. Отряд, который должен был

захватить их, погиб, а они идут на запад. На запад.

Туда, где он их ждет.

Они в его руках.

Он получит Мать-Исповедницу и лорда Рала.

Джегань получит их.

Они идут к нему - его награда. Что он получит в награду за них?

Д'Хару.

В обмен на этих жалких людишек он получит Д'Хару.

Джеганю придется передать ему правление Д'Харой, если он хочет этих

двоих. Он не посмеет отказать Николасу Скользящему в его желании. Не

посмеет, когда у чародея есть то, чего Джегань хочет больше всего. За этих

двоих император заплатит любую цену.

Боль. Крик. Удар, ужас обрушились на него. Он почувствовал, как ветер

относит его и рвет перья.

Одна из птиц сорвалась вниз и разбилась о землю.

Николас закричал. Дух и птица потеряны. Далеко-далеко отсюда, в

далекой комнате с деревянными стенами и кровавыми кольями, далеко-далеко, в

месте, о котором он почти забыл, далеко-далеко отсюда дух вырвался из-под

его контроля.

В то же самое время, как птица рухнула оземь, в комнате умер один из

несчастных.

Страшный крик боли. Еще один вырвался из его рук. Еще один дух забрала

смерть.

Николас старался увидеть, что еще было возможно, с помощью трех

оставшихся духов.

Охота, охота, охота. Где он? Где Рал? Где? Он увидел всех. Где лорд

Рал?

Третий крик.

Да где же он?

Николас изо всех сил удерживал зрение, несмотря на жестокую боль.

Еще один закричал от боли.

Прежде, чем он успел собраться, заставить их повиноваться своей воле,

еще два духа отправились в подземный мир.

Где он?

Николас рыскал, держа когти наготове.

Вот! Вот он!

Чародей заставил птицу снижаться.

Это он! Он! Дальше, чем остальные. Почему-то дальше. На скале, которая

над остальными. Он не с ними. Он выше.

Упасть на него. Упасть.

Вот он, упасть прямо на него.

Боль разорвала последнюю птицу. Земля стремительно надвигалась на

Николаса. Он отчаянно пытался остановить падение. Волшебник почувствовал,

как птица с ужасающей скоростью ударилась о скалу. Но только на мгновение.

Николас тяжело дышал, задыхаясь. Его голова кружилась от слишком

быстрого не управляемого возвращения.

Он моргнул и был готов закричать, но его рот только беззвучно

открылся. Чародей зажмурил глаза, но крика не последовало. Он вернулся.

Хочет он того или нет, но вернулся.

Николас оглядел комнату. Он вернулся, и потому не смог закричать. Ни

один вопль не присоединился к нему. Они были мертвы. Все пятеро.

Волшебник повернулся к четверым на кольях - все тела оползли, подобно

смятым тряпкам. Пятый лежал, сжавшись, в углу. Все неподвижны. Духи

покинули их тела навсегда.

В комнате было тихо, как в гробнице. В чаше сияла только частица его

собственного духа. Он втянул его обратно.

Некоторое время Николас неподвижно сидел, дожидаясь, пока перестанет

кружиться голова.

Лорд Рал - исключительная личность. Николас не думал, что потеряет

всех пятерых. Это была просто удача. В следующий раз удача ему не поможет.

И все-таки, лорд Рал - исключительная личность.

Николас мог снова выпустить свой дух, найти новые глаза, но его голова

раскалывалась, и к тому же, теперь это уже не имело значения. Лорд Рал

направляется на запад. Он идет в великую империю Бандакар.

А Бандакаром правит Николас.

Жители империи благоговеют перед ним.

Николас усмехнулся. Лорд Рал сам идет к нему в руки. Он будет удивлен

тем, кого встретит здесь. Лорд Рал знает многих из этих людей.

Но он не знает Николаса Скользящего.

Николас Скользящий, который станет императором Д'Хары, когда

преподнесет Джеганю то, о чем он так мечтает: мертвое тело лорда Рала и

живую Мать-Исповедницу.

Сноходец может оставить их себе.

А в обмен Николас получит империю.

Глава 29

Энн услышала дальнее эхо шагов в пустых темных коридорах Народного

Дворца. Она не знала, день был или ночь. Энн потеряла счет времени, сидя в

полной темноте. Она зажигала лампу, только когда они приносили еду, или она

писала Верне, или когда ей было так одиноко, что хотелось побыть хотя бы в

компании крохотного огонька.

