Профилактика остеохондроза 4 страница

Имея ясную веру, знание и потребность высказаться, орато­ры совершенствовались непосредственно в речи. Так, Кирилл Туровский, проповедник второй половины XII века, говорит ра­достное «Слово в новую неделю по Пасце» (в первое воскресенье после Пасхи), где сравнивает пробуждающуюся весеннюю при­роду с «церковью Христовой», которая подобным образом обнов­ляет и преображает мир. А при нашествии на Русскую землю татаро-монголов известный проповедник середины XIII века Серапион Владимирский печалуется о наших грехах («делах не­подобных»), за которые Господь поразил Русь погибелью и разо­рением.

Замечательный образец учения дан в описании учителей-ста­рообрядцев Выговской школы, организованной на севере Руси в 90-е годы XVII века. Именно в этот период бежавшие на север старообрядцы организовали на озере Выгсвою общину, где ста­ли обучать всем словесным наукам и особенно риторике, собрав все известные на Руси риторические сочинения. Основателей общины Андрея и Семена Денисовых называли «златоустами», и память учеников сохранила не только их «сладкословесный образ», но и зафиксировала способы обучения «словесной мудрос­ти».

Эти образцы можно прокомментировать с позиций современ­ной методики, которая, продолжая культурную традицию, несом­ненно многое заимствует из этого опыта учения:

1. О Семене Денисове сказано, что он не только имел «одарен­ную от превысочайшего Создателя естественную память», но еще и «изрядно видим был в художественных сих, спомошествующих памяти правилах», т.е. обладая природной памя­тью, пользовался определенными правилами и приемами.

2. Прежде всего учился постоянно и упрямо: «с младых лет все­гда непременно пребывал он в частом обучении Божествен­ного Писания и внешнего любомудрия» (а внешними наука­ми назывались светские науки: грамматика, риторика, диалек­тика, арифметика, астрономия и нек. др.) — у человека XVIII века была прочная философская основа для риторства (Свя­щенное Писание), а обучение рекомендуется постоянное и без перерывов («непеременное») — ср. современного человека, живущего нередко в постоянно изменяющихся ценностях массовой культуры.

3. «Прочитывал писание с прилежным вниманием не только телесными, но и душевными очами» — это способ чтения, ко­торое было не «скорочтением», к которому нередко вынуж­дены прибегать мы, чтобы освоить большие объемы инфор­мации, а внимательное и осмысленное прочтение «душевны­ми очами». Подспудно здесь присутствует проблема речевой нагрузки человека.

4. Память тренировал «вытверживанием к сказанию изустно на память грамматические и прочих наук правила» — произне­сение вслух заучиваемого текста способствует его запомина­нию. И это не зубрежка, а прием сознательного запоминания текста через «внутреннее видение» произносимого текста.

5. Можно говорить и о своеобразной методике в освоении изу­чаемых текстов, в «твержении» которых «поступал умерен­но: не на все купно скоре захватить простирался, но по частям и периодам» — актуальное замечание, касающееся постепен­ности обучения.

6. Многое зависело и от того, с кем общается человек, желаю­щий учиться словесным наукам, поэтому сказано: «частые о всем оном всегда с учеными людьми разговоры имел».

7. Характерно употребление неких мнемонических приемов для запоминания текстов: «употреблял в письмах некие для па­мяти значки, числа и азбучные писмена (буквы)».

Глубоким и важным является заключительное замечание, ка­сающееся единства идеологии ритора, его мировоззренческих взглядов и установок, ибо сказано: «книги, по них же учился, на­писанные властною его рукою, никогда не изменял, но хранил их всю жизнь неизменно, в рассуждении таком, что весьма сие па­мяти спомошествует. Применение же книг оную несколько по­мрачает и воспоминания остроту притупляет» [цит. по кн.: Аннушкин 2002: 139].

Мы видим, как описание Семена Денисова связано, естествен­но, с образом ритора, который создавал этот человек, потому что образ ритора выражает определенную позицию данного челове­ка в жизни. Образ же духовного ритора отличен от образа ритора светского. Для современного человека важно сопоставлять эти образцы и примечать, чем может быть полезно то или иное опи­сание. Например, сказано, что «любил повсегда пребывать в ум­ней тихости», или «хранил во всем ...целость чистоты, как в теле деятельно (практически. — А.В.), так и в тончайших мыслех зри­тельно (теоретически. — А.В.), и от онаго имел спасительную чи­стоту всегда в своей совести, кая немалый успех может к памятствованию вещей придати». Так чистота мысленная и телесная, по мысли риторов XVIII в., приводит к чистоте совести и креп­кой памяти.

