Периодизация лит.процесса 19 века. Особенности литературного движения 1800-1825гг. 9 страница

Сюжет:

БЭЛА

1830-е годы. Завоевание Кавказа, знавшее куда более «бурные дни», близится к завершению. «Чуждые силы», конечно, тяготят «край вольности святой», и он, естественно, негодует, однако же не настолько, чтоб перекрыть Военно-Грузинскую дорогу. На ней-то и встречается автор, офицер русских колониальных войск, с ветераном Кавказской войны штабс-капитаном Максимом Максимычем. До Владикавказа, куда держат путь наши армейцы, не так уж и далеко, но гололёд и внезапный буран вынуждают их дважды останавливаться на ночлег. Под чаёк из чугунного чайника Максим Максимыч и рассказывает любознательному, как все пишущие и записывающие люди, попутчику действительное происшествие из своей жизни.

Это сейчас пятидесятилетний штабс-капитан числится кем-то вроде интенданта, а пять лет назад был он ещё строевым офицером — комендантом сторожевой крепости и стоял со своею ротой в только что замирённой Чечне. Случается, конечно, всякое — «каждый день опасность» («народ кругом дикий»), — но в общем с замирёнными «дикарями» замирители живут по-соседски, пока в «скучной» крепости не появляется Григорий Александрович Печорин, блестящий гвардеец, переведённый в армию и полусосланный на Кавказ за какую-то скандально-светскую провинность.

Прослужив под началом у Максима Максимыча около года, двадцатипятилетний прапорщик, с виду такой тоненький да беленький, успевает положить глаз на прехорошенькую дочку местного «мирного» князя, с помощью младшего брата Бэлы — Азамата — умыкнуть её из отчего дома, приручить, влюбить в себя до страсти, а через пару месяцев сообразить: любовь дикарки ничем не лучше любви знатной барыни.

Уж на что прост Максим Максимыч, а понимает: затеянное Печориным (от скуки!) романтическое предприятие добром не кончится. Кончается и впрямь худо: переделом краденого. Дело в том, что Печорин расплачивается с Азаматом не своим золотом, а чужим — бесценным — конём, единственным достоянием удальца Казбича. Казбич, в отместку, похищает Бэлу и, поняв, что от погони не уйти, закалывает её.

МАКСИМ МАКСИМЫЧ

Рассказанная штабс-капитаном «историйка» так и осталась бы путевым эпизодом в «Записках о Грузии», над которыми работает автор, если б не дорожный сюрприз: задержавшись во Владикавказе, он становится очевидцем нечаянной встречи Максима Максимыча с Печориным, вышедшим в отставку и направляющимся в Персию.

Понаблюдав за бывшим подчинённым штабс-капитана, автор, замечательный физиономист, убеждённый, что по чертам лица можно судить о характере человека, приходит к выводу: Печорин — лицо типическое, может быть, даже портрет героя времени, самой жизнью составленный из пороков бесплодного поколения. Короче: тянет на суперсовременный, психологический роман, ничуть не менее любопытный, чем «история целого народа». Вдобавок он получает в полное своё распоряжение уникальный документ. Осерчав на Григория Александровича, Максим Максимыч сгоряча передаёт попутчику «печоринские бумаги» — дневник, забытый им в крепости при спешном отъезде за хребет — в Грузию. Извлечения из этих бумаг — центральная часть «Героя нашего времени» («Журнал Печорина»).

ТАМАНЬ

Первая главка этого романа в романе — авантюрная новелла «Тамань» подтверждает: штабс-капитан, при всём своём простодушии, верно почувствовал характер погубителя Бэлы: Печорин — охотник за приключениями, из тех бессмысленно-действенных натур, что готовы сто раз пожертвовать жизнью, лишь бы достать ключ к заинтриговавшей их беспокойный ум загадке. Судите сами: трое суток в пути, приезжает в Тамань поздно ночью, с трудом устраивается на постой — денщик храпит, а барину не до сна. Охотничий инстинкт и дьявольская интуиция нашёптывают: слепой мальчик, пустивший его «на фатеру», не так слеп, как говорят, а фатера — даром что кособокая мазанка — не похожа на семейную хату.

