Объяснение, понимании интерпретация в социальных и гуманитарных науках

Объяснение, понимание, а на их основе принятие квалифицированного решения и обоснование достоверного прогноза - основополагающие задачи научного познания. «Объяснение» это выявление сущности исследуемых процессов и явлений, прежде всего в терминах причинно-следственной зависимости между вещами и событиями. Но любая «сущность» сама по себе проблема, это отмечено И. Кантом в категории «вещи – в – себе», а Г. Гегелем – в требовании углубления сущности, реализующейся в понятии. Словом, сущность, отвечающая на вопрос: «что это (к примеру, истина) такое», нуждается в интерпретации (от лат. – «толкование», «разъяснение») и понимании, то есть осмыслении.

Мысля в категориях причинно-следственных отношений, мы генетически связываем, в частности, объект и его образ в сознании субъекта, называя первый причиной, а второй – следствием. «Причина» не только предшествует во времени следствию, но и имеет комплексный характер. Она включает в себя и так называемые «условия» разнообразия и уникальности, от которых мы хотя и абстрагируемся, но только в целях упрощения (усреднения) исследовательской ситуации, что в социально-гуманитарных науках чревато сущностной утратой специфики объекта и искажением его образа. Кроме того, одно и то же следствие может иметь несколько причин, в том числе и промежуточных. А главное – мы чаще называем причины (географические, демографические, социальные), чем детально знаем их. К тому же, в науках об обществе и культуре сильно влияние как бессознательного, наследственного, традиционного и предрассудочного, так и уникального, творческого, требующих теоретического разъяснения в широком контексте понимания и глубоких предметных интерпретаций.

Жизнь в обществе и культуре – это бытие человека в мире как действительности социальных отношений и индивидуального опыта. Он включает в себя множество людей, социальных институтов, поддерживающих согласие и порядок между ними, наши представления о сущем и должном, как и природу, вне и внутри нас. Жизнь содержит в себе столкновение человека с действительностью и адаптацию к ней, усиленное продуктивным воображением, фантазиями и переживаниями, взаимными оценками друг друга в коммуникативных и пограничных ситуациях принятия решений и реализации возможностей.

Такая действительность не просто «присваивается» нами в интерсубъективном бытии в мире, но буквально созидается человечеством в виде нравственности, идеальных норм и духовности. Она во многом неоднозначна, символична, полна переосмыслением и домысливанием развитыми чувствами, интеллектом, волей к жизни, открытыми для превращения настоящего в будущее личными и коллективными горизонтами смыслов и ценностей и, главное, способностями все это воплощать в жизнь человечества в обществе и культуре. Словом, действительность развивается вместе с осознанием ее полноты людьми, в которой всякое причинно-следственное абстрагирование – лишь момент всеобщей связи, нуждающейся в дифференцированном понимании, признающем свою зависимость не только от классической, но и неклассической, и постнеклассической рациональности.

«Понимание» комплексно и включает в себя «объяснение». Именно с такого рода комплексностью мы имеем дело в социально-гуманитарных науках, в духовном понимании, экзистенциальном, мифологическом, поэтическом сознании, и религиозном откровении.

Для каждого из нас такого рода понимание черпает силы из истории, где сущее сталкивается с должным в поступках, мыслях и чувствах личностей, со всем, ранее потаенном, учащему нас уму – разуму на жизненных примерах, из искусства великих творцов культуры, обнажающих перед нами глубины всечеловеческого духа в себе (от Гомера и Шекспира до Руссо и Достоевского…), из евангельских заповедей Христа и хадисов пророка Мухаммеда, из поступков наших близких и дальних, включая философов, моралистов и подвижников. Все они, как и коммуникативные формы, и языки моего общения с миром, - это истоки понимания в социогуманитарном знании, модели осмысления и переосмысления себя в обществе и культуре.

Они дают нашему пониманию как форму, так и содержание направленности на те или иные фундаментальные проблемы бытия, которые требуют от каждого саморефлексии, связывающей средства конкретного понимания в культурно-историческую целостность компетентности суждений по большинству вопросов, затрагивающих человечество.

Средства и истоки понимания задают горизонты возможного анализа и синтеза имеющегося в наличии материала, подлежащего пониманию, объяснению и интерпретации. Они же в каждом конкретном случае их же и ограничивают. Такое ограничение – это не только естественный недостаток – все в мире относительно, а не абсолютно – но и закономерный стимул развития как преодоления прежних границ в формах конкретно-исторической рациональности (классической, неклассической и постнеклассической).

