Перераспределение функций в структуре знака

Мы уже сказали о том, что с исчезновением реального предмета высказывания из поля зрения человека, получающего сообщение или сообщающего, форма номинативного знания теряет свои специфические формы и вообще перестаёт быть элементом знания. Иначе говоря, если во взаимосвязи X—(A) илиX—(ABC...) вследствие исчезновения из поля зрения предметаX разорвана связь значения, то знание исчезает. Синтагматическое знание, то есть знание вида (A)—(B), напротив, как об этом свидетельствует вся практика нашего мышления и общения, сохраняет свойства и признаки знания даже в отсутствие реального предмета высказывания. Если мы просто скажем "дом", "металл, "стоит", не указывая при этом на ни на один предмет, то слова эти не будут выражать никакого знания, несмотря на то, что мы прекрасно осознаём "смысл" этих слов. Для того, что бы эти слова стали языковым выражением или формой знания, мы должны отнести их к каким-нибудь предметам.

Если же мы скажем "дом – строение", "медь – металл", "Иванов – стоит", то, очевидно, будем иметь полноценное знание, и без какого-либо специального непосредственного указания на реальные предметы, о которых идёт речь. Если воспользоваться разобранным выше примером Н.Х. Швачкина, то это можно выразить так: высказывание "бок гок" представляет собой знание только в том случае, если высказываемая форма относится к какому-либо данному в этот момент предмету, то есть когда мы имеем структуру X—("бок гок") или X—(AB), а высказывание "бок – гок" или (A)—(B), как об этом свидетельствует весь эмпирически данный материал мышления, сохраняет функцию и смысл знания и помимо такого непосредственного отнесения. Необходимо проанализировать этот факт.

По своему происхождению каждый из знаков номинативно-комплексной формы (превращающийся затем в синтагматическую форму) является и абстракцией и меткой и обобщением; создавая номинативно-комплексную форму знания о каком-либо предмете, мы сопоставляем сначала этот предмет в одном отношении и на основе этого относим к нему первый знак, затем сопоставляем в другом отношении и на основе этого присоединяем к первому знаку второй (что этот процесс идёт именно так, отчётливо видно из примера Н.Х. Швачкина). Таким образом, в процессе построения синтагматической формы оба входящих в неё знака выступают во всех трёх понятийных функциях. Точно также и в процессе функционирования номинативно-комплекс­ной формы эти знаки несут на себе все три указанные функции, с той лишь разницей, что не по отдельности, а оба вместе, в целом. В этом плане знание X—(AB) ни чем не отличается от знания X—(B). Но с превращением номинативной формы в синтагматическую, всё существенным образом меняется; функции знаков формы полностью преобразуются: старые функции частично распределяются, частично исчезают или перерабатываются, в то же время возникают новые функции.[23]

Что бы убедиться в этом, сопоставим функциональные вза­имоотношения элементов синтагмы "бок – гок" или (A)—(B) и функциональные взаимоотношения номинативного знания X—(гок)илиX—(B).

В номинативном знании первый элемент есть сам предмет, а второй – форма знания о нём. Но и взаимоотношение элементов синтагмы может быть представлено таким образом, что первый элемент – атрибутивный знак "бок" или (A) будет "играть роль" самого познаваемого предмета, а второй элемент – атрибутивный знак "гок" или (B) – роль формы знания о нём. Иначе говоря, строение синтагматической формы, рассматриваемой отдельно, отвлечённо от связи её с рассматриваемыми предметами, таково, что один знак является в ней заместителем самого реального предмета, а второй выступает как форма знания, но уже не о непосредственно данном реальном предмете X, а об этом предмете, замещённом знаком "бок" или (A). Но это значит, что отношение между реальным предметом и формой знания о нём, между реальным предметом и языковыми знаками как бы "переносится" внутрь самой системы знаков языка, внутрь самой формы, сама взаимосвязь синтагмы "бок – гок" или (A)—(B), рассматриваемая в этом плане оказывается ни чем иным, как замещением номинативного знания X—(гок) или X—(B), "вбирающим" в себя его смысл и "значение", а знак (A) выступает в роли "формального" предмета знания или "предмета-заместителя". Именно поэтому синтагматическая форма"бок – гок" или (A)—(B) может сохранить и сохраняет свойства и признаки полноценного знания даже в отсутствие данного предмета высказывания: она имеет свой "формальный" (если можно так сказать) знаковый заместитель предмета.