Слепой и впрямь ведёт себя странно для незрячего: спускается к морю по отвесному склону «верной поступью», да ещё и волочит какой-то узел. Печорин крадётся следом и, спрятавшись за прибрежным утёсом, продолжает наблюдение. В тумане обозначается женская фигура. Прислушавшись, он догадывается: двое на берегу ждут некоего Янко, чья лодка должна незаметно пробраться мимо сторожевых судов. Девушка в белом тревожится — на море сильная буря, — но отважный гребец благополучно причаливает. Взвалив привезённые тюки на плечи, троица удаляется.

Загадка, показавшаяся Печорину замысловатой, разрешается легче лёгкого: Янко привозит из-за моря контрабандный товар (ленты, бусы да парчу), а девушка и слепой помогают его прятать и продавать. С досады Печорин делает опрометчивый шаг: в упор, при старухе хозяйке, спрашивает мальчика, куда тот таскается по ночам. Испугавшись, что постоялец «донесёт» военному коменданту, подружка Янко (Печорин про себя называет её ундиной — водяной девой, русалкой) решает отделаться от не в меру любопытного свидетеля. Приметив, что приглянулась мимоезжему барину, русалочка предлагает ему ночную, тет-а-тет, лодочную прогулку по неспокойному морю. Печорин, не умеющий плавать, колеблется, но отступать перед опасностью — не в его правилах.

Как только лодка отплывает на достаточное расстояние, девушка, усыпив бдительность кавалера пламенными объятиями, ловко выкидывает за борт его пистолет. Завязывается борьба. Судёнышко вот-вот перевернётся. Печорин — сильнее, но дева моря гибка, будто дикая кошка; ещё один кошачий бросок — и наш супермен последует за своим пистолетом в набегающую волну. Но всё-таки за бортом оказывается ундина. Печорин кое-как подгребает к берегу и видит, что русалочка уже там. Появляется Янко, одетый по-походному, а затем и слепой. Контрабандисты, уверенные, что теперь, после неудачного покушения, господин офицер наверняка донесёт властям, сообщают мальчику, что оставляют Тамань насовсем. Тот слёзно просит взять и его, но Янко грубо отказывает: «На что мне тебя!»

Печорину становится грустно, ему все-таки жаль «бедного убогого». Увы, ненадолго. Обнаружив, что бедный слепец его обокрал, безошибочно выбрав самые ценные вещи (шкатулку с деньгами, уникальный кинжал и пр.), он называет воришку «проклятым слепым».

КНЯЖНА МЕРИ

О том, что произошло с Печориным после отбытия из Тамани, мы узнаём из повести «Княжна Мери» (второй фрагмент «Журнала Печорина»). В карательной экспедиции против причерноморских горцев он шапочно знакомится с юнкером Грушницким, провинциальным юношей, вступившим в военную службу из романтических побуждений: зиму проводит в С. (Ставрополе), где коротко сходится с доктором Вернером, умником и скептиком. А в мае и Печорин, и Вернер, и Грушницкий, раненный в ногу и награждённый — за храбрость — Георгиевским крестом, уже в Пятигорске.

Пятигорск, как и соседний Кисловодск, славится целебными водами, май — начало сезона, и всё «водяное общество» — в сборе. Общество в основном мужское, офицерское — как-никак, а кругом война, дамы (а тем паче нестарые и хорошенькие) — наперечёт. Самая же интересная из «курортниц», по общему приговору, — княжна Мери, единственная дочь богатой московской барыни. Княгиня Лиговская — англоманка, поэтому её Мери знает английский и читает Байрона в подлиннике.

Несмотря на учёность, Мери непосредственна и по-московски демократична. Мигом заметив, что ранение мешает Грушницкому наклоняться, она поднимает обронённый юнкером стакан с кислой — лечебной — водой. Печорин ловит себя на мысли, что завидует Грушницкому. И не потому, что московская барышня так уж ему понравилась — хотя, как знаток, вполне оценил и небанальную её внешность, и стильную манеру одеваться. А потому, что считает: все лучшее на этом свете должно принадлежать ему. Короче, от нечего делать он начинает кампанию, цель которой — завоевать сердце Мери и тем самым уязвить самолюбие заносчивого и не по чину самовлюблённого Георгиевского кавалера.

И то и другое удаётся вполне. Сцена у «кислого» источника датирована 11 мая, а через одиннадцать дней в кисловодской «ресторации» на публичном балу он уже танцует с Лиговской-младшей входящий в моду вальс. Пользуясь свободой курортных нравов, драгунский капитан, подвыпивший и вульгарный, пытается пригласить княжну на мазурку. Мери шокирована, Печорин ловко отшивает мужлана и получает от благодарной матери — ещё бы! спас дочь от обморока на балу! — приглашение бывать в её доме запросто.