В социально-гуманитарных науках используется типологическое, генетическое, психологическое, феноменологическое, герменевтическое, философское, религиозное и экзистенциальное понимание и соответствующие его разновидностям приемы интерпретации.

Типологии, а их ценность определяется полнотой и соответствием реальности соотносят материал понимания с родами, видами и индивидуальными вариантами отдельных случаев. С помощью родов и видов мы устанавливаем границы рассмотрения, а наблюдая отдельные события, часть из них полагаем разновидностями познаваемых объектов. Связная целостность выводов по поставленным вопросам при этом превращается в те или иные, обусловленные исследовательскими задачами, типологии. С помощью индукции формируются усредненные типы, с помощью дедукции – идеальные типы. Исключительно плодотворно «идеальные типы» были использованы в «понимающей социологии» М. Вебера (1864-1920).

Генетическое понимание устанавливает как одно событие следует из другого, выявляет их происхождение и изменение в будущем. Оно рассматривает все в динамике, в противоположность статике. Их разделение в социологии О. Контом (1798-1857) привело к формированию двух взаимодополняющих друг друга разделов социологии: изучающих социальную статику (структуру общества) и социальную динамику (силы, движущие развитие общества, главной из которых являются идеи в сознании людей). Генетически Конт делил историю общества на три стадии: теологическую, метафизическую и позитивную. И это стало одной из теоретических предпосылок осознания роли различных типов рациональности в науках об обществе и культуре.

Психологическое понимание, к нему относится также психоанализ З. Фрейда и аналитическая психология К.Г. Юнга, является постижением генетической связи в поступках и поведении человечества «изнутри», оно строится из анализа мотиваций, потребностей и способностей людей, ведущее к самопознанию, а через него – к взаимопониманию. В современной психологии сегодня есть множество школ и концепций, но в плане взаимопонимания особо актуальными для познания являются механизмы «идентификации», «рефлексии» и «атрибуции». Процесс идентификации означает «уподобление другому», способность поставить себя на его место, сердцем и умом отозваться на чужие проблемы, испытывать к людям эмпатию (сопереживание). Во взаимопонимании идентификация дополняется рефлексией, то есть умением человека разбираться в себе с позиций культуры, должного и нравственного. В рефлексии – наши ожидания в отношении будущего. В стремлении к нему, как и ко всему недостаточно определенному, люди занимаются так называемой атрибуцией, то есть приписыванием другим своих мотиваций, потребностей и способностей, как с положительным, так и отрицательным знаком оценивания. В атрибуции большую роль играет наша фантазия и продуктивное воображение. Из чего можно сделать вывод, что психологическое понимание очень тонкая вещь, ее проявления – а главное в нем все же внутренняя мотивация – трудно типологизируемая и вербально артикулируемая реальность духовной жизни.

Для ее понимания философия XX века предложила методы феноменологии и герменевтики, ставшие самостоятельными инструментами понимания (см. Скляр В.В. Философия старая как мир и вечно молодая духовность. Краснодар, 2006. с. 282-299). Первая из них, обращаясь к формам общественного сознания человечества (политике, праву, искусству, нравственности, религии, философии…) исследует, что непосредственно переживается субъектами этого сознания. В ход идут тексты и все отнесенное ранее нами к «истокам понимания»: знание истории, культуры, ментальности и переживания реальных, лично известных нам людей. Упорядочивает и организует «феномены» герменевтика (от греч. – «разъясняю», «толкую») как теория и практика интерпретации текстов. Ее основатели – Ф. Шлейермахер (1768-1834), В. Дильтей (1833-1911), Э. Гуссерль (1859-1938), М. Хайдеггер (1889-1976) и Х.-Г. Гадамер (1900-2001) – разработали специальные процедуры понимания, которые совершаются в возможностях языка: «язык – это универсальная среда, в которой осуществляется само понимание. Способом этого осуществления является истолкование… Всякое понимание – истолкование, а всякое истолкование развертывается в среде языка, который, с одной стороны, стремится выразить в словах сам предмет, с другой же – является языком самого истолкователя» (Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988. с. 452).

При всем богатстве содержания, главное в феноменологии и герменевтике это диалог не только между реальными людьми в истории, но и творцами духовности и их современниками. И все это - в свете «вечной философии» (philosophia perennis), в которой мудрость сочетается с высшими ценностями – Истиной, Добром и Красотой - человеческого бытия.

