Рациональное и иррациональное в рассуждении. Основные виды рассуждений и их признаки. Редактирование рассуждения.

К рассуждению как способу изложения прибегают авторы раз­личных литературных материалов. Применительно к жанрам пуб­лицистики можно сказать, что владеть им необходимо, чтобы напи­сать статью, рецензию, комментарий. Рассуждение является обяза­тельной частью корреспонденции, обзора, часто входит в очерк. Цель рассуждения – углубление наших знаний об окружающем мире. Этот вид текста требует особого внимания редактора.

Правила построения рассуждения общеизвестны. В него должна входить посылка– точно и определённо сформулированная глав­ная мысль рассуждения; основная часть– цепь умозаключе­ний, отражающих мыслительные операции, приводящие к новому суждению, и вывод,соотнесённый с посылкой и логически вы­текающий из хода рассуждения. Иногда в эту конструкцию вво­дят перед основной частью разъяснение посылки,рассчитан­ное на то, чтобы установить контакт с читателем.

Текст правильно построенного рассуждения всегда фиксирует процесс получения нового знания. Суждения при этом распо­лагаются в логически оправданной последовательности: одно суж­дение вытекает из другого, развивает его и начинает в свою оче­редь новое суждение.¹ Вывод рассуждения не только возвраща­ет нас к формулировке тезиса, но и развивает его, открывая путь к дальнейшим мыслительным операциям. «Всякое истинное умоза­ключение не просто повторяет в выводе то, что нам уже извест­но из посылок. Истинное умозаключение ведёт нашу мысль даль­ше того, что мы знаем из посылок, присоединяет к ранее установ­ленным истинам истину новую».² Однако обращение к строгим фигурам силлогизмов в журналистских материалах скорее один из приёмов выразительности. В публицистическом тексте рассуж­дение представляет собой более свободную, нежели классичес­кое умозаключение, форму развития мысли, понятия соотносятся с фактами, примерами, иллюстрациями. И тем не менее присое­динение к посылкам новой истины осознаётся нами как необхо­димое и обязательное лишь в том случае, если ход мысли подчи­няется законам логики.

ВИДЫ РАССУЖДЕНИЙ

Рассуждение – богатый по своим возможностям способ изло­жения. В нём находят воплощение все известные формы и мето­ды мышления: отношения причины и следствия, гипотезы (част­ный случай этого построения – так называемая условная гипоте­за, которая удовлетворяет схеме: если бы ... то...),различные типы сопоставлений и противопоставлений: (подобно тому.., ...в отличие от того...),фиксация сходства и различия, аналогия, доказательство истинности и ложности суждений. Ход рассуж­дения может отражать различные методы исследования: от част­ного к общему (метод индукции), от общего к частному (метод дедукции), метод классификации.

Наиболее широкая и часто встречающаяся разновидность рас­суждений – рассуждение -доказательство.В процессе его истинность одного суждения обосновывается при помощи других суждений, истинность которых уже установлена.

Основные части логического доказательства – тезис, аргументы, демонстрация. Тезис– суждение, истинность которого обосновывается в ходе данного доказательства. Аргументы– суждения, при помощи которых мы обосновываем истинность тезиса. Де­монстрация– выведение истинности тезиса из аргументов.

Доказательства могут быть прямыми,основанными на несом­ненном начале, когда истинность тезиса подтверждается истин­ностью аргументов, косвенными,когда истинность тезиса обо­сновывается путём опровержения истинности противоречащего ему положения – антитезиса, введённого в структуру рассужде­ния (в этом случае доказывается ложность отрицания предло­женного тезиса), и опровержениями,когда доказывается лож­ность или несостоятельность тезиса.

