ИСТОРИЯ АФРИКИ

Ц ентром, где некогда, в древние времена, родилась первая цивилизация людей‑земледельцев, был Ближний Восток. Ещё в V тысячелетии до нашей эры здесь выросли первые города и храмы, родилась письменность, а затем появились ремёсла, торговля и искусства. Вместе с переселенцами и торговцами достижения древней цивилизации распространялись на запад и восток, в Европу, в Индию – и дальше, туда, куда уплывали парусные корабли и доходили караванные тропы. На север от древнего центра цивилизации располагалась Великая Степь, а на юге простирались бескрайние пустыни Аравии и Сахары – впрочем, в те времена Сахара не была столь безжизненной, как теперь; там было много поросших камышом озер, и в сезон дождей обширные низины зеленели свежей травой. На юге, за Сахарой, располагалась саванна, где росла трава в рост человека, и кое‑где встречались островки лесов; эти острова становились всё более частыми и густыми и, наконец, сливались в зеленую стену непроходимых, переплетенных лианами джунглей. Джунгли были особым миром, где могли выжить лишь люди леса – малорослые пигмеи, умевшие пробираться во влажных зарослях и ловить сетями мелких зверей. В саванне севернее лесов жили чернокожие негры, мужественные охотники, с луком и отравленными стрелами подстерегавшие быков, жирафов и слонов; яд не сразу убивал этих гигантов и охотникам приходилось целыми днями преследовать раненого зверя, увертываясь от его рогов или бивней. На востоке и на юге от огромной области джунглей тоже лежала саванна; здесь жили бушмены, отличавшиеся от негров меньшим ростом и более светлой кожей. В средние века, когда эти края стали посещать арабские торговцы, они были немало удивлены щелкающим, похожим на щебетание птиц, языком бушменов и необычно толстыми ягодицами бушменских женщин – это считалось у туземцев признаком красоты.

Жизнь африканских охотников текла своим чередом, пока на Ближнем Востоке не родилась новая цивилизация земледельцев и скотоводов. Ощущая нехватку пастбищ, скотоводческие племена Аравии в VI тысячелетии прошли через Суэцкий перешеек в Африку и вскоре расселились на просторах Сахары вплоть до Океана. Огромные стада беспощадно вытаптывали растительность; климат становился всё более жарким, и Сахара постепенно превращалась в пустыню. В конце II тысячелетия до Африки докатилась волна нашествия, выплеснувшегося из Великой Степи; "народы моря", овладев Балканами, пересели с колесниц на корабли и высадились на берегу Ливии; здесь они снова взошли на большие, запряжённые четвёрками коней колесницы и устремились в глубь материка. Эти племена колесничных воинов назывались гарамантами; они покорили пастухов Сахары и дали начало новому народу – берберам, которые и сейчас населяют Великую Пустыню. "Народы моря" нападали и на Египет, но были отброшены могущественными фараонами Нового Царства; Египет тогда находился в зените славы, и победоносные армии фараонов совершали походы далеко на юг по долине Нила. Ещё в XV веке египетские отряды прошли через ущелья, пробитые великой рекой в безжизненных, окруженных пустыней горах и завоевали Нубию – страну чернокожих людей на границе саванны. Здесь были построены крепости и храмы, и местные писцы научились передавать слова своего языка с помощью египетских иероглифов – так родилась первая цивилизация Чёрной Африки. В XI веке в Египте начались смуты, и Нубия стала независимой; здесь появились свои божественные фараоны, которые строили пирамиды и совершали походы в Египет. Нубийские отряды проникали по саванне на запад, захватывали рабов и подчиняли племена негров, которые не могли сопротивляться железным мечам нубийцев. Покорённые народы заимствовали у завоевателей секреты плавки железа и выращивания зерновых – но, поскольку пшеница плохо росла в саванне, негры одомашнили местные злаки, сорго и просо. На рубеже нашей эры племена саванны научились выращивать ямс – клубнеплодное растение, похожее на картофель. Ямс мог расти на вырубках среди джунглей, и это открытие положило начало освоению тропического леса: земледельцы с железными топорами вырубали деревья на небольшом участке, потом сжигали высохшие стволы и, вырыв среди пней лунки, садили ямс. Расчищенный участок плодоносил лишь два‑три года, потом деревня перебиралась на новое место, а вырубка быстро зарастала влажным лесом. Так же, как в лесах Азии и Европы, переложная система земледелия требовала объединения всех сил деревни, поэтому крестьяне жили сплочёнными родовыми общинами: вместе валили лес, вместе обрабатывали землю мотыгами и убирали урожай. В течение первого тысячелетия нашей эры племена земледельцев‑банту широко расселились в тропических лесах, и некоторые из них вышли на южную окраину джунглей, в саванны на берегу Замбези; охотники‑бушмены были оттеснены в пустыню Калахари.

