Глава 14

«Если душевно ранен, если с тобой беда,

Ты ведь пойдешь не в баню, ты ведь пойдешь сюда…»

песня «Губит людей не пиво»

Утро началось с того, что сбежал кофе, и Инке пришлось отмывать плиту. Было большое желание бросить это все и просто уехать домой, только кто ж её отпустит – в том, что дверь дома заперта, она уже убедилась, бессильно подергав ручку и пнув со злости косяк. Особого урона она ему не нанесла, да и настроение от этого не улучшилось. Соблазн сбежать появился ещё вчера ночью, после разговора с Сергеем, но девушка решила дотерпеть до утра, собираясь покинуть этого мужлана, обиженная предъявленными претензиями. Можно подумать, она горела желанием делать все это! А ночью, видимо, после дружеского пинка, позвонил Женька с извинениями за все происходящее. Выслушав все, в чем каялся и о чем сокрушался брат, она предупредила, что не хочет с ним ни видеться, ни разговаривать и бросила трубку. Хотя обида была сильна, но плакать совершенно не хотелось, зато Инна окончательно убедилась, что никакое притяжение не может заменить нормального человеческого отношения, поэтому запретила себе даже думать о Тихонове. Хватит, помечтала, и достаточно.

‑ Доброе утро. Ты куда‑то спешишь? – как он подошел, девушка не слышала, потому подпрыгнула и уронила губку, которой как раз заканчивала мыть плиту.

‑ Доброе. Да, мне нужно в институт. Если не сможешь отвезти, доберусь… ‑ она замолчала, не закончив фразу, потому что Сергей, продолжавший стоять за спиной, положил ей на плечи теплые ладони и слегка сжал, массируя напряженные мышцы.

‑ Прости, что вчера сорвался на тебя. Ты ни в чем не виновата, это исключительно наша лажа, ‑ он прижался щекой к собранным в тугой пучок волосам. – А ты – молодец, что не испугалась и все равно помогаешь. И, чтобы ты знала, Женька гордится такой сестрой.

‑ Я рада за него, ‑ хотя сегодня она уже немного остыла, но обида все равно была сильна, и прощать свинское отношение Инна не собиралась.

‑ Злюка, ‑ он пробежался пальцами по её затылку, и девушка словно застыла.

‑ Садись завтракать, все уже готово, ‑ и голос у неё был какой‑то деревянный, на это Тихонов обратил внимание сразу. – Не нужно таких жертв, как только настанет время, я все верну и, надеюсь, мы больше не увидимся, ‑ она поднырнула под его рукой и отступила на несколько шагов. – Мне нужно собрать кое‑что, я буду готова минут через пятнадцать.

‑ Какие нахрен жертвы? – хоть задал он этот вопрос вслух, но ответа не дождался – Власова уже поднялась на второй этаж.

О чем она вообще? Или какой‑то очередной женский загон? Так Иннуська на редкость вменяемая девушка, раньше за ней таких прибабахов не наблюдалось… Сергей решил, что обязательно узнает, что она имела в виду, и до тех пор, пока рыжая не пояснит, из этого дома не выйдет.

Но узнать, что она там надумала под покровом ночи, не получилось – самому Сергею позвонили с работы и попросили срочно приехать. Вроде, ничего особо плохого, обычный рабочий момент, но связан он был как раз с той самой сделкой века, потому Тихонову пришлось отложить прояснение Инниных претензий до вечера.

‑ Как только освободишься – позвони. Если даже не смогу забрать сам, приедет кто‑нибудь из службы безопасности, я в этом случае заранее тебя предупрежу, ‑ за время дороги рыжая не произнесла ни слова, что, в принципе, для неё было нормально, но вкупе с подозрительно спокойным выражением лица настораживало. Кто его знает, что там за мысли зреют в гениальном женском разуме…

‑ Я поняла, ‑ ответ был довольно двусмысленным, и расценить его можно было как «поняла, сделаю», так и «поняла, пошел на фиг, сделаю, как считаю нужным».

‑ Ин… ‑ его сотовый снова ожил, и пока Сергей вынул его из кармана и сбросил вызов, Инна успела выскочить из машины.

‑ Приятного дня.

‑ Что‑то я сомневаюсь, что он будет именно таким… ‑ его ответ она уже не услышала, потому что поднималась по ступенькам, направляясь к главному входу в альма‑матер.