Рассмотрим типичную структуру рассуждения-доказательства, включённого в статью литературного критика:

Характер и глубина восприятия русской литера­туры у писателей различного идейного склада были неодинаковыми, самое это восприятие было разно­направленным. Для такого искреннего ценителя рус­ской литературы, как Андре Моруа, оставались зак­рытыми важные социальные её аспекты, – он воспри­нимал общественную и философскую проблематику этой литературы лишь в меру собственных либе­ральных воззрений. У такого тонкого мастера, как Пруст, который о Толстом написал статью и застав­ляет своего героя напряжённо размышлять о Досто­евском, восприятие обоих русских классиков остава­лось в значительной мере субъективистским, никак не связывалось с русской действительностью. Кафка с неподдельным восхищением отзывался и о Гоголе, и о Достоевском, и о Толстом, с интересом читал и Герцена, но мир его собственных идей и образов был очень далёк от мира русской литературы... Как бы то ни было, размышления крупных иностранных пи­сателей XX века о писателях русских заключают в себе богатый материал наблюдений, заслуживают изу­чения – не суммарного, а детального.

Мы без труда выделяем в этом тексте все традиционные части доказательства. Тезис: характер и глубина восприятия русской литературы у писателей различного идейного скла­да были неодинаковыми, самое это восприятие было разно­направленным, три аргумента (различное восприятие русской ли­тературы тремя писателями – Андре Моруа, Прустом и Кафкой) и вывод: размышления... иностранных, писателей... о писате­лях, русских заключают в себе богатый материал наблюде­ний, заслуживают изучения – не суммарного, а детального. По способу ведения это доказательство прямое: истинность тези­са выводится из истинности аргументов. По форме умозаключе­ния – дедуктивное: аргументы подтверждают истинность общего суждения, заключённого в тезисе.

Работа над текстом рассуждения-доказательства подразуме­вает строгое следование правилам доказательства логического. Эти правила отражают то общее, что присуще доказательствам как логической операции, независимо от их конкретного содержа­ния. Так, общим является правило о составе доказательства (час­тях, которые оно должно содержать), о способах ведения дока­зательства. Существуют также правила, которым должны удов­летворять отдельные части доказательства. Всё это – результат абстрагирующей работы человеческого мышления, отражение опыта многих поколений. Напомним те правила, которые непос­редственно связаны с работой над изложением:

• тезис и аргументы должны быть суждениями ясными и точно определёнными;

• доводы, приводимые в подтверждение тезиса, не должны

противоречить друг другу;

• в ходе доказательства не должна происходить подмена те­зиса – нарушение первого закона логического мышления;

• правила аргументов гласят, что они должны быть истин­ными, обоснованными, должны с необходимостью обосновывать истинность тезиса; истинность аргументов должна быть уста­новлена независимо от тезиса.

Логике не дано утверждать, какой именно должна быть по содержанию мысль, выдвинутая в качестве тезиса доказательст­ва. Определить это, а также истинны аргументы или нет, – ком­петенция конкретных наук, но придание аргументам правильной формы, исключающей неточность, противоречивость, – обязанность редактора. Требование обоснованности, доказательности мышления закреплены одним из основных законов логики, умение по­строить доказательство в процессе рассуждения – искусство, подразумевающее владение литературной формой.

В стремлении понять и объяснить окружающий мир публи­цист далеко не всегда обращается к логическим построениям, имеющим характер всеобщности. Если естественные науки, объ­ясняя явления природы, идут преимущественно путём дедукции, подводя факты под общие представления, исследования, предме­том которых является человеческая культура, события обществен­ной жизни преследуют иную задачу, пользуются разнообразными возможностями научного объяснения фактов действительности и соответственно различными типами построения рассуждений. Примером может служить рассуждение, называемое рациональ­ным объяснением.³Оно не преследует цель – доказать необ­ходимость предлагаемого вывода и обосновывает лишь его воз­можность, не претендуя на единственно правильную трактовку факта. Поэтому при оценке такого рассуждения редактору важно соотнести его ход и фактическую основу с представлениями той действительности, которая в нём исследуется, с теми обстоятель­ствами, которые послужили поводом для этого исследования. Так, сегодня в трудах отечественной историографии мы часто заново открываем для себя факты прошлого, следя за ходом мысли авто­ров, осмысливая их выводы. И пусть не все они для современного читателя бесспорны, построение этих рассуждений для публицис­та – урок мастерства.

