Роль неолиберализма в теории и практике государственного регулирования экономики

Идеи неолиберализма в той или иной степени нашли воплощение в развитии государственного регулирования хозяйства во многих странах Запада. Наибольшее распространение они получили в ФРГ, чему способствовал ряд конкретно-исторических факторов. После разгрома фашизма во второй мировой войне предпринимательские круги Западной Германии нуждались в такой экономической теории, которая, пользуясь антимонопольной риторикой, защищая частную собственность и в то же время выступая за социальные реформы, была бы направлена на стабилизацию и укрепление экономических основ капитализма. Этим запросам вполне отвечал неолиберализм, объявленный официальной экономической доктриной государства ФРГ

Идеологическим потребностям указанных кругов отвечало учение Ойкена о двух типах экономического строя. Так, будущий министр экономики и канцлер ФРГ Л. Эрхард писал в 1947 г.: «Фашизм и большевизм, с одной стороны, и капитализм — с другой, следует понимать с точки зрения экономики как исторически ограниченные фазы... основных типов — плановое хозяйство и рыночное хозяйство». Приравнивая социализм и фашизм, неолибералы не без успеха вели борьбу с социалистическими идеями, в то время довольно популярными не только на Востоке, но и на Западе Германии.

Успех и сравнительно большая популярность неолиберальных воззрений в ФРГ объясняются особенностями хозяйственного развития страны в 50-е гг. Длительный экономический подъем привел к рассасыванию армии безработных и заметному повышению жизненного уровня населения. Творцами западногерманского экономического чуда были объявлены неолибералы, руководившие хозяйственной политикой (Эрхард, Мюллер-Армак и др.).

Для идеологического воздействия на массы крупный бизнес активно прибегал и к аргументации, почерпнутой из учения ордолибералов, по поводу ограничения монополий и насаждения конкуренции. В средствах массовой информации проводилась кампания против картелей, тогда как концерны, формировавшие олигополистические или монополистические структуры, оставались в тени.

Неолиберализм, требуя предоставить отдельным хозяйственным единицам полную свободу деятельности в рамках регулируемых государством общих условий конкуренции, служил также стремлению крупного капитала ФРГ освободиться от контроля и регламентации, практиковавшихся в первые послевоенные годы западными оккупационными властями.

Весьма привлекательной представлялась западногерманской элите и неолиберальная защита частной собственности, подвергнутой «контролю конкуренцией». Пропаганда конкуренции стала, по оценке западногерманского экономиста И. Хуффшмида, идейной «основой узаконивания всей системы» капитализма ФРГ.

В то же время в практике государственного регулирования экономики Западной Германии неолиберализм использовался лишь частично. Она во многом противоречила неолиберальным теориям третьего пути, хотя и вполне отвечала плавным целям, которые ставил перед собой крупный бизнес. Приняв антикартельный закон 1957 г. и пропагандируя конкуренцию, правящие круги ФРГ при помощи налоговых, финансовых и других средств экономической политики активно содействовали концентрации капитала и укреплению позиции концернов.

Большое влияние на практику оказала идея социальной компенсации. К 60-м.гг в ФРГ сложилась одна из наиболее развитых в мире систем социального страхования и обеспечения, вполне сопоставимая со знаменитой шведской.

Кампания, проводившаяся в конце 50-х гг., под лозунгом «собственность для всех» была в основном исчерпана продажей «народных акций» (2% всего акционерного капитала страны) нескольких государственных концернов. В целом обещания Л. Эрхарда «окончательно преодолеть старую консервативную социальную структуру» были выполнены в значительной мере, но далеко не полностью.

