Природа ценностей и их роль в социально-гуманитарном знании

В человеческом знании объект не только познается, но и оценивается субъектом, что позволяет, в частности, по-разному – положительно или отрицательно – относиться к предрассудкам в истории и современности.

Понятие ценности в философию ввел И.Кант, противопоставивший миру сущего – природы, находящейся под властью необходимости, мир должного, пронизанный свободой, направляемой нравственным сознанием с его смыслообразующими ценностями.

«Ценности» указывают на человеческое, социальное и духовное значение жизненно важных для людей в обществе явлений культуры. В качестве примера ценности могут быть рассмотренные выше «пред-рассудки» и их влияние на людей в формах традиций, авторитетов, преданий.

Развернутое учение о ценностях было обоснованно в работах Р.Г. Лотце, В.Виндельбанда, Г.Риккерта, Г.Когена, М.Шелера, М.Вебера, но проблема ценностей еще далека от окончательного решения и сегодня.

Здесь она будет рассмотрена в интерпретации В.Франкла (1905 - 1995), который в книге «Человек в поисках смысла» подытожил современные представления о ценностях.

Франкл полагал фундаментальным в человеке стремление к осмысленной жизни, в обретении которой люди используют «ценности». Их он определял как «универсалии смысла, кристаллизирующиеся в жизненных ситуациях, с которыми сталкивается общество или даже все человечество» (Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1998, с. 288).

Это можно понять как утверждение того, что общество – не только социальная организация, но и общность мыслей и чувств. При всей своей уникальности жизнь людей в обществе во многом определяется надиндивидуальными, достаточно устойчиво повторяющимися ситуациями образа жизни, смысл которых в истории не произволен, но достаточно архетипически определен. Для Франкла он в ценностях «творчества», «переживания» и «отношения». В них три пути обретения смысла: первый - в отдаче человеком себя миру («что он дает миру в своих творениях»); второй - в присвоении человеком мира («что он берет от мира в своих встречах и переживаниях»); третий – это субъектная позиция в отношениях с другими как в плане творчества. так и переживания, она чревата ответственностью («человек отвечает за то, что он делает, кого он любит и как страдает»).

Понятые как смыслы «ценности» требуют реализации. Они разделяются многими или некоторыми людьми на протяжении истории - особенно это очевидно для «Истины», «Добра» и «Красоты» - и на их основе оценивается действительность. Ценности как бы задают направленность индивидам в пересечении горизонтов свободы и долженствования. Их обретают с помощью «внутреннего голоса» совести, в ней не просто рефлексируют, но и самореализуются, даже вопреки обстоятельствам, давлению среды и предрассудкам. И это потому, что осознают смыслы, нуждающиеся в осуществлении, и что имеют ценности, требующие воплощения в действии.

«Люди трансцендируют себя в направлении смыслов, и эти смыслы, - убедительно утверждает В.Франкл, - суть не что иное, чем сами эти люди; смыслы не являются просто выражением самости человека, они – больше, чем проекция самости. Смыслы обнаруживаются, а не придумываются» (Там же, с.292). Последнее аксиоматично в аксиологии, учении о ценностях. В ней они внеличностны, порождаются культурой, вносят «метафизическое» («священное») в мир человеческого существования.

Ценности, и это еще одна аксиома аксиологии, не содержатся не в объекте, не в субъекте, иначе они были бы непреложно обязательными или, напротив, произвольными. Они воплощаются в нормах и императивах – требованиях нравственности, через них реализуя и организуя - посредством человека, находящего себя в мире через творчество и переживание, - общественную жизнь изнутри, с позиции личности, прежде всего с помощью морали, стремления к истине и привлечения красоты во все достойное любви и почитания.

Ценности не только направляют деятельность людей, но и метамотивируют наше стремление к самоактуализации и росту. А.Маслоу особо выделяет в этом плане т. н. бытийные ценности. Кроме названных выше – «истины», «добра» и «красоты» – к ним относятся: «цельность», «единство противоположностей», «жизненность», «уникальность», «совершенство», «необходимость», «завершенность», «справедливость», «порядок», «простота», «богатство», «непринужденность», «игра» и «самодостаточность» (см. Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. М., 1999, с. 132-133). Нашел он их, по его словам, в творчески состоявшихся людях, в т.н. пиковых переживаниях человечества, в характеристиках совершенного искусства, в религии, науке и идеальном знании. Все названные бытийные ценности, по А.Маслоу, существуют и сами по себе, независимо от прихотей человека. Они воспринимаются, а не придумываются. Они трансчеловечны и трансиндивидуальны. Они существуют за пределами жизни индивида. Их можно считать некоторой формой совершенства. Можно предположить, что они способны удовлетворить стремление человека к определенности. При всем этом они в определенном смысле являются и человеческими. Они не только принадлежат человеку, но и являются его частью. Они требуют поклонения, почтения, празднования и жертвования. Они стоят того, чтобы ради них жить и умирать. Созерцание их или слияние с ними несет человеку самую великую радость из всех, что он способен испытать (Там же, с. 325).

И люди, разделяющие ценности бытийные в конкретно-исторических формах, получают их из культуры, позволяющей им не только некритически следовать, но и делать это осознанно и свободно, подчиняясь нравственным императивам и испытывая, насколько это возможно, удовольствие от всего, сделанного по совести.