Приводимый ниже отрывок взят из «Публичных чтений о Петре Великом» С.М. Соловьёва – крупнейшего историка России.^*

...Не для удовлетворения праздного любопытства собрались мы здесь, но для уяснения великого яв­ления в нашем историческом существовании, для уяснения значения великого человека великой эпо­хи; обратимся прямо к этому человеку, пусть он сам скажет нам о себе. Вот первое письмо его к матери из Переяславля, когда ему было 17 лет; форма письма обычная в то время с употреблени­ем уменьшительных уничижительных слов, как, по-тогдашнему, следовало писать детям к родителям: «Сынишка твой, в работе пребывающий, Петрушка, благословения прошу и о твоём здравии слышать желаю; а у нас молитвами твоими здорово всё. А озеро всё вскрылось, и суды, все, кроме большого корабля, в отделке». Итак, вот первое слово нам Петра, которого мы зовём Великим, первое им са­мим себе сделанное определение: «в работе пре­бывающий». Это первое определение останется навсегда за ним и дружно уместится после опреде­ления Великий; прошло много времени, и знамени­тый поэт, который прозвучал нам столько родного, который дал нам столько народных откровений, не нашёл лучшего определения для Петра: «на троне вечный был работник». Пётр работник, Пётр с мо­зольными руками – вот олицетворение всего рус­ского народа в так называемую эпоху преобразо­вания. Здесь не было только сближения с народа­ми образованными, подражания им, учения у них, здесь не были только школы, книги, здесь была ма­стерская прежде всего, знание немедленно же при­лагалось, надобно было усиленною работою, пребы­ванием в работе добыть народу хлеб насущный, предметы первой необходимости. Народы в своей истории не делают прыжков: тяжкая работа, на ко­торую был осуждён русский народ в продолжение стольких веков, борьба с азиатскими варварами при условиях самых неблагоприятных, борьба за народ­ное существование, народную самостоятельность кончилась, и народ должен был, естественно, перей­ти к другой тяжёлой работе, необходимой для при­готовления к другой деятельности среди народов с другим характером, для приготовления себе долж­ного, почётного места между ними, для приготовле­ния средств бороться с ними равным оружием.⁴

Цель рассуждения сформулирована в самом его начале – уяс­нение значения великого человека великой эпохи. Отправная точка логического построения – документ, письмо, в котором ис­торик выделяет слова: в работе пребывающий. Именно эти сло­ва для Соловьёва – ключ к трактовке личности Петра, то сужде­ние, на которое он опирается, выявляя связь между фактами ис­тории, строя свою концепцию их понимания. Объясняя суть поступков исторической личности, учёный показывает мотивы этих поступков, доказывая таким образом, что они разумны (рацио­нальны) с позиций этой личности.

Рациональное объяснение историка, вывод которого – заме­тим ещё раз – не претендует на всеобщность, имеет тем не менее строгую научную основу, опирается на документы и факты, и ход его следует оценивать с позиций систематического научного ис­следования. Для журналиста подобное исследование не всегда доступно. Этим объясняется сравнительно ограниченная сфера его применения в журналистской практике.

Исследуя ситуации действительности, журналист чаще строит рассуждения, основываясь на своих непосредственных наблюдениях. Одна из возможных логических схем в этом случае – так называ­емый практический силлогизм.Первая его посылка – форму­лировка результата, к которому следует стремиться, вторая – сред­ства к достижению цели. Вывод рассуждения – описание дей­ствия, которое ведёт к достижению цели, причём рациональность этого поступка для читателя очевидна, так как общие положения переформулированы в термины конкретных действий.