Государственное регулирование процесса воспроизводства во многих отношениях также шло вразрез с рекомендациями неолибералов. Это относится прежде всего к государственному поощрению самофинансирования инвестиций в частном секторе. Снижая зависимость объема капиталовложений от рынка ссудных капиталов, оно подрывало регулирующую роль ссудного процента, которому неолиберальная теория отводит ведущую роль в воздействии на инвестиции. Санкционирование ускоренной амортизации и предоставление значительных налоговых льгот — инструменты фискальной политики, взятые из арсенала неокейнсианства. Государство нередко прибегало и к мерам прямого вмешательства в процесс воспроизводства.

Влияние неолиберализма на экономическую политику выразилось преимущественно в отказе от широкого огосударствления средств производства, в предпочтении косвенных методов регулирования, ежегодном выравнивании госбюджета и ограничении дефицитного финансирования, в относительно либеральной внешнеторговой и валютной политике.

До середины 60-х гг. неокейнсианство не оказывало определяющего влияния на экономическую политику западногерманского государства. Для экономики ФРГ вследствие ряда временных обстоятельств в целом не была типична «кейнсианская ситуация», характеризующаяся массовой безработицей в результате хронического перенакопления капитала и циклических кризисов.

Однако такая ситуация стала складываться ко второй половине 60-х гг. и отчетливо проявилась в 70-е гг. Поэтому именно в 1966—1967 гг., когда разразился первый в истории ФРГ общий циклический кризис перепроизводства, роль неокейнсианства в государственном регулировании хозяйства заметно повысилась.

В тоже время и после 1966—1967 гг. проблема реализации не достигала в ФРГ такой остроты, как во многих других странах Запада, ибо прочные позиции ФРГ на внешних рынках обеспечивали большой дополнительный спрос на западногерманские товары. Поэтому распространение кейнсианства не привело к вытеснению неолиберальных и неоклассических воззрений по вопросам государственной экономической политики. Близость многих идеологических установок и методологических принципов указанных течений сделала возможным их сосуществование и взаимодействие. Доктрина «глобального регулирования», разработанная теоретиками социал-демократической партии Германии и одобренная во второй половине 60-х гг. другими крупнейшими партиями, страны, представляет собой разновидность неоклассического синтеза. Она предполагает сочетание неокейнсианских средств (фискальных и кредитно-денежных) регулирования совокупного спроса с инструментарием неоклассических теорий экономического роста, воздействующим на экономику со стороны предложения товаров (развитие инфраструктуры и научных исследований, стимулирование образования и профессионального обучения и др.).

После кризиса 1974-1975 гг. в экономической мысли ФРГ несколько • изменился подход к толкованию категории «социальное рыночное хозяйство». С одной стороны, по-прежнему превозносится его социальная, функция. Так, по утверждению Э. Феттера, западногерманское хозяйство «доказало свою силу и способность к достижениям как раз не в угоду богатым, а на благо всех граждан».

Новые реалии нашли достаточно объективное отражение в тезисе о существовании в ФРГ «общества двух третей» (его выдвинул видный теоретик СДПГ П. Глотц), который в 80—90-е гг. имела широкое хождение в публицистике и средствах массовой информации. Согласно данному тезису, пока не развернутому в концепцию, 2/3 населения страны имеет прочный достаток и стабильное социальное положение, тогда как 1/3 граждан в той или иной степени испытывает материальные лишения, не располагает надежным рабочим местом и удовлетворительной социальной защищенностью или даже — главным образом вследствие безработицы и отсутствия гарантий занятости — относится к категории «новых бедных».

С другой стороны, сокращение возможностей социального маневрирования частного капитала и государства в связи с замедлением в период после 1974—1975 гг. экономического развития страны и заметным увеличением государственного долга побуждает теоретиков, близких к лидерам правящего блока ХДС/ХСС — СвДП, распространять идею о чрезмерном развитии в ФРГ сферы социальных услуг, что предоставляет трудящимся излишние льготы и сдерживает частную инициативу. Отсюда делается вывод о необходимости для санирования государственных финансов резкого сокращения социальных расходов государства при поощрении частной инициативы и «самопомощи».