Оглядываться девушка не собиралась и мужественно держалась этой мысли, только открывая дверь, украдкой бросила взгляда на парковку. Знакомого автомобиля там уже не было. Ну, и к черту все!

В таком настроении идти в учебную часть не следовало бы, но Инна сомневалась, что в ближайшее время оно существенно улучшится, а уточнить кое‑какие детали было жизненно необходимо. Но, прежде чем идти на рандеву с Ниной Ивановной и отлавливать Константина Дмитриевича, девушка отыскала свою группу. Сегодняшний экзамен был из проходных, так что привычного мандража и предчувствия скорой пересдачи не было – студенты, рассевшись по перилам, как бабки‑сплетницы на дворовой скамейке, вяло переговаривались и прятали за открытыми тетрадями и учебниками зевки. Для полноты картины не хватало только семечек и возгласов: «А вот в наше время..!».

Ленка тоже была в этой плотной кучке тусующегося народа, поэтому Инна подбежала к ней, чтобы поздороваться и ещё раз пожелать удачи.

‑ Ой, Власова, привет, ‑ подруга чмокнула её в щеку и утащила в угол, потому что к Инке тут же потянулась вереница страждущих, чтобы та что‑то там пояснила и подсказала. – Брысь, у нас тут интимный разговор! Ты почему тут?

‑ И тебе доброго здоровья. Да нужно кое‑что уточнить, вот и пришла. Ты к экзамену готова? – сегодня в корпусе было теплее – то ли отопление прибавили, то ли чуть ослабевшие морозы все‑таки переставили выхолаживать воздух, но можно было стоять в коридоре, не ежась и не передергиваясь.

‑ Наполовину. Как у тебя дела? А то в последнее время вся из себя такая таинственная… ‑ Ленка смерила её подозрительным взглядом. – Ой, наши уже знают, что ты уезжаешь, так что кое‑кто из местных дур будет шипеть по углам, не обращай на них внимания.

‑ Ну, этого следовало ожидать, ‑ в принципе, к подобному Инна была готова. Хотя и знали однокурсники, что учится она сама, не прибегая к громкой фамилии, но зависть и шепотки за спиной неизбежны. Тем более, что тут как раз есть основание… ‑ Ладно, мне пора. Постараюсь недолго, а потом подожду тебя. Хочу нормально посидеть и поболтать перед отъездом.

‑ Давай. Если освобожусь раньше тебя, буду ждать в холле.

‑ Хорошо. Удачи, ‑ расцеловавшись с Леной, Власова отправилась на поиски Эрмидиса, затылком чувствуя, как те, кто ещё вчера были добрыми знакомыми, смотрят с долей завистливого презрения. Ну, как же, кому, как не профессорской дочке быть в числе избранных! От этого желание вообще от всего отказаться, сбежать домой и отключить телефон, чтобы не думать ни о «доброжелательных», выдавленных сквозь зубы поздравлениях, ни о предательстве брата, ни о Сергее, с его псевдострасными порывами. Теперь‑то ей стало совершенно ясно, что именно так Тихонов хотел все узнать и перетянуть на свою сторону. А она, дура, почти поверила, что может привлечь кого‑то такой, какая есть…

В учебную часть она зашла в уже почти похоронном настроении. Даже приветливая и доброжелательная секретарша, отправившаяся на поиски бродящего по корпусу Эрмидиса, не смогла развеять приступа черной меланхолии. Пока Нина Ивановна отлавливала их почти викинга, Инна мрачно хмыкнула про себя. Если Сергей думает, что на том, о чем она вчера рассказала, её фантазия истощилась, то зря. Главное, через двое суток не попасться ему на глаза…

‑ Инна Викторовна, здравствуйте, ‑ Эрмидис был, как и всегда, элегантен и ухожен до такой степени, что девушка сразу почувствовала себя на его фоне чуть ли не бродяжкой.

‑ Доброе утро, Константин Дмитриевич, ‑ Инна встала, приветствуя его, и про себя отметила, что совсем перестала на него реагировать – ну, красивый, ну, похож на ожившую мечту, а вот как‑то не трогает он её. И никакого смущения, глядя ему в глаза, совсем не испытывает. Ни предвкушения, ни смущения. Вообще ничего. – Извините, что отвлекаю, но мне хотелось бы прояснить несколько деталей относительно обучения…

‑ Да, конечно, это естественно, что вы хотите быть в курсе всего, чтобы потом не было неприятных сюрпризов, ‑ мужчина усадил Инку в кресло секретаря и испытывающе уставился на неё холодными светло‑серыми глазами.