В чём отличие посредственного писателя от истинного худож­ника? Отвечая на этот вопрос в статье «Слово к молодым», Леонид Леонов вводит в своё рассуждение практический силлогизм:

Предположим, что перед ними стоит одна и та же задача: вышить бисером площадь. Один сразу же опускается на корточки и начинает вышивать метр за метром. Другой поднимается ввысь, окинет взглядом пространство площади, продумает компо­зицию рисунка, наметит узор и лишь затем при­мется за работу. Этот подъём и есть писательство, остальное – швейный труд, по-своему вполне по­чётный, но неуместный в искусстве.⁵

Практический силлогизм, как видим, отнюдь не снижает пафос рассуждения. В журналистских произведениях, когда автор рассуж­дает на тему дня, подобные построения тем более оправданы. Типичная трудность в этом случае – найти верное соотношение между частным и общим суждениями. Несмотря на очевидность предлагаемого вывода, следует ещё раз убедиться в правомер­ности отношений причины и следствия. «Проходные» суждения, факты, пользующиеся репутацией бесспорных, на поверку могут оказаться ложными или непригодными в качестве основания для вывода, а привычные схемы – ввести в заблуждение и оказаться препятствием для дальнейшего развития мысли.

Проследим за ходом рассуждения, в которое неудачно введён практический силлогизм:

Иной раз мы не задумываемся о последствиях. А жаль. Плохая, например, обувь, хамское отноше­ние в столовой – большое зло. Вчера мой коллега-врач возвратился с работы усталый, машину оста­вил во дворе. Отдохну, думает, а потом отгоню в гараж. Вдруг звонок в квартиру – дворник, который набросился на него с бранью, а через час – вызов в клинику... Уверен, высокие гражданские, нравствен­ные устои закладываются в семье, школе.

Кому адресован призыв задумываться о последствиях своих поступков? Имеет ли он смысл в таком контексте? – остаётся неясным.

СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РАССУЖДЕНИЙ

Требование повышенной концентрации смысла и ограничен­ный объём журналистского текста предопределяют особенности стилистики рассуждения как способа изложения. Синтаксичес­кий строй его непосредственно соотносится как с процессом мышления, так и с процессом коммуникации. Редактор должен оценить, насколько чётко и рационально построен текст, позабо­титься о том, чтобы ход мысли автора был понятен читателю. Умение говорить понятно о сложном вырабатывается сознатель­но. Оно доступно лишь тем, кто хорошо знает свой предмет и знаком с приёмами, помогающими организовать изложение. Многословие, усложнённые синтаксические конструкции – признак мнимой учёности. С древнейших времен авторы рассуждений прибегали к специальным оборотам речи – риторическим фигу­рам. Искусный ритор свободно пользовался фигурами повторов, параллелизма, симметрии, риторических вопросов, был изобрета­телен в поисках способов эмоционального воздействия на ауди­торию. Классические приёмы ведения рассуждений помогают до­стичь его выразительности и современным авторам.⁶

Для общественного бытия наших дней характерна атмосфера напряжённой политической дискуссии. Приметой стилистичес­кого своеобразия рассуждений стала их полемичность, порождён­ная непосредственной связью журналистских выступлений на стра­ницах прессы с устными выступлениями ораторов на съездах, конгрессах, митингах. В форме диалога и полилога строятся ма­териалы «круглых столов», дискуссий, бесед, регулярно публикуе­мые средствами массовой информации. В этих условиях обраще­ние публицистов к приёмам, выработанным ораторской практи­кой, тем более оправдано.

РАЗБОР ПРАКТИКИ

Всегда ли рассуждение необходимо? Ещё античные авто­ры утверждали, что «...не по всякому поводу (следует) изыски­вать энтимемы, потому что в противном случае ты поступишь, так же, как некоторые философы, которые силлогическим путём доказывают вещи более известные и более правдоподобные, чем те (положения), из которых они исходят».⁸

Работа редактора над рассуждением требует строгой дисцип­лины ума, сосредоточенности, систематичности. И первое, о чём следует задуматься, анализируя текст, действительно ли рассуж­дение, предложенное нам автором, необходимо? «Ведь это неве­жество не знать, для чего следует искать доказательства и для чего не следует»,⁹ – эти слова Аристотеля полезно напоминать авторам, которые пытаются рассуждать, лишь бы только рассуж­дать, и облекают изложение в форму рассуждений, когда читате­лю всё ясно и без того. Когда газета пишет: «По нашим расчётам, за счёт более высоких урожаев озимой пшеницы валовой сбор зерна не уменьшится, а увеличится», кого и в чём она собирается убедить? Есть ли необходимость заново выводить очевидные ис­тины и преподносить это тоном открытия? Такие «рассуждения» только подрывают доверие к пишущему, они не могут скрыть бед­ности мысли, и это сразу чувствует читатель.