Философия как стремление к познанию Универсума (от лат. – «единая Вселенная») является, как и религия, мировоззрением, без чего невозможно никакое глубокое понимание ни природных, ни социогуманитарных процессов. Под познанием Универсума в философии понимается конструирования «мира как целого», включающего в себя человечество. «Мир недостаточен и фрагментарен, - справедливо заметил блестящий мыслитель XX века Х. Ортега – и – Гассет, - в основе этого объекта лежит нечто, не являющееся миром, не являющееся тем, что нам дано… Как говорил Кант, когда-то, что обусловлено, нам дано, необусловленное ставится перед нами как проблема. Вот главная философская проблема, неизбежно встающая перед разумом… Мы замечаем, что в мозаике недостает фрагмента, но оставшейся дыре; мы видим именно его отсутствие; он присутствует благодаря тому, что его нет, стало быть, благодаря своему отсутствию» (Ортега – и – Гассет Х. Что такое философия? М., 1991, с. 99).

Такое, так много значащее «отсутствие», не удовлетворяется только фактами, оно конструктивно перекрывается мировоззрениями, у которых, однако, нет последнего слова в конфронтации с антагонистами. Но именно они заставляют нас «продумывать каждую фразу, а это значит дробить ее на отдельные слова, брать каждое из них и, не довольствуясь созерцанием его привлекательной наружности, проникать в него умом, погружаться в него, спускаться в глубины его значения, исследовать его анатомию и его границы, чтобы затем вновь выйти на поверхность, владея его сокровенной тайной… От скользящего, горизонтального чтения, от умственного катания на коньках, нужно перейти к чтению вертикальному, к погружению в крохотную бездну каждого слова, к нырянию без скафандра в поисках сокровищ». (Там же, с. 86)

Философия как мировоззрение содержательно и методологически связывает интересующие нас вещи в целостность, включая в нее и все, созданное нашим воображением и добытое средствами мысленного эксперимента и умозрения. Новации и переосмысления в истории размыкают границы любого, казалось бы окончательного, понимания в прошлом, они же и сообразно с конкретным временем ограничивают его настоящим. Вместе с ним в существование каждого вторгается не сводящаяся к абстракциям жизнь, не довольствующаяся заемными истинами. Проживает ее всякий по-своему, за меня мою жизнь никто прожить не может, как и постигнуть во всей полноте. Все, даже молчание в ней перед потаенными смыслами бытия, служит пониманию, того что каждый – часть Универсума, перед которым любой из нас – «мыслящий тростник» Паскаля, парадоксально соединяющий в себе «Непостижимое» с «Невыразимым». О них специально писали в XX веке С.Л. Франк и Л. Витгенштейн как о стимулах углубленного понимания всего так много интуитивно значащего под знаком Вечности и Бесконечности.

Для приближения и прикосновения к гипотетическому «отсутствующему» и «непознаваемому» философия выработала определенные приемы, самым известным из которых является восхождение к трудно формулируемым истокам мысли с помощью раскрывающих их противоположностей (диалектики). Сегодня о диалектике в нашей философии ведутся многие дискуссии, ставящие под сомнение ее правомерность (см. «Вопросы философии», 1, 1995, с. 118-158), но хотя ее оценки не могут не меняться в истории, мышление всегда мыслит оппозициями («любовь» - «ненависть», «добро» - «зло», «присутствие» - «отсутствие»…), приводящему к синтезу как характеристике целостностей – прежде всего в мышлении – в которых противоположности, одновременно, и источник, и средство, и цель развития.

Диалектика – мощнейший эвристический инструмент понимания, это не игра противоположностями и подведение всего под схемы рассудка, а осознанное оперирование возможностями, имеющимися в рефлексии конкретно-исторического человека. Как справедливо заметил по этому поводу патриарх российской философии А.Ф. Лосев: «объективной опорой для человека является только бесконечное и беспрепятственное осуществление всех заложенных в нем возможностей. И если невозможно абсолютное достижение свободы, то всегда возможно относительное ее достижение… Человек – это вечная проблема, и история человека – тоже вечная проблема. Но это проблема не чего иного, как свободы. Поэтому для кого диалектика не есть пустое место, для того она есть прежде всего диалектика свободы и необходимости, безусловно достижимая в каждый условный и относительный момент человеческой жизни» (Лосев А.Ф. Дерзания духа. М., 1988, с. 78).

Философское понимание, следовательно, соотносит все частные вопросы нашего бытия с высшими общечеловеческими ценностями, в решении которых люди достаточно компетентны в жизненно необходимом им понимании мира и своего места в нем.

Религия, напротив, полагает людей не компетентными в решении фундаментальных мировоззренческих вопросов и дает человечеству боговдохновенные ориентиры в «Непознаваемом», имеющие священный характер.