«На цвет, как грязный снег», ‑ мысленно передернулась Власова, сама не заметив, как вжалась в спинку стула в попытке отодвинуться.

‑ Дело в том, что я ещё не видела учебный план Мюнхенского университета на следующий семестр, и не знаю, совпадают ли предметы, ‑ девушка, сделав усилие над собой, все‑таки вспомнила, для чего сюда пришла. – Поэтому хотела спросить об этом у вас. Понимаю, что пока рано беспокоиться, но не хотелось бы из‑за возможной разницы отставать по отдельным дисциплинам…

‑ Вы меня приятно удивляете, ‑ видимо, выданная ей улыбка была самой теплой и располагающей в арсенале Константина Дмитриевича, но Инку она совершенно не впечатлила. – Да, некоторые различия в учебных программах, конечно, есть, но, думаю, вас это не должно волновать. Есть очень большая доля вероятности, что ваша учеба по обмену будет длиться не один семестр.

‑ Извините, не совсем поняла…

‑ Что вы скажете на предложение остаться там на полтора года? Получить диплом одного из престижнейших учебных заведений Европы…

Предложение, что и говорить, было роскошным, если бы не одно НО. Такого в практике обучения по обмену раньше не было, и Инну подобная исключительность, мягко говоря, настораживала. С чего бы именно для неё делать такой роскошный подарок? Что и говорить, диплом их института в смысле престижа и рядом не лежал с полученным в Германии…

‑ Предложение заманчивое, но немного неожиданное… ‑ отказываться она не стала, но и соглашаться не торопилась – нужно было узнать побольше, почему именно её решили удостоить такой чести.

‑ Ну что ж, если вам нужно подумать, то дело ваше, конечно, это разумная предосторожность, ‑ Эрмидис никак не выразил своего недовольства, но и без того бедненькая атмосфера вежливого дружелюбия мгновенно развеялась.

‑ Не сочтите меня неблагодарной, но задам тот же вопрос – почему я? Хорошо, фамилия родителей помогла попасть в число счастливчиков, но это уже другой уровень… ‑ Инна не могла отделаться от мысли, что красавцу‑преподавателю от неё что‑то нужно, вот только что именно? Или это уже признаки той самой паранойи, о которой говорил Тихонов? Ё‑моё, наказание какое‑то, ну, почему она постоянно мысленно возвращается к этому хаму?!

‑ Хорошо, давайте поговорим откровенно. Вы умная девушка, старательная и талантливая студентка, ‑ вступление было, конечно, приятное, но какое‑то настораживающее, потому радоваться комплиментам она не спешила. – Вы из семьи выдающихся ученых, ‑ эта часть ей понравилась уже намного меньше, ‑ получили хорошее воспитание и, вас ждет ещё более блестящее образование.

«Господи, пусть это будет не то, о чем я подумала», ‑ Инка подняла глаза к потолку, уже почти зная, что он скажет. В некоторых случаях иметь логический склад ума очень плохо…

‑ И вы уже выросли, пора думать о будущем, в частности, о создании семьи… Так же, как и мне.

‑ Константин Дмитриевич, я поняла вашу мысль и в высшей степени польщена, но, сами понимаете, это очень ответственный шаг, и хотела бы обдумать это в спокойной обстановке, ‑ губы почти не слушались, но тон был на удивление спокойным и ровным. На какую‑то секунду Инна даже почувствовала гордость за самообладание, но нужно было поторопиться – желание разреветься становилось с каждой секундой все сильнее.

‑ Да, конечно…

Что он там говорил дальше, она уже не дослушала, потому что поспешила выскочить из кабинета. Вот тебе и учебные заслуги. Девушка шла по коридору, наклонив голову, чтобы никто не увидел, как по щекам потекли первые слезы.

Это было не просто обидно, а унизительно, чувствовать себя племенной кобылой, которую выбирают за принадлежность к породе и хорошие показатели в конкуре.

Горький привкус во рту становился все сильнее, и Инна с трудом успела добежать до туалета, где её и стошнило. Умываясь холодной водой и пытаясь прополоскать рот, она безуспешно старалась подавить обиженные злые рыдания.

Ну, почему для всех окружающих она является кем угодно, кроме самой себя?! Почему никто не видит в ней девушку, которой бывает грустно и страшно, которой хочется, чтобы кто‑то просто обнял. Молча, без ненужных слов дал выплакаться и не считал её сильной, потому что она, твою мать, совсем не такая!!!