Мы пришли к этому исключительному на наш взгляд выводу, рассматривая синтагматическую форму отдельно от связи её с реальными предметами. Но мы должны принять во внимание и учесть другую сторону вопроса: именно тот факт, что если брать эту форму вообще, вне и помимо всякой связи с реальными предметами, то она, несмотря ни на что, не будет иметь никакого смысла и значения, не будет знанием. Знание всегда есть знание о чем-либо реально существующем, объективном. Форма является формой знания лишь постольку, поскольку она относится к этому объективно существующему. Замещение реальных объектов имеет смысл, оправдано и исключительно важно как в плане собственно мышления, так и в плане коммуникации, а замещение одних значков другими – если мы берём их просто как значки, а не как знаки чего-то объективно существующего – не имеет никакого смысла и никакого оправдания. Значит, синтагматическая форма (A)—(B), или "бок – гок", не является самостоятельным изолированным целым в системе языкового мышления и не может рассматриваться вне и помимо всякой связи с реальными предметами. Она представляет собой лишь элемент сложного языково-мысленного целого, именно взаимосвязи X—(A)—(B), и имеет "смысл" и значение лишь как элемент. Собственно, мы можем рассматривать и анализировать её только как элемент более сложной взаимосвязи. Когда мы говорили "дом – строение", "медь – металл", "Иванов – стоит", то, как сами эти синтагмы в целом, так и входящие в них знаки имеют смысл лишь постольку, поскольку (сейчас или в последствии) мы можем отнести их к реальным предметам. Иначе говоря, структура полного знания не исчерпывается связью между знаками синтагмы, а предполагает ещё одну связь – связь этих знаков с реальными предметами. В высказывании "дом – строение" слово "строение" имеет значение и может рассматриваться как форма знания только потому, что мы можем отнести слово "дом" – а, следовательно, через него и слово "строение" – к определённым реальным предметам.

Таким образом синтагматическая форма (A)—(B) может рассматриваться как "замещение" номинативного знания только в предположении, что существует ещё и может быть реализована собственно номинативная связь X—(A) и что, следовательно, на основе этого может быть образована взаимосвязь X—(A)—(B).

Собственно, акт образования синтагматической взаимосвязи (A)—(B) является осмысленным и значимым только в предположении второго акта, именно, акта образования номинативной связи X—(A).

Поэтому, рассматривая синтагматическую форму (A)—(B) как замещение номинативного знания X—(B), мы должны рассматривать её с учётом той связи, которая может быть установлена между X и (A) и которая превращает взаимосвязь (A)—(B) в элемент более сложной взаимосвязи X—(A)—(B).

В то же время мы не можем рассматривать взаимосвязь (A)—(B) просто как элемент взаимосвязи X —(A)—(B), так как две связи, образующие последнюю: X—(A) и (A)—(B), в реальном языковом мышлении обособляются (как в пространстве, так и во времени), приобретают относительно самостоятельное существование и получают за счёт этого такие свойства и признаки, которыми они не обладали как просто элементы взаимосвязи X—(A)—(B). Поэтому в определённом контексте и в определённых границах мы можем и должны рассматривать синтагматическую форму (A)—(B) как относительно самостоятельное образование; при этом мы должны, с одной стороны, учитывать связь её с реальными объектами, а с другой – отвлекаться от этой связи; иначе – мы должны привлекать к рассмотрению связь синтагматической формы с реальными объектами, учитывая, что в действительности она обособлена, существует в пространстве и во времени относительно независимо и даёт относительно независимое существование взаимосвязи (A)—(B)[24] и будет специально обсуждаться ниже в подразделе "метод функционально-генетического исследования фор­мальных знаний".

Наглядно-символически мы будем выражать этот факт и соответствующее ему понимание формулой

X ... (A)—(В),

причём точки между изображением реального предмета и первым знаком синтагмы будут служить изображением того, что связь между синтагмой (A)—(В) и реальным предметомX,с одной стороны, существует и должна учитываться, при исследованиях, с другой, – что она обособлена в пространстве и во времени, и, в силу этого даёт синтагматической связи (A)—(В) относительно самостоятельное существование.

Итак, всякое знание (по сути дела и соответственно исходным определениям) есть знание о реально существующем, есть взаимосвязь знаковой формы с объективным содержанием. Однако, с появлением сложных форм знания, в языковом мышлении появляются такие взаимосвязи, составленные исключительно из знаков формы, которые как бы "перенимают", "впитывают" в себя структуру "полного" знания, становятся его "замещением". Такие взаимосвязи знаков могут существовать и иметь смысл и значение в системе языкового мышления и коммуникации лишь при условии превращения в дальнейшем в "полное" знание, отнесённое к реальным объектам. Но это превращение может быть обособленно в пространстве и во времени от акта образования самой синтагматической связи и поэтому должно выступать относительно него лишь как возможное; при этом условии взаимосвязь синтагматической (или какой-либо более сложной) формы может существовать относительно независимо и самостоятельно как "замещение" полного знания. Чтобы учесть это, исключительно важное явление языкового мышления в понятиях, нужно ввести различение "реального" и "формального" знания.

Мы будем называтьреальным знанием взаимосвязь, образованную путём непосредственного отнесения знаковой формы к объективному содержанию, или иначе – взаимосвязь знаковой формы с непосредственно данным объективным содержанием.

Формальным знанием мы будем называть взаимосвязь, образованную отнесением одних знаков формы к другим, или иначе – взаимосвязь знаков формы, связанных между собой связью значения.

Повторим ещё раз: формальное знание, по существу, не является знанием в точном смысле этого слова; оно есть лишь форма знания (поэтому мы и называем его формальным), но оно выполняет роль настоящего знания, то есть имеет его структуру и его значение (оно содержит, во-первых, то к чему относят, или то, что замещают, и, во-вторых, то, что относят, или – чем замещают); это обстоятельство позволяет нам называть синтагму (A)—(В) знанием.