Динамика развития и специфика влияния старообрядчества на культурную жизнь России до XX в.

В русской дореволюционной литературе, живописи, запечатлен обобщенный образ старообрядца, образ, воплощающий неистовость своей веры, «непокорность», религиозный фанатизм, ставший сущностью человека, отвергающего всякий компромисс и готового жертвовать всем ради собственных идей и идеалов.

Яркие и глубокие жизненные сюжеты из быта раскольников, представленные в дилогии П. И. Мельникова (Андрея Печерского) «В лесах» и «На горах», описания их жизни в скитах, изображенная на картине В. И. Сурикова «Боярыня Морозова» , факты массового самосожжения и другие трагические страницы из истории старообрядчества в дореволюционные времена России - все это проявления духа «непокорности» старообрядцев.

В первые годы после Октябрьской революции старообрядчество продолжало оставаться верным своей традиции «непокорности».

В изучении духовного облика старообрядцев обращалось внимание на социальную ориентацию, которая в значительной мере определяет образ жизни и эмоциональную настроенность личности, их представления и идейную направленность. Важно выяснить также мотивацию светского и религиозного поведения, глубину и содержание вероучительных представлений, характер проявления религиозности, отношение к себе, другим людям, обществу и его ценностям, к «миру» вообще. Знание этого комплекса вопросов помогает выявить тенденции дальнейшего развития и религиозного сознания в сравнении с прошлым.

Все разнообразные проявления религиозности (в области сознания, эмоций, поведения) последователей старообрядчества можно свести к трем типам, различным по качественному содержанию и количественному составу. В советской религиоведческой литературе дается общая характеристика верующих этого течения, показаны изменения характера веры, ее угасания. Исследователь старообрядчества А.Е. Катунский подразделяет старообрядцев на несколько групп, выделяя категории священнослужителей, фанатиков, «верующих, религиозные убеждения которых значительно поколеблены», «мирских», т.е. фактически неверующих, но использующих религиозность старообрядчества в корыстных целях («связные между верующими и миром») и др. [12, с. 25]. Очевидно, что это деление не имеет единого основания. Л. Дементьева предложила типологию старообрядцев, в основе которой лежат наиболее общие признаки: характер веры и сила ее воздействия на мысли, чувства и волю верующих [8, с. 24]. Анализ эволюции этого воздействия помогает выяснить и конкретизировать процесс его усиления или ослабления вообще. Типология условна, ее грани подвижны, но она позволяет улавливать то общее, что присуще каждому типу, и определить основные тенденции в общем процессе ослабления веры. Подобное обобщение имеет большое значение при изучении социально-психологического облика последователя этой конфессии. Оно конкретизирует процесс эволюции и преодоления религиозности, указывает на некоторые формы ее проявления, характерные для настоящего времени, что в свою очередь помогает полнее представить духовный облик современного верующего старообрядчества.

Богословы всех направлений стремились воспитывать у своих последователей так называемую нерассуждающую веру, которую следует сохранять и укреплять, несмотря на доводы разума. При этом следует иметь в виду следующее. Во-первых, в каждом течении вырабатывается свой определенный стереотип веры, так как конфессиональные особенности накладывают отпечаток на его характер. Например, более «внешний» характер веры в православии, ориентированный больше на культ и глубокую, внутреннюю веру протестантов, основанную на идее «живого Бога». Во-вторых, верующие одного вероисповедания не одинаковы по своей вере; она различается по содержанию и по стенопа воздействия, иначе говоря, по своей силе. Даже в христианском богословии различают три ступени религиозной веры - веру внешнюю («от слышания»), равнодушную, горячую - в зависимости от места, какое идея Бога занимает в сознании и в повседневной жизни верующего. Уже выделение уровней в вере свидетельствует о том, что религиозная вера неоднозначна по своему содержанию, поэтому «горячей» верой обладает только какая-то часть верующих.

