ГЛАВА 5. Джеймс уклонился от летевшей в него книги

Джеймс уклонился от летевшей в него книги. — Поппи...

— Мерзавец! Как ты мог? Сопляк, идиот, эгоист!..

— Тихо! Тебя могут услышать...

— Пускай! Я в больнице, я только что узнала, что скоро умру, и лучшее, что ты мог придумать, — этот дурацкий розыгрыш. В голове не укладывается. Думаешь, что это смешно?!

Поппи задыхалась от гнева. Джеймс попытался было ее успокоить, но вдруг застыл на месте, глядя на дверь.

— Сюда идет сестра, — сказал он.

—Прекрасно, я попрошу ее выкинуть тебя отсюда вон!

Ярость Поппи иссякла, на глаза наворачивались сле­зы от пронзительного чувства одиночества и покинуто­сти: ей казалось, что Джеймс ее предал.

— Ненавижу тебя, ненавижу, — прошептала она.

Дверь распахнулась, и в палату вошла сестра в блузке в цветочек и зеленых брюках.

— Что здесь происходит? — спросила она, включая свет, и тут заметила Джеймса. — Все ясно... На членасемьи ты не похож.

Сестра улыбалась, но в голосе ее звучала властность, требующая беспрекословного подчинения.

— Да, он мне никто, и я хочу, чтобы он ушел, — ска­зала Поппи.

Сестра взбила подушки у нее в изголовье и положи­ла ей на лоб мягкую руку.

— На ночь здесь могут оставаться только члены семьи, — обратилась она к Джеймсу.

Поппи уставилась на экран телевизора, ожидая ухо­да Джеймса. Но вместо этого он обошел кровать и встал рядом с медсестрой, которая поправляла одеяло, не от­водя от него взгляда. Ее руки двигались все медленнее и вдруг совершенно замерли.

Поппи смотрела на нее во все глаза, а сестра, будто загипнотизированная, не сводила глаз с Джеймса. Ее руки безвольно лежали на одеяле.

Джеймс пристально смотрел на медсестру. При включенном свете Поппи хорошо видела его лицо, и оно снова показалось ей незнакомым и странным. Джеймс был очень бледен и напряжен, словно выпол­нял работу, требующую огромных усилий: челюсти сжаты, а глаза... глаза мерцают в темноте, как насто­ящее серебро.

Почему-то в этот миг перед внутренним взором Поппи предстала умирающая от голода пантера.

— Как видите, все в порядке, — сказал Джеймс сест­ре, словно продолжая начатый разговор.

Медсестра моргнула, затем огляделась вокруг, как будто очнулась после наркоза.

— Да-да, все в порядке, — ответила она. — Позвоните мне, если... — тут она снова рассеянно оглянулась, — если что-нибудь понадобится.

Сестра вышла из палаты. Поппи следила за ней, за­таив дыхание. Потом она медленно перевела взгляд на Джеймса.

— Я знаю, это многие умеют, — произнес Джеймс, — затасканный прием демонстрации собственного могу­щества, но иногда он может сослужить добрую службу.

— Вы с ней это подстроили, — прошептала Поппи.

— Нет.

— Тогда это просто психологический трюк, вроде «Угадай с трех раз, как меня зовут».

— Нет, — ответил Джеймс и опустился на оранжевое пластиковое сиденье кресла.

— Тогда я схожу с ума.

Впервые за этот вечер Поппи не думала о своей бо­лезни. Она вообще не могла ни о чем думать. В ее мозгу царили хаос и смятение. Она чувствовала себя, как До­роти из «Волшебника из страны ОЗ» в своем домике, подхваченном и унесенном бурей.

— Нет, голова у тебя в порядке. Это я все сделал не так. Я же говорил тебе, что мне трудно объяснить. Да, в это невозможно поверить. Мы делаем все для того,
чтобы в это невозможно было поверить. Мы прилагаем огромные усилия, чтобы смертные отрицали само наше существование. От этого зависит наша жизнь.

— Джеймс, извини, я просто... — Поппи почувствовала, что у нее дрожат руки. Она закрыла глаза. — Может быть, тебе лучше просто...

— Поппи, пожалуйста, посмотри на меня, я говорю тебе правду, я клянусь. — Он заглянул ей в лицо и перевел дыхание. — Хорошо, я этого не хотел, но...

Джеймс наклонился к Поппи. Она не отшатнулась и заметила, как расширились его зрачки.

— Теперь смотри, — сказал он и слегка раздвинул губы.

Обычное движение, но то, что представилось взору Поппи, глубоко ее поразило. Она увидела настоящее преображение. В мгновение ока он превратился из близ­кого и привычного Джеймса в совершенно чужое, не­знакомое существо.