Так, К. Биденкопф и М. Мигель рекомендуют урезать государственные ассигнования на жилищное строительство, субсидирование сельского хозяйства и идивидуальных сбережений, образование и транспорт общего пользования, перенести акцент в обеспечении по старости с государственного пенсионного страхования на индивидуальную основу, ограничить сферу социальной политики государства ради расширения масштабов частнопредпринимательской деятельности.

В целом, немецкие экономисты сегодня больше подчеркивают рыночный, чем социальный характер экономики страны. Вместе с тем «социальное рыночное хозяйство» остается общественно-экономическим ориентиром, объединяющим подавляющее большинство граждан, а после включения ГДР в ФРГ в 1990 г. рассматривается ими как модель для настоящего и будущего объединенной Германии.

В 70-е гг. в ФРГ, как и в большинстве других стран Запада; резко усилилось влияние неоконсервативных воззрений на экономическую мысль. И здесь усиление инфляционных процессов и обострение структурных проблем, с которыми оказалось неспособно справиться неокейнсианство, привело к активизации различных течений неоконсерватизма, прежде всего монетаризма. Вместе с тем экспансии неоконсерватизма в ФРГ противодействовал целый ряд факторов. Во-первых, кризисные процессы, на волне которых происходило возвышение неоконсерватизма, протекали в ФРГ далеко не так остро, как, например, в США или Великобритании, где он достиг своего пика. Во-вторых, в 1969—1982гг. в ФРГ у власти находилась коалиция СДПГ/СвДП, в целом придерживавшаяся доктрины «глобального регулирования». В-третьих, в ФРГ нет экономистов неоконсервативного толка, пользующихся на Западе репутацией ученых мирового класса наподобие М. Фридмена или А. Лаффера. Высоким международным авторитетом в ФРГ обладают, пожалуй, лишь «твердый» монетарист М. Нойманн, а также X. Гирш и Г. Фельс, в трудах которых сочетаются идеи различных школ, так что они лишь с оговорками могут быть отнесены к разряду неоконсервативных теоретиков. Данное обстоятельство значительно ограничивало влияние неоконсерватизма на экономическую политику ФРГ.

Вместе с тем неоконсерватизм «лег» в ФРГ на благоприятную почву, поскольку там, в силу отмеченных выше и других причин, традиционно доминируют ученые неолиберального толка, — как в численном отношении, так и по своему влиянию на экономическую мысль страны. Поскольку неолиберализм и неоконсерватизм придерживаются близких взглядов по основным проблемам социально-экономической организации общества, немецкие неолибералы позитивно восприняли ключевые идеи неоконсерваторов.

Немецкий неоконсерватизм 70—90-х гг. обладает рядом особенностей по сравнению с его «собратьями» в США и Великобритании по ряду причин, прежде всего следующих:

1) коалиция ХДС/ХСС—СвДП, намеревавшаяся реализовать многие доктринальные элементы неоконсерватизма, пришла к власти лишь в конце 1982 г. К этому времени неоконсерватизм уже прошел пик своего подъема в западной экономической науке. Проблемы середины 70-х гг. (прежде всего инфляция и структурный кризис) к указанному моменту значительно смягчились. Достаточно четко обозначились ограниченные возможности и противоречия практического применения неоконсерватизма в США и Великобритании, что имело своим следствием новое оживление конкурирующих с ним течений на базе посткейнсианства. Немецкий неоконсерватизм 80—90-х гг. не может игнорировать эти обстоятельства, вследствие которых стала еще более ярко выраженной такая его особенность, как гораздо резче по сравнению со США и Великобританией обозначенные эклектицизм и гетерогенность;