Рассмотрим типы верующих, характерные для старообрядцев. К первому типу относятся верующие по убеждению. У них глубокая и крепкая вера в Бога, которая определяет в основном религиозные идеи и повседневное поведение. Как правило, они убеждены в истинности своей веры, в превосходстве старообрядчества над другими течениями. Это убеждение опирается на доскональные знания устава, идей вероучения и культа, усвоенные с детства в семье, затем обычно закрепленные в системе религиозно-духовного образования (до революции) или в результате самостоятельного обучения, систематического участия в культовой практике. Они знакомы с историей старообрядчества, называют многие толки, в том числе и те, которых теперь уже нет. Хорошо знают старообрядческий устав, понимают религиозную символику; многие из них сами ведут богослужения; имеют старообрядческие книги, постоянно их читают и сохраняют в семье в качестве реликвий, передают единоверцам как ценность для хранения. Библии не имеют, не читают и не придают ей значения. Верующие первого типа, как правило, последовательны, стараются соблюдать религиозные предписании. Но даже и они признают, что многие верят но так, как раньше, и сами на себе чувствуют, что и у них нет «прежнего усердия». Эти изменения мотивируются обычно не религиозными соображениями, а реальными, жизненными обстоятельствами. Например, многие из них не систематически посещают богослужения из-за болезни или дальности дороги, занятости на работе и т. п., позволяют себе в большой пост есть молочные продукты или вообще не придерживаться его из-за состояния здоровья [43, с.25].

В каждой общине верующие данного типа составляют 10-15%, это ее актив, костяк. Религиозная традиция в их вере занимает центральное место - они осознают себя носителями старообрядческой духовности, в тоже время понимают, что она теряет свое значение, размывается, утрачивая прежний смысл. У них вера держится на знании и понимании традиции в эволюции конфессии.

Ко второму типу верующих по традиции относится подавляющее большинство старообрядцев. По социально-демографическим характеристикам это в основном устойчивая категория верующих, не занятых общественно полезным трудом, домохозяйки и пенсионеры. Здесь преобладают женщины. Их вера усвоена в детстве, основана на семейной традиции и держатся больше на ней, чем на убеждении. Их представления о вере носят поверхностный и отрывочный характер. Они не знают хорошо церковный устав, не читают старообрядческих книг (хотя их имеют), так как же понимают церковнославянского языка, не придают в своей жизни особого значения догматам и религиозным идеям (хотя и выполняют культовые предписания старообрядчества, но при этом больше для того, чтобы не осуждали их, чем для себя). Поэтому они часто допускают разного рода отступления по собственному усмотрению (меньше молятся дома, нерегулярно посещают богослужения, по разным мотивам не соблюдают все посты и др.), ссылаясь на общее угасание «старой веры». В то же время не допускают отклонений в исполнении самых основных таинств (крещения, поминовения усопших, исповеди) из-за боязни негласного осуждения. Выполняют церковные требования в основном формально, принимают религиозную традицию без глубокого осмысления [15, с.23].

Религиозная вера этого типа верующих спокойна и умеренна, хотя они не мыслят свою жизнь без нее. Без сожаления говорят, что новое поколение отходит от «старой веры». Свою веру детям в семье не навязывают, не занимаются миссионерством. Среди верующих данной группы не обнаружено ярко выраженных каких-либо доминирующих религиозных настроений и чувств. Напротив, именно у них заметны сомнения в существовании загробной жизни, происходит переосмысление религиозных представлений об аде, рае и некоторых других христианских понятиях.

Секуляризованные — так можно назвать третий тип старообрядцев. Именно в этой конфессии он представлен более полно, чем в других. Вера в бога усвоена в семье, воспринята по традиции. Однако она не стала содержанием их внутренней жизни, объектом постоянных эмоций, мотивов повседневного поведения. Идея бога для них - только одна из возможных гипотез о происхождении мира, жизни, она не связана с обязательным выполнением требуемых в старообрядчестве предписаний и запретов. Многие из них не знают религиозных сюжетов, легенд, героев, а те же, кто знаком с ними, считают их больше сказками, чем объектом веры и поклонения. Знакомые с вероучением в общих чертах, как и их родители, они не признают его приоритета в жизни. Воспитанные действительностью верующие третьего типа не отличаются от неверующих, ведут обычный образ жизни, характерный для советского общества. Эмоции секуляризованных также свободны от религиозного содержания. В результате остается одна вера в существование Бога и надежда на его милосердие, так как «все от Бога» [39, с.51].

Верующие этого типа не принимают активного участия в жизни общин, не посещают богослужений, не соблюдают и других религиозных предписаний (не знают молитв, не молятся, не постятся, не исповедуются и т. п.). В то же время под влиянием родителей по старообрядческой традиции совершают над детьми обряд крещения, в семьях родителей отмечают основные религиозные праздники, участвуют в похоронах по религиозному ритуалу. Выполнение всего этого - дань традиции, уважение родителей, их желаний, т. е. соблюдение таких требований не связано с религиозными чувствами и представлениями. Именно в этом кроется причина довольно высокого процента совершения обряда крещения в старообрядчестве по отношению к сравнительно небольшой (преимущественно пенсионного возраста) численности общин и их демографическому составу. Одной из доходных статей общин является совершение заупокойных панихид, крещения. Внешняя религиозность родных и близких верующих-старообрядцев выражается не в традиционной форме, а приобретает внецерковные формы проявления и при благоприятных условиях переходит в неверие.