Обстоятельства меж тем усложняются. На воды приезжает дальняя родственница княгини, в которой Печорин узнаёт «свою Веру», женщину, которую когда-то истинно любил. Вера по-прежнему любит неверного своего любовника, но она замужем, и муж, богатый старик, неотступен, как тень: гостиная княгини — единственное место, где они могут видеться, не вызывая подозрений. За неимением подруг, Мери делится с кузиной (предусмотрительно снявшей соседний дом с общим дремучим садом) сердечными тайнами; Вера передаёт их Печорину — «она влюблена в тебя, бедняжка», — тот делает вид, что его это ничуть не занимает. Но женский опыт подсказывает Вере: милый друг не совсем равнодушен к обаянию прелестной москвички. Ревнуя, она берет с Григория Александровича слово, что он не женится на Мери. А в награду за жертву обещает верное (ночное, наедине, в своём будуаре) свидание.

Нетерпеливым любовникам везёт: в Кисловодск, куда «водяное общество» переместилось за очередной порцией лечебных процедур, приезжает знаменитый маг и фокусник. Весь город, за исключением Мери и Веры, естественно, там. Даже княгиня, несмотря на болезнь дочери, берёт билет. Печорин едет вместе со всеми, но, не дождавшись конца, исчезает «по-английски». Грушницкий с дружком драгуном преследуют его и, заметив, что Печорин скрывается в саду Лиговских, устраивают засаду (ничего не зная про Веру, они воображают, что негодяй тайно свиданничает с княжной). Поймать ловеласа с поличным, правда, не удаётся, но шум они поднимают изрядный — держи, мол, вора!

На поиски грабителей, то бишь черкесов, в Кисловодск срочно вызывается казачий отряд. Но эта версия — для простонародья. Мужская часть «водяного общества» с удовольствием смакует распускаемые Грушницким и его напарником коварные наветы на княжну. Печорину, попавшему в ложное положение, ничего другого не остаётся, как вызвать клеветника на дуэль.

Грушницкий, по совету секунданта (всё того же пьяницы-драгуна), предлагает стреляться «на шести шагах». А чтобы обезопасить себя (на шести шагах промахнуться практически невозможно, тем паче профессиональному военному), позволяет драгуну оставить пистолет противника незаряженным. Вернер, по чистой случайности проведавший о бесчестном заговоре, в ужасе. Однако Печорин хладнокровно — и строго по правилам дуэльного кодекса — расстраивает мошеннический план. Первым, по жребию, стреляет Грушницкий, но он так взволнован, что «верная» пуля только слегка задевает его счастливого соперника. Прежде чем сделать ответный — смертельный — выстрел, Печорин предлагает бывшему приятелю мировую. Тот, в состоянии почти невменяемом, отказывается наотрез: «Стреляйте! Я себя презираю, а вас ненавижу! Если вы меня не убьёте, я вас зарежу из-за угла!»

Смерть незадачливого поклонника княжны не снимает напряжения внутри любовного четырёхугольника. Вера, прослышав про поединок на шести шагах, перестаёт контролировать себя, муж догадывается об истинном положении вещей и велит срочно закладывать коляску. Прочитав прощальную её записку, Печорин вскакивает на своего Черкеса. Мысль о расставании навек приводит его в ужас: только теперь он осознает, что Вера для него дороже всего на свете. Но конь не выдерживает бешеной скачки — бессмысленной гонки за погибшим, погубленным счастьем.

Печорин пешком возвращается в Кисловодск, где его ждёт пренеприятное известие: начальство не верит, что гибель Грушницкого — проделки черкесов, и на всякий случай решает заслать оставшегося в живых «поединщика» куда подальше.

Перед отъездом Печорин заходит к Лиговским проститься. Княгиня, забыв о приличиях, предлагает ему руку дочери. Он просит разрешения поговорить с Мери наедине и, помня о данной Вере клятве — «Ты не женишься на Мери?!», — объявляет бедной девочке, что волочился за ней от скуки, чтобы посмеяться. Разумеется, в эту вульгарную, годную разве что для мещанских повестей формулу нелюбви его чувства к Мери никак не укладываются. Но он — игрок, а игроку важнее всего сохранить хорошую мину при плохой игре. И с этим — увы! — ничего не поделаешь! Стиль — это человек, а стиль жизни нашего героя таков, что он, вроде бы того не желая, губит все живое, где бы это живое ни обреталось — в горской сакле, в убогой мазанке или в богатом дворянском гнезде.

