Ее толстая фигура в белом халате странно напоминала мне что-то.

"Женщина-Снеговик"- подумала я, и поймав себя на этой дурацкой мысли, усмехнулась. Но тут же улыбка сползла с моего лица. Я не могла ждать. Мне необходимо было попасть к Спящему сегодня. Потому что потом будет уже поздно. Тварь внутри меня научилась открывать моих матрешек, а значит, завтра я могу уже не вспомнить, кто такой вообще Спящий.

Отчаяние - отличный катализатор. Как мне удалось проскользнуть незамеченной и стащить с вешалки чей-то белый халат в ординаторской, даже для меня сейчас остается загадкой. Иногда мне кажется, что человек в состоянии аффекта способен, как минимум, растворяться или проходить сквозь стены. Иначе никак не объснить то, что уже через некоторое время я стояла перед Спящим.

По моему телу пробежали мурашки, внутри стало как-то холодно и неуютно, а губы и щеки стали какими-то ватными. Это была смесь жалости и испуга.

Спящий с трудом открыл один отекший глаз, второму мешали бинты и пластырь, стягивающий бровь. Его вгляд выражал только тупую боль и безразличие. "Морфин" - про себя отметила я.

- Мне нужна правда. Ты слышишь меня?..Скажи, что произошло? - медленно и отчетливо, как на на приеме у логопеда, произнесла я, стараясь изо всех сил контролировать свои эмоции.

В ответ Спящий лишь беззвучно пошевелил потрескавшимися губами.

- Я не слышу тебя. Что ты сделал с моим отцом? - мне стоило титанических усилий чтобы не сорваться на крик.

Я села на колени рядом с кроватью, чтобы быть ближе к его лицу. В эти мгновения меня трясло так, чтобы было слышно, как стучат во рту мои зубы.

- Я...не знаю...,- еле слышно выдавил он из себя.

- Не ври мне! Что ты сделал с моим отцом? - буквально выплюнула я слова сквозь стиснутые зубы ему в лицо.

Я заметила, как он перебинтованной, но свободной от гипса рукой, корчась от боли потянулся к подушке.

- Ублюдок! ты убил моего отца! - я как безумная, схватила его за горло и начала трясти.

Он силился мне что-то сказать своими посиневшими губами, а рука упорно продолжала тянуться к изголовью кровати.

- Я ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу! - прошептала я ему прямо в лицо, вложив в свои слова все презрение, ненависть и боль. Если бы мои эмоции имели телесную форму, они бы давно, словно соляная кислота, разъели лицо Спящего, превратив его в бесформенную красно-бурую массу.

- Возьми...под подушкой...- еле слышно выдохнул он.

Я резко отпустила шею Спящего, и он судорожно закашлялся, задыхаясь и морщась от боли.

С замиранием сердца, не проднимая подушки, погрузила руку в мягкую ткань постели и ощутила подушечками пальцев гладкий и плотный лист бумаги.

Все резко стало черным, рот наполнился отвратительным и уже знакомым вкусом железа, а сердце так подпрыгнуло, что застряло где-то в горле, от чего стало нечем дышать. В это мгновение я рассыпалась на тысячи безжизненных кусочков, как каленое стекло.