Глава XXI. Пан или пропал?

Денис заглянул в номер Миллера ближе к полуночи:

– Ты где шлялся? Я раз двадцать к тебе заходил… и мобильный твой не ловит.

– Я? Да так. Надо было побродить, подумать, – сказал Виктор.

– Надумал чего?

– Поеду завтра к священнику. Судя по всему, он – последний, с кем здесь разговаривала Дина.

– Мы уже были у него. Этот отец Николай бубнит только о тайне исповеди. Мы, мол, не можем ни с юридической точки зрения, ни с моральной расспрашивать о том, что она говорила.

– Я все‑таки попробую.

– Давай. Может, и правда выудишь что‑нибудь…

– Ты со мной?

– Завтра не смогу, – Денис прислонился к стене, – если только во второй половине дня. Мне надо в город – обсудить с партнером кое‑какие вопросы. Кстати, он – шишка большая. Депутат местный. У него везде связи – в милиции, в силовых структурах, пригодятся нам с тобой, если что.

– Хорошо, – кивнул Виктор, – это действительно может оказаться полезным. Звони тогда.

– Окей. Слушай, а ты что – всегда эту штуку на ухе носишь? – спросил Соболев, ткнув пальцем в прибор‑гарнитуру.

– Да. Как говорят китайцы: «Если тебе хоть раз в жизни понадобится меч, лучше его всю жизнь за спиной носить».

– Ясно. Тогда спокойной ночи!

– Денис! – окликнул Миллер выходящего друга. – У тебя есть очки от солнца? Попроще какие‑нибудь?

– Есть, а тебе зачем?

– Одолжи мне, а?

– Не вопрос. Чего вдруг?

– Чтобы кто ни попадя в глаза не заглядывал, – уклончиво ответил физик.

– А! Ну‑ну.

* * *

День разгорался яркими солнечными лучами. Виктор аккуратно вел машину, объезжая лужи и валуны. Его мысли были заняты воспоминанием о беседе со священнослужителем.

«Ничего не могу вам сказать, – ответил на его просьбу плотный батюшка. – Да, эта девушка приходила на исповедь. Но даже не спрашивайте, в чем она каялась…

– Я знаю, в чем – в убийстве, – произнес Миллер, пытаясь уловить реакцию в мимике собеседника, – но она никого не убивала.

Бородач с лицом математика отложил в сторону Святое писание. В спокойном взгляде мелькнула жалость:

– Вы – родственник?

– Муж, – солгал Виктор.

– Я буду молиться о ней и о вас. Надеюсь, она найдется. Тогда поговорите со специалистом.

– С каким? – не понял Миллер.

– С психотерапевтом. Благослови вас Господь!»

Больше ничего Виктору узнать не удалось, как он ни старался.

Звонок телефона вырвал его из пелены задумчивости.

– Витька! – услышал он голос Соболева. – Да ты – проказник! А с виду и не подумаешь никогда! Сколько чертей в твоем омуте…

– В каком смысле?

– Ты что натворил, деятель? Тут по городу висят фотороботы, и только слепой на них не узнает твою физиономию… Ну?! Чего ты молчишь?

Виктор притормозил и взял трубку в другую руку:

– Мм… пришлось от толпы защищаться. Думаю, меня просто убили бы там. Их было человек тридцать.

– Ясно, и что ты сделал?

– Искусственной молнией по их главарю ударил. И уехал.

– Эх ты, Силач‑Бамбула… Я тут читаю под фотороботом: «Будьте осторожны – преступник вооружен неизвестной формой оружия». Ого! Да за тебя еще и вознаграждение полагается! Блин, Миллер! Сдам тебя и разбогатею.

– Много предлагают?

– Мне хватит, – хихикнул Соболев, – ты, видимо, не простого кавказца шарахнул, а какого‑то крутого! Не зря ты у меня очки попросил. Я бы тебе еще посоветовал кепку пониже натянуть и уйти в горы – наверняка найдется достаточно желающих получить за твою лысую голову десять тысяч долларов.

– Так много? – охнул Виктор. – Вот черт!