В его глазах мерцало серебро, и весь облик приобрел хищный, устрашающий вид. Но Поппи едва замети­ла это. Она не отрываясь смотрела на его зубы. Нет, не зубы, а клыки. Как у кошки. Длинные, чуть загибающи­еся внутрь и невероятно острые на концах, совершенно непохожие на клыки вампиров, продающиеся в сувенир­ных лавках. Они были очень сильными и очень реаль­ными. Поппи вскрикнула. Джеймс зажал ей ладонью рот.

— Тс-с. Мы же не хотим, чтобы сестра вернулась.

Когда он отнял руку от ее губ, Поппи простонала:

— О боже, боже...

— Помнишь, ты часто говорила мне, что я умею читать мысли, помнишь? А еще, что я слышу то, чего не слышишь ты, и хожу быстрее тебя?

— Господи...

— Это правда, Поппи.

Джеймс поднял оранжевое кресло и завязал в узел одну из его металлических ножек. Он проделал это лег­ко и изящно.

— Мы сильнее, чем смертные. — Он распрямил нож­ку и поставил кресло на место. — Мы лучше видим в темноте, мы созданы для охоты.

Поппи силилась поймать ускользающие мысли.

— Мне наплевать на глупости, которые ты тут наговорил. Ты не можешь быть вампиром. Я знаю тебя с пяти лет, и ты становишься старше с каждым годом, как и я. Объясни мне это, если сможешь.

— Все, что ты знаешь о вампирах, вымысел.

Поппи изумленно воззрилась на него. Джеймс снова вздохнул и продолжил:

— Все, что ты знаешь о вампирах, ты почерпнула из книг или телесериалов. А романы и сценарии — я это гарантирую — написаны смертными. Никто из Царства Ночи ни за что не нарушит кодекса молчания.

— Царство Ночи? Что это?

— Это такое тайное сообщество. Сообщество вам­ пиров, ведьм и оборотней. Милейшие люди. Потом я тебе все объясню, — мрачно сказал Джеймс. — А сейчас тебе достаточно просто знать, что я вампир, потому что мои родители вампиры. Я таким родился. Мы из потустороннего мира.

Теперь Поппи могла думать только о мистере и мис­сис Расмуссен с их роскошной виллой и мерседесами.

— Твои родители?!

— Мы — ламии, — продолжал Джеймс, не обращая внимания на ее восклицание. — Это старинное название вампиров, но мы им пользуемся для обозначения тех, кто родился от родителей-вампиров. Мы рождаемся и старимся, как смертные, но в отличие от них мы способны остановить старение, когда захотим. Мы дышим, мы выходим на улицу при дневном свете, мы даже можем есть обычную пищу.

— Твои родители, — без выражения повторила Поппи.

Джеймс посмотрел на нее.

— Да. Мои родители. Слушай, как ты думаешь, почему моя мама занимается дизайном интерьеров? Вовсе не потому, что нам нужны деньги. Эта работа дает ей возможность общаться со множеством людей. То же са­мое и отец, у него широкий круг знакомств. Им доста­точно нескольких минут наедине с клиентом, а он по­ том ничего не вспомнит.

Поппи поежилась.

— Так ты, как бы это... ты пьешь человеческую кровь, да? — Даже после всего, что она видела, Поппи не могла выговорить это без смеха.

Джеймс уставился на носки своих кроссовок.

— Да, конечно, я пью человеческую кровь, — тихо ответил он, поднял глаза и спокойно встретил ее пристальный взгляд.

Его глаза излучали серебряный свет.

Поппи откинулась на гору подушек. Сегодня ей было проще поверить в невероятное, поскольку несколькими часами раньше невероятное уже случилось с ней самой действительность обернулась фантасмагорией. Одним сюрпризом больше, одним меньше...

«Я должна умереть, а мой лучший друг на самом деле кровососущий монстр», — подумала она.

У нее иссякли аргументы, и совсем не было сил. Поппи и Джеймс молча смотрели друг на друга.

— Ладно, — наконец сказала она, подводя итог сво­им мыслям.

— Я рассказал тебе все это вовсе не для того, чтобы облегчить душу, — продолжал Джеймс. — Ты помнишь, я обещал спасти тебя?

— Смутно припоминаю. — Поппи помедлила и раздраженно спросила: — Как же ты собираешься это сде­лать?

Джеймс отвел взгляд.

— Именно так, как ты думаешь.

— Джейми, я больше не в состоянии думать.

Не глядя на нее, он нежно положил руку на ее ногу под одеялом и легонько похлопал по ней.

— Я помогу тебе превратиться в вампира.

Поппи закрыла лицо руками и расплакалась.

— Ну, полно, — он неловко ее обнял, стараясь усадить прямо, — не плачь, все будет хорошо. Это лучше, чем то, что тебе предстоит.

