Общая характеристика материала исследования

В данной работе мы рассмотрим особенности авторской пунктуации в поэзии Серебряного века и проследим его влияние на последующее развитие русской поэзии. Как отмечает в своих исследованиях Р. Н. Бутов, центром русского поэтического возрождения, наряду с Москвой, стал Санкт-Петербург [Бутов; 2010: 51]. Период «ренессанса» был достаточно коротким (1890-1915), но важным в отечественной литературе. Нас интересуют наиболее яркие его представители: Н. Гумилев, Б. Пастернак, А. Ахматова, творчество которых порой выходило за временные пределы их эпохи. Таким образом, мы рассмотрим случаи авторской пунктуации в поэзии типичных представителей «петербургской поэтики», о которой говорит В. Вейдле [Вейдле; 1991: 18].

По мнению Е. Невзглядовой, петербургская школа сознательно опирается на традицию. Несмотря на характерную для поэзии ХХ века недосказанность, фрагментарность, ее представители являются сторонниками предметности, регулярного стиха, точной рифмы и смысловой точности. «Культурная столица» задала направление всему литературному процессу ХХ века.

Московскую школу отличает тяготение к внешним формам новаторства, расшатывание метрики, неточная рифма, тяготение к броским образам, крупномасштабным темам и жанрам, непосредственное обращение к аудитории. В. Маяковский, А. Крученых, поэты объединения ОБЭРИУ – типичные представители этой школы и поэтического авангарда первой половины ХХ века.

Мы рассмотрим графику и пунктуацию поэтических текстов московской школы, чтобы проследить особенности постановки знаков у тех авторов, которые подчиняли пунктуацию своему замыслу, не делая ее оригинальность самоцелью.

Графика и пунктуация лирики современных поэтов во многом берут свои особенности в Серебряном веке, но у них есть свои уникальные черты.

Многие тексты могут быть вообще лишены знаков препинания, в некоторых стихотворениях может быть всего одна точка. Читателю приходится распознавать, «разгадывать» текст, решать, где начинается та или иная синтагма, предложение. Налицо намеренное усложнение процесса восприятия. Причины этого явления – один из интересующих нас вопросов. Традиционно процесс развития, прогресса в поэзии был связан с обновлением лексики, употреблением новых рифм, редких метров, изменением стиля в целом. Пунктуация оставалась на периферии интересов поэтов, при этом эксперименты с формой были всегда: фигурные стихи Г. Аполлинера, «лесенка» А. Белого и В. Маяковского, визуальные тексты А. Вознесенского. Конечно, лексика – более динамичная сфера, пунктуация – более стабильная, допускающая меньший «простор» для экспериментов. Если, например, А Белый, В. Маяковский, М. Цветаева и другие поэты начала ХХ века шли по пути обогащения поэзии новыми, в том числе пунктуационными идеями, то многие современные авторы видят «новое» в отказе от уже существующего.

Заметим, что при написании текстов без пунктуационных знаков русские поэты близки немецким, например, Альберту Остмайеру.

Поэт и главный редактор журнала «Воздух» Дмитрий Кузьмин так говорит об отказе современных поэтов от пунктуации: «Когда мы видим текст, свободный от каких-то привычных письменных элементов, то сразу начинаем задумываться над тем, а для чего они нужны, и что изменилось с их исчезновением. То есть нечто кажущееся нам вроде бы самоочевидным вдруг оказывается необязательным, и значит требует к себе особого внимания. А локальный смысл этого приема у конкретного автора в конкретном тексте может различаться. В каких-то случаях это ход, связанный с нежеланием акцентировать интонацию, со стремлением выровнять тон. То есть этот уровень языковой системы, как и все остальные уровни языка, поэт включает в свою активную работу. Поэзия вообще развивается за счет стремления освоить все, что только можно. Сейчас дело дошло до таких уровней языка, как графика, орфография, пунктуация» [Кузьмин, 2006]

Если смотреть на пунктуацию как на «лишний» элемент современного поэтического текста, то возникает вопрос: все ли смыслы текста, и насколько верно, можно передать только с помощью слов. Ответ нельзя получить без учета современной литературной ситуации, где сосуществуют различные течения и направления, но все явственнее доминирует постмодернизм, который в конце ХХ века стал осмысляться как «выражение духа времени» [Ильин, 1996: 202]. Как пишет И. Ильин, «отказ от рационализма, сомнение в достоверности научного познания приводят постмодернистов к убеждению, что наиболее адекватное постижение действительности доступно не естественным и точным наукам или традиционной философии, а интуитивному «поэтическому мышлению» с его ассоциативностью,образностью, метафоричностью и мгновенными откровениями инсайта» [Ильин, 1996, 294].