– То‑то и оно. Даже странно… Может, ты убил его?

– Не знаю, – неуверенно ответил физик, – вроде не должен был…

– Будь осторожен, – стал серьезным Денис, – чтобы Дуське не пришлось передачки тебе в тюрьму носить. Или, не дай Бог, у них тут кровная месть. Посиди пока в гостинице, не высовывайся, ладно?

– Хорошо.

– Я к вечеру вернусь. Бывай.

– Пока.

Виктор резко тронулся с места, и колеса выплюнули в стороны рыжую придорожную грязь. Дорога петляла то вверх, то вниз. Когда он выехал к склону, ведущему к деревне, кто‑то бросился наперерез. Завизжали тормоза, и, покрывшись испариной, Миллер остановил автомобиль в полуметре перед девочкой лет шестнадцати.

– Помогите! Помогите! – кричала она, заливаясь слезами.

Он выскочил из автомобиля:

– Что случилось?!

– Моя мама…, ‑ плакала девочка, показывая руками куда‑то в кювет. Там, подмяв под себя кусты, лежала опрокинутая на бок машина скорой помощи. Испуганный водитель и врач в белом халате, забрызганном чем‑то масляным, осторожно доставали носилки.

Видимо, первая выбравшаяся из скорой, девочка дергала Виктора за рукав, причитая:

– Она умрет, если ее сейчас же в больницу не доставить! Это моя мама. Моя мама.

Виктор поспешил на помощь, подхватив носилки. Ему в глаза бросилось почти синее лицо женщины над простыней, а другим, непонятным ему самому зрением он заметил буро‑красную дымку, окружающую тело, и темные, почти черные пятна над животом и ногами.

– Слава Богу! Мы и не знали, что делать! – воскликнула седая врач. – Молодой человек! Мы сами не справимся! Нам бы поскорее. Ее еще спасти можно! Прошу – отвезите нас в город!

– В город… – растерянно повторил физик, но хватило одного взгляда на рыдающую девочку и ее несчастную мать, и самосохранение показалось не главным, он кивнул:

– Да, конечно. Сейчас разверну машину.

Когда травмированная женщина лежала на заднем сидении Нивы, а ее дочка и врач разместились кто как, Миллер сказал горе‑водителю:

– Извините, уважаемый! Но мне очень нужна ваша кепка, – и снял синюю бейсболку с головы всклокоченного мужичка в старом свитере. – Я верну. Потом. Спасибо!

Не теряя драгоценных секунд, Виктор сел за руль и тронулся с места. В зеркале заднего вида отразился озадаченный водитель скорой. Он потянулся было за изъятой бейсболкой, но потом махнул рукой.

* * *

Миллер гнал через перевал, поглядывая в зеркало на замершую в томительном ожидании девочку. Иногда их взгляды встречались в отражении. В зеленых глазах подростка, блестевших невысохшими слезами, Виктор видел ужас и отчаяние. Детский страх потерять мать наэлектризовал весь салон автомобиля, перевесив колючие опасения физика о том, чем встретит чужака ополчившийся город. «Будь что будет, может все не так страшно», – повторял себе он, вцепившись руками в прорезиненный руль.

– Я виновата. Это я виновата, – пробормотала девочка.

Пожилая врач обернулась к ней:

– Ну что ты, Настенька! При чем тут ты? Она просто упала неудачно. Не ты же ее с чердака толкала…

– Да, но она рассердилась на меня, – засопела девочка, – я ее не послушала… Она кричала‑кричала и оступилась… Что теперь будет?!

– Успокойся, Настюш. Врачи у нас хорошие! На ноги поставят!

– Сейчас медицина чудеса делает, – подал голос Виктор, – меня недавно с того света вытащили.

– Правда?! – с надеждой спросила Настя.

– Конечно, – сказал Виктор. – Все будет хорошо с твоей мамой! Не плачь!

Девочка с доктором продолжали переговариваться вполголоса, а Миллер в разговор больше не вступал, внимательно следя за местами влажной после вчерашнего ливня дорогой.

