Мотивация участия и сценарии вовлечения в движение

В социологии общественных движений разработаны различные модели участия, которые по-разному отвечают на вопрос: кто и почему участвует в движениях, какие социально-психологические характеристики личности толкают ее к вовлечению в них. Так, С.Липсет считает, что предпосылкой участия в радикальных движениях являются авторитарные установки личности. У.Корнхаузер, Р.Нисбет, О.Клапп выделяют поиск идентичности, поиск новых форм коллективности как значимый фактор, толкающий к участию в движении. Г.Кантрил и К.Кенистон считают, что причиной вовлечения в движения является поиск смысла происходящего, и мотивом участия является приверженность ценностям-целям движения, совпадение ценностей личности и движения. Дж. Гешвендер, Л.Зурхер и др. формулируют модель относительной депривации. Причиной участия в движениях является, по их мнению, социально-психологическое состояние, которое характеризуется несоответствием экспектакций личности ее реальному положению. “Согласно этой модели, люди становятся участниками общественных движений, когда разрыв между желаемым и действительным достигает порогового значения” (цит. по Здравомыслова 1993: 45-47). Р.Тернер и Л.Киллиан подвергли критике представление о том, что участие можно объяснить каким-либо одним мотивом. Они показали, что “мотивы участия в движении разнообразны. Ими могут быть стремление к самореализации, ориентация на цели движения, честолюбие, корыстные интересы и пр. В движении принимают участие люди, имеющие различную мотивацию, разные обстоятельства жизни, разные убеждения” (Здравомыслова 1993: 49). Эта точка зрения представляется наиболее убедительной и применимой к данному исследованию. Рассмотрим, какие мотивы побудили женщин-диссидентов к участию в оппозиционной деятельности.

Анализ интервью показал, что мотивы участия женщин в подпольных группах (в 50-х - 60-х и позже) и в деятельности диссидентских кругов 70-х - 80-х были одинаковы, тогда как мотивы участниц феминистической группы существенно отличаются от них. Поэтому мотивы участия и сценарии вовлечения в движение будут рассмотрены отдельно для каждой из этих групп.

Участницы подпольных групп и оппозиционных кругов (50-х - 80-х годов)

МОТИВЫ УЧАСТИЯ.

Солидарность.

Симпатия к участникам движения и желание оказать им поддержку была наиболее сильным побудительным мотивом, обусловившим не только пассивное инакомыслие и согласие с ценностями-целями движения, а личное участие в нем. Это было связано и с тем, что те люди (друзья, подруги, любимые мужчины и мужья), за которыми женщины пришли в оппозиционный круг, были для них самыми авторитетными, и инициатива, исходящая от них, вызывала полное доверие, желание присоединиться и оказать содействие.

“Надо чтобы как-то так была высказана идея, она должна так прийтись по душе, чтобы я что-то делать стала. А чтобы я стала что-то делать, надо чтобы меня еще попросили и сказали: “Кроме тебя некому!” (.) Меня интересуют конкретные дела все-таки. Конкретное дело, не идея, а живые люди. Если что-то надо от меня, так я могу делать.” (Н.Л., 1950)

“Насчет той деятельности... Я наверное, добрый человек, у меня всегда было стремление не брать, а отдавать, мне хотелось теплом согревать.” (Л.К., 1939 г.р.)

Приверженность целям-ценностям движения.

Этот мотив не был наиболее значимым для личного участия, но он был фоном, на котором происходило вовлечение в движение, и который обусловил знакомство с инакодействующим дружеским кругом, в деятельности которого женщины впоследствии приняли участие. Для женщин, как правило, не были характерны создание собственных оригинальных идеологий, поиск возможных путей развития России, написание теоретических текстов. Такие виды деятельности были более характерны для мужчин, особенно для лидеров-идеологов, которые были в каждом оппозиционном кругу и в каждой подпольной группе. Для женщин был первичен поиск авторитетов, причем показателем авторитетности была, в первую очередь, не образованность идеолога, а человеческая надежность. Нередко, найдя авторитетных “значимых других”, они полностью принимали доминирующую в своем кругу идеологию и, как правило, не подвергали ее сомнению:

“Эти идеи несли люди, которых я уважала, я знала, что они умные, чистые и порядочные, и что они не могут думать плохое, И поэтому, идеи эти очень быстро меня покорили. Правда, я не очень читала классику, а так приняла на веру.” (Н.Г., 1939 г.р.)