Также, как отмечает в своем исследовании Р. А. Бутов, освобождая текст от знаков препинания, вовлекая, таким образом, читателя в процесс сотворчества, современные поэты делают ставку на сам текст, личность автора при этом неминуемо оказывается на перифирии восприятия («смерть автора») [Бутов, 2010: 160].

В «Литературной энциклопедии» отмечается, что существуют два вида отклонений поэтической пунктуации от грамматической. Во-первых, это знаковая избыточность, когда обилием знаков автор помогает уловить смысл произведения. Во-вторых – недостаточность знаков препинания, возникающая тогда, когда, по мнению автора, между интонацией и смыслом нет жесткой зависимости или же когда автор совершенно доверяет эстетическому вкусу, чувству, опыту читателя, уверен, что тот сам верно протонирует текст. Их полное отсутствие – это тоже одно из проявлений авторской пунктуации» [Литер. энц., 2001: 839].

2.1.Авторская пунктуация в поэзии А. А. Ахматовой

Наиболее семантически нагруженным знаком препинания у А. Ахматовой является многоточие. Как известно, это знак полифункциональный, поскольку может находиться в любой части предложения и текста: в конце, в середине и даже в начале. Многоточие – единственный знак препинания, который может открывать текст.

В стихах А. Ахматовой многоточие отражает, кроме общей функции «обозначения незаконченности высказывания» [Правила…, 1995: 117] смену какого-либо из планов, если находится на границе предложений.

Н. С. Валгина отмечает, что многоточие в стихотворениях А. Ахматовой позволяет «за эскизными набросками угадать нечто исчезающее и тревожащее», оформляет контраст, а также может открывать повествование [Валгина, 1979: 28-29].

Приведем примеры многоточия у Ахматовой в разных позициях текста.

В начале предложения:

…А там мой мраморный двойник,

Поверженный под старым кленом,

Озерным водам отдал лик,

Внимает шорохам зеленым.

(«А там мой мраморный двойник…», с. 11)

Многоточие в абсолютно сильной позиции указывает на то, что начало текста имплицировано, то есть за текстом остаются некие обстоятельства, по поводу которых автор обратился к данной теме, а именно – место нахождения статуи. Данный факт уже привлекал исследователей авторской пунктуации. И. Я. Чернухина отмечала, что грамматический узел а там оказывается открытым: союз а употреблен при умолчании того факта, который вызвал его появление; наречие там не соотнесено по содержанию с предыдущей фразой, так как она в тексте отсутствует [Чернухина; 1993: 147].

В середине текста многоточие может указывать на смену топоса:

Город сгинул, последнего дома

Как живое взглянуло окно…

Это место совсем незнакомо,

Пахнет гарью, и в поле темно.

(«Город сгинул, последнего дома…», с. 42)

Зачастую многоточие может отражать контраст:

Там строгая память, такая скупая теперь,

Свои терема мне открыла с глубоким поклоном:

Но я не вошла, я захлопнула страшную дверь…

И город был полон веселым рождественским звоном.

(«Бежецк», с. 50)

В данном случае контраст состоит в противопоставлении страшной двери памяти с торжественным, радостным звоном колоколов.

Еще один пример контраста:

Могла ли Биче словно Дант творить,

Или Лаура жар любви восславить?

Я научила женщин говорить…

Но, Боже, как их замолчать заставить?

(«Эпиграмма», с. 76)

В следующем отрывке

Тебе покорной? Ты сошел с ума!

Покорна я одной господней воле.

Я не хочу ни трепета, ни боли,

Мне муж – палач, а дом его – тюрьма.

Но видишь ли! Ведь я пришла сама…

Декабрь рождался, ветры выли в поле.

И было так светло в твоей неволе,

А за окошком сторожила тьма.

(«Тебе покорной? Ты сошел с ума!», с. 53)

многоточие говорит о противительных отношениях: «я пришла сама», потому что «светло в твоей неволе», ведь на воле еще хуже.

Но берегись твоей подруге страстной

Поведать мой неповторимый бред, –

Затем, что он пронижет жгучим ядм

Ваш благостный, ваш радостный союз…

А я иду владеть чудесным садом,

Где шелест трав и восклицанья муз.