В целом в сознании данного типа верующих присутствуют идея Бога и вера в него. Идея Бога, не проявляясь в формах, обычных для религиозного человека, тем не менее у части верующих играет существенную роль, возвращая их в лоно старообрядчества на склоне лет, пополняя ими верующих, отнесенных нами ко второму типу. Выйдя на пенсию, они отходят от общественно-полезного труда, Жизнь их ограничивается, как правило, интересами дома, семьи, усиливается общение с верующими родственниками. Происходит более интенсивное приобщение к традициям старообрядчества. Так у многих из них заполняется та духовная пустота, которая образуется, если человек не ищет ответа на многие мировоззренческие вопросы. Эти верующие - один из резервов пополнения старообрядческих общин в недалеком будущем, если учесть «легализацию» и пропаганду «религиозной духовности», активность апологии религии средствами массовой информации в настоящее время.

Вопрос разделения в старообрядчестве остается больным и на сегодняшний день, так как, в конечном счете, он связан с отношением к святоотеческой богословско-догматической традиции и особенностями прочтения источников, в результате чего появились понятия «поповщина» и «беспоповство» («беспоповщина»), а также промежуточное между ними «беглопоповство» и результат попытки компромисса — «единоверие». Правда, Н. О. Лосский «компромиссом» считал беглопоповство, не учитывая или смешивая его с появившейся в 1846 г. на исторической сцене белокриницкой иерархией, не принявшей «беглых» попов из новообрядческой церкви, но восстановившей собственную трехчинную иерархию. Отнесем это к одному из заблуждений философа в отношении русского «раскола» и всего, что с ним связано. В чем он был прав, так это в констатации факта сохранения в поповщине «учения о трехчинной иерархии и о семи таинствах» [23, с.337] и упреке беспоповцам по поводу утраты ими литургии и таинств, «за исключением крещения и покаяния, возможных без участия священников. Культ свелся только к молитве. Они разбились на множество групп, держащихся различных учений» и «вместо сохранения старого обряда получили оскудение его… даже утрату его» [23, с. 338].

Определение старообрядчества как культуры «неизвестной», и ее скрытности не вполне соответствует настоящему положению вещей. Достаточно непредвзятого взгляда на старообрядчество, как развеянными окажутся мифы о нем. Именно укорененность в общественном сознании взгляда на старообрядцев, как на невежд, отступников и т.п. заставляет старообрядцев скрытничать и мешает остальной публике отбросить сочувственно-осуждающую его оценку, как это сделал профессор А.С. Фролов. Во многих же случаях верх берет извечный страх перед официальными предписаниями.

Те черты, что названы были А. С. Фроловым (отсутствие приспособленчества и склонности менять свои убеждения), действительно присущи именно той стороне, той части православного народа, которая сохранила верность поруганным отеческим церковным традициям [44, с.56]. В этом случае термин «отеческий» можно отнести и к Отцу Небесному, Основателю Церкви, Которому остались верны старообрядцы, сохранившие всю полноту церковной жизни. Не случайно в их среде можно слышать, что «та церковь (то есть последовавшая за Никоном) переделала молитвы, оторвала им «хвосты» и так молится». Применим к нашим рассуждениям мнение И.А. Ильина об «акте веры и его содержании», что «ни одна церковь не имеет ни права, ни основания распространять среди людей свое исповедание во что бы то ни стало (все равно — страхом, подкупом, совращением, политическим расчетом, честолюбием, славолюбием или как-нибудь иначе)» [7, с.125]. Такое право присвоила при патриархе Никоне «правящая верхушка» церкви, решившая и страхом, и подкупами, и политическим расчетом, и честолюбием, «видоизменив религиозный акт данной церкви», повести православие по новому пути, став, в сущности, той «новой церковью», о которой говорит философ. Но И.А. Ильин не «разглядел» старообрядцев. Старообрядцы остались не с обрядом, но с Церковью — «старой», не искаженной нововведениями, у которых не имеется ни исторической преемственности, ни догматических обоснований [8, с.9].

Таким образом, как явление культуры, старообрядчество представляет русскую традиционную православную культуру со сложившейся в процессе взаимодействия различных конфессиональных, этнических, культурно-исторических и культурно-бытовых традиций спецификой.

