Тяжелое испытание.

Потерпев поражение во втором осеннем наступлении на Мурманск, враг весной сорок второго года глубоко зарылся в землю, так и не продвинувшись вперед. Война на севере приобрела позиционный характер. Боевые действия на суше ограничивались вылазками разведывательно-диверсионных групп и минометно – артиллерийской перестрелкой.

Части 14-й армии, располагавшиеся на полуостровах Средний и Рыбачий, были по сути дела оторваны от своего непосредственного командования, что, естественно, затрудняло управление ими. Вот почему оборону полуостровов и Кольского залива Ставка Верховного Главнокомандования возложила на Северный флот, подчинив ему все армейские части на Среднем и Рыбачьем.

1942 год для экипажей катеров выдался тяжелым. Изрядно износившиеся в нелегких походах и частью поврежденные в боях корпуса судов и материальная часть требовали ремонта, а своей ремонтной базы катерники пока не имели. Им приходилось вести ремонтные и восстановительные работы своими силами. Люди отчетливо сознавали, что именно от них самих прежде всего зависят боевая готовность и боеспособность катеров.

Первая военная зима выдалась в Заполярье на редкость суровой. Сильные морозы сопровождались частыми штормами, и торпедным катерам приходилось отстаиваться в базах. В эти вынужденные «окна» катерники занимались ремонтом. Но как только позволяла погода, они устремлялись в море – искали и атаковали фашистские суда, высаживали во вражеский тыл и снимали оттуда разведчиков, вместе с самолетами прикрывали корабли, ставившие мины в районах оживленного судоходства противника.

С наступлением полярного дня круг их действий расширился – они стали заниматься и спасением своих летчиков, вынужденных оставлять подбитые в воздушных боях самолеты. Такие выходы в море хотя и были менее рискованными, но требовали от катерников большого мастерства, быстроты, находчивости и ловкости. Как правило, командиру при получении приказа указывался лишь район, где приводнился сбитый летчик, точные координаты были неизвестны. Действия катера в таких случаях напоминали поиск иголки в стоге сена, а надо было спешить… Хорошо, если море не штормило и не успевала наступить темень. И каким же счастьем светились лица моряков, когда удавалось найти и поднять на борт живого летчика, услышать его голос: « Спасибо, дорогие друзья!» За годы войны шабалинцы спасли более десяти приводнившихся на парашютах пилотов, в том числе и Георгия Васильевича Павлова, командира 46-го штурмового авиаполка, впоследствии - Героя Советского Союза, генерал- майора.

Приходилось катерникам подбирать на воде и бежавших из плена красноармейцев, которых фашисты доставляли в Заполярье для строительства оборонительных сооружений. При первой возможности пленные вырывались из лап врага и на плотах, лодках и других подручных средствах плыли к своим.

Однажды морские летчики заметили в районе Киркенеса небольшое судно. Поначалу оно особого внимания не привлекло, здесь нередко встречались норвежские рыболовные боты. Но через некоторое время неожиданно появившиеся немецкие истребители навалились на суденышко, обстреливая его из пушек и пулеметов.

Получив донесение морских разведчиков о случившемся, штаб флота приказал катерникам разобраться в происходящем на месте. Это задание было поручено Александру Шабалину. Подняв по тревоге команду, Шабалин повел свой катер в указанный район. Ярко светило солнце. Для скрытности шли, прижимаясь к берегу. Вскоре впереди показался полузатопленный мотобот. Не успел катер приблизиться к нему, как на бреющем полете из-за берега выскочили фашистские самолёты и снова атаковали мотобот.

Когда они удалились, Шабалин решил подойти к дрейфовавшему судну. Появившийся на его палубе человек стал размахивать белой рубашкой. Потом рядом с ним замелькала ещё одна фигура. Катер пришвартовался к боту и боцман с автоматчиком перешли на захваченное судно. На нём оказались двое немцев и один норвежец. Они везли из Тромсе в Киркенес авиационные приборы в больших ящиках, но утром в тумане изрядно уклонились от курса. По всей вероятности, сначала немецкие летчики обстреляли мотобот по ошибке, а во втором случае – явно намеренно, видя, что он может быть захвачен советским катером. Пленные были доставлены в штаб соединения, где они дали ценные сведения о характере немецких перевозок, о минных заграждениях в фьордах. В феврале 1942 года Александру Осиповичу Шабалину присваивается воинское звание старшего лейтенанта. В одном из наградных листов указывается, что лишь в период осени 1942-го и зимы 1943 года он двадцать раз лично участвовал в обеспечении постановки сторожевыми катерами и малыми охотниками за подводными лодками активных минных заграждений в районах оживленного судоходства врага и на подходах к его базам. В этом ему очень пригодились его предвоенный штурманский опыт, отличное знание прибрежных районов.

Нередко минирование велось в условиях противодействия кораблей и береговых огневых точек гитлеровцев, при резком ухудшении погоды. Шабалинское звено вместе с летчиками своими решительными действиями не раз срывало попытки противника помешать минным постановкам.

23 апреля торпедные катера находились в маневренной базе, но поступило донесение, что на подходах к Петсамо сторожевые катера противника ставят дымовые завесы, хотя никаких транспортов не видно. Но уловка врага была разгадана: фашисты ставили завесу для обеспечения скрытности выхода конвоя.

В ночь с 23 на 24 апреля в море вышли А.О.Шабалин и Д.Ф. Колотий. Проскочив сквозь дымовую завесу, советские катера судов не обнаружили и, уклоняясь от боя с гитлеровскими сторожевиками, резко повернули к Петсамо для поиска. Вскоре Колотий обнаружил стоявший под скалистым берегом транспорт и успешно торпедировал его. Шабалин же ничего не обнаружил, катера возвратились на базу.

Разбор боевого выхода показал, что противник пытался применить неплохо разработанный заранее тактический приём: транспортное судно выходило под прикрытием дымовой завесы со стороны моря. Когда же появились наши катера, корабли охранения старались связать их боем, чтобы транспорт тем временем успел подойти близко к берегу и, застопорив ход, слиться с темным фоном обрывистых скал, став почти невидимым. Этот прием маскировки фашисты использовали и впоследствии, но для наших катерников он уже не являлся тайной.

Сорок второй год был наиболее тяжелым для катерников – североморцев. Однажды торпедный катер Александра Шабалина возвращался на базу, пришвартовался. На базе ждут командира, а он не поднимается с катера. Что за чертовщина? Эй, вы, где ваш командир? Жив, жив, отвечают с катера. Так в чём дело? Заснул он, что ли? Да нет, отвечают с катера, выбраться не может. Замерз. Руки не работают.

С берега спустили веревку и вытащили командира. Куртка, промокшая от брызг, смерзлась, превратившись в звонкую ледяную кольчугу. Уже в теплом помещении он не смог раздеться, пришлось ждать, пока обмундирование оттает.

Суровое море не баловало хорошим отношением, и катера, побывав в его руках, требовали ремонта. Шабалин, в который раз осматривая свой повидавший виды катер, вспоминал о том, как он совсем недавно сопровождал платформу с катерами в несравненно лучшем состоянии, а их тогда направляли в Кронштадт на капитальный ремонт…

Но война есть война, и надо воевать тем оружием, которое у тебя есть. И снова командир катера вместе с экипажем «колдует» над своим верным помощником, делает всё, чтобы он мог действовать. А действовать приходилось много, причём часто в предельно сложной обстановке: никогда в мирное время не выпустили бы в море катер в шестибалльный шторм, а сейчас такая погода не считалась помехой.