— Ты... сошел... с ума, — всхлипывала Поппи.

Словно прорвав плотину, слезы полились потоком, и рыданий было не унять. Как сладко выплакаться в объятиях Джеймса! Он такой сильный, уверенный в се­бе, надежный.

— Ты сказал, что вампиром надо родиться, — про­говорила она, всхлипывая.

— Нет, это я про себя сказал, что родился вампиром. Но есть множество других способов стать вампиром. Таких преобразованных вампиров немного, но могло бы быть больше, если бы не существовало специальных за­конов, запрещающих превращать в вампира каждого встречного и поперечного.

— Но я не могу. Я — это я и не могу быть кем-то другим.

Джеймс немного отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо.

— Тогда ты умрешь. У тебя нет выбора. Я все узнал, даже ведьму настоящую спросил. В Царстве Ночи тебе больше никто не поможет. Все сводится к простому вопросу: хочешь ты жить или нет?

Мозг Поппи, который снова начал было погружать­ся в хаос, сконцентрировался на этом вопросе. Это было подобно вспышке света в темной комнате.

Хочет ли она жить?

Господи, конечно хочет!

До сегодняшнего дня она принимала свое право на жизнь как нечто само собой разумеющееся и даже не чувствовала благодарности за эту милость. Но теперь она знала цену жизни и готова была за нее бороться.

Очнись, Поппи, взывал к ней голос рассудка, он го­ворит, что может тебя спасти.

— Подожди, Джеймс, я должна подумать, — твердо сказала Поппи.

Слезы у нее высохли. Она отодвинулась от Джеймса и стала яростно всматриваться в белое больничное одеяло.

«Так, спокойно, Поппи, не теряй головы.

Ты знала, что у Джеймса есть какая-то тайна. Что из того, что ты не предполагала, какого рода эта тайна? Он по-прежнему Джеймс. Он — ужасное бессмертное чудовище, но ты ему не безразлична. И никто, кроме него, не может тебе помочь».

Тут она поняла, что сжимает руку Джеймса, даже не глядя на него.

— На что это похоже? — спросила она, стуча зубами.

Спокойно и обыденно Джеймс ответил:

— Это не похоже на человеческую жизнь. Я бы не посоветовал тебе пробовать это, если бы был другой выход, но в общем, ничего страшного. Ты будешь не­здорова, пока твое тело будет претерпевать изменения, но потом ты никогда больше не заболеешь. Ты станешь сильной, быстрой и бессмертной.

— Я буду жить всегда? А я смогу не стариться?

Она представила себя бессмертной развалиной.

Джеймс поморщился.

— Поппи, ты сразу же перестанешь стареть. Это происодит со всеми преобразованными вампирами. Сначала ты умираешь, как все смертные. Ты будешь выглядеть, как мертвая, и находиться некоторое время без сознания. А потом... ты проснешься.

— Понятно.

«Как Джульетта в склепе», — подумала Поппи. Затем она вспомнила: «О Господи, а как же мама, Фил?!» — Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать, — продолжал Джеймс. — Некоторые люди не способны прой­ти через это. — Пройти через что?

— Через трансформацию. Те, кому больше двадца­ти, — почти никогда. Они не могут пробудиться из не­бытия. Их тела не способны к преобразованию и сгора­ют. Подростки обычно выживают, но не всегда.

Странно, но Поппи это успокоило. Перспектива с оговорками казалась более надежной, нежели совер­шенно безоблачная. Она выживет, если ей улыбнется удача.

Она посмотрела на Джеймса.

— Как ты это сделаешь?

— Традиционным способом.

На его лице промелькнула тень улыбки. Затем он мрачно добавил:

— Обменяемся кровью.

«Класс, — подумала Поппи. — А я боялась уколов. Теперь мою кровь высосут, вспоров кожу клыками». Она замерла, устремив взгляд в пространство.

— Это твой выбор, Поппи. Тебе решать.

Поппи медлила с решением, но наконец сказала:

— Я хочу жить.

Джеймс кивнул.

— Это значит, что тебе придется покинуть эти края, ты не сможешь жить с родителями. Они ни о чем не должны знать.

— Да, я как раз об этом подумала. Это похоже на вторую жизнь, как когда работаешь на ФБР, да?

— Еще труднее. Ты будешь жить в новом для тебя мире, в Царстве Ночи. Это царство одиночества, мир, полный тайн. Но в нем ты будешь жить, а не лежать в земле.

Он сжал ее руку, а затем тихо и серьезно спросил:

— Ты можешь начать сейчас?

Поппи лишь закрыла глаза и обхватила себя рука­ми, как она это делала во время уколов.

— Я готова, — сказала она, стиснув зубы.