2) немецкие неолибералы, перенявшие те или иные идеи американского и британского неоконсерватизма, не могли отказаться от стержневого элемента теории «социального рыночного хозяйства» — социальной компенсации. Вследствие этого ультраконсерватизм наподобие фридменовского занял в ФРГ скорее побочное место. На деле, правительство ХДС/ХСС—СвДП, ограничив некоторые социальные услуги, не осуществило сколько-нибудь широкого «социального демонтажа», да и не пыталось активно это сделать, понимая, что в ФРГ это политически крайне затруднительно;

3) на неоконсерватйвные воззрения в ФРГ заметное влияние оказало первостепенное внимание немецкого неолиберализма к проблемам институционального регулирования экономики. Вследствие этого, например, в публикациях неоконсервативного толка, посвященных борьбе с инфляцией, институциональным вопросам уделяется, пожалуй, не меньшее внимание, чем ограничению денежной массы. С учетом этого в период правления консервативной коалиции были внесены новые важные поправки в Закон против ограничения конкуренции 1957 г., который сегодня представляет собой нечто большее, чем просто антикартельный акт. Не переоценивая значения этого момента, можно с определенностью сказать, что указанные поправки позволили Федеральному ведомству по картелям повести более решительную, а нередко и более результативную борьбу против монополистической и олигополистической практики доминирования на рынках, особенно в области ценообразования.

В современном немецком неоконсерватизме, теснейшим образом связанном с неолиберализмом, просматриваются, хотя и нечетко, три течения, которые многократно «пересекаются» и «накладываются» друг на друга.

Первое можно назвать ультраконсервативным, а в определенном смысле и социал-дарвинистским (представители — В. Энгельс, бывший министр экономики и председатель СвДП О. Ламбсдорф, Б. Молитор и др.). Оно ближе всего к американскому и британскому неоконсерватизму, по сравнению с которыми у него трудно обнаружить какое-либо своеобразие. Набор рекомендаций у них практически одинаков: дерегулирование экономики «по всему фронту», дебюрократизация, сжатие обращающейся денежной массы, «социальный демонтаж» при ослаблении налогового пресса, особенно на капитал, и т.п.

Так, В. Энгельс, издающий один из Наиболее влиятельных не только в ФРГ, но и в целом на Западе экономических еженедельников («Wirtschafswoche»), предлагает сделать взносы на нужды социального страхования одинаковыми для всех, не зависящими, как сейчас, от величины дохода. Одновременно, подчеркивая вредное влияние на экономику высоких налогов на капитал, он рекомендует их существенно снизить, давая этому следующее обоснование: «Пока налоговые ставки были умеренными, они имели второстепенное значение при принятии решений на микроэкономическом уровне. Вытекающие отсюда последствия, выражающиеся в ошибочной аллокации ресурсов (т.е. их распределении в отраслевом и региональном разрезе. — Авт.), были ограниченными». Ныне же эти последствия стали нетерпимыми, что требует быстрого и общего снижения налогов на предпринимательские доходы. Не оспаривая того, что налоги в подавляющем большинстве стран Запада, в том числе в ФРГ, действительно крайне обременительны для всех слоев общества, отметим, что из трудов ультраконсерваторов трудно почерпнуть сколько-нибудь убедительный ответ на вопрос, как совместить общее резкое снижение налогов с безусловной потребностью поддержания экономической роли государства, хотя бы на минимальном уровне, гарантирующим общественную стабильность и не допускающим скатывания к ситуации, подобной «Великому кризису» 1929-1933 гг.

Второе течение, к наиболее видным представителям которого следовало бы причислить К. Биденкопфа, X. Гирша и Г. Фельса заслуживает названия технократически-структуралистского, или модернистски-структуралистского. Имея много общего с первым, оно имеет и заметное отличие. Если ультраконсерваторы целиком полагаются на спонтанные рыночные силы, которые, по их мнению, в случае реализации их рекомендаций позволят решить все насущные проблемы, то структуралисты придают большое значение государственной структурной и технологической политике, стимулирующей экономический рост при помощи «сообразных рынку» мер финансовой и кредитно-денежной политики. В этом контексте большое внимание уделяется мирохозяйственным аспектам экономического развития Германии. Попутно отметим, что К. Биденкопф, будучи премьер-министром земли Саксония, успешно претворял свои модернистски-структуралистские воззрения в жизнь. Во многом благодаря его успешной политике эта земля развивается лучше других территорий бывшей ГДР и имеет наибольшие шансы в обозримой перспективе достигнуть экономического уровня Западной Германии.