Здесь, в месте рождения Ралов, ее сила была так слаба, что она с

трудом зажигала лампу.

Энн боялась зажигать лампу слишком часто и израсходовать масло,

поскольку не была уверена, что ей принесут еще. Она не хотела остаться без

света и потом узнать, что больше ничего не получит. Она боялась потерять

этот слабый огонек, эту крохотную искру света.

В темноте Энн вспоминала свою жизнь и то, над чем так долго работала.

Веками она вела Сестер Света к тому, чтобы увидеть свет Создателя, а

Хранитель должен быть в том мире, которому он принадлежит, в мире мертвых.

Веками она ждала этого времени, назначенного пророком.

Пять веков Энн ждала рождения того, кто может привести их к свету

Создателя, его магии. Того, кто сумеет победить всех, кто скрывает этот

свет от мира. Пять веков она работала ради уверенности в том, что избранный

сделает все, способное остановить силы, разрушающие магию.

Пророк сказал, что только Ричард сможет сделать это, не позволить

врагу опустить серое покрывало на род человеческий, только он может спасти

искру магии в людях. Пророк не сказал, что Ричард победит; пророк только

сказал, что у него есть шанс принести им победу. Без Ричарда всякая надежда

потеряна - это бесполезно. Поэтому Энн думала о нем задолго до того, как он

родился, вырос и стал их лидером.

Кэлен казалось, что работа Энн - вмешательство в жизнь других. Она

считала, что все заботы Энн вызваны ее страхом. Энн ненавидела эти мысли,

потому что иногда она думала, вдруг Кэлен права. Может, Ричард, рожденный

свободным, сам выбрал бы путь, который привел бы его к победе в битве. Зедд

тоже был уверен в том, что все ключи - только в руках Ричарда, в его

свободной воле, в его собственной решимости вести их.

Может быть, это и так. И тогда Энн, пытаясь управлять вещами, которые

не следует контролировать, ведет их всех к краху.

Шаги приблизились. Наверно, уже время обеда, и ей принесли еду. Энн не

была голодна.

Когда они приносят еду, то ставят ее на длинную доску, которую

просовывают в окошко. Натан предпочитал не рисковать и велел охране

подавать Энн еду только таким образом.

Они приносили ей разный хлеб, мясо, овощи и мех с водой. Хотя еда была

вкусной, она не доставляла Энн никакого удовольствия. Даже самое

великолепное блюдо не покажется аппетитным в тюрьме.

Когда она была Прелат, иногда Энн чувствовала себя зажатой в тисках

своего положения. Последние годы она почти не заходила в обеденный зал во

время трапезы. Все чувствовали себя неловко, обедая в присутствии Прелат.

Это вызывало у Сестер беспокойство и тревогу.

Энн понимала, что определенная дистанция, уважение были необходимы для

поддержания порядка. В месте, где вокруг были одни заклинания и замедлялось

даже время, было важно поддерживать порядок. На вид Энн было около

семидесяти, но на самом деле она была куда старше. Процесс старения был

замедлен заклинаниями, опутывавшими Дворец Пророков. И это позволяло ей

жить уже тысячу лет.

Конечно, хорошая дисциплина принесла свои плоды. Под ее, как Прелат,

руководством Сестры собрались в одном месте. Их были сотни, и многие из них

принесли темную клятву Хранителю. Его обещания очень привлекательны. Но

это - иллюзия. Женщин, которые видели, как все за пределами дворца стареет

и умирает, а они остаются молодыми, привлекало бессмертие.

Сестры, имевшие детей, отправляли их за пределы дворца, чтобы их

потомки смогли прожить нормальную жизнь. Потом они видели, как их дети

росли и умирали, как их внуки росли и умирали. Для женщины, которая

наблюдала постепенное иссушение и смерть тех, кого она знала, оставаясь в

то же время молодой, привлекательной и желанной, бессмертие было очень

заманчиво. Оно не позволяло облететь лепесткам.

Старение - последний этап, конец жизни. Старение во Дворце Пророков

занимало много времени. Энн старела веками. Быть молодой так долго - это

чудесно, но быть так долго старой - совсем другое дело. Сама жизнь казалась

Энн удивительной, несмотря на то, как много ей лет, и чему она научилась.