Нельзя пройти мимо чисто практических советов в «произ­ношении гласа», которые и ныне звучат вполне актуально:

1. (к чистоте произношения) «дабы последние слоги в речениях чисто произносилися»;

2. (к темпу речи) «чтобы говорити не вельми косно и не вельми бодро, но посредственно»;

3. (к громкости речи) «не зело бы кричливо, напротив же и не есма б тихо, и не по подобию секиры, секущей лес...» и т.д. [цит. по кн.; Аннушкин 2002: 139].

§ 3. Как учились риторике Ломоносов, Пушкин, Лермонтов

В «Кратком руководстве к красноречию» 1748 г. Ломоносов ясно описал «средства приобретения красноречия» — искусства украшенно и убедительно говорить и писать. Его способы обуче­ния риторике соотносятся с предшествующей риторической тра­дицией, демонстрируя, как «благородная упрямка» и желание овладевать знаниями позволяют создавать на культурной основе новое продуктивное знание. Ломоносов использует не только риторическое учение своего учителя Порфирия Крайского, но и те рукописные книги, по которым учился ранее. Так, в его биб­лиотеке хранился экземпляр «Риторики» Михаила Усачева, к которой будут восходить у Ломоносова и определения самой ри­торики, и способы обучения красноречию, только терминология выглядит синонимической и стилистически обновленной (под­робное сопоставление см. в кн.: [Аннушкин 2003: глава 2].

М.В. Ломоносов называет пять «средствий приобретения красноречия: первое — природные дарования, второе — наука, третье — подражание авторов, четвертое — упражнение в сочи­нении, пятое — знание других наук» [Ломоносов 1952: 92]. Пока­жем, как эти ломоносовские советы могут проявиться в совре­менном осмыслении способов обучения риторике.

1. Под «природным дарованием» понимаются «душевные и те­лесные» способности, которыми наделила природа всякого из людей. Среди «душевных дарований» Ломоносов называет «остроумие и память», необходимые как «добрая земля к посеянию чистого семени». Понятие «остроумие» связывается с исходным значением «острого ума», который является ос­новой для проявления риторических способностей, состоящих в способности быстро и живо находить способы аргумента­ции. Память же необходима для ориентировки в знании, ко­торое ритор может применить в заданных обстоятельствах. Очевидно, что оба качества требуют развития в современном риторе, а способность к живой изобретательности (живости ума и чувства), нахождение нужных аргументов и содержа­ния речи — основное требование к ритору.

«Телесными дарованиями» М.В. Ломоносов называет «гром­кий и приятный голос, долгий дух и крепкую грудь», «дород­ство и осанковатый вид». К каждому из этих понятий совре­менная риторическая педагогика должна дать ряд пояснений: пластическое развитие личности (умение двигаться, владеть телом, оптимально жестикулировать) непосредственно свя­зано с умением говорить. Человек, раскрепощенный пласти­чески, как правило, имеет и более свободную речь. Поэтому целесообразно техническое обучение оратора начинать с обу­чения внешнепластическим приемам: как стоять, держать кор­пус, голову, как жестикулировать, как артикулировать, инто­нировать, посылать звук и т.д. Современный оратор должен владеть голосом, поскольку по тембральным и интонационым качествам оценивают личность говорящего: однообразный и тусклый тембр, невыразительность интонаций характерны для эмоционально и интеллектуально бедных людей. Причем со­временная риторика менее всего настаивает на внешних эф­фектах — громогласие и напыщенность только отторгают от оратора, но благозвучие и приятность речи никто не отменял. Что касается архаично звучащих сегодня требований «дород­ства и осанковатого вида», то речь идет не о принятии вида самодовольной важности, а о требованиях пластической эс­тетики, соответствии требованиям вкуса, состоящих в опре­деленном каноне телодвижения (более подробно — см. главу 8 «Стиль произношения и язык телодвижения»).