При воспоминании о предложении Эрмидиса её снова замутило. Ведь ему плевать на неё, главное, чтобы имела набор необходимых параметров, потому и устраивает в качестве жены. Что ж, придется ему искать другую счастливицу, потому что Инна передергивалась от омерзения, стоило только мысленно представить Константина Дмитриевича. Она прекрасно знала, что обладает заниженной самооценкой, но, похоже, в глазах мужчин, даже не является женщиной.

Средство.

Вещь, которую можно использовать по своему усмотрению, не спрашивая мнения и желания.

Девушка кое‑как привела себя в порядок, окончательно смыв остатки макияжа и пригладив мокрыми ладонями волосы. Пара пластинок мятной жвачки перебили кисловатый привкус на языке, но, к сожалению, такого средства, чтобы убрать то же самое с души, Инна не знала. И как ни старалась придать лицу нормальное выражение, но даже сама понимала, что выглядит не просто ужасно. Жалко. Убого. Отвратительно.

Хорошо, что сейчас идет пара, и здесь никого нет, потому что не хотелось никого видеть. Наоборот, желание забиться в темный угол стало почти нестерпимым. А следом за ним пришла злость – ну, сколько можно?! Ведет себя, как овца, неудивительно, что к ней и окружающие относятся соответственно…

На этом счастье закончилось, и в туалет зашла стайка девушек, которые относились к элите их института. По именам она их не знала – слишком разные круги общения, но внешне, конечно, угадала. Например, та, с длинными насыщенно‑черными волосами, собранными в небрежный пучок, одна из самых пламенных поклонниц Константина Дмитриевича. Ой, только бы опять не вырвало…

И эта сама новоприбывшая Власову явно узнала, с некоторой брезгливостью хмыкнув:

‑ Ой, наша золотая девочка, никак, плачет? Что выперли из участников программы, даже мама с папой не помогли?

Инна никогда не могла понять, как можно быть настолько завистливой и, при этом, считаться едва ли не эталоном и одной из первых красавиц института. Хорошие манеры отошли куда‑то на второй план, поэтому, вместо того, чтобы избежать ввязывания в никому ненужный скандал, Власова ответила таким же пристальным взглядом:

‑ Если не ошибаюсь, тебя, несмотря на маму с папой, пару раз и из нашего института едва не исключали. Поэтому не нужно так волноваться – в программу по обмену все равно не попадешь.

Перекошено улыбнувшись опешившей красотке, Инка схватила с подоконника сумку и, оттолкнув одну из подруг брюнетки, выскочила из туалета, услышав напоследок только:

‑ Вообще больная какая‑то… Укуренная, что ли?

Прибавляя скорость с каждым шагом, Власова почти бегом спустилась на первый этаж. Ленка, к счастью, уже была там, как раз одеваясь. Но, увидев подругу, вместо того, чтобы похвастать немного неожиданной пятеркой, переменилась в лице:

‑ Мать, что с тобой?

‑ Лен, мне плохо. Во всех смыслах… ‑ запал внезапно закончился, и Инка едва не осела на грязный, затоптанный пол холла.

‑ Что болит? Может, в больницу? – подруга похлопала Власову по карманам джинсов и, обнаружив номерок, взяла у гардеробщицы одежду. – Быстро одевайся, сейчас сядем на такси и поедем к врачу. Может, отравилась?

‑ Нет. Не надо врача, ‑ руки все никак не хотели попадать в проемы, а шарф так и вовсе норовил выпасть из трясущихся рук. – Лен, мне… Мне напиться хочется, ‑ шепотом призналась Инка, кое‑как затянув пояс пуховика.

‑ Это показатель, ‑ вот теперь Ленка встревожилась всерьез. Не то, чтобы Власова была трезвенницей, но на всех посиделках пила очень мало, не понимая, что хорошего может быть в состоянии алкогольного опьянения. Поэтому такое признание ясно указывало, что случилось что‑то из ряда вон. – Тогда едем ко мне.

Инна почему‑то только сейчас вспомнила, что обещала позвонить Сергею, когда освободится, но в данный момент её ненависть ко всем представителям мужской половины была слишком сильна, поэтому ни о каком предупреждении и речи не могло идти.

‑ Хорошо.