Когда впереди показались строения, Виктор попросил:

– Вы, пожалуйста, направляйте меня – я не знаю, куда ехать.

– Да, конечно! – ответила врач. – Мы сейчас выедем на асфальт, потом первый поворот направо и там прямо, никуда не сворачивая. Вы увидите больницу – большое белое здание за рынком.

– Хорошо.

– Я буду подсказывать, – сказала женщина и добавила с искренней благодарностью. – Что бы мы без вас делали?! Вы нас просто спасли! И Раису, надеюсь, тоже!

– Спасибо вам, – тихим эхом отозвалась сзади девочка.

Миллер только вздохнул.

Когда машина вынырнула с бугристой дороги на гладкий асфальт, Виктор одной рукой надел очки, и, натянув бейсболку на самый лоб, сбавил скорость. Врач непонимающе посмотрела на него, но ничего не сказала. Увидев сотрудника ГИБДД, физик втянул голову в плечи, пытаясь дышать ровно и не смотреть на постового. Пронесло.

Молодой человек отгонял от себя ощущение опасности, струящееся вместе с весенними запахами в приоткрытое окно. Женщина на пассажирском сиденье заметила, что черты их случайного водителя заострились от напряжения, а на скулах заиграли желваки.

– А вот уже и базар впереди, видите? – сама не замечая того, сказала она успокаивающим тоном через пару минут. – А там сразу и больница. Во‑он беленькая такая.

– Хорошо, – ответил Миллер.

Нива влетела на бетонный подъезд для машин скорой помощи, и докторша бросилась в приемное отделение. Не прошло и пары минут, как ее грузная фигура вновь показалась в дверях, таща за собой каталку:

– Дурдом какой‑то. Все заняты. Сами отвезем. Я здесь работаю. Ну?! Давайте! Помогите же мне! – прикрикнула она на замешкавшегося Виктора и скомандовала растерянной девочке: – Настя! Не мельтеши! Сумки понесешь! Документы материны в приемную, и сама сядешь, продиктуешь все, как спросят!

Внутри, за железной дверью толпились люди: кто‑то гортанно ругался, кто‑то стонал и охал. По затоптанным полам меж пострадавших и родственников метались медики.

Виктор усиленно прятал лицо под кепкой. Его плечи еще больше ссутулились, когда, скользнув взглядом по стене, он наткнулся на грубо распечатанный собственный фоторобот. К счастью, никому до него не было дела. Они лишь на минуту остановились возле одной из множества дверей. Мужчина в халате мельком осмотрел синелицую больную, не подающую признаков жизни, и кивнул:

– Да, Ольга Ивановна. Худо дело. Соседку вашу в реанимацию. Дочка где?

– К сестре оформляться отправила.

– Ладно. Не задерживайтесь!

Миллер, глядя себе под ноги, толкал грохочущую каталку по кафельным лабиринтам вслед за пожилой женщиной, мчащейся бодрой ланью. Перед стеклянной дверью с надписью «Реанимация» стоял скучающий охранник.

– Куда? – спросил он от нечего делать.

– Петрович! Это со мной, – на ходу пояснила врач, – у меня спина болит везти такую тяжесть. Вот парень, спасибо, помогает.

– А‑а, – протянул тот, придерживая дверь.

Наконец, они передали больную хирургам, и утомленная пробежкой женщина пожала холодную ладонь Миллера: «Спасибо вам, добрая душа! Погодите, не уходите. Мы вас отблагодарим!» Физик покачал головой и направился к выходу. Он прошел большую часть коридора, когда заметил, как охранник посмотрел на него, потом куда‑то на стену, потом снова на Виктора и принялся отчаянно жестикулировать кому‑то.

Миллер юркнул в первую открытую дверь. Узкий предбанник вел в палату с одиноко возвышающейся кроватью, на которой спал мужчина, подключенный к аппаратам. Физик прокрался в угол комнаты, пытаясь незаметно подобраться к окну. Приближающийся шум шагов заставил его прижаться к стене и надавить на кнопку‑«невидимку». Охранник с парой помощников шумно ворвались в помещение и обшарили каждый угол, заглянув в шкаф и под кровать. В дверях показалась медсестра:

– Что случилось?