Ко всякой деятельности, в том числе речевой, могут быть пред­посланы определенные правила, советы и рекомендации. По­этому следующий ломоносовский пункт касается «науки»: «Наука состоит в познании нужных правил, которые показывают подлинный путь к красноречию». Правила выводятся из наблюдений над речевой практикой, обобщений удачной и неудачной деятельности риторов. М.В. Ломоносов показыва­ет, какими должны быть способы «научения»: «Они должны быть, первое, кратки, чтобы не отяготить память многим изусть учением, а особливо тем, чему легче можно с примеров научиться, нежели по правилам; второе, порядочны, для того чтобы они были вразумительны и тем к научению способственны; третье, удовольствованы примерами, которые бы показывали самую оных силу для яснейшего их понятия...» [Ломоносов 1952: 931].

2. «Изучению правил следует подражание авторов, в красноре­чии славных, которое учащимся едва ли не больше нужно, не­жели самые лучшие правила». Классическая риторическая пе­дагогика неоднократно отмечает подражание (imitatio) как один из способов обучения. При этом имитация не есть слепое копи­рование, но творческое осмысление образцов, освоение образ­цовой деятельности применительно к собственной личности, учет или вхождение в данную культурную традицию.

Тот факт, что всякое обучение основывается на подражании, имитации (подчас бессознательной) каждый знает по себе, ибо обучение и вхождение в социум для всех связано с подража­нием, заимствованием и воплощением черт определенного стиля. В детстве подражают учителям, преподавателям, стар­шим наставникам, затем, во взрослой жизни, приходится пе­ренимать определенный стиль работы, воплощаемый неред­ко в стиле общения всякого производственного коллектива. При этом поддержка определенного стиля должна сопровож­даться собственной инициативой и мыслестилевыми новация­ми. Если же чужой стиль не принимается ритором (учащим­ся или работающим), то происходит «расставание».

3. «Подражание требует, чтобы часто упражняться в сочинении разных слов». Имеет ли Ломоносов в виду реальное сочине­ние и произношение ораторских слов-речей или же «школь­ные» упражнения в ораторских речах с учителями риторики, неясно. Очевидно, что требуется и то и другое, но настоящего оратора создает прежде всего ораторская практика. Хотя Ло­моносов замечает: «даже генералы, сенаторы и сами консулы... у Цицерона приватно в красноречии обучались». Такие част­ные индивидуальные занятия, упражнения, консультации в риторике известны из опыта многих знаменитых ораторов XIX и XX веков (ср. хотя бы постановку произношения у ан­глийских ораторов, например, Маргарет Тетчер). Занятия могут именоваться разными предметами, но суть их одна — раз­витие риторических (речевых) способностей клиента (об этом более подробно будет сказано в разделе «Риторическое обу­чение»).

4. Ломоносов заключает свои требования «знанием других наук», поскольку «материя риторическая есть все сущее в све­те». Современная общественно-речевая практика также по­казывает, что блестящими риторами (учеными, писателями, политиками, адвокатами, педагогами, военными) становятся люди, овладевшие профессиональными знаниями. Но профес­сиональные знания требуют умения выразить их словами, поэтому мысль незримо соединена с речью, и одно без друго­го не существует — «кто ясно мыслит, тот ясно излагает» (Ци­церон).

О трудностях обучения красноречию и даже принципиальной невозможности им овладеть, если нет природных дарований, пре­дупредительно писали не только Цицерон, рекомендовавший от­правлять бесталанного ученика домой, но и ряд русских авторов. Так, «Правила высшего красноречия» М.М. Сперанского начи­наются следующим рассуждением: «Красноречие есть дар потря­сать души, переливать в них свои страсти и сообщать им образ своих понятий. Первое последствие сего определения есть то, что, собственно говоря, обучать красноречию не можно, ибо не можно обучать иметь блистательное воображение и сильный ум. Но можно обучать, как пользоваться сим божественным даром; мож­но обучать — позвольте мне сие выражение — каким образом сии драгоценные камни, чистое порождение природы, очищать их от коры, умножать отделкою их сияние и вставлять их в таком мес­те, которое умножало бы их блеск. И вот то, что собственно назы­вается риторикою.