Пугать пассажиров общественного транспорта они не рискнули, взяли такси, и то водитель всю дорогу косился на пассажирок, пока Ленка почти грубо не посоветовала ему следить за дорогой. После этого никаких взглядов в их сторону не было, зато довезли их буквально за несколько минут.

‑ Раздевайся и иди в ванную. А то выглядишь… ‑ подруга не стала договаривать, но и так было понятно, что она имеет в виду.

‑ Спасибо. У тебя запасная зубная щетка есть? – чтобы не попасться на глаза Ленкиной свекрови, Инна торопливо стянула обувь и верхнюю одежду и метнулась в санузел.

‑ Да, в тумбочке под раковиной посмотри.

Пока Власова приводила себя в божеский вид, Лена выпроводила теть Галю и успела покормить и убаюкать Егорку. Мальчик, словно почувствовав, что крестная сейчас не радужно настроена к представителям сильного пола, уснул быстро и без капризов.

‑ Так, а теперь рассказывай, ‑ Ленка усадила уже отмытую и немного успокоившуюся Инку за стол и приготовилась внимать и сочувствовать. – Утром же все нормально было, значит, в институте довели. Какая сволочь постаралась?

Запинаясь и периодически шмыгая носом, Власова рассказал о разговоре с Эрмидисом и его щедром предложении.

‑ Вот с*ка белобрысая! И этот урод был в моих эротических фантазиях. Блин, меня саму сейчас вырвет, ‑ Ленка скривилась, не зная, что предложить начавшей снова потихоньку плакать Инне – мартини или валокордин. Можно, конечно, и совместить, но тогда больно уж результат непредсказуемый…

‑ Лен, умеешь ты настроение поднять, ‑ Инна против воли рассмеялась, слыша такое искреннее возмущение. – Только, знаешь, наверное, дело во мне. Это же не только он считает меня предметом, ‑ веселье снова пропало с бледного, немного опухшего от слез лица. – Я даже для своего брата – вещь, чего там удивляться. И вообще…

‑ А этого вообще давай подробнее, ‑ зная, что Власова быстро пьянеет, хозяйка щедро плеснула в уже приготовленный бокал с мартини ананасового сока. – Я вчера в окошко смотрела, тебя какой‑то парень встречал. Это и есть Женькин друг?

‑ Да. Только там ещё хуже, ‑ хотя коктейль и был сладким, но Инка все равно скривилась, выпив его до дна. – Я там одну ерунду с программой замутила, а ему надо подробности узнать. Поэтому и пытается при каждом случае то поцеловать взасос, то зажать.

‑ Во‑первых, притормози, ты через два бокала упадешь под стол и уснешь, а во‑вторых, когда хотят что‑то узнать, пальцы ломают, а не в кровать тащат, ‑ Ленка почти радовалась, что ей самой пить нельзя – все‑таки грудью кормит, поэтому будет кому уложить несчастную девушку спать. А ещё было очень обидно за неё – вот какого мужикам нужно?! Инка и умная, и красивая, что бы там сама по этому поводу не думала. Да, несовременная немного, наверное, родители с прививанием хороших манер чуток перестарались. Зато очень добрая и преданная. Совсем зажрались, козлы!

Власова только грустно покачала головой и, подтянув колени к груди, поставила на них подбородок. Может, в чем‑то опыт у подруги и больше, но она‑то знает, что пока Сергей не знал, что карта у неё, вообще за девушку не считал, а тут так резко поменял отношение…

‑ Это тебе так кажется, ‑ выпитое начало действовать, и пробиравший изнутри холод начал отступать. Да и плакать как‑то резко перехотелось. Было просто грустно и тоскливо. – Мне очень хочется что‑то поменять…

‑ Что именно? – такое, совершенно нехарактерное для Инки настроение, нервировало все больше. Мало ли до чего додумается, лучше бы этот процесс проконтролировать…

‑ Не знаю. Просто все надоело.

‑ Хочешь, я Лизавету позову? Она сейчас точно дома, я утром её встретила на лестнице.

Та самая Лизавета, соседка Ленки и просто компанейская девушка, трудилась парикмахером в каком‑то дорогом салоне и каждый раз, когда видела Инну, грозилась привести её рыжую копну в порядок.

‑ Не… А хотя… Давай! – тоска сменилась жаждой деятельности и приключений, так что Лена мысленно поблагодарила себя за это предложение. Как говорят, волосы – не зубы, отрастут, а вот подругу нужно срочно вытаскивать из этого болота.