ФАТАЛИСТ

Палачом поневоле предстаёт Печорин и в остросюжетной новелле «Фаталист» (заключительная глава романа). В офицерской картёжной компании, собравшейся на квартире у начальника прифронтового гарнизона, завязывается философский диспут. Одни считают мусульманское поверье — «будто судьба человека написана на небесах» — сущим вздором, другие, напротив, убеждены: каждому свыше назначена роковая минута.

Поручик Вулич, родом — серб, а по расположению ума — фаталист, предлагает спорщикам поучаствовать в мистическом эксперименте. Дескать, ежели час его смерти ещё не пробил, то провидение не допустит, чтобы пистолет, который он, Вулич, принародно приставит дулом ко лбу, выстрелил. Кому, господа, угодно заплатить за редкостное зрелище N-ное количество червонцев? Никому, конечно же, не угодно. Кроме Печорина. Этот не только выворачивает на игральный стол все содержимое своего кошелька, но и говорит Вуличу — вслух, глядя в глаза: «Вы нынче умрёте!»

Первый «раунд» опасного пари выигрывает серб: пистолет действительно даёт осечку, хотя и совершенно исправен, следующим выстрелом поручик пробивает насквозь висящую на стене фуражку хозяина. Но Печорин, наблюдая, как фаталист перекладывает в свой карман его золотые, настаивает: на лице у Вулича — знак близкой смерти. Вулич, сперва смутившись, а потом и вспылив, уходит. Один. Не дожидаясь замешкавшихся товарищей. И погибает, не дойдя до дому: его разрубает шашкой — от плеча до пояса — пьяный казак.

Теперь и не веровавшие в предопределение уверовали. Никому и в голову не приходит вообразить, как развернулась бы линия судьбы несчастного поручика, если бы слепой случай да охота к перемене мест не занесли Григория Печорина из скучной крепости, из-под надзора Максима Максимыча в прифронтовую казачью станицу. Ну, пошумели бы господа офицеры, попугал бы их мрачный серб, да и вернулись бы к брошенным под стол картам, к штоссу и висту, и засиделись бы до рассвета — а там, глядишь, и протрезвел бы буйный во хмелю станичник.

Даже Максим Максимыч, выслушав рассказ Печорина об ужасной гибели бедного Вулича, хоть и попытался обойтись без метафизики (дескать, эти азиатские курки частенько осекаются), а кончил согласием с общим мнением: «Видно, так у него на роду было написано». При своём, особом, мнении остаётся лишь Печорин, хотя вслух его не высказывает: а кто из вас, господа, знает наверное, убеждён он в чем или нет? А ну-ка, прикиньте — как часто каждый из вас принимает за убеждение обман чувств или промах рассудка?

И в самом деле — кто? Вот ведь и Григорий Александрович был убеждён, что ему на роду написана погибель от злой жены. А помер — в дороге, возвращаясь из Персии, при так и оставшихся не выясненными (по желанию автора) обстоятельствах.

Разнообразие вошедших в роман повестей ставит проблему повествоват.единства романа. Соединение повестей в единую структуру – характерная особенность становления рус.реалистич.прозы на ее разных стадиях.

Когда о Печерине рассказывает другое постороннее ему лицо, и когда он рассказывает о себе сам, он всюду выступает гл.д.л.романа. Стало быть все повести объединены одним сквозным героем – Печориным.

Спущенный с надземных высот на грешную землю, демон стал «светским демоном».

Григорий Александрович Печорин. Главное качество – способность сильно, глубоко и тонко, чувствовать соединенная со способностью к самопознанию. П.-самая загадочная, таинственная личность в романе в смысле невозможности ее постичь из-за внутренней бездонности и неисчерпаемости души и духа. Душевный мир остальных персонажей односторонен, а внутр.жизнь центр.персонажа принципиально до конца непостижима.

