Принципы и приоритеты культурной политики

Культурная политика, которая, как было отмечено выше, представляет собой специфическую управленческую деятельность, в содержание которой входит выявление ведущих направлений развития культуры, разработка или инициирование в соответствии с приоритетами различных социокультурных проектов, поддержка и реализация программ, распределение различного вида ресурсов (материальных, финансовых, кадровых и информационных). Понятно, что такая сложная полиструктурная деятельность может быть успешной при условии: а) опоры на единые принципы; б) формирования этих принципов на основе интеграции практического опыта и научного знания. Все это предопределяет целесообразность уделить проблеме принципов культурной политики специальное место в настоящей работе. Во многом материал данного раздела подготовлен предыдущим текстом, где сделана попытка сформулировать отношение автора к различным моделям культурной политики. По сути, каждая модель – это концентрированное выражение того или иного принципа (или их группы), что и позволяет нам, исходя из сложившихся в науке подходов, обобщения опыта культурной политики в развитых странах, отечественной практики управления культурой, учета современной социокультурной ситуации в России, сформулировать базовые принципы культурной политики.

Оптимальное соотношение между процессами воспроизводства культурного наследия (т.е. актуализации, востребованности уже существующих в культуре или существовавших ранее явлений, ценностей, норм, традиций и т.д.) и процессами культурной инновации предполагает безусловное доминирование первой тенденции. Категория развитие мало применима к феномену культурное (или применима в очень узком диапазоне ситуаций). Культура как система принятых норм есть нечто противостоящее развитию, поскольку консервирует и удерживает стабильность онтологической картины мира, является производной от нее и создает нормативные институты ее закрепления[33]. Признание принципиальной возможности целенаправленного изменения культурной системы допускает, в свою очередь, существование субъекта, способного “искусственно” осуществить конструирование и воплощение новой модели культуры, что весьма проблематично.

Следовательно,в рамках культурной политики преобладающей должна стать ориентация на сохранение (ценностей, традиций, форм жизнедеятельности и т.д.), т.е. на воспроизводство культуры как целостной и органичной системы, включающей на равных прошлое, настоящее и будущее.

Как известно, изменение – это функция цивилизации, информационно-технической культуры, но не культуры духовной, гуманитарной. Это означает, что в контексте формирования культурной политики наиболее продуктивное мировоззрение – консервативное, традиционно ориентированное. Задача субъекта культурной политики достичь органичности культурной среды обитания человека – путем сохранения, спасения и воссоздания элементов культуры как целостной системы (материальных, духовных, технологических и др.).

Поэтому при определении приоритетов культурной политики, ее целей и конкретных задач, формировании целевых программ ключевым понятием является не развитие или возрождение, а сохранение. Возрождение в точном смысле данного понятия – это восстановление форм социальной жизни, способных к полноценному творчеству и напряженной деятельности в пространстве “здесь и теперь”. Сегодня это довольно сложно, а в полном объеме невозможно – никому еще не удавалось “возродить” социальный институт (и соответствующую ему систему ценностей), разрушенный в ходе исторических метаморфоз. Восстановить можно лишь те структурные формы социальной жизни, которые в какой-то мере соответствуют сегодняшней системе ценностей и способны решать актуальнейшие социальные проблемы – в этом случае восстанавливающиеся структуры могут оказаться вполне жизнеспособными. Ориентация на сохранение снимает проблему выбора – что возрождать, консервировать, сохранять. И это вполне естественно, ибо культура – это не столько настоящее, сколько прошлое, в котором она обретает свою подлинность. Следовательно, все исторические предания, голоса и тексты культуры должны получить равный шанс зазвучать сегодня, стать явлением живой культуры, в пространстве которой они сами будут бороться за наше сознание и поддержку[34].

Все это дает основания для того, чтобы сформулироватьпринцип оптимальной ориентации на сохранение и изменение(т.е. соразмерности традиционных и инновационных механизмов и процессов культурной динамики).