Я разделяю риторику, или средство усилить красноречие, на три рода: на чтение правил, чтение образцов и собственное в со­чинении упражнение» [Сперанский 1844: 5]

Обратим внимание на то, что пессимистические замечания относительно невозможности выучиться риторике (красноре­чию) имеют скорее превентивный характер, ибо всякий человек обладает определенными дарованиями (как всякий человек — образ Божий), и во всяком человеке можно обнаружить скрытые возможности. Хотя риторский талант, конечно, вполне опреде­ленен, видимо, прав в своем рассуждении А.Ф. Кони, разделяю­щий «дарование» (известный юрист-оратор берет старинное сло­во!) и возможности ораторского обучения:

«Если под красноречием разуметь дар слова, волнующий и увлекающий слушателя красотою формы, яркостью образов и си­лою метких выражений, то для этого нужно иметь особую спо­собность, частью прирожденную, частью же являющуюся резуль­татом воспитательных влияний среды, примеров, чтения и соб­ственных переживаний... Поэтому невозможно преподать никаких советов, исполнение которых может сделать человека красноречивым. Иное дело уметь говорить публично, то есть быть оратором. Это умение достигается выполнением ряда требований, лишь при наличии которых можно его достигнуть» [цит. по кн.: Граудина 1996: 322].

Первым учителем словесности в Царскосельском лицее, куда поступил учиться Пушкин в 1811 году, был Николай Федорович Кошанский. Именно ему юные лицеисты обязаны первыми уро­ками словесности, риторики и поэтического творчества.

Н.Ф. Кошанский преподавал в Лицее до 1828 года, а затем напи­сал знаменитые учебники риторики («Общая реторика» 1829 г и «Частная реторика» 1832 г.), где назвал три средства для до­стижения целей изучения риторики: «1. Чтение, 2. Размышление,

3.Собственные упражнения. Чтение требуется, чтобы заме­чать лучшие слова, идеи, выражения, прекрасные мысли, размышление образует способность рассуждать, а собствен­ные у п р а ж н е н и я необходимы потому, что тот, кто не упражнялся в составлении учебных сочинений, всегда будет не тверд в слоге и не сможет написать десять строк связно» [Кошанский 1829: 3].

Применительно к современному опыту преподавания риторики и других коммуникативных курсов речевого общения из этого суждения следует здравое требование чтения как образо­вания оратора, а не просто «натаскивания» ловкого говоруна, рас­крепощенного несколькими приемами удачливого учителя. Чте­ние не только «лучшее учение», но и один из приемов внутрен­ней подготовки будущей эффективной речи.

Учитель Лермонтова и Тютчева в Московском университете, профессор стихотворства и красноречия Алексей Федорович Мерзляков рассуждал об овладении искусством речи так: «Сия, частию от природы получаемая, частию воспитанием, обращением и чтением образованная способность приобретает посредством правил новый блеск, силу и совершен­ство» [Мерзляков 1828: 8] Обращаем внимание на слово «обращение», которое означало опыт, приобретаемый общением и раз­говорами (вращением) среди образованных и порядочных людей, знающих правильное употребление языка.

Сказанным не исчерпывается классический опыт русской риторической педагогики, однако его довольно для того, чтобы перейти к нынешней ситуации риторического обучения.

§ 4. Современные советы к овладению речевым мастерством

Данные ниже советы к обучению риторике исходят из опыта современного обучения риторике, который накоплен в россий­ской и зарубежной педагогической практике.

Совет 1-й: «Ищите собственный образ оратора, утверждай­те свою позицию, индивидуальный стиль личности». Действуя в речи, необходимо стремиться ясно зафиксировать свои взгляды и убеждения, стремиться повлиять на людей. Однако нельзя на­вязывать свою речь или свои взгляды, необходимо «быть умест­ным» и убеждать только ту аудиторию, которая готова выслушать. В иных ситуациях необходимо «взять паузу» и промолчать — не исключено, что доказать свою точку зрения удастся позднее. В речи выявляются личность, воля и своеобразие говорящего. Аристотель определяет это так: «Чтобы убедить кого-то в чем-то, необходимо показать себя человеком известного склада» Арис­тотель 1978:20], то есть найти свой уместный образ оратора, маску говорящего.