‑ Секундочку, ‑ идти никуда не потребовалось – достаточно было громко постучать по кафельной стене. Через несколько секунд донесся ответный грохот. – Все, можно открывать дверь. Единственный плюс панельного дома…

Лизка, высоченная, громкая и тощая, как селедка, коротко стриженная блондинка, узнав, зачем её позвали, всплеснула руками, как деревенская бабка, и возвела глаза вверх:

‑ Господи, спасибо, что вразумил дитя свое! Сиди тут, никуда не уходи, сейчас вернусь! – и тут же получила предупреждение от соседки, что если разбудит Егорушку, укладывать его обратно будет сама.

‑ Чего‑то мне уже перехотелось… ‑ хмель потихоньку начинал выветриваться, и желание сделать какую‑то глупость отступало перед очухивающимся разумом. Ленка сунула ей ещё один бокал коктейля:

‑ Сейчас исправим…

‑ А вы уверены, что это так и должно выглядеть? – Инна сдула совершенно прямую прядь, падающую на глаза, и ещё раз посмотрела на себя в зеркало. Нет, конечно, по сравнению с той, которая отражалась в туалете института, так просто королева красоты, но все же…

‑ Угу, ‑ Лизавета собирала рабочий инструмент, периодически с гордостью поглядывая на не совсем трезвую, но довольно веселую Инку. – У тебя лицо округлое, нужно это сглаживать и подчеркивать достоинства.

‑ Если они есть, ‑ Власова продолжала крутиться, пытаясь разглядеть затылок. – А если каждый день выпрямлять, я не полысею?

‑ Каждый день и не нужно. Я такую длину оставила, чтобы можно было собирать сзади, но с распущенными тебе лучше.

‑ И шмотки свои выброси. Чтобы я тебя в бабушкиных свитерах не видела, ‑ Ленка рассматривала подругу с почти материнским восторгом.

‑ Но они удобные… ‑ Инна скорчила рожицу. Как ни пыталась сейчас из вредности придраться, но это едва ли не единственный случай, когда девушка нравилась сама себе. Подруга все‑таки заставила влезть в своё платье, одновременно элегантное, но с некоторой ноткой вызова. Прямое, длиной до колена, с V‑образным вырезом, приоткрывающим ложбинку, и таким глубоким разрезом сзади на юбке, что девушка стеснялась наклоняться, даже с учетом того, что из мужского населения тут был только Егорка, которого они по очереди тискали и почти замучили нежностями бедного ребенка.

‑ Вот, чтобы про удобное я больше не слышала! – Лизка развернулась, уперев руки в по‑мальчишески узкие бедра. – Фигура у тебя неплохая, да, есть пяток килограмм, которые можно сбросить, но и грудь, и талия, и попа на месте. Так что хватит фигней страдать, чтобы завтра же по магазинам пошла новые вещи подбирать, а то красивая девка, а одеваешься, как клуша.

Та, которая взяла на себя роль крестной феи, постепенно повышала голос, потому Инка поторопилась согласиться, лишь бы Лизавета замолчала. От выпитого и так уже начинала побаливать голова, а тут ещё и такой ор. Недовольство Власовой поддержал Егорка, который тут же оспорил право быть самым крикливым в отдельно взятой квартире, и без труда это соревнование выиграл. За его воем звонок в дверь прозвучал как‑то далеко и бледно.

‑ Ин, открой, это к тебе, ‑ Лизка, прикрыв уши ладонями, виновато посмотрела на Ленку, которая пыталась успокоить сыночка и, одновременно, показывала кулак этой горластой.

‑ Ой, дурдом… ‑ Инка предпочла сбежать в прихожую, чем оставаться в этом аду и беспечно открыла дверь. Когда оставалось повернуть последний замок, она все‑таки повернулась к пробежавшей на кухню Лизе:

‑ А почему ты думаешь, что ко мне?

‑ Так полчаса назад твой парень звонил, ты как раз в туалет отбегала. Злющий, правда, сказал, что полдня тебя ищет.

К сожалению, о ком идет речь, Власова сообразила, уже полностью распахнув дверь. Остатки хмеля начали быстро улетучиваться, когда девушка увидела выражение лица того, кто стоял в подъезде.

‑ Привет… ‑ что ещё можно сказать Сергею, смотревшему на неё взглядом маньяка, готового с минуты на минуту начать кровавую баню, она не знала, но решила, что будет лучше поздороваться.

‑ Ты что с собой сделала?!