Актуальность практической реализации принципа соразмерности традиционных и инновационных механизмов и процессов культурной динамики обусловлена целям рядом обстоятельств:

Во-первых, процессы сохранения и изменения являются базовыми механизмами развития любых культурных систем. Сохранение – это процесс социализации, воспроизводства каждым новым поколением норм, ценностей, правил поведения, т.е. всей институциональной культуры. Изменение – зарождение новых норм и ценностей, меняющих мировоззрение и образ жизни, вносящих в культуру и социум элементы неопределенности. Средством изменения является, как правило, неинституциональная часть культуры (например, большинство новых идей и ценностей официальной культуры 80-х годов было рождено в сфере самодеятельного движения: приоритет интересов личности над интересами государства, многоукладность экономики, введение частной собственности, многопартийная система, деполитизация КГБ, армии и т.д.).

Во-вторых, актуальность практической реализации принципа соразмерности традиционных и инновационных процессов культурной динамики (который выражается, как уже было отмечено, в преобладании механизмов сохранения) обусловлена тем обстоятельством, что ориентация на сохранение вытекает из специфики российской культуры, в которой сохранение всегда преобладало над изменением[35].

В-третьих, актуальность практической реализации характеризуемого принципа определяется динамичностью сегодняшней социокультурной ситуации, а также компенсаторными возможностями сохранения в условиях активных модернизационных процессов.

Причины усиления ориентаций отечественной культуры на сохранение (в форме повышенного интереса к прошлому, истории) вполне закономерны и объясняются целым рядом обстоятельств: во-первых, ориентация на прошлое, как было отмечено, доминирует в любой культуре, ибо она отвечает фундаментальным потребностям человека в самосохранении, стабильности, уверенности; во-вторых, она связана со спецификой российской культуры, ее ориентацией на “вчера” или “завтра” и почти полным исключением из актуальности временного модуса “сегодня”; в-третьих, она вызвана компенсаторными возможностями механизма сохранения, его способностью восполнить утрату культурной преемственности (особенно в те периоды, когда общество в силу ряда причин выпадает из собственной истории и культуры), противостоять экспансии ценностей западной массовой культуры. Сегодняшнее сверхценное отношение к прошлому выражается в повышенном интересе к отечественной истории и культуре, в массовых движениях историко-культурной и патриотической направленности, которые стремятся преодолеть кризис национально-культурной идентичности путем врастания в прошлое, обретения там своих духовных корней.

Вместе с тем существуют определенные сложности реализации принципа сохранения (и в рамках проектирования, и в сфере культурной политики в целом). Парадокс заключается в том, что культура России всегда тяготела к сохранению, а государственная политика очень часто была ориентирована на изменение. Это особенно ярко проявилось в первые годы Советской власти, когда насильственное изменение было центральной идеей культурной политики. Даже в формулировках задач культурной революции преобладала разрушительная лексика (например, строительство новой культуры мыслилось как это уничтожение старой, т.е. культуры крестьянства, дворянства, духовенства. Задача повышения уровня грамотности населения формулировалась также негативно – как “ликбез”, т.е. “ликвидация” неграмотности).

Сегодня мы понимаем, что искусственное и во многом насильственное стимулирование процессов изменения в ущерб естественноисторическим темпам и объективным закономерностям саморазвития культуры в реальности оказалось ее разрушением. На первый взгляд, достижения в сфере культуры за годы советской власти выглядели весьма внушительно: преодоление неграмотности, развитие национальных культур, научных школ, сети культурно-досуговых учреждений и т.д. Однако нынешний кризис заставляет иначе посмотреть на результаты культурного строительства предыдущих десятилетий – именно в них была заложена “мина”, обусловившая сегодняшнее духовно-нравственное разложение общества и утрату значительной частью населения гуманистических ориентиров. Существенная роль здесь принадлежит идее изменения, реализованной методами насильственного отрицания вековых устоев жизни культурного организма. Уничтожению подлежали не только ценности культуры, но и их носители: интеллигенция (борьба с которой не прекращалась практически никогда, лишь модифицируясь в своих формах)[36], крестьянство, огосударствление и люмпенизация которого сопровождались вытеснением специфической крестьянской культуры быта, труда и т.д. Кампания “раскрестьянивания” стала одним из способов “раскультуривания” основной части населения России. Основанная на любви к труду на земле крестьянская культура в результате “социалистического преобразования деревни” и “культурного строительства на селе” была заменена “культпросветом”, “культурным обслуживанием”, “шефской помощью”, “культурой безделья” (или досугом)[37]. Игнорирование сущностной природы культуры – ее ориентации на сохранение – привело к утрате основ общечеловеческой морали, забвению веками накапливаемых базовых, классических ценностей и норм. Это, в свою очередь, обусловило духовную опустошенность и нравственную деградацию общества, усиление агрессивности и социальной напряженности.