Образ оратора — центральное понятие риторики, сово­купное выражение характеристик человека в речи. Образ, или «маска», — то, каким предстает говорящий для слушающих в со­держании речи, словах, произношении, телодвижении. Форми­рование образа, или «маски», говорящего должно осуществлять­ся применительно к собственным возможностям, особенностям аудитории, места и времени речи.

Совет 2-й: «Учитесь говорить практически, приобретайте опыт речевых «сражений». Практика будет постепенно оттачи­вать ваше искусство. В тепличных условиях оратор не может сформироваться, поэтому если хочешь научиться говорить, — говори!» Оратором становятся только в реальной практике, живых столкновениях, речевой борьбе.

А.В. Миртов, классик теории ораторского искусства XX века пишет так: «Смелость, решимость, настойчивость в выступлени­ях, обдумывание этих выступлений, подготовка к ним, наблюде­ния чужих выступлений — вот лучшая школа ораторства. Шко­лой красноречия может быть лишь жизнь, практика. А книга — только пособие, освещающее эту жизнь и практику» [Миртов 1827: 4].

Совет 3-й: «Анализируйте собственные и чужие выступле­ния, учитесь находить в них достоинства и недостатки, перени­мая первые и отказываясь от последних». Даже если вы сетуете на свою «плохую» речь, это уже верный признак того, что вы над нею задумались. Это уже начало риторической учебы. Значит, завтра вы постараетесь не повторять вчерашних ошибок, а пос­лезавтра забудете про них. Активное отношение к недостаткам собственной речи, самоанализ и стремление совершенствовать­ся, наблюдение над другими ораторами ведут нас к следующему совету:

Совет 4-й: «Найдите образец и у него учитесь!» Во всяком случае постарайтесь понять, какой стиль вы несете своей лично­стью. Наверняка каждый из нас тайно восхищался чьей-либо ре­чью, значит, мы чувствуем, что имеются образцы речевого твор­чества, которым хочется подражать. В детстве такими образцами бывают родители или родственники (авторитетные в глазах ре­бенка), когда мы взрослеем, такими образцами нередко становят­ся старшие товарищи, а в школе — понравившиеся учителя. От­ветьте же сами себе честно: кому я следую в жизни (при том, что каждый из нас, конечно, стремится к самостоятельности)?

Имея «образцы» перед глазами, необходимо анализировать, в чем причина их успеха, а затем формировать свой собственный облик, «образ», стиль как индивидуальную манеру поведения. Собственно, этим мы и заняты всю жизнь: ищем свой «облик», свое «лица необщее выраженье». Вот почему, кстати, не стоит в публичном обсуждении присоединяться к «мнению предыдуще­го оратора».

Совет 5-й: «Изучайте законы и правила риторики». За­конами называются теоретические положения, выведенные из практики ораторского красноречия или речевого общения в це­лом. Эти законы показывают речевую реальность и распростра­няются на разные виды общественно-речевой практики. Из за­конов выводятся правила для практического пользования ре­чью. Сами правила есть следствия удачного или неудачного применения речевых законов.

Так, одним из главных риторических законов является закон создания государства средствами речи. Правилом для этого за­кона будет эффективность организации речи: если государство организовано таким образом, что право на речь имеет только один человек или ограниченный круг людей, а сами граждане не име­ют юридического права или физической возможности высказы­вать свое мнение, государство не будет благополучным и эффек­тивным.

Законом речи является отношение содержания речи к дей­ствительности и времени. Это закон смыслового ограничения речи. Так, в совещательной государственной речи рекомендуется раз­бирать вопросы пользы или вреда будущих предлагаемых дей­ствий. Если же оратор начнет заниматься разбором прошлых по­ступков, то он будет похож на судью. И напротив, судья как ора­тор не должен рассуждать о возможностях будущего, его речь будет неудачна, если он не ограничит свои слова разбором совер­шенных поступков и их оценкой. Таковы некоторые правила, от которых зависит успех речи.