В IV веке на могущественное Нубийское царство неожиданно обрушилось нашествие с востока, со стороны Эфиопского нагорья. Нагорье было удивительной горной страной, расположенной на высоте в 2000 метров над уровнем моря и обрывавшейся в сторону прибрежных равнин отвесными каменными стенами. Здесь были мягкий климат и плодородные почвы, издавна привлекавшие переселенцев с другого берега Красного моря – из Аравии. Переселенцы, прибывшие в I веке нашей эры, основали на плоскогорье город Аксум и принесли с собой культуру Востока – письменность, искусство строительства плотин и каменных зданий. Неподалёку от Аксума располагался порт Адулис, где останавливались направлявшиеся в Индию корабли александрийских греков. Эфиопские купцы участвовали в морской торговле, продавали грекам слоновую кость, благовония, рабов и вместе с ними плавали в Индию. В 330 году аксумский царь Эзана услышал от купцов, что римский император Константин принял христианство, и решил последовать примеру своего могущественного соседа. Эзана создал сильное войско, совершил много походов, и "силою бога Христа" покорил Нубию. Если верить легендам, то часть нубийцев отступила по саванне на запад, где они, подчинив местных жителей, основали новые города‑государства.

Аксум оставался могущественным государством до VII века, когда волна арабского нашествия затопила всю Северную Африку и достигла границ Нубии. Эфиопия оказалась отрезанной от остального христианского мира, и ей пришлось в одиночку сражаться с многочисленными мусульманскими народами. Порт Адулис был разрушен, эфиопы были оттеснены от моря и отступили на нагорье, связь с внешним миром прервалась; наступило время упадка, когда были забыты многие ремёсла – в том числе и искусство строительства каменных зданий. Иноземцы со всех сторон обступили нагорье и не раз пытались овладеть этой огромной природной крепостью – но Эфиопия выстояла и сохранила свою независимость и свою веру. Символом несгибаемости и величия христианского духа стали церкви Лалибэлы, вытесанные из цельной скалы тысячами безымянных строителей – удивительный памятник архитектуры, созданный в XIII веке, в самое тяжёлое время борьбы с врагами. Церковь оберегала наследие древней культуры, в церквях и монастырях хранились и переписывались древние святые книги – и среди них были и такие, которые были утеряны в "большом мире" и уцелели только в Эфиопии. До христианской Европы доходили смутные слухи о православном царстве где‑то на юге, и в XII веке римский папа послал приветствие "Иоанну, славному и великому царю индийцев". Неизвестно, достигло ли это послание цели – достоверные сведения о посещении Эфиопии европейцами относятся лишь к XV веку, а до этого времени история Эфиопии известна лишь по скупым отрывкам монастырских хроник.

Эфиопия была отрезана от моря мусульманскими городами‑государствами на побережье Восточной Африки. Эти города были рассыпаны по берегу океана вплоть до устья реки Замбези; они были основаны арабскими торговцами, приплывавшими в Африку за золотом и рабами и постепенно обосновавшимися на побережье. Торговцы не заходили в глубь экваториальных областей, где жили негры‑"зинджи"; они покупали рабов у местных вождей в обмен на мечи, копья, ткани и стеклянные бусы. Чтобы захватить рабов для обмена на эти "дары цивилизации", негры вели между собой постоянные войны; при этом особой воинственностью отличались племена скотоводов, пришедшие некогда с севера и покорившие местных земледельцев‑банту. Когда‑то эти жестокие завоеватели были всадниками, гарцевавшими на лошадях – но их лошади не смогли выжить в тропиках из‑за разносившей губительную инфекцию мухи цеце; тогда они пересели на низкорослых быстрых быков: они седлали и взнуздывали их, как лошадей, и сражались на них в бою. У потомков завоевателей были суровые обычаи: молодые мужчины не могли жениться до 30 лет и составляли касту воинов, они обычно ходили нагими, украшали себя перьями и раскрашивали лица; их оружием были длинные копья с широким железным наконечником и большие щиты из бычьей кожи. Вожди этих племён почитались, как боги, и на их могилах устраивались массовые жертвоприношения – но в то же время с наступлением старости их принуждали к самоубийству: считалось, что здоровье бога‑вождя олицетворяет жизненную силу всего племени и, чтобы эта сила не угасла, на смену одряхлевшему "богу" должен прийти молодой и крепкий. Дворец вождя, по описанию путешественников XIX века, был огромной хижиной из соломы и тростника; при приёме послов вокруг вождя стояли сотни его жён и лежали большие и маленькие священные барабаны – символы царской власти. На пирах ели жареное мясо и пили банановое вино – интересно, что пищу большей части народа составлял не хлеб, а бананы. Бананы, гвоздичное дерево, лодки с балансирами и дома на сваях были позаимствованы жителями материка у жителей таинственного южного острова Мадагаскар. Этот огромный остров населяли не негры, а люди с бронзовой кожей, прибывшие некогда с востока на тысячах больших парусных каноэ, снабжённых двусторонними балансирами. Это были индонезийцы, жители Явы и Суматры, пересёкшие океан благодаря муссону, дующему зимой с северо‑востока на юго‑запад. Индонезийцы заселили безлюдный остров, где росли тропические леса и обитали диковинные животные – большие лемуры, гиппопотамы и огромные птицы высотой в три метра и весом в полтонны – страусы‑эпиорнисы. Эпиорнисы были вскоре истреблены колонистами, охотившимися за их яйцами, каждое из которых весило полпуда – такой яичницы было достаточно, чтобы накормить 70 человек! Однако легенда о гигантских птицах, обитающих на юге, сохранилась в арабских сказках о Синдбаде‑мореходе и в книге Марко Поло – эту птицу называли Рух и говорили, что она может поднять в когтях слона.