К сожалению, не только государство, но и значительная часть российской интеллигенции всегда исповедовала идеологию изменения. Вероятно, в ее основе лежит типично российская утопическая идея совершенствования земного бытия путем насильственного преобразования мира, а политическая, юридическая и идеологическая надстройки – это всего лишь аппарат, призванный ее осуществить практически.

Массовое распространение в годы советской власти идеи построения “царства земного” породила специфический тип личности – “человека борющегося”, который и сегодня рассматривает себя в качестве основного двигателя прогресса и преобразователя общественной жизни. Его основная черта – постоянная устремленность в будущее, утопическая мечта “сказку сделать былью” (коммунистической или капиталистической – не очень важно).

В предыдущие исторические эпохи социальную базу такой идеологии (и психологии) составлял определенный психологический тип личности, объединяющий маргиналов (лиц без определенного ремесла и социального положения), а также людей с повышенной тревожностью, чувством собственной неполноценности. Агрессия такого человека по отношению к настоящему – это компенсация собственной социальной, профессиональной и личностной несостоятельности. Подобное мировоззрение и соответствующий психологический тип личности сопровождается, как отмечают психологи, гипертрофированным символизмом – театральностью и показушным надрывом, граничащим с истерией. Вот почему этому типу максимально соответствуют театрализованные формы всех сторон и сфер общественной жизни (об этом свидетельствует, например, массовое распространение театрализованных форм социокультурной жизни в первые годы советской власти).

Подводя некоторые итоги размышлениям о целесообразности и трудностях практического воплощения принципа оптимальной ориентации на сохранение и изменение в процессе разработки и реализации социокультурных проектов и программ, отметим следующее:

Безусловно, инновационная направленность культурных программ сегодня необходима – одним из ведущих противоречий, характеризующих современную социокультурную ситуацию, является разрыв между инновационным потенциалом культуры и массовой способностью его освоения и использования в повседневной социокультурной практике[38]. Об этом свидетельствует низкий уровень культуры производства, культуры труда, длительный период адаптации молодых специалистов на рабочем месте, растущее недовольство членов общества содержанием образа жизни и качеством жизни, плохое состояние жизненной среды (экологические разрушения, запущенные города, неудобные квартиры, неблагоустроенные рабочие места и пр.). Следовательно, ранее сложившиеся способы освоения форм культурной жизни, относящиеся к ее менее динамичному состоянию, устарели, необходим их критический пересмотр и выход на осмысление, формирование и распространение новых социально значимых культурных образцов (деятельности, поведения, отношения к природе, обществу, другим людям), соответствующих сегодняшней ситуации.

В настоящее время в различных сферах культуры (и особенно правовой, экономической, политической, информационной, производственной) накоплен значительный модернизационный потенциал, который является, как правило, результатом некритичного заимствования опыта и результатов развития других культурных систем и потому зачастую воплощается в жизнь в уродливых формах. Этот потенциал может быть использован во благо развития культуры, личности, общества (особенно в части инноваций, связанных с информационными и производственными технологиями), но только в том случае, если будет соответствовать специфике отечественной культуры, если его внедрению будет предшествовать этап освоения собственного культурного наследия и обретения национально-культурной идентичности.

Естественная соразмерность традиционных и инновационных механизмов и процессов культурной развития обеспечивается созданием (в ходе реализации проекта) условий, как создающих предпосылки для культурных инноваций, так и поддерживающих культурную преемственность.

Оптимизация культурной жизни, и особенно на региональном уровне, предполагает востребованность историко-культурных ценностей, включенность их в контекст современных культурных процессов. Следовательно, в основу культурного развития (по крайней мере, на данном этапе) должна быть положена идея преемственности, сохранения, созидания. Приоритетными задачами культурной политики в этой связи следует рассматривать поддержку тех ценностей, норм, традиций, культурных практик, которые “отфильтрованы” историческим опытом многих поколений, отвечают критериям нравственности и гуманистичности, отражают специфику территории и могут рассматриваться в качестве социокультурных стабилизаторов жизнедеятельности общества и человека.