Совет 6-й: «Знакомьтесь с творчеством писателей и орато­ров разных эпох и стилей». Невозможно стать хорошим орато­ром (говорящим), не зная образцовых сочинений как той куль­туры, в которой вы родились и формируетесь как личность, так и культур иноязычных. Всякий человек, входящий в культуру, стремится овладеть результатами деятельности, познакомиться с классическими примерами. Так, для русской художественной культуры образцами литературного творчества являются сочи­нения Ломоносова, Пушкина, Лермонтова, Гоголя. В зависимос­ти от идеологических установок эпохи состав образцовых авто­ров может смещаться или меняться: в конце XX—начале XXI вв. мы отмечаем, что вместо сочинений Горького, Маяковского, Шо­лохова (авторитетных советских авторов) за образцы литератур­ного стиля теперь берутся сочинения Пастернака, Булгакова, Ах­матовой, Зощенко и др.

Кто является образцом русской ораторской классики? Отве­тить на этот вопрос непросто, потому что ораторика (ораторское искусство) в русской традиции не являлась предметом специаль­ного школьного образования. Тем не менее в каждом виде ора­торского красноречия можно найти культурообразующие образ­цы: для судебного красноречия — известные судебные деятели второй половины XIX- начала XX веков Ф.Н. Плевако, А.Ф. Ко­ни, П.С. Пороховщиков); для академического красноречия — про­фессора университетов историки Т.П. Грановский, В.О. Ключев­ский, филологи И.И. Давыдов, Ф.И. Буслаев, И.И. Срезневский в XIX веке, Н.И. Конрад, В.В. Виноградов в XX веке. Образцами духовного красноречия были многие церковные ораторы: митро­полит Платон Левшин, митрополит Филарет (Дроздов), Иоанн Кронштадтский, патриарх Тихон, в настоящее время образцами церковного ораторства несомненно являются речи и послания Патриарха Алексия Второго.

Возможно, наиболее сложный вопрос — образцы политичес­кой риторики, поскольку многие авторитетные для своего време­ни политики были критикованы впоследствии. Кроме того, в рус­ской политической истории сравнительно невелик собственно парламентский период, где зафиксированы открытые политичес­кие споры и столкновения. Между тем образцы политического красноречия мы находим и у киевских князей, и у сподвижников Петра Великого (Феофан Прокопович), и в воззваниях Алексан­дра I, написанных академиком А.С. Шишковым во дни нашествия Наполеона, и в Государственных думах начала XX века (речи A. Столыпина, Витте и многих других). Несомненно и то, что лидеры советского коммунистического государства считались не только главными идеологами, но и прекрасными ораторами, чьи идеи и слова раскололи нацию и по-разному оценивались противо­положными сторонами. Если мы обратимся к ораторской практике Ленина, Сталина, Кирова, Калинина, то увидим, что именно рече­вая пропаганда во многом обеспечила им политический успех.

Три последующих совета объединяются главной рекоменда­цией, которую обычно ждут обучающиеся риторике: «развивай­те практические способности». Кроме того, что сама жизнь, рече­вая действительность развивают наши способности, сознатель­ное обучение и тренировка могут многое сделать для того, чтобы ускорить этот процесс.

Совет 7-й: «Упражняйтесь и практикуйтесь в написании и произнесении речей». Примеры произнесения речей для разви­тия речевых способностей предлагают как классические ритори­ческие школы античности и России (впрочем, и других стран), так и современные способы организации риторической подготов­ки. Действительно, человечество ничего другого не выдумало, как, представляя себя в ситуации будущей речи, вытренировывать свою речь, ожидая наставлений от преподавателя. Впрочем, та­кие занятия всегда более эффективны, когда произнесение речей имеет характер серьезной, не театрально-игровой защиты своей точки зрения, своей позиции. Тогда в общение может вступать аудитория, которая задает вопросы, высказывает критические замечания, одним словом, также участвует в дискуссии.

Исторические и современные примеры таковы. При обучении в Киевской, Московской и других духовных академиях студен­там риторического класса назначались темы, и учащиеся писали, а затем произносили «орации» (речи) на классных занятиях, учи­тель же не только проверял письменный тест, где делал свои за­метки, но и оценивал устно произнесенную речь. Многочислен­ные рукописные сборники до сих пор неопубликованных студен­ческих речей-сочинений показывают, сколь разнообразны были темы, касавшиеся нравственно-философских, воспитательных и научных проблем: «О приятности учения», «В похвалу филосо­фии», «О добродетели», «О разуме и чувствах», «О производя­щей причине мира», «Надо ли проявлять снисхождение к поро­кам человеческим или суровость?», «Речь о том, что изучение фи­лософии надо соединять с обучением красноречию» и т.д. К последней речи учитель сделал приписку по-латыни: «Мог бы лучше, если б захотел», после чего студент получил фамилию «Михаил Нехотенов», которая и записана в названии речи (ее текст опубликован: [Аннушкин 2002: 209—211]).