Не придадут весомости публикации и рассуждения «мнимые»: «Взрослому человеку трудно усваивать бессодержательный мате­риал. Его содержательность определяется количеством полезной информации, поэтому необходимо стремиться к более глубокому и возможно более полному освещению основных вопросов нау­ки». Зачем вообще усваивать бессодержательный материал и говорить, чем определяется его содержательность? – вправе спро­сить читатель. Такое рассуждение не будет «усвоено» именно потому, что оно бессодержательно.

Непростительна для журналиста и банальность рассуждений. Её мы наблюдаем обычно, когда рассуждение ведётся по способу «от общего к частному». Заметим, что задача доказать истинность общего суждения в этом случае перед автором не стоит. Его цель – с позиции общеизвестной истины, которая сомнению не подлежит, осмыслить конкретные факты. Причём либо факты эти должны быть новыми сами по себе, либо взгляд автора на них должен быть оригинальным и открывать новые возможности со­отнесения конкретного факта и общего суждения. В этом, а не в подтверждении известного положения сведениями, ряд которых можно продолжать бесконечно, суть нового знания, к которому должен вести нас ход рассуждения публициста.

Обратимся к «дежурной» ситуации. Готовится материал ко дню 8 Марта, и журнал счёл нужным представить своим читательни­цам рассуждение на тему: «Ответственность женщины и мужчи­ны за судьбы мира и человечества равны». Доказывать истинность этого суждения нашим современницам нет необходимости, но най­ти созвучные сегодняшнему дню повороты темы, осмыслить све­жие факты, заставить взглянуть на известную истину по-новому всегда интересно. Ничего этого мы в рассуждении не находим. Небрежно сформулирован сам тезис: «Женщина, подобно мужчи­не, существо ещё и общественное, и на неё возложена такая же и равная ответственность за судьбы мира и человечества». Ложен по своей сути и приём полемики, к которому прибегает автор, ста­рательно опровергая слова чеховского героя: «Призвана она мужа любить, детей родить и салат резать, так на кой ей знания». Сатири­ческий эффект, на который они рассчитаны, в учёт не принят. Не оригинальны ссылки на античных авторов, случаен подбор имён из отечественной истории: Марфа Посадница, Софья Ковалевская и Юлия Вревская. Среди современных женщин предпочтение отда­но Маргарет Тэтчер как женщине, «обладающей государственным умом и глубоко, всесторонне образованной, что не помешало ей быть любящей матерью и заботливой супругой», и ... Агате Кристи, «ставшей королевой детектива благодаря удивительному умению мыслить рационально». Затем, как дань злободневности, упомянута сексуальная и порнографическая беллетристика. И беда не в том, что вывод автора: «следовать своему великому предназначению в мире, обществе, семье женщина может, только достигнув высокого духовного и нравственного развития», не нов. Возражать против него было бы странным. Беда в том, что ход рассуждения ничуть не обогатил нас новым знанием, а искусственный пафос вызвал лишь раздражение.

Уточнение логической структуры. Логическая структура рассуждения должна быть выявлена и выверена редактором. На­помним, как важно свободно владеть методикой анализа текста. Даже такая, на первый взгляд, простая операция, как определение границ смысловых звеньев текста, может вызвать затруднения, если навыки логического мышления не отработаны.