Таким образом, стратегическая целевая установка культурной политики заключается в создании и поддержании оптимального баланса между сохранением и воспроизводством культуры, т.е. ее изменением. Сохранение обеспечивается созданием условий, необходимых:

– для сохранения жизнеспособных ценностей и явлений культуры прошлого, характерных для всех составляющих социокультурной среды (в предметно-пространственном мире сохранение, реставрация и реконструкция памятников истории и культуры, архитектурной среды; в отношениях между людьми поддержка адекватных современности традиционных образцов поведения и общения; в познавательно-оценочной сфере – хранение и введение в культурный оборот текстов гуманитарной культуры прошлого).

– освоения и активного использования в актуальном пространстве жизнедеятельности культурного наследия (элементов предметной среды прошлого, жизнеспособных традиционных нравов, обычаев, ритуалов и т.д.)[39].

Целенаправленная поддержка культурных инноваций предполагает:

– выявление, поощрение и тиражирование лучших идей и технологий оптимального существования в сегодняшней социокультурной ситуации (например, экологически безопасных способов существования человека в среде, форм оптимальной организации пространств в поселениях, образцов архитектурных сооружений, монументального, прикладного искусства, дизайна);

– освоение эффективных с позиции социальной и личностной значимости новых форм ролевых и неформальных связей между людьми, способов эффективного межличностного взаимодействия;

– оснащение находящегося в проблемной ситуации человека современными знаниями из различных областей науки, позволяющими ему эффективно разрешать возникающие в процессе его жизнедеятельности проблемы.

Принцип учета “критического порога модификации”тесно связан с предыдущим принципом ипредполагает учет границ и возможностей управляемости объекта культурной политики (который одновременно является субъектом самоорганизации и саморазвития), степени корректируемости социокультурных процессов и оценку социально значимых последствий такой модификации.

В основе этого мировоззренческого принципа лежит синергетическая идея, определяющая возможности и пределы вмешательства в функционирование социально-культурных систем: всякая сложноорганизованная система потенциально содержит в себе некое множество путей развития, отвечающих ее природе. Следовательно, вмешательство в систему ограничивается возможным спектром ее развития – сложноорганизованным системам нельзя навязать пути развития, не вытекающие из внутренней логики самой системы. Главное – понять собственные тенденции и механизмы саморазвития системы и способствовать их раскрытию. Хаос выступает механизмом самоорганизации и самодостраивания структуры системы, обеспечивая баланс ее сохранения и изменения. Выход из хаоса можно ускорить путем резонансного возбуждения желаемых и реализуемых в данной системе структур.

Данный принцип в сегодняшней ситуации представляется наиболее существенным, ибо его реализация позволит в максимальной степени использовать энергию саморазвития культуры, ограничить возможности административного и некомпетентного вмешательства в культурную жизнь. Практически он означает предоставление субъектам социально-культурной жизни максимальной организационно-правовой самостоятельности, отказ от идеи насильственного преобразования, ведущей к разрушению – человека, природы, мира, но главное – создание условий для саморазвития и самоорганизации субъекта социокультурной жизни.

Следовательно, смысл проектирования заключается не в жестком управлении культурными процессами или развитии культуры в смысле отрасли, инфраструктуры, но в поддержке самоорганизующейся социально-культурной среды, для которой культура есть имманентный, универсальный и пронизывающий ее компонент.

Данный принцип можно рассматривать как стратегическую задачу региональных культурных программ, смысл которых заключается в создании системы условий, оптимизирующих процессы саморазвития и самоорганизации всех субъектов социально-культурной жизни территории.

Переходя к следующему принципу, отметим, что как уже отмечалось, ведущая целевая ориентация проектирования заключается в разработке условий, способствующих саморазвитию социально-культурного субъекта (личности, общности, общества в целом) посредством решения или предупреждения проблем, характеризующих неблагоприятные обстоятельства его жизнедеятельности. В этой связи существенным аспектом содержательной части проекта является оптимизация непосредственной среды обитания человека, создание избыточных социальных условий, стимулирующих личностное развитие. Известно, что богатство индивидуальности определяется наличием множества своеобразных социокультурных ниш, которые служат формой востребования личностного потенциала. И это вполне закономерно, ибо лишь творческая самобытность, индивидуальность, востребованная обществом, гарантирует “приращение” и накопление культурных ценностей, их сохранение и развитие. Именно на реализацию данной задачи нацелен принцип оптимизации “зоны ближайшего развития” личности –социокультурной среды ее обитания[40].