Это относится как к ценностям-целям, мировоззренчески-трансцендентальным ценностям философии, религии, морали, так и к ценностям-средствам, ситуативным ценностям, направленным на себя, на других, на природу, на космос, абсолют и Универсум. Последние в культуре человечества трансцендентально насыщены и способны выводить нас в умопостигаемые миры, типа Нирваны, Дао, посмертного существования, реинкарнации и космического Разума, ценностно поддерживающих духовность, сущность которой не в повседневности, а «не от мира сего», в котором «должное» становится основой метамотивации, личностного роста и расширения сознания.

Рассмотренные в таком трансцендентальном аспекте ценности задают нам экзистенциальные жизненные перспективы, умножающие и обогащающие действительность. Возьмем, к примеру, ценность любви, глубоко интимную и избирательную. Она на определенных этапах жизни задает глобальную стратегию поведения и поступков, имеющих субъектно-субъектную природу и в европейской культуре представляющую собой в виде эроса и секса «единство противоположностей», олицетворенных в античности в образах Афины Урании (небесной и духовной) и Афины Пандемос (народной и чувственной). Такое единство предполагает неоднозначное отношение субъектов к своим избранницам (-кам), включает в себя «филию», любовь-симпатию; «сторге», привязанность; «агапе», жертвенную любовь к ближнему (ставшую главной ценностью в христианской жизни) и «эротику»-страсть (от изощренной и утонченной до «мышечного чувства» удовлетворения инстинкта).

В дроблении, конкретизации приведенных ценностей очевидно их внедрение в действительность, сопровождаемое оценками тех или иных действий тела и души (см. «Пир» Платона), соединенных в комплексы по всем базовым ценностям, к примеру, в варианте Маслоу, они становятся системами ориентаций конкретно-исторических субъектов деятельности и общения.

В области морали, в частности, подобными системами выступают так называемоя золотое правило нравственности («поступай с другими так как хотел бы, чтобы поступали с тобой»), категорический императив И.Канта или приоритетность сострадания перед эгоизмом и злобой в этике Шопенгауэра.

В истории системы ценностей-оценок не только становились традициями, но и неоднократно пересматривались, нередко подвергаясь тотальной «переоценке ценностей». Особенно трагично это происходило в России на протяжении XX века в революции, гражданской войне, строительстве социализма, перестройке-вестернизации и современной глобализации, во многом изменяющей букву и суть социально-гуманитарных наук.

Их неклассические и постнеклассические парадигмы при сохранении «ценностной нейтральности» в исследовании общественных явлений во многом противоречат как «принципу партийности», сформулированному В.И. Лениным, так и позитивному отношению к предрассудкам в «понимающих» исторических исследованиях прошлого и крайностях так называемого историцизма, жёстко раскритикованным влиятельнейшим западным философам Карлом Поппером (1902-1994).

«Ценностная нейтральность» или «свобода от оценки» в терминах М. Вебера (1864-1920), мировоззренчески альтернативны «принципу партийности» и строятся на разделении научного познания на две составляющие: объективную, фактологически не зависящую от ценностных установок исследователя, и субъективную, строящуюся на культурно-политических пристрастиях учёного. Первая заключается в признании «фактов, в том числе – и в первую очередь – таких, которые неудобны для него лично», а вторая тождественна «умению дистанцироваться при изучении научной проблемы, в частности, потребность выставлять на первый план свои вкусы и прочие качества» (М. Вебер. Избранные произведения. М., 1990, с 552). Это и есть «свобода от оценочных суждений», но не от целей-ценностей и ценностей-средств, в науке вообще, так как они направляют исследовательский интерес, «который господствует при отборе и формировании объекта эмпирического исследования», а в нём каждый «новый факт может с такой же долей вероятности привести к необходимости вновь сопоставить цель и неизбежные для её реализации средства, желанную цель и неизбежные для её реализации побочные результаты» (Там же, с. 570-571).

С точки зрения социально-гуманитарного знания «нейтральность» оказывается свободой науки от стесняющих ее вненаучных, прежде всего конъюктурных, установок и, одновременно, освобождение самого ученого от иллюзии полного предопределения прошлым настоящего и будущего, называемого К. Поппером на примерах Платона, Гегеля и Маркса, историцизмом. «В его основе, - убеждает нас автор «Открытого общества и его врагов», - лежит страх и стремление избежать осознания того, что мы несём полную ответственность даже за те образцы, которые мы выбираем для подражания… Он пытается переложить нашу ответственность на историю… Историцизм есть попытка подменить надежду и веру человека, которые порождены моральным энтузиазмом и презрением к успеху, некой уверенностью, основанной на псевдонауке о звёздах, на «человеческой природе» или на историческом предопределении» (Поппер К. Открытое общество и его враги, т. 2, М.,1992, с. 321).

Приведённые аргументы известного «логика социальных наук» убедительно показывают, что: а) ценности неискоренимы в социально-гуманитарных науках; б) они открыты для выбора и необходимы для формулирования объектов и формирования предметов исследования; в) для чего используются и цели-ценности, и ценности-средства, в широком спектре интерпретации фактов усиливающие доказательность выводов и умножающие перспективы на будущее, которые, однако, лишь временно и вероятностно предопределяемы прошлым; г) замена одних ориентаций другими не абсолютно предопределена прошлым, каким бы успешным и состоятельным оно не казалось своим современникам; д) в силу осознания новых смыслов и соответствующих им ценностей, способов видения проблем и здравого смысла неизбежна переоценка многих приоритетов, ставших неактуальными и чуждыми новой жизни.