Контроль за тем, чтобы связь между суждениями была пра­вильной, а выразители этой связи верны, – важное условие по­строения рассуждения. Наиболее типичными выразителями свя­зи логического следования служат предлоги, союзы, наречия и на­речные сочетания (ибо, вследствие, потому, после того, вслед за тем и др.), а также устойчивые сочетания (теперь остано­вимся на.., далее отметим...)¹⁰Иногда простая небрежность приводит к грубому извращению смысла, а формальные связки только подчёркивают неточность мысли. Например:

...Я продолжал искать такую форму, которая помогла бы мне показать этого героя более выпук­ло. И потому, в конце концов, я взялся за трудное дело – написание повести. И хотя я писал рассказы, но перед новеллой испытывал некоторую ро­бость. «Кристальный генерал» – это скорее сбор­ник исторических, овеянных легендой рассказов о Викториано Лоренсо, потому, что, кроме реальных фактов, я привнёс туда и то, что рассказывают кре­стьяне об этом человеке, защитнике их интересов.

Разберём ещё одно рассуждение, где предпринята попытка ус­тановить причину явления:

Синицына не случайно связала свою судьбу с народной песней, потому что она чувствует эту пес­ню, а чувства, как известно, не ошибаются, ибо, в отличие от мысли, от мечты, от фантазии, им не дано абстрагироваться, оторваться от действитель­ности, от жизни.

В этом рассуждении допущена ошибка, которая в логике назы­вается учетверением термина. Автор не учёл, что слово чув­ства можно истолковать двояко. Как известно, чувства – это ступень познания, которую дают нам зрение, слух, осязание. По отношению к данному рассуждению с некоторыми оговорками, как противопоставление мечте, фантазии, это значение можно было бы принять. Но слово чувства может означать также «эмоции», «переживания», «отношение к окружающей действи­тельности». И скорее именно в этом смысле оно было употреб­лено в первой части рассуждения. Значения слова чувства впервой и второй частях рассуждения не совпадают, связь между суждениями нарушена, движение мысли прервано, и союз ибо восстановить связь не может.

Проследим за ходом рассуждения рецензента, пишущего о но­вом телеспектакле:

Казалось, что все уже давно поняли, что духов­ность никогда не корректируется материальными ценностями. Материальное поощрение духовнос­ти фельетонно: за хорошее поведение – гопак в исполнении бабушки, а за пятёрку по физике – со­ответствующее поощрение рублём. Такое уже ка­залось «временами Очакова...» Ан нет! Живуча ещё «прикладная» педагогика. Не гопак, так джинсы, не рубль, так лодка с мотором.

«Часы снимай! Не достоин. И куртку снимай! Не достоин!» – кричит отец Алёши. Словно бы, отобрав материальные ценности, он их автомати­чески восполнит нравственными.

Не восполнит. Нечем. Правомерен вопрос его жены: «Когда ты в последний раз в кино был?»

Давно. Все субботы и воскресенья он проводит под машинами частников. Для него, для Алексея. Чтобы обеспечить его материально. А духовно?

Нельзя требовать высокой духовности от сына, коль сам нищ, коль «духовность» твоя находится в прямой зависимости от часов и куртки.

Отец и сын – сообщающиеся сосуды, и уровни их нравственности и духовности равны. Это закон.

Тезис доказательства: ...духовность никогда не корректи­руется материальными ценностями – сформулирован неточ­но. «Корректировать» – значит «выправлять», «вносить поправ­ки». Корректировать духовность материальными ценностями не­возможно. Не все аргументы, приведённые как доказательство истинности тезиса, удачны. Так, явно несостоятельно введённое в качестве аргумента утверждение о том, что человек, который давно не был в кино, нравственно беден. Важнейшее правило логического доказательства: все суждения должны быть ясными и точно определёнными – тоже оказалось нарушенным. Вывод из рассуждения: Отец и сын – сообщающиеся сосуды, и уров­ни их нравственности и духовности равны. Это закон, – оши­бочен, хотя и звучит весьма категорично.

Достаточно часто при построении доказательств встречается ошибка, которая называется подменой тезиса. Она возникает, ког­да нарушено правило, требующее, чтобы на всем протяжении до­казательства тезис оставался тождественным самому себе. Так, сформулировав тезис: «Рубль – не только деньги, он ещё и вос­питывает правильное отношение к труду, платить этот рубль за труд надо не как попало, а хорошо разобравшись, за что платить», авторы газетной статьи «Наше или не наше дело» начинают рас­суждать о чрезмерной специализации, о бюрократических методах руководства и других проблемах, ни прямо, ни косвенно не связанных с выдвинутым тезисом. Концовка также не связана с ним: «...дать возможность каждому строителю работать с наи­большей отдачей... Тогда будет меньше недоделок, быстрее пой­дёт строительство».