Теоретической основой данного принципа служит культурно-историческая концепция развития личности как опосредованного общением процесса освоения и присвоения индивидом ценностей культуры. Интериоризируя и оперируя знаками, языком как “орудиями” культуры, человек в процессе взаимодействия с другими людьми преобразует “натуральные” психические функции в образования высшего уровня развития, формирует собственный мир культуры, который составляют значения, ценности и смыслы. Рождаясь в системе социального общения, взаимодействия, “высшие функции” вращиваются в сознание личности, переходят в интрапсихическую плоскость. Ядром этой концепции является идея Л.С.Выготского о развитии личности как культурно-историческом процессе, его мысли о значимости искусства в развитии личности, о “культурном восхождении” и расширении личности посредством овладения собой через знак и текст культуры, путем преодоления противоречия между индивидуально-психологическим и культурно-историческим, его трактовка развития как параллельного и взаимодополняемого процесса культурогенеза (филогенеза) и антропогенеза (онтогенеза)[41].

В рамках культурно-исторической концепции развития личности, богатство индивидуальности определяется и обеспечивается влиянием исторически развивающейся культуры; успешность социализации и индивидуализации личности задается ее социально-культурным контекстом, а в качестве объекта оптимизации данных процессов рассматривается зона ближайшего развития – социально-культурная среда как ведущее пространство обитания человека, условие формирования и реализации его потенциалов[42].

В этой связи чрезвычайно актуальной задачей проектирования является оптимизация зоны ближайшего развития, которую следует рассматривать как жизненно важное для полноценного развития личности культурное пространство – “вместилище” специфического культурного содержания: сложившихся формы общения, духовных ценностей, семиотики и семантики архитектуры, значимых событий, символов. Культурная среда – это “дом” повседневного обитания человека. Она многомерна и динамична, пульсирует и дышит, как живой организм. В этом пространстве сильны восходящие и нисходящие токи и энергетические импульсы. Оно может выполнять как собирательную функцию, так и рассеивающую, уменьшая степень притяжения между субъектами, его составляющими. Содержание и качество культурного пространства неизбежно переходит в другое измерение – духовный мир личности, образ жизни человека. Смысловые и символические составляющие культурного пространства неизбежно играют роль ориентира в ценностных предпочтениях, формируют чувство семейной близости, родственности составляющих его людей, мотивируют поведение людей в широком спектре – “от преданной любви до безразличия, от искреннего почитания до надругательства, от благолепия до варварства”[43].

Таким образом, под социально-культурной средой понимается вся совокупность социальных и духовных факторов и условий, непосредственно окружающих человека в процессе его жизнедеятельности. Акцент на оптимизацию социокультурной среды обитания обусловлен тем обстоятельством, что она является основополагающим фактором, определяющим человеческие ценности, нормы, идеалы и т.д. (наряду с семейно-бытовой и общеидеологической атмосферой общества).

Реализацию принципа оптимизации зоны ближайшего развития личности можно считать практическим воплощение средового подхода к социокультурному проектированию.

Наряду со сформулированными выше концептуально-мировоззренческими принципами культурной политики, в ее формировании и реализации существенную роль играют принципы, которые можно условно назвать технологическими или процессуальными, поскольку они нормативируют конкретные процедуры в сфере культурной политики.

Принцип проблемно-целевой ориентации –ведущий технологический принцип культурной политики. Его реализация предполагает прежде всего целевую ориентацию политики и конкретных программа в ее рамках на решение различного рода проблем, носителями которых является личность, социальная группа, определенная территория или регион, общество в целом; их направленность на самоосуществление личностей и социальных групп, на самореализацию человека в социокультурной сфере. На различных этапах выработки и реализации культурной политики данный принцип воплощается в виде анализа основных болевых точек и проблем (территории в целом, социальных групп и личностей); поиска нестандартных способов и путей их решения; просчета необходимых ресурсов и изыскания источников финансирования; вовлечения в процесс реализации проекта всех заинтересованных субъектов социокультурной жизни.

Реализация принципа проблемно-целевой ориентации требует более широкого представления о феномене и сфере культуры (ее границах, функциях), существенно увеличивает радиус действия культурной политики и объектной области проектирования, смещает акцент с досуговой проблематики на развитие культуры в широком смысле слова (в этом, может быть, и состоит основное отличие технологии проектирования от традиционного планирования культурно-досуговых мероприятий).