Мадагаскар, или "Лунный остров", был южным пределом известного мусульманам мира, и Южная Африка оставалась областью, неведомой для арабов – но зато они были хорошо знакомы с Западной Африкой, со странами южнее Сахары. Эти страны назывались в арабских рукописях "Биляд ас‑Судан" – "Земля чёрных", или "Сахель" – "Берег": Сахара представлялась арабам огромным песчаным морем, и народы, жившие южнее пустыни, были для них обитателями противоположного "берега". Ещё в глубокой древности через пески западной Сахары существовала дорога, шедшая от колодца к колодцу – позже её назвали "дорогой колесниц", потому что в этих местах на скалах находили многочисленные изображения колесниц. Переход через пустыню длился месяц, и не каждый караван добирался до того берега – случалось, что знойный ветер "сирокко" погребал под песком десятки верблюдов и погонщиков. Однако караванщики не зря рисковали жизнью: в долине протекавшей по саванне реки Нигер имелись богатейшие россыпи золота, и не знавшие его истинной ценности негры меняли золотой песок на равное количество соли. Правда, торговцам приходилось отдавать часть золота жившим в Сахаре берберам; берберы были воинственным и суровым народом пустыни, напоминавшим своим характером народы азиатской Великой Степи; племена берберов постоянно сражались между собой и совершали набеги на "Землю черных". Иногда они объединялись и волной обрушивались на земледельческие народы саванны, подчиняли их и создавали государства, в которых завоеватели были правителями и воинами, а покорённые негры – данниками и рабами. Одним из таких царств, существовавшим в X‑XI веках, была Гана; правитель Ганы мог выставить армию в 200 тысяч человек, всадников и пехотинцев. В этом государстве были города с домами из камня, в которых жили мусульманские купцы, и деревни с крытыми соломой глинобитными хижинами – жилищами негров. В 1076 году столица Ганы была разрушена берберами‑альморавидами, сторонниками призывавшего к очищению ислама имама Ибн Ясина. Так же, как во времена Мухаммеда, фанатичные кочевники пустыни объединились под знаменем истинной веры и обрушились на окружающие страны; они завоевали не только Гану, но и Марокко, а также половину Испании. Всюду, куда ни приходили альморавиды, они отменяли "несправедливые" налоги, выливали на землю вино и ломали музыкальные инструменты: по их мнению, "истинно верующие" должны были лишь молиться и сражаться за веру.

После долгих войн и смут на месте Ганы образовалось государство Мали, правители которого имели чёрную кожу, но исповедовали ислам; к этому времени завоеватели‑берберы смешались с неграми, приняли их язык и превратились в местную аристократию, владевшую тысячами рабов. Так же, как в Гане, в Мали были мусульманские города и мечети, и огромные караваны уходили каждый месяц на север с золотом, слоновой костью и чернокожими рабынями. В XV веке царство Мали сменило государство Сонгай, правитель которого аския Мухаммед разделил свою страну на провинции и ввёл налоги по мусульманскому образцу. Царство Сонгай был могущественной средневековой державой – но в других странах света уже давно наступило новое время, время пороха, мушкетов и пушек. В 1589 году по караванному пути через Сахару неожиданно прорвалась армия марокканского султана ал‑Мансура. При переходе через пустыню погибло больше половины солдат и до берегов Нигера дошло лишь около тысячи марокканцев – но у них были наводившие ужас на противника мушкеты. Сонгайская армия разбежалась после первого залпа марокканцев. "С этого времени всё изменилось, – говорит историк того времени. – Безопасность уступила место опасности, богатство – бедности. Спокойствие открыло дорогу несчастью, бедствию и насилию". Столица Сонгай была разграблена и разрушена так же, как были разграблены и разрушены людьми с мушкетами города на восточном побережье. Эти люди приплыли из Европы на больших парусных кораблях, на палубах которых стояли пушки – и грохот их выстрелов символизировал начало новой эпохи.