“Я доверяла ребятам, Когда мы с ними разговаривали, я, в основном, слушала, Они были подготовлены теоретически. (.) Они говорили, что это тоталитарный режим, который давит на личность. Они теоретики были грамотные, и я, конечно, им очень верила и могла им помогать. И я знала, что это люди чистые, бескорыстные, которые действительно жили во имя того, чтобы всем было хорошо. Так что многое было основано на доверии.” (Л.К., 1939 г.р.)

Бывали случаи (см. “декабристский” сценарий вовлечения), когда диссидентство было вторичным, т.е. сами идеи, инакомыслие имели меньшее значение, и преобладающим мотивом было стремление оказать содействие мужу. Но чаще всего идейная основа участия в диссидентском движении у женщин присутствовала. Ее суть заключалась в неприятии закрытого советского общества, где нарушались гражданские права, ориентация на борьбу за права человека в целом, а, прежде всего, за свободу чтения, дискуссий для себя лично и издание независимой прессы.

“Человек рано или поздно чувствовал себя глубоко оскорбленным. Я прекрасно знала, мы все видели, все понимали, кто там сидит в этом Политбюро, и кто эти чиновники, которые осуществляли цензуру. Мне было оскорбительно, что там сидят какие-то тупицы и распоряжаются тем, что мне читать, что мне не читать, быть мне верующей или не быть. И это для меня имело очень большое значение, т.е. это, я думаю, была защита личности - просто у меня мотивы были такие - защита своего достоинства как личности и свободы. (Т.Щ., 1930 г.р.)”

Относительная депривация.

Неудовлетворенность жизнью проявлялась чаще всего в двух сферах:

а) в частной жизни - одиночество, поиск коллективной идентичности;

б) в общественной сфере - отсутствие самореализации.

Анализ интервью показал, что в биографиях молодых участниц диссидентского движения прослеживается общая черта: сразу после школы они отделились от семьи и самостоятельно обеспечивали свою жизнь, принимали все ответственные решения. Это происходило в результате отъезда на учебу в другой город, ранней смерти родителей или разлуки с семьей по разным другим причинам. Этот фактор способствовал поиску круга людей, объединенных тесными товарищескими узами, в котором теплые дружеские отношения, в частности, с людьми, старшими по возрасту, могли заменить отсутствующую поддержку родительской семьи. У части женщин, вовлекшихся в движение в возрасте 30-40 лет, поиск коллективной идентичности был связан с несложившейся “женской судьбой”: несчастной любовью, разводом, отсутствием детей. Это мотивировало их к поиску интересного круга общения и новых друзей.

Поиск профессиональной самореализации как мотив участия в диссидентском движении прослеживается, как правило, у участниц оппозиционных кругов 70-х - 80-х годов. Этот мотив нехарактерен для участниц подпольных групп 50-х - 60-х годов. Это иллюстрирует сравнение их историй жизни.

Для молодых участниц подпольных групп 50-х - 60-х одной из наиболее значимых ценностей было получение высшего образования и профессиональный рост.