Пример риторического обучения в XX веке: преподаватель ораторского искусства в Институте живого слова, организован­ном в 1918 году, Александр Карлович Шнейдер на занятиях со слушателями предлагал произносить без подготовки 3-минутные речи, а затем здесь же, в аудитории, подвергал их анализу, разби­рая достоинства и недостатки.

Очевидно, что эта педагогическая схема повторяется в наше время, скажем более, ученические монологи, напоминающие ора­торское выступление (при ответе у доски), повторяют все тот же риторический опыт человечества. Учителя становятся невольны­ми риторами, поскольку они оценивают именно речь, не будучи при этом профессионально подготовленными специалистами. Так не следует ли обеспечить именно риторическую подготовку учи­телей для того, чтобы улучшить учебный процесс?

В сегодняшнем риторическом обучении придумываются но­вые «современные» темы, и мы видим, как соревнования в ора­торском искусстве организуются в американском обществе «Toastmaster international», насчитывающем тысячи членов, как организуются конкурсы ораторского искусства в России, напри­мер, на студенческих или школьных олимпиадах и конференци­ях (ср. конкурсы «Юный златоуст» на Всероссийских олимпиа­дах по русскому языку, «Юный оратор» на Международных олимпиадах по русскому языку для стран СНГ и Балтии, регио­нальные конкурсы «Юный ритор» в Перми и мн. др., опыт рос­сийских педагогов, преподающих риторику в вузах, школах, на курсах риторики и культуры общения).

Эти речи-упражнения необходимы, чтобы представить себя в будущих ситуациях речевой борьбы. Если солдат не участвовал в учениях и не прошел боевой подготовки, не отточил навыки поведения в боевом строю, он не сможет участвовать в сражении. Футболист, прежде чем выйти на поле в составе известной ко­манды, тренируется ежедневно. Ежедневной муки тренировок и репетиций требуют искусство балета, музыки, театра, цирка, лю­бой вид спорта... Не странно ли, что искусство речи не удостаива­ется чести и внимания со стороны тех, кто реально, каждодневно пользуется языком?

Ответ на этот вопрос интересно поискать. Во-первых, языком пользуются все люди, причем пользуются даже не ежедневно, а ежечасно и ежеминутно. Большинство людей усыплены облада­нием «словесного дара» — им кажется, что они умеют говорить и этого достаточно... И множество обстоятельств отвлекает нас от этих насущных вопросов, решение которых сделало бы чело­веческую жизнь счастливее и благополучнее.

Риторические упражнения не должны превращаться в праздноговорение и краснобайство — всякая речь, произносимая на занятиях, должна готовить будущее реальное речевое событие, требующее эффективного воздействия на аудиторию.

Совет 8-й: «Разбирайте и декламируйте вслух образцовые тексты». Следует выбрать понравившийся вам текст (он может быть и прозаический и поэтический), разобрать его с точки зре­ния содержания и стиля, а затем читать вслух, постепенно вы­учивая наизусть. Это могут быть и занятия с учителем, режиссе­ром (вот почему полезен театр), но не менее полезно и самостоя­тельное чтение — в таком случае вы будете сами себе судией, сами будете отмечать и корректировать свои ошибки. Полезно запи­сать себя на магнитофон или на видеокамеру — тогда вы сами увидите недостатки своего образа оратора (например, неумение стоять или двигаться), услышите убыстренный темп речи, отсут­ствие пауз, словесные повторы, однообразие интонаций и т.д. А затем все будет зависеть от того, сколько спросить с себя: ни один оратор или просто хороший профессионал в своем деле не складывался без самостоятельной работы над собой.

Результатом же работы над декламацией чужих текстов или чтением собственных ораторских речей (будущих докладов, вы­ступлений) будут разработанное дыхание, уверенный голос, от­сутствие боязни говорить и ненужной сосредоточенности на себе. В результате вы забудете о себе и сосредоточитесь на слушате­лях и материале своей речи. А это то, что ведет к успеху.