Но не все так чувствовали.

Теперь, когда Дворец уничтожен, все останутся в том возрасте, в

котором их застало разрушение. То, что некоторое время назад представлялось

Энн будущим, растянутым на несколько чудесных следующих столетий, теперь

окажется для нее коротким мигом, не больше десятка лет.

Прелат не хотела прожить их в этой темной дыре, вдали от света и

жизни.

Они с Натаном не производили впечатление людей, которым уже за тысячу

лет. Энн не знала, как это, жить обычной жизнью, без сохраняющего

заклинания, но думала, что ощущает свою старость не так, как те, кто прожил

обычную жизнь. Она считала, что заклинание, замедлившее ее старение, также

значительно изменило и восприятие ею времени.

Шаги приближались. Энн не хотелось есть. Она начинала подумывать о

том, чтобы ее оставили здесь голодать. Оставили умереть.

Что хорошего было в ее жизни? Что хорошего она сделала? Создатель

знает, как она вела Ричарда к исполнению его предназначения. Но в конце

оказывается, что собственный выбор Ричардом способа действия оказывается

важнее всего сделанного ею. Не привела бы она его во Дворец Пророков в

Древнем мире - ну что ж... Может, это ничего бы не изменило.

Энн услышала, как открывают первую дверь в ее камере. Женщина решила,

что не будет есть. До тех пор, пока Натан не придет поговорить с ней.

Иногда вместе с пищей приносили вино. Энн была уверена, Натан делал

это для того, чтобы позлить ее. Во Дворце Пророков Натан иногда просил

вино. Энн видела перед собой лист, на котором она неизменно отклоняла эту

просьбу.

Волшебники опасны сами по себе, а пророки, как волшебники с даром

пророчества - еще более, ну а самые опасные - это пьяные волшебники.

Пророчество опасно само по себе. Даже простое пророчество,

просочившееся через каменные стены Дворца, служило началом войн.

Иногда Натан просил женщин. Эти просьбы Энн ненавидела больше всех,

потому что иногда их выполняла. Она чувствовала это как свой долг. Сидя в

своем заточении, Натан видел мало жизни, а ведь его единственное

преступление состояло в том, что он был рожден с особыми способностями. Во

Дворце легко можно было найти женщин, готовых иногда посещать его.

Он сделал из этого развлечение - читая пророчество, которое обращало

женщин в бегство, прежде чем они успевали поговорить с Энн или успокоить

ее.

Без специального обучения невозможно понять пророчества. Пророчество

легко понять неверно, если не знать его тайного смысла. Раскрыть

пророчество человеку незнающему все равно, что зажечь огонь в сухой траве.

Пророчества не для непосвященных.

Энн скрутило живот при мысли о потерянном пророке. В те времена она

иногда тайно брала Натана с собой в путешествия, где они выясняли некоторые

стороны жизни Ричарда, а точнее, то, что Ричард будет рожден. Натан -

превосходный пророк, он был искренне заинтересован в их победе. Кроме всех

своих талантов, он видел варианты пророчеств, и к тому же, когда он видел

пророчества, он не скрывал правду и произносил их, как бы жестоки они не

были.

Натан всегда носил Рада-Хан, ожерелье, которое позволяло ей и Сестрам

управлять им, поэтому путешествие вместе с Натаном в действительности не

было таким рискованным. Волшебник делал то, что она ему говорила, шел туда,

куда она приказывала. Когда бы она ни брала его с собой, Натан никогда не

был свободен, потому что носил Рада-Хан.

Но теперь он от него освободился. Теперь он по-настоящему свободен.

Энн не хотела ужинать. Она собиралась вернуть то, что они ей

предложат. Пусть Натан позлится, что она отвергает пищу и умирает у него в

темнице. Энн скрестила руки. Пусть это будет на его совести. Это заставит

его спуститься.

Женщина услышала шаги в первой комнате. До нее донеслись приглушенные

голоса. Если бы она могла воспользоваться своим Хан, она бы легко услышала,

о чем они говорят. Прелат вздохнула. Даже эта ее способность, похищенная

формой дворца, оказалась бесполезной. Было бы глупо создать такой дворец и

позволить магу слышать секреты, прошептанные за стеной.

Наружная дверь со скрипом открылась. Это что-то новенькое. Никто не

открывал наружную дверь с того дня, как ее здесь заточили.