Если в религиозном понимании главным является вера, то в экзистенциальном (от лат. – «существование») понимании человек в своем индивидуальном бытии противопоставляется вещам, интерпретируется в качестве длящейся жизни, живой процессуальности, которая «существует, понимая» свои первичные, до-рефлексивные, до-рациональные переживания непосредственной внутренней жизни, не сводящиеся к объективному знанию. Они оцениваются в терминах «присутствия», «бытия-в- мире», «пограничной ситуации», «направленности на…», «заботу», «свободу», «подлинного и неподлинного существования» и даже «возможности быть самим собой». Экзистенциальное понимание выходит на то, что превыше любого очевидного познания, оно так или иначе задействовано в философии, религии, присутствует в бессознательном, феноменах памяти, внимания, обнаруживает себя в иррациональности внутреннего самоопределения «всему вопреки».

Экзистенциальное понимание (см. Скляр В.В. Философия старая как мир и вечно молодая духовность. Краснодар, 2006, с. 300-326) это то в нас, что действительно индивидуализирует и побуждает «вырывать самого себя из мира привычных, бездумных, само собой разумеющихся вещей, из наезженной колеи, чтобы не потеряться там окончательно… это решение дать пробудится истоку, решение обрести себя снова и во внутреннем деянии, в мере сил, помочь самому себе» (Ясперс К. Видение в философию. Минск, 2000, с. 123).

По большому счету – «помощь самому себе» это цель любого понимания, оно остается прагматичным и подручным при любом теоретизировании. В гуманитарном познании понимания соотносится с идеографическим (от греч. – «особенный» и «пишу») методом, нацеленным на постижение и интерпретацию единичного и тем самым наиболее интересного для осмысления. Что же касается собственно социального познания то у него есть своя специфика, направленная на выявление регулярностей общественной жизни и их детерминации (причинно-следственные зависимости), осмысливаемых в социологических законах (в экономике, политике, праве и нормах поведения, человеческих отношениях), без знания чего невозможны никакие конструктивные преобразования в образе жизни людей. Как уже отмечалось, они формулируются в виде своеобразных конвенций – соглашений, регулируемых на практике социальными институтами.

Признанный авторитет методологии понимания современного общества – М. Вебер не отрицал необходимости установления общего в социологических законах, но не «в узком естественнонаучном смысле», а исключительно для конструирования так называемых идеальных типов. Формулируются они с прикладными намерениями, «в зависимости от ценностных идей» и авторских задач. «Идеальные типы» даже не гипотезы, а наши предположения «об объективно возможном. «Это – мысленный образ, не являющийся, - отмечает Вебер, - ни исторической, ни тем более «подменной» реальностью, еще менее он пригоден для того, чтобы служить схемой, в которую явление действительности может быть введено в качестве частного случая. По своему значению это чисто идеальное пограничное понятие, с которым действительность сопоставляется, сравнивается для того, чтобы сделать отчетливыми определенные значимые компоненты ее эмпирического содержания. Подобные понятия являют собой конструкции; в них мы строим, используя категорию объективной возможности, связи, которые наша ориентированная на действительность, научно дисциплинированная фантазия рассматривает в своем суждении как адекватные. Идеальный тип в данной его функции – прежде всего попытка охватить «исторические индивидуумы» или их отдельные компоненты генетическими понятиями… Наша фантазия, безусловно, может часто обходиться без такого точного понятного формулирования в качестве средства исследования; однако для изображения, которое стремится быть однозначным, применение его в области анализа культуры в роде случаев совершено необходимо» (Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания//Избранные произведения. М., 1990, с. 393-394).

Идеальные типы и соответствующие им генетически связанные категории служат научным задачам формирования понятийного аппарата, доступного контролю и коррекции субъектов научного сообщества, находящихся в коммуникации и изменяющих свои интересы во времени, без чего нет предметного развития социально-гуманитарного знания. Оно, по М. Веберу, и это правильно, функционирует посредством образования четких, однозначных понятий, позволяющих компетентно судить о реальности исходя из, интересов, к примеру «сельского хозяйства» (см. там же, с. 409-412)

Жизнь и ее возможности во всех сферах бытия для понимающей социологии М. Вебера неисчерпаемы: «свет, расточаемый… высочайшими ценностными идеями – падает на постоянную меняющуюся конечную связь чудовищного хаотического потока событий, проносящегося сквозь время» (там же, с. 413).

Главная задача понимания в обращении к идеальным типам и соответствующим им интерпретациям, с этой точки зрения, состоит в том, чтобы служит средствами соотнесения значимых фактов с отчетливо определенными точками зрения и их исследовательскими возможностями.