Третье течение, возглавляемое видными деятелями ХДСН. Блюмом (министр по вопросам труда и социального обеспечения) и X. Гайслером, покоится на католическом социальном учении и может быть названо социально ориентированным неоконсерватизмом. Оно, в отличие от первых двух, уделяет социальным проблемам первостепенное внимание, выступая против какого-либо «социального демонтажа по всему фронту». Экономии часто непосильных государству социальных расходов оно предлагает достигнуть на основе последовательной реализации заложенного в католическом учении принципа субсидиарное(Subsidiaritat), согласно которому упор должен делаться на «самопомощь» граждан при обязательной помощи государства тем из них, кто частично или вообще не может обеспечить себя по старости, болезни, при несчастном случае, безработице и т.п.

Неолиберализм продолжает играть ведущую роль в экономическом объединении Германии (юридическое, международно-правовое слияние бывших ФРГ и ГДР произошло 3 октября 1990 г.). Этот объединительный процесс происходит в основном в соответствии с неолиберальными представлениями, прежде всего с «конституирующими» принципами В. Ойкена, что выражается по меньшей мере в следующих моментах.

Во-первых, земли бывшей ГДР переняли основы экономического строя ФРГ, не внеся в него никакой институциональной специфики «реального социализма».

Во-вторых, в восточных землях была проведена быстрая приватизация в прошлом государственной собственности, почти завершившаяся к концу 1994 г., что позволило с 1 января 1995 г. упразднить созданное для этого ведомство по попечительскому управлению государственным имуществом («Тройханд»). Руководствуясь формулой «быстрой приватизации, осторожной ликвидации и решительного санирования», «Тройханд» всего за три года передало в частные руки более 14 тыс. крупных и средних предприятий. При этом, в соответствии с принципом неприкосновенности частной собственности, приоритет отдавался реституции (то есть возвращению имущественных объектов прежним собственникам) перед выплатой компенсации владельцам экспроприированных в первые годы существования ГДР предприятий, домов, земельных участков и т.д.

Правда, такой подход оказался далеко не оптимальным. Вместо ожидавшихся доходов «Тройханд» закончило приватизацию с минусом в 275 млрд. марок. Как показывают опросы общественного мнения, девять из десяти жителей бывшей ГДР считают, что ведомство «Тройханд» использовало государственную собственность в угоду западногерманским предпринимателям. В результате этого число рабочих мест сократилось на 2,5 млн., тогда как безусловно необходимым было их уменьшение на 2 млн. В соответствии с неолиберальными установками трудовые коллективы бывших государственных предприятий в восточных землях не получили при приватизации никаких льгот, как это имело место почти во всех бывших социалистических странах.

В-третьих, в восточных землях было произведено быстрое санирование денежного обращения. Для этого еще в июле 1990 г., то есть до юридического объединения Германии, в Восточной Германии марка ГДР была изъята из обращения и заменена маркой ФРГ.

В-четвертых, в соответствии с принципом социальной компенсации на жителей восточных земель были распространены социальные гарантии ФРГ. Вместе с тем в условиях возникшей в восточных землях массовой безработицы как следствия коренной структурной ломки они, по меньшей мере временно, оказались недостаточными. Но так или иначе, неолиберализм сохраняет ведущую роль в экономической мысли объединенной Германии. Подавляющее большинство ее граждан считают, что «социальному рыночному хозяйству» нет убедительной альтернативы ни в настоящем, ни в будущем.