Как традиция христианства оно одновременно диалектично и глубоко последовательно. Несмотря на столетия непризнания, старообрядчество сохранило в своей общинной жизни и форму, и ее онтологическое наполнение. Несмотря на вынужденную противоречивость, обусловленную внешними обстоятельствами, «оно есть подлинно ортодоксальное осмысление бытия в целостности, в неразрывной связи всех его составляющих в подлинной гармонии, в которой нельзя что-либо изменить и не испортить» [8, с. 8].

Мир старообрядчества, порожденный церковным реформированием XVII в., заслуживает сегодня глубокого изучения и оценки с позиций современного искусствознания, поскольку получил заметное отражение в искусстве.

Трехвековая история старообрядчества (от истоков до рубежа XIX–XX столетий) дает обширный материал для уяснения его сути как отчетливой антитезы государственно-православной ветви религиозного сознания, но вместе с тем – неотъемлемой, дополняющей тенденции целостного процесса культурно-исторического развития России. При этом можно говорить как бы о двух гранях его отражения: с одной стороны, это художественное воспроизведение исторических событий эпохи раскола, а с другой – воплощение образов, вдохновляемых идеалами «древлеправославной» старины или символизирующих эти идеалы. Но, так или иначе, истоки старообрядчества и события первых десятилетий его становления, получившие заметные всходы в отечественной культуре, составляют пласт проблем, требующих дальнейшего научного осмысления [35, с. 41].

Для старообрядчества в прошлом были характерны подвижность, текучесть, склонность к территориальным перемещениям. Причины этого различны: в одних случаях они заключались в преследованиях царской администрации, в других - в стремлении найти утопическую «вольную» землю - Беловодье, в третьих - определялись факторами экономического развития России. Эти миграционные процессы, присущие старообрядчеству с момента его возникновения, продолжались в течение всего периода его дореволюционного существования, а отчасти и после Великой Октябрьской социалистической революции, в 20-е и даже 30-е годы.

В какой-то мере они имели место и в послевоенное время. С учетом этого можно выделить особенности расселения старообрядцев, их основные регионы и центры.

Прежде всего следует отметить тот факт, что в настоящее время старообрядчество распространено почти повсеместно на всей территории РСФСР и в большинстве союзных республик (за исключением Армении, Азербайджана и Таджикистана). В прошлом старообрядцы предпочитали селиться компактными группами, изолируясь от окружающего населения. В настоящее время такие поселения, своеобразные старообрядческие «островки», сохранились в ряде районов страны. Однако большая часть старообрядцев проживает в условиях смешанного расселения, причем доля старообрядческого населения может быть различной: от преобладающей, доминирующей, до крайне незначительной, когда оно составляет небольшую группу. В свою очередь окружающее население может отличаться по национальному составу (русские, украинцы, белорусы, молдаване, латыши, литовцы, буряты и т. д.) и по религиозной принадлежности в прошлом (православные, католики, протестанты, буддисты, мусульмане).

Основная масса старообрядцев размещается в европейской части СССР. Европейский Север является традиционным местом распространения беспоповщины. Однако после исчезновения еще в дореволюционное время скитов - опорных пунктов и своеобразных «миссионерских» центров - старообрядчество этого региона переживает глубокий кризис. В настоящее время старообрядческое население Севера немногочисленно и рассеяно на территории Архангельской, Вологодской, Кировской, Пермской областей, Карельской АССР и Коми АССР. Отдельные группы старообрядцев, особенно по берегам Печоры и ее притоков, все еще отличаются некоторым фанатизмом, однако большинство старообрядцев Севера в значительной мере отошло как от фанатизма, так и от былых запретов [31, с. 30].

Сохраняет свое значение традиционного старообрядческого центра Москва и Московская область. В Москве при Рогожском кладбище размещается центр поповщины: здесь находится Белокриницкая архиепископия, беглопоповская церковь и единоверческая.

Одним из традиционных регионов старообрядчества была стародубско-ветковская его ветвь. В настоящее время потомки стародубских староверов проживают главным образом на территории Брянской области. Местом распространения старообрядцев в прошлом была Волга с ее притоками - важнейшая внутренняя торговая артерия дореволюционной России. И в настоящее время старообрядчество встречается здесь почти повсеместно.

Таким образом, старообрядчество встречается почти повсеместно. Всюду, где оно было распространено до революции, обнаруживаются его остатки и в настоящее время.