(«Пусть голоса органа снова грянут», с. 64-65)

Данное стихотворение тоже построено на контрасте, на что указывают многоточие и начало следующего предложения «А я». По мысли автора, искусство не только не для всех доступно, но еще и губительно для тех, кто им не обладает.

А в глубине четвертого двора

Под деревом плясала детвора

В восторге от шаманки одноногой,

И била жизнь во все колокола…

А бешеная кровь меня к тебе вела

Сужденной всем, единственной дорогой.

(Надпись на книге «Подорожник», с. 72-73)

Здесь многоточие показывает смену внешних впечатлений показом внутреннего состояния лирической героини.

Бывает так: какая-то истома;

В ушах не умолкает бой часов;

Вдали рассвет стихающего грома.

Неузнанных и пленных голосов

Мне чудятся и жалобы и стоны,

Сужается какой-то странный круг,

Но в этой бездне шепотов и звонов

Встает один, все победивший звук.

Так вкруг него непобедимо тихо,

Что слышно, как в лесу растет трава,

Как по земле идет с котомкой лихо…

Но вот уже посыпались слова

И легких рифм сигнальные звоночки, –

Тогда я начинаю понимать,

И просто продиктованные строчки

Ложатся в белоснежную тетрадь.

(«Тетрадь», с. 73)

В данном стихотворении поэт фиксирует многоточием момент прихода вдохновения. Многоточие отражает начало рождения творческого замысла.

В той же функции употреблено многоточие в следующем отрывке.

Когда б вы знали, из какого сора

Растут цветы, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,

Таинственная плесень на стене…

И стих уже звучит, задорен, нежен,

На радость вам и мне.

(«Мне ни к чему одические рати…», с. 74)

Иногда в своих стихотворениях А. Ахматова пытается «определить неопределимое» («на краю чего-то», «на подступах к чему-то»), в чем автору помогает многоточие, как, например, в стихотворениях из цикла «Смерть».

I

Я была на краю чего-то,

Чему верного нет названья…

Зазывающая дремота,

От себя самой ускользанье…

II

А я уже стою на подступах к чему-то,

Что достается всем, но разною ценой…

На этом корабле есть для меня каюта

И ветер в парусах – и страшная минута

Прощания с моей родной страной.

(«Смерть», с. 79-89)

В шестом стихотворении из цикла «Северные элегии» тема, заявленная в первой строчке, реализуется далее с помощью многоточий.

Есть три эпохи у воспоминаний,

И первая – как бы вчерашниц день.

<…>

И как печать на сердце, поцелуй,

Единственный, прощальный, незабвенный…

Но это продолжается недолго…

Уже не свод над головой, а где-то

В глухом предместье дом уединенный,

Где холодно зимой, а летом жарко,

<…>

Куда как на могилу ходят люди,

А возвратившись, моют руки с мылом,

И стряхивают беглую слезинку

С усталых век – и тяжело вздыхают…

Но тикают часы, весна сменяет

Одна другую, розовеет небо,

Меняются названья городов,

И нет уже свидетелей событий,

И не с кем плакать, не с кем вспоминать.

(«Есть три эпохи у воспоминананий…», с. 105-106)

Многоточия подчеркивают окончание одной эпохи и начало другой, маркируют границу между ними. Между «эпохами» проходит какое-то время, многоточия показывают этот «разрыв».

Как мы видим, с помощью многоточия . Ахматова показывает смену времени, пространства или события. Надо заметить, что будучи яркой особенностю творчества поэтессы Серебряного века, такая постановка знака не нарушает нормы пунктуации. Данная функция накладывается на другие важнейшие функции многоточия: обозначение пауз в речи (припоминание, подбор слов и т. д.) и придания предложению оттенка многозначительности, раздумья [Орехова, 2000: 100-103].

Таким образом, можно согласиться с И. Я. Чернухиной, которая, выявляя и анализируя конструктивно-семантические типы поэтического мышления, указывает, что индивидуальное выражение содержания мысли в авторском тексте нередко реализуется благодаря авторским парасемам. Парасемы – семантические нарушения содержания текста, которые возникают при определенном типе речевого мышления. Творчеству А. Ахматовой свойственна парасема «интеллектуализм», которая может пронизывать и целый текст [Чернухина, 1993: с. 64], что подтверждается на пунктуационном уровне.

Исследователь Сафронова И. П. называет авторскую пунктуацию эстетически значимой единицой авторского мышления, с помощью которой создается неповторимая картина художественного образа мира творческой личности [Сафронова, 2001: 240]. Только на примере использования многоточия А. Ахматовой можно проследить уникальность художественного пространства ее стихотворений.