“У меня уже родилась дочь, но когда я закончила институт, мне так хотелось еще учиться, снова ходить по этим коридорам, слушать лекции, и я пошла в аспирантуру. У меня был диплом с отличием, я сдала на все пятерки вступительные и поступила на ту кафедру, на которой я специализировалась, Я была на кафедре с девяти до девяти, иначе было не успеть все сделать. Я была очень увлечена наукой.” (Н.Г., 1939)

Эти женщины были активными участницами дискуссий и мероприятий времен хрущевской оттепели. Участие в подпольной группе было лишь одной из сторон (и часто не самой значимой) их разносторонней деятельности. Либеральная обстановка периода оттепели не предвещала ареста, и арест их самих или их мужа был для них неожиданным и нарушил их профессиональные планы. Через несколько лет после освобождения всех членов семьи они снова нашли приемлемую для себя возможность самореализации в профессии. Таким образом, диссидентство как уход из общества, как позиция аутсайдера не было их сознательным выбором, оно оказалось скорее стечением обстоятельств.

Женщины младшего поколения, участницы диссидентского движения 70-80-х годов, стали участвовать в движении, когда уже было известно, что диссидентство рассматривается как противозаконная деятельность, что участие в движении делает невозможным достижение высокого профессионального статуса и даже затрудняет получение высшего образования. Вовлечение в диссидентское движение было в этом случае выбором инакодействия в ущерб профессиональной самореализации. Часть участниц этого периода изначально не были ориентированы на получение высшего образования и профессиональный рост. Диссидентство заменило им профессию. Они искали работу, где не было идеологического контроля, которую было не жаль потерять, которая не требовала много времени и давала возможность заниматься “своими делами”. Они принадлежали к “поколению дворников и сторожей”, работая надомными машинистками, сторожами, вахтерами, уборщицами, операторами котельной.

“Чтобы уйти из науки в подполье, надо было скрыть диплом, скрыть, что у тебя высшее образование, сказать, что учился, мол, не доучился, да вот, болтался... Мол, дурачок, голова плохо работает, детей много. Мне это удалось, и я устроилась работать на стоянку вахтером. И у меня там и время свободное, и деньги появились.” (Г.Г. 1948 г.р.)

Другие женщины вынуждены были уйти с работы или были понижены в должности из-за своей оппозиционной деятельности. Таким образом, ими был сделан выбор в пользу “жизни не по лжи” и инакодействия.

СЦЕНАРИИ ВОВЛЕЧЕНИЯ

Сценарии вовлечения определяются мотивами участия и, прежде всего, солидарностью. Вовлечение в движение женщин в большинстве случаев происходило через “агентов рекрутирования”, т.е. тех людей, совместно с которыми женщины начали участвовать в оппозиционной деятельности. Этими агентами были, как правило, муж и/или друзья и подруги. Можно выделить 2 различных сценария вовлечения, коррелирующих с мотивами участия:

“Декабристский”. Это такой сценарий вовлечения, когда женщина была вовлечена в диссидентское движение в результате замужества. В этом случае солидарность была доминирующим мотивом участия. Как правило, ее роль в движении до ареста мужа заключалась в том, что она “создавала условия”, т.е. не препятствовала его деятельности и, как правило, выполняла функции гостеприимной хозяйки дома. В случае ареста мужа некоторые из этих жен сами включалась в диссидентское движение более активно с целью оказания помощи мужу и друзьям.

“До того, как я встретилась с мужем, я была активная комсомольская девушка... Когда я встретилась с будущим мужем, это было страшно. Сначала надо было переломать все представления о жизни и совершенно иначе ко всему относиться. А потом мне стало легко, и воспринимать жизнь легко стало. Это было так - хороший человек рядом и у него высокий уровень ценностей, моральных и этических. Идеалы, желание жить не по лжи. (.) Я знала, что он принимает участие в семинарах. Но я не участвовала. У меня родился ребенок, и меня все это не особенно увлекало.” (Т.П., 1950)

“Товарищеский”. Это более распространенный сценарий вовлечения, когда женщины участвовали в движении не только в качестве “жен диссидентов”, но как “товарищи по борьбе”. В этом случае они начинали участвовать в деятельности оппозиционного круга или подпольной группы вместе с друзьями, любимым мужчиной/мужем, но у них было свое дело, они выполняли какие-либо функции до и после ареста мужа и друзей, и они были включены в более широкую социальную сеть оппозиционеров.