Каждая повесть что-то приоткрывает в П., но не открывает его в целом. Точно так же и весь роман: обозначая характер, оставляет противоречия в хар-ре героя неразрешенными, непознанными и окруженными тайной. Мыслящий чел.лермонтовского времени усомнился в прежних ценностях и не обрел новые. П. – «герой нашего времени». Он действительно духовно и интеллектуально самая значительная и самая крупная личность в романе, и самая нравственная: смеясь над другими и ставя свои порой оч.жестокие эксперименты, он не может не осуждать себя, не может не раскаиваться, подчас сам не понимая, почему судьба столь несправедлива к нему. П.-действительно герой времени, лучший из молодого поколения дворян. Тут осуждение явно переносится с героя на «наше время». П.- «портрет, но не одного человека: это портрет составленный из пороков всего нашего поколения в полном их развитии». Следовательно, П. – «антигерой». как персонаж лит.пр-ия, но истинный герой негероического нашего времени и негероического поколения. П. приближен к автору по своей принадлежности к одному поколению и по духовной организации.Но оценка героя доверена не автору, а самому герою. поэтому нет осуждения героя со стороны автора, а есть самоосуждение героя, ироничного по отн-ию к себе. Авторская ирония в применении к П.снята, а место ее заняла автоирония. Сочинитель резко возражает против того, чтобы считать образ П.портретом автора или кого-либо из его знакомых.

Ценртральная философская проблема, стоящая перед П.и занимающая его сознание – проблема фатализма, предопределения: предначертана ли заранее его жизненная судьба и судьба человека вообще, или нет, свободен ли чел изначально или он лишен свободного выбора?

Автор побуждает героя романа воспринимать реальную жизнь в ее естественно-бытовом течении в виде театральной игры, сцены, в форме спектакля. П.,гоняющийся за забавными приключениями, должными рассеять его скуку и увеселить его, выступает автором пьесы, режиссером, к-й всегда ставит комедии, но в пятых актах они неизбежно превращаются в трагедии. Мир построен как драма.

Его отн-ия с др.персонажами: С разными – по-разному: с Максимом Максимычем – дружески и отасти высокомерно, с Верой – любовно начмешливо, с княжной Мери – представляясь демоном и снисходительно, с Грушницким – иронически, с Вернером – холодно и довольно жестко, с «унидиной» - заинтересованно и настороженно. Общее его отн-ие ко всем персонажам обусловлено двумя принципами: 1.никого нельзя допускать в тайное тайных, в свой внутр.мир, ни для кого нельзя раскрывать нараспашку душу; 2.челоовек интересен для П.постольку, поскольку он выступает в его антагонистом или врагом. Вере, к-ю он любит, он посвящает меньше всего страниц в дневнике, потому что она его любит, и он об этом знает. Она не изменит ему, всегда будет его. Поэтому он спокоен. Печорина люди занимают до тех пор, пока между ними нет согласия, когда идет внешняя или внутренняя борьба. Едва наступает спокойствие, согласие и мир, все ему становится неинтересным. Его удел – искать бури, искать сражений, питающих жизнь души и никогда не могущих удовлетворить ненасытную жажду размышления и действия.