Информационные публикации прессы не предназначены для представления сложных мыслительных операций, они обычно фиксируют их результат, но далеко не всегда свободны от логи­ческих погрешностей, которые часто возникают из-за нарушения принципа поэтапного формирования представлений. Один из при­меров этого – ошибка поспешного обобщения, имеющая в своей основе нарушение закона достаточного основания. Именно по этой причине заметка «Женьшень – богатырь» не может не выз­вать недоумение читателя.

Редкостное по нынешним временам скопище женьшеня нашёл в Уссурийской тайге промысло­вик В. Желдак. Девятнадцать целебных растений открылось ему на склоне сопки Островерхой. Один особо мощный корень оказался богатырским – 202 грамма. Бывалые таёжники говорят, что ему не меньше 150 лет.

А поблизости от этого великолепного экземп­ляра нашёлся корень, весящий 194 грамма. Общий вес таёжного клада составил 800 граммов. Руко­водство Приморского края приняло решение пол­ностью запретить с будущего года добычу таёжно­го женьшеня.

Заключительная фраза никак не вытекает из предыдущего изложения. Более того, она противоречит тому, что был вправе ожидать читатель после рассказа о находке «таёжного клада». Нарушение последовательности мышления всегда влечёт за со­бой грубые логические ошибки, снижающие информативность текста. В правильно построенном рассуждении связь между мыслями всегда прочна, и дело редактора – проследить, чтобы разрывов в этой связи не было.

Особенно трудно воспринимается текст, когда стараниями ав­тора его мысли облечены в нарочито сложную форму. Вот выдержки из научной статьи, с полным основанием привлекшей к себе внимание фельетониста:

...В соответствии с понятием компонента по­лучается, что только вся система «человек – ма­шина» должна рассматриваться или как организм (и так часто рассматривается), или как субъект трудовой деятельности, но точно так же должна рассматриваться и машина как компонент этой си­стемы. Всё это означает, что человек-оператор как компонент системы «человек – машина» не мо­жет быть адекватно представлен не только в по­нятиях техники, но и в понятиях психологии, а человек, как и машина, не может рассматриваться как прототип системы.

Оценка приёмов. Образная структура рассуждений – про­блема, всегда важная для публициста. Образные средства помога­ют разнообразить композиционные приёмы в пределах рассуж­дения, помогают привлечь и удержать внимание читателя. Одна­ко образность рассуждений не должна входить в противоречие с их логической строгостью, как это произошло в очерке на темы морали, автор которого рассуждал так:

Если положить на невидимые весы вину Грибакина перед коллективом и вину руководителей кол­лектива перед Грибакиным, то чаша, условно обо­значенная «коллектив», не осталась бы пустой. Кое-что лежало бы и там.

Сколько чаш у весов, которые автор предложил читателю пред­ставить? Что и с чем он пытается сравнить?

В явном противоречии с требованиями логики находится об­разный строй и следующего рассуждения:

Ведь плавки, как люди, не похожи одна на дру­гую. Иная покладистая, лёгкая, летит, что конь воро­ной. Это значит: хорошая печь – белая вся, аж гу­дит, – вовремя подана шихта. Значит, каждый у мартена на своём месте, каждый понимает другого с полуслова...

Плавки одновременно сравниваются и с людьми, и с конями, печь белая – с конём вороным.

Сложно следить за мыслью автора в таком сравнении:

Не знаю, может быть, кому-то Александрия напо­минает Париж, что же до меня, то один из древней­ших городов мира, город, основанный Александром Македонским за три века до нашей эры, вспоми­наю всякий раз, когда бываю в Ленинграде.

Позиция, с которой ведётся наблюдение, изменена, сравнение не состоялось. Логическая строгость рассуждения всегда требует точности его содержания и формы.