– Сюда этот парень зашел, который в розыске, – пробормотал охранник. – Готов поклясться…

– Нету здесь никого, – сказала женщина в халате, – разве не видно? Выходите. Натоптали мне в реанимационной палате!

Осмотрев все еще раз, мужчины вышли под строгим взглядом сестры. Миллер услышал отголоски их разговора: «… да точно он! Надо сообщить всем» – «В милицию звони!». Физик осторожно придвинулся к окну, но выскочить не успел. В палату зашли две кавказские женщины, одетые в длинные черные платья и платки. Они молча сели на стулья для посетителей, с траурным видом глядя на почему‑то не просыпающегося больного. Сливаясь с холодным бетоном, Миллер всмотрелся в горбоносое, поросшее щетиной лицо и с дрожью в спине узнал нападавшего на него Борца.

Наконец, женщина помоложе заговорила, обращаясь к лежащему:

– Мурад, дорогой, вот мы пришли к тебе, а ты никак в себя не придешь. Ну что же ты? Врач говорит, что ты молодой, здоровый, а ты все в коме. Но ты скоро поправишься. Только очнись. Да будь проклят тот, кто с тобой это сделал!

Изощренные проклятия подхватила старуха, потом сказала:

– Ты приходи в себя! Все соседи говорят, какой ты молодец. Желают, чтобы ты поправился. А то нашего Асланчика эти русские в Москве изувечили… Мальчик просто учиться поехал, а они его прутьями… Вот теперь и ты в больнице лежишь. У нас в селе уже свадьбы не празднуют, одно несчастье за другим. Да сколько можно! Наших парней то убьют, то искалечат… Да поможет нам Аллах!

Никем не замеченный Виктор стоял, пригвожденный к больничной стене причитаниями женщин.

Старуха всхлипнула и похлопала по красному одеялу на кровати:

– Правильно ты все сделал, Мурад! Надо было отомстить этому заезжему русскому! Что же, только они наших бить могут?… Но ты скоро поправишься, ты – сильный! На тебя вся семья надеется! И ты им покажешь!

Борец не реагировал на увещевания посетительниц. Он лежал, не шевелясь, пока они не ушли, тихо шурша юбками и плотно закрыв за собой дверь.

Виктор отделился от стены, разминая затекшие члены. Воспоминание о нелепом нападении повисло тупой тяжестью в висках. Совесть зашептала физику на ухо, что надо было по‑другому. Насилие порождает насилие. Агрессия агрессию. И это должен кто‑то остановить. Кто‑то интеллигентнее, старше…Стоп, – остановил себя Виктор, – стоп. Ты возомнил себя лучше. С чего бы? Другой – не значит хуже…

Виктор приблизился к недвижимому «противнику». Отжав кнопку гарнитуры, он наклонился над кавказцем.

– Прости, Мурад! Ни ты не прав, ни я! Я знаю, тебе кажется, что все русские одинаковы, но не это так!

Внезапно Борец медленно открыл глаза и уставился на Миллера.

Виктор постарался улыбнуться:

– Вот ты и очнулся! Слава Богу! Прости, Мурад. Я, правда, не хотел! Мы все – только люди!

– Ты?! – выдавил из пересохших губ кавказец.

– Я благодарен тебе – ты не дал мне совершить ошибку! Я не уехал!

– Эй! Сюда! Кто‑нибудь! – сипло позвал горец, пытаясь схватить за руку странного незнакомца, но Виктор отошел и через секунду растворился в воздухе. Парень озирался, ничего не понимая. Его тихий голос прорвался в истошный крик: «Помогите!» Борец услышал скрип распахивающегося окна и вслед за словами «Выздоравливай, Мурад!» шум спрыгнувшего на землю человека.

Дверь в палату распахнулась, и в помещение ввалились медработники и пациенты:

– Что?! Что случилось?

– О‑о‑он! Который с молниями! Хватайте его! Хватайте! Уйдет! – кричал очнувшийся от комы больной, вытаращив глаза.