Печорин и Онегин. Образы Печорина и Онегина похожи не только смысловым сходством. В. Г. Белинский отмечал духовное родство Онегина и Печорина: «Несходство их меж­ду собой гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою... Печорин — это Онегин нашего времени». Это дало основание критику назвать Печорина "младшим братом Онегина". Григорий Александрович Печорин, подобно Онегину, принадлежал к аристократии Петербурга и также "бешено гонялся за удовольствиями жизни", когда "три дома на вечер зовут". Он, как и Онегин (может быть, даже в большой степени), богат, совершенно не нуждается в средствах, щедр и расточителен. По-видимому (как и Евгений), он менял много занятий. "Труд упорный" был тошен не одному только Онегину, но многим блестящим молодым дворянам. Избавленные от нужды, толкающей к деятельности, и лишенные честолюбия, они халатно относятся к службе и любому иному делу. Скромный чин прапорщика совсем не тяготит Печорина и свидетельствует о его отношении к службе. Многие поступки могут навсегда лишить его возможности служить. У Григория Александровича много привлекательного. Он человек начитанный, развитой, интересный и остроумный собеседник. Обладает стальной волей, самообладанием, выдержкой. Писатель наделяет его физической силой. Он молод, полон энергии, имеет успех у женщин, невольно подчиняет своему влиянию окружающих. Казалось бы, такой человек должен быть кругом счастливым. Но нет! Печорин недоволен собой и окружающими, всякое дело (и любовь тоже) скоро утомляет и становится скучным. То, что только намечено в Онегине, в Печорине развивается полностью. Три только дня были новы для Евгения в деревне. Ему неинтересна преданность простой деревенской девушки. Но зато он готов все отдать, чтобы добиться любви уже замужней Татьяны. А потом, наверное, мог бы оставить ее. Такова натура этих людей. От скуки же Онегин ухаживает за Ольгой, вызывает ревность Ленского. И все, как известно, кончается трагически. В гораздо более сильной мере "умение" приносить любящим его людям одни неприятности показывает Лермонтов у Печорина. Тот и сам замечает, что от его поступков окружающим добра не бывает. Эгоизм составляет центральную часть характера обоих героев. Но в этих образах, бесспорно, отразились общественные явления, связанные с безвременьем, наступившим после декабристского движения, николаевской реакцией, тем отношением к жизни высшего дворянства, которое так блестяще описал Лермонтов в "Думе":
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.
Именно путь без цели. Вот почему и Онегин, и Печорин не могут найти свое призвание. Помещенные в исключительные условия, эти люди потеряли тот внутренний двигатель, который и делает жизнь человека интересной. Не случайно обоими овладела "охота к перемене мест". Мы не знаем, какова дальнейшая судьба Онегина, но Лермонтов кончает роман сценой, от которой сжимается сердце от обиды за бедного Максима Максимовича. "... Авось умру где-нибудь по дороге...",- говорит Печорин на прощанье. Предчувствия не обманули его. То, что только угадывается в Онегине и кажется не столь уж странным, в Печорине получает окончательное развитие. В этом смысле он не только "младший брат" Онегина, но и "брат", в более совершенной степени отразивший родовые черты. Герцен отмечал, что Печорин возвышается своим умом над окружающими, но все-таки остается "умной ненужностью", так как живет без цели. Тургенев правильно назвал Печорина "лишним человеком". Такое название закрепилось за Онегиным, Печориным, Бельтовым, Рудиным и некоторыми другими литературными героями 19 века.

Оба они не имели привычки к самостоятельному систематическому труду — привычка праздности [развратила их души. Онегин, «преданный безделью, (томясь душевной пустотой... отрядом книг уставил полку, читал, читал, а все без толку: там скука, там обман и бред; в том совести, в том смысла нет». Печорин столь же рьяно взялся за книги и столь же легко оста­вил их: «Я стал читать, учиться — науки тоже надо­ели». Неспособность к целеустремленной, сосредото­ченной работе над собой, вызванной доступностью, лег­костью всего получаемого от жизни, отсутствие ясных представлений об общественных идеалах — все это привело их к отрицанию «света пустого» и глубокой не­удовлетворенности своей жизнью. Но до отрицания светских удовольствий оба героя охотно предавались им, нисколько не смущаясь празд­ному времяпрепровождению. Оба весьма преуспели в «науке страсти нежной, которую воспел Назон». Онегин был холодно расчетлив в любовной игре:

Как он умел казаться новым,

Шутя невинность изумлять,

Пугать отчаяньем готовым

Приятной лестью забавлять...

Молить и требовать признанья,

Подслушать сердца первый звук,

Преследовать любовь, и вдруг

Добиться тайного свиданья...

Также предусмотрительно, в полном соответствии со светскими правилами обольщения, обходился с жен­щинами и Печорин: «...знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно отгадывал, будет ли она меня любить... Я никогда не делался рабом любимой женщины, напро­тив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непо­бедимую власть... оттого ли я никогда ничем очень не дорожу...»

Однако, на мой взгляд, Онегин гораздо мягче, чело­вечнее Печорина. Осознав суетность светской жизни, он, встретив прекрасную девушку, благородно не вос­пользовался неопытностью, искренностью неискушен­ной души. Хоть «язык девических мечтаний в нем ду­мы роем возмутил», Онегин, душевно опустошенный светской жизнью, осознающий, что «мечтам и годам нет возврата» деликатно отвергает любовь Татьяны: «Я вас люблю любовью брата и, может быть, еще нежней».

Печорин же беззастенчиво пользуется любовью ми­лой, бесконечно преданной ему Бэлы, провоцирует лю­бовь безразличной ему княжны Мери, чтобы только досадить пустому и самонадеянному Грушницкому и лишний раз убедиться в своей власти над женщина­ми. Безжалостно растаптывая чужое чувство, Печорин вызывает уже не сострадание, а неприязнь.