К сожалению, сегодня продолжает доминировать узкоотраслевой подход к культуре, взгляд на нее как на сумму учреждений и организаций, действующих на данной территории. Это существенно ограничивает возможности внедрения технологии социокультурного проектирования и использования ее потенциалов в оптимизации культурной жизни. Реализация проблемно-целевого подхода к проектированию (да и к культурной политики в целом) заставляет увидеть культуру как многоуровневое и многоплановое явление, не совпадающее с отраслевыми границами.

Организационно-управленческая суть проблемно-целевого принципа проектирования заключается в необходимости поиска соответствующих социальных сил, заинтересованных в разрешении тех или иных проблем. И в структуре культурной политики каждая группа проблем должна иметь в своего адресата, вербализирующего, оценивающего и отражающего их в форме позиций и целеориентированных решений (в том числе и в рамках социокультурного проекта). Самая опасная ситуация – это когда проблема возникает в вакууме пассивности, не имеет интенциональной направленности (как, например, своевременно не отраженный в сознании социальных сил путь к экологической катастрофе как опасность оборачивается экологическим кризисом среды обитания человека). Неприспособленность людей к решению тех или иных проблем или неразрешимость последних в силу объективных условий создают опасность усиления социальной напряженности в обществе, возникновения масштабных и разрушающих социальный порядок конфликтных ситуаций.

Актуальность проблемно-целевого принципа проектирования обусловлена: пониманием культуры в широком социальном контексте – как той системы, которая охватывает все сферы человеческой жизнедеятельности; расширением границ культуры как объекта культурной политики, т.е. выхода в за рамки досуга и перехода к проектированию процессов развития культуры в широком смысле этого слова; необходимостью отказа от жестко-нормативной системы управления и перехода к “мягкой” системе регулирования путем обеспечения соответствующих условий.

Достоинства данного принципа заключаются в том, что:

Во-первых, отпадает необходимость в дорогостоящих, длительных и в конечном счете малоэффективных социологических исследованиях, с помощью которых традиционно пытались изучить ранее интересы и запросы населения. В силу указанного принципа на первом месте среди факторов, требующих учета, стоят проблемы, а интересы и потребности выступают как нечто вторичное. Безусловно, они учитываются при разработке и реализации программ, но роль их такова, что вполне достаточно уже имеющейся информации об интересах и потребностях различных категорий населения, полученной ранее в ходе проводившихся практически в каждом регионе социологических исследований. Для квалифицированной проработки содержательного блока проекта необходимо прежде всего знание тех проблем, которые являются типичными для социальной группы, выступающей в качестве аудитории программы;

Во-вторых, ориентация культурной политики на решение широкого спектра проблем (в сфере художественной, духовно-нравственной, экологической, политической культуры) расширяет ее поле, усиливает общественную значимость и престиж профессий культурологической и социально-педагогической направленности (как в глазах населения, так и у представителей средств массовой информации, общественных организаций, партий, властных структур), гарантирует их социальную востребованность;

В-третьих, проблемная ориентация проектов и программ в рамках культурной политики активизирует участие тех, кому они адресованы – за счет соответствия интересов человека (его стремления разрешить свои проблемы) и целевой установки проекта (создать условия, способствующие разрешению личностных или социально-культурных проблем). Если в традиционном опыте организации социально-культурных мероприятий была значительная рассогласованность целей профессиональных работников (воспитать человека в соответствии с заданным “сверху” идеалом) и субъектов социально-культурной деятельности (для них мотивы включения в культурную деятельность были связаны с удовлетворением личных потребностей и решением вполне конкретных жизненных проблем), то теперь их усилия объединяет и синхронизирует принцип проблемно-целевой ориентации.

В-четвертых, проектная реализация характеризуемого принципа способствует привлечению дополнительных средства (как из бюджетных, так и внебюджетных источников) для финансирования культурных программ, находящихся на пересечении нескольких приоритетов (и соответствующих им социальных институтов, организаций, учреждений).

В-пятых, проблемная обусловленность целей, задач и содержания деятельности в рамках проектов, разрабатываемых в сфере культуры, позволяет преодолеть ведомственную разобщенность, объединить усилия различных субъектов и учреждений (культуры, досуга, образования, спорта и т.д.) вокруг единой цели и более эффективно использовать ресурсы каждого из них.