Оба героя эгоистичны и неспособны к подлинной дружбе.

Онегин «поклялся Ленского взбесить и уж поряд­ком отомстить», поддавшись порыву минутной душев­ной слабости. Он сожалеет о дуэли, сознает ее бес­смысленность, но не может преодолеть ложного пред­ставления о дворянской чести. «Убив на поединке друга», Онегин мучительно страдает и, неприкаянный, пытается бежать от самого себя.

Печорин же сознательно провоцирует Грушницкого на вызов, и почти не сожалеет о загубленной жизни пустого, суетного, не очень порядочного, но все же до­статочно безвредного человека. Он признается: «Я лгал, но мне хотелось его победить. У меня врожденная страсть противоречить...»

Впоследствии Онегин оказывается способным на настоящее чувство. Он казнит себя за то, что боялся потерять свою «постылую свободу» и отказался от большой любви:

Я думал: вольность и покой Замена счастью.

Боже мой! Как я ошибся, как наказан...

Евгений страстно и самоотверженно влюблен, и от­каз Татьяны воспринимает как жизненную трагедию, крах своих надежд на обыкновенное человеческое сча­стье.

Печорин же непреклонен, заявляя: «...двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту, но свободы моей не продам».

И Онегин 'и Печорин, растрачивая себя впустую, терпят жизненную неудачу. Не видя перед собой об­щественных целей, они так и не находят смысла в жизни. Оба сожалеют о загубленной молодости. Это мыслящие, страдающие, хоть и эгоистичные ге­рои.

Онегин безнадежно устал от жизни и восклицает:

Зачем не пулей я пронзенный,

Зачем не хилый я старик?..

Печорин называет себя «нравственным калекой», осознав, что «лучшие мои качества, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца».

Если Печорину свойственны безграничная потребность в свободе и постоянном стремлении «подчинять своей воле, что его окружает», «возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха», то Онегин не стремится к постоянному самоутверждению за счет других людей, занимает более пассивную позицию.
Мировосприятие Печорина отличается так же большим цинизмом, некоторым пренебрежением к людям.
Онегину присуще душевная апатия, безразличие к окружающему миру. Он не способен к активному преобразованию действительности и, «дожив без цели, без трудов до двадцати шести годов, …ничем заняться не умел», «труд упорный ему был тошен». Этот герой в отличии от Печорина, менее последователен в своих принципах.

Печорин соткан из противоречий. Он- герой, духовные запросы к-го безграничны, беспредельны и абсолютны. Силы у него необъятные, жажда жизни ненасытная, желания – тоже. И все эти потребности натуры – не маниловская мечтательность и не хлестаковское хвастовство. Печорин ставит перед собой цель и достигает ее, напрягая все силы души. Потом беспощадно анализирует свои поступки и бесстрашно судит себя. Индивидуальность измеряется безмерностью. Свою судьбу герой соотносит с бесконечностью и хочет разрешить коренные загадки бытия. Его ведет к познанию мира и самопознанию свободная мысль. Этими свойствами наделяются обычно именно героические натуры, не останавливающиеся перед препятствиями и жаждущие воплотить свои сокровенные желания. Но в названии «герой нашего времени» есть, безусловно, примесь иронии. Получается, что герой может выглядеть антигероем. Точно так же он кажется необыкновенным и обыкновенным, исключительной личностью и простым армейским офицером кавказской службы. В отличие от обыкновенного Онегина, доброго малого, ничего не знающего о своих внутренних богатых потенциальных силах. Печорин их чувствует и осознает, но жизнь проживает, как и Онегин, обычно. Результат и смысл приключений каждый раз оказываются ниже ожиданий и совершенно теряют ореол необыкновенности. Нет сомнения, что Печорин – поэтическая, артистическая и творческая натура, но во многих эпизодах – циник, наглец и сноб.

Композиция. Расположение повестей, согласно хронологии романа: «Тамань» «Княжна Мери» «Фаталист» «Бэла» «Максим Максимыч» «Предисловие к «Журналу Печорина». В романе хронология разрушена: «Бэла» «Максим Максимыч» «Предисловие к «Журналу Печорина» «Тамань» «Княжна Мери» «Фаталист». Избранная автором последовательность повестей преследовала цели: