Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Я несу величайший синтез, который возможен для вас в этом мире, — синтез любви и медитации




18 декабря 1975г., Пуна

У меня часто возникает желание иметь изолированное безопасное место, способствующее отказу от мира. Медитации по нескольку часов в день, все более и более глубокое вхождение в них без отвлечения на что-либо другое. Насколько я понимаю, большинство учителей йоги учат, что на некоторый период времени необходим отказ от мира — с тех пор, как начала подниматься кундалини, и до тех пор, пока не будет окончательно достигнуто состояние самадхи; и тогда человек снова может быть в мире, но не принадлежать ему. Ваше учение, кажется, противоречит этому: быть вовлеченным в этот мир, пока не случится трансформация. Если это так, то как можно избежать отвлечения майей до того, как можно будет ясно увидеть реальность?

Первое: эго всегда тысячами способов ищет изоляции. Когда вы становитесь очень богатым, вы становитесь изоли­рованным. Когда вы становитесь очень влиятельным лицом в политике, вы становитесь изолированным. Адольф Гитлер одинок, более одинок, чем йоги в Гималаях. У него не было друзей, никто не был равен ему; у него не было никаких отношений с людьми. Очень богатый человек достигает вершин Гималаев, где он остается один. Поэтому человек ищет богатства, поэтому человек ищет политической власти.

Эго всегда находится в поисках изоляции, потому что, когда вы одни, остается только эго; эго становится всем миром. Тогда нет никого, кто бы сражался с вашим эго; нет никого, кто бы усмирил вас; нет никого, с кем бы вы могли сравнить себя. В своих собственных глазах вы превращаетесь в нечто наивысшее. Вы можете верить в свое эго абсолютно; тогда не будет никакого отвлечения.

Я против изоляции. Вам, на самом деле, нужно раство­рить свое эго, а не изолировать его. Вы не должны становить­ся островом, не зависящим от целого и отделенным от него: вы должны стать частью континента, стать с ним единым целым. Как можете вы быть единым с реальностью, если вы изолированы? Реальность требует участия, а не изоляции. Вот почему величайшее самадхи случается в любви, а не в изоляции. И величайшей йогой является любовь, потому что в любви вы должны растворить себя, в любви вы должны умереть, в любви вы должны расплавиться, слиться.

Я учу любви, а не изоляции. Изоляция — это путь мира, а не религии. Но случается так: вы искали богатства, поли­тической власти, собственности; затем вы разочаровываетесь во всем этом; затем вы оказываетесь в Гималаях — вы отказались от мира. Вы не отказались от эго, вы отказались от мира. Я учу вас: откажитесь от эго, не отказывайтесь от мира.

Эго — это весьма тонкое явление. Вы можете не достичь политической власти, и тогда вы можете пытаться достичь религиозной власти. Вы называете это кундалини, но все же это власть, все же это нечто, что делает вас отдельным, уникальным, независимым — островом. Если ваша религия тоже является поиском власти, то тогда необходима изоля­ция.

Но религия не является поиском власти; она является поиском безмолвия. Она является поиском покоя; она явля­ется поиском внутренней нищеты — то, по поводу чего Иисус говорил «нищие духом». Это поиск того, как «быть» так, чтобы не было никакой разницы между «быть» и «не быть». «Не-бытие» становится вашим единственным бытием.

Это возможно не благодаря независимости, это возмож­но только в том случае, если вы реализовали взаимозависи­мость. Запомните эти три слова: зависимость, независимость, взаимозависимость. Зависимыми вы являетесь; независимос­ти вы ищете; взаимозависимость — это то, чему я учу вас. Вы являетесь зависимыми, потому что везде и во всем вы будете чувствовать, что вы зависимы, везде и во всем возникают ограничения. Если вы любите кого-то, то вы становитесь зависимыми от него или от нее. Жизнь повсюду привносит эту зависимость. Тогда возникает идея, что в этом мире вы никогда не сможете быть независимым. Нужно бежать от мира. Вы можете убежать от него, но независимости вы можете никогда не приобрести: вы можете быть только обманутыми. Даже в Гималаях вы не независимы; вы все еще зависите от солнца. Если солнце не взойдет, вы немедленно умрете. Вы будете зависеть от кислорода и воздуха: если кислород исчезнет, вы умрете. Вы будете зависеть от воды; вы будете зависеть от тысячи и одной вещи.

Эти зависимости следует понимать, а не избегать их. Если вы понимаете зависимость, то вы поймете, что за ней скрыта взаимозависимость. Зависимость — это всего лишь неправильная интерпретация реальности. Тот, кто познал, знает также, что не только вы зависите от солнца — солнце также зависит от вас. Без вас солнце не могло бы существо­вать — так же как и вы не могли бы существовать без солнца. Для существования потерей является даже маленький лис­тик травы; без него существование не было бы завершенным. Без него что-то было бы упущено.

Так что не думайте, что звезды велики и значительны, а листик травы — мал и незначителен. В существовании ничто не является великим и ничто не является малым, потому что существование едино.

Это то, что понимается под экологией: взаимозависимость. И понятие экологии применимо не только к этой земле, это весьма общее понятие. Экология — это духовное явление.

Вы неправильно интерпретируете реальность. Вы интер­претируете взаимозависимость как зависимость. Это непра­вильное понимание,-а из-за неправильного понимания возни­кает неправильное желание: стать независимым. Одна ошиб­ка порождает другую ошибку. Вы не можете правильно жить; и если кто-то учит вас независимости — есть люди, которые учат этому, — то они учат вас полнейшей глупости. Вы часть, вы заодно с целым, вы волна в океане. Волна не может быть независимой. Как можете вы отделить волну от океана? И я утверждаю, что океан тоже не может быть отделен от волны.. Без волн океан тоже исчезнет. Волны не могут существовать без океана; океан не может существовать без волн, потому что волны есть не что иное, как волнение океана. Разделение обусловлено особенностями человеческого языка. Вы говори­те «волны» и «океан»; фактически же нет волн и океана, есть одно — волнение океана. Волна — это не вещь... это процесс, движение, дыхание океана. Вы и ваше дыхание не есть различные сущности: вы есть дыхание, дыхание есть вы. Вы дышите дыханием, а дыхание дышит вами — вы нераздели­мы.

Жизнь едина. Другим именем для этого единства, для этой взаимозависимости является имя «Бог». Еще одним именем является слово «любовь», причем оно даже лучше, чем слово «Бог», потому что слово «Бог» испорчено теолога­ми. Понятие любви все еще чисто и девственно.

Таким образом, поймите следующее: я не учу изоляции, потому что я не учу развитию эго. Ваши так называемые учителя йоги — все в большей или меньшей степени эгоисты. Однажды ко мне пришел человек, который считал себя великим искателем. Эго находит для своего удовлетворения новые пути. Он был великим искателем, и он был очень старым. Он сказал мне, что в течение всей своей жизни он занимался поиском совершенного учителя, величайшего в мире, потому что на нечто меньшее он не был согласен. Я спросил его: «Вам удалось найти его?» Он сказал: «Да, я встречал многих, но я вынужден был оставить их. Некоторые обманывались сами; некоторые обманывали других; некото­рые были безумцами; некоторые были просто идиотами; некоторые были алчными, были эксплуататорами; некото­рые были просто попугаями, повторяющими Веды или Упа-нишады. Я встречал еще много других типов лжеучителей. Но потом, — его глаза засверкали, — я натолкнулся на человека, который был совершенным учителем, и я немед­ленно заговорил с ним и сказал ему: "Вы величайший учитель в мире"». Я спросил этого ищущего: «Когда вы сказали ему это?» Он ответил: «Когда он сказал мне, что я самый совершенный ученик в мире... сразу же после этого».

Эго все время ищет различные пути для своего роста. Под именем йоги существуют очень многие уловки эго. Не участвуйте в этом. Я не учу вас изоляции, потому что я хочу, чтобы вы оставили эго, а не мир. Мир — это не проблема. Мир чрезвычайно прекрасен; мир — это чистая радость; в нем нет ничего неправильного. Что-то неправильно в вас, но не в мире. Отбросьте эту неправильность в себе; не отказывайтесь от мира. Я учу вас празднованию мира, а не отказу от него. Я утверждаю жизнь, и утверждаю ее безусловно; я говорю вам, что те, кто призывает вас к отказу от мира, являются отравителями и что с самого начала они учат вас чему-то абсолютно неправильному. Они утверждают, что что-то не­правильно в мире: они называют его майей. Я называю майей вас, а не мир. Эго является единственной майей, единствен­ной иллюзией, — но не эти деревья, они просто прекрасны; не эти цветы, не эти птицы, не это небо, не это солнце, не эти звезды — нет, они просто прекрасны; они божественны и священны.

Майей являетесь вы. Поэтому, если вы желаете оставить что-либо, оставьте самого себя. Если вы желаете отказаться от чего-либо, откажитесь от самого себя. И единственным способом отказа от самого себя является празднование. Потому что всякий раз, когда вы счастливы, вас нет; всякий раз, когда вы печальны, вы есть; всякий раз, когда вы подавлены, вы есть; всякий раз, когда вы в восхищении, вас нет. В блаженстве, в экстазе вы исчезаете. В грусти и печали вы снова появляетесь. Понаблюдайте. Когда вы смеетесь, вас нет. Когда вы по-настоящему смеетесь, вас просто нет. Это идет из чего-то, чего вы не знаете. Это идет из чего-то, что выше вас. Это не вы смеетесь: когда смех здесь, вас нет.

Танцуйте. Когда танец действительно овладевает вами, когда это действительно танец, то танцующего больше нет, танцующий исчезает; он не существует. Танец является настолько реальным, что нереальное должно исчезать перед ним. Нереальное не может встретиться с реальным лицом к лицу; ложь не может встретиться с правдой лицом к лицу; темнота не может встретиться со светом. Реальное появляется всякий раз, когда вы являетесь частью целого, будь то в смехе, в танце, в любви — всякий раз, когда вы являетесь частью целого, появляется реальное. Когда вы отделены от целого, вы майя. Будучи единым с целым, вы являетесь Богом.

У меня часто возникает желание иметь изолированное безопасное место, способствующее отказу от мира. Когда вы один, возникает ложный тип «религиозности». Потому что всякий раз, когда вы один, никто не провоцирует ваш гнев, никто не создает возможности для вашей печали, никто не предстает перед вами во всем своем обличье. Вы один: гнев не возникает. Это не означает, что гнев исчез, — просто отсутствует ситуация, благоприятствующая гневу. Вы на­полнены гневом, но нет никого, кто бы оскорблял вас, кто бы ранил вас. Отпала только возможность. Вернитесь в мир -пусть вы прожили в Гималаях пятьдесят лет, — потом вы возвращаетесь в мир и немедленно обнаруживаете, что гнев здесь, такой же свежий, как и раньше; может быть, даже еще более сильный, потому что он накапливался пятьдесят лет, пятьдесят лет накапливался яд. Тогда человек начинает бояться возвращения в мир.

Отправляйтесь в Гималаи: вы увидите, как много людей застряло там. Трусы, они не могут вернуться в мир. Что это за чистота, которая боится? Что это за целибат, который боится? Что это за реальность, которая боится майи, иллю­зии? Что это за свет, который боится темноты, который боится, что если он придет в темноту, то она может одолеть его? Разве темнота когда-либо преодолевала свет? Но они все равно застряли там. Чем дольше они находятся там, тем меньше они способны вернуться в мир, — потому что в Гималаях они создали для себя прекрасный образ: никто другой не разрушает его. Пребывая в мире, образ сохранить трудно. Кто-то где-то наступит на вашу любимую мозоль; кто-то где-то заденет вас. Вы должны отбросить гнев. Все мои усилия направлены на то, чтобы изменить вас. Не старайтесь изменить сцену, изменяйте, пожалуйста, самого себя. Изме­нение сцены не поможет никому; это никогда никому не помогало.

А вы думаете... медитации по нескольку часов в день. Если вы даже будете медитировать двадцать четыре часа в сутки, и то это не поможет, если медитация не станет вашим образом жизни. Вы можете медитировать час, два, три часа, шесть часов, много часов — вы можете медитировать даже двадцать четыре часа в сутки: вы сойдете с ума, но не достигнете самадхи.

Самадхи случается тогда, когда вы полностью забываете, что такое медитация. Вы не медитируете; просто то, как вы живете, является медитативным. То, как вы совершаете раз­личные движения, то, как вы ходите, то, как вы едите: все это становится медитативным. Медитация становится качеством вашей жизни; проблема не в количестве. Не думайте о количестве. Не думайте, что если вы будете больше медитиро­вать, то с вами случится больше медитации... это глупо. Вопрос о «больше» не стоит — важно качество, а не количество.

Медитация — это не деньги, которые можно собирать и накапливать. Медитация — это способ бытия: вы не накапливаете ее, вы не можете наращивать ее количество, это не богатство. Это качество вашей жизни.

Поэтому все, что бы вы ни делали здесь, в действитель­ности медитацией не является. Это просто ситуации, в которых, как мне хотелось бы, вы научились бы видеть; это просто подготовка к медитации. Мы называем все это меди­тациями, потому что оно подготавливает вас для настоящей медитации. Это просто подготовка рабочей площадки, рас­чистка территории: это не настоящая медитация, потому что настоящая медитация не может «делаться», как не может «делаться» настоящая любовь. Она случается. Вы просто расчищаете пространство своего ума; вы очищаете самого себя, чтобы стать переносчиком, средой, чтобы вами можно было овладеть. Тогда все, что вы делаете, вы будете делать медитативно.

Имеются истории о людях, которые были грабителями или мясниками и которые достигли просветления. Но они достигли, потому что то, что они делали, они делали медита­тивно. Я слышал одну даосскую историю: у одного китайско­го императора был мясник и ему всегда нравилось наблюдать за работой этого мясника, когда тот должен был забивать животное для кухни. Император приходил и смотрел на все это, потому что все это было прекрасно — такая безобразная вещь, но мясник справлялся со всем этим прекрасно. Он делал свое дело так, как будто совершал молитву; он делал это так, как если бы он был в глубоком экстазе. Император наблюдал за его работой в течение тридцати лет и никак не мог насытиться этим. Каждый день он с величайшим волне­нием ожидал прихода мясника. Мясник приносил с собой некоторую атмосферу, как если бы он был в храме и возносил молитвы Богу, — а он всего лишь должен был убивать животных. Сначала он молился; затем он разговаривал с животным; потом он благодарил животное. И потом он убивал животное, и каждое движение его было преисполнено необычайной красотой. Император любил наблюдать за ним.

Однажды он спросил: «Я наблюдаю за тобой двадцать лет. Я никогда не пресыщаюсь этим; каждый день я с волнением ожидаю этого события — ничто другое не волнует меня в такой степени. В чем секрет этого?» Мясник ответил: «Потому что это является медитацией для меня. Я мясник: так было угодно Богу. Я родился в семье мясника: именно так Бог проявил свою волю, чтобы и я стал мясником. Эта работа — моя жизнь, и я сделал ее медитацией. Если Богу было угодно, чтобы я стал мясником, пусть так и будет. Но я должен быть медитативным, так пусть эта работа и будет моей медитацией. Я вхожу в глубокий экстаз; это не просто какая-то деятельность — это акт любви. Бог в этом животном, Бог во мне; Бог желает убивать самого себя. Отлично! Кто я такой, чтобы вмешиваться? Я становлюсь просто средством; мною что-то овладевает».

Есть истории о людях, которые были грабителями и ворами и которые также достигали. В чем заключался их секрет? В том же самом. И я знаю людей, которые прожили в убежище в Гималаях всю свою жизнь и ничего не достигли. Это не вопрос количества — как много вы чего-то делаете. Вопрос в том, как вы это делаете, а не сколько: какое качество вы привносите в это. Вы можете просто идти, и ходьба ваша может быть медитативной; вы можете просто сидеть, и это действие будет медитативным; вы можете есть, и это может стать медитативным; вы можете принимать душ, и это может быть медитативным. Постарайтесь понять это.

Медитация должна стать климатом вокруг вас, средой, в которой вы живете. И куда бы вы ни направлялись, вы несете с собой этот климат. Это и есть цель всех моих усилий; вот почему я не посылаю вас в изоляцию, не посылаю вас в горы, где вы могли бы медитировать весь день. Это дало бы вам неправильное представление обо всем, это породило бы в вас мнение о том, что важным является количество.

Все более и более глубокое вхождение в них без отвле­чения на что-либо другое: вы никогда не сможете входить все глубже и глубже, если не поймете, что же отвлекает вас. Если вы пытаетесь избежать отвлечения, то вы никогда не сможете идти глубже, потому что, где бы вы ни были, это отвлечение последует за вами — оно внутри вас.

Я расскажу вам одну историю. Одного человека очень отвлекала его жена, потому что всякий раз, когда он медити-ровал, его жена громко разговаривала, ходила, так громко хлопала дверью, что с полок начинала падать посуда; он очень отвлекался. Поэтому он ушел из дома. Он ушел в лес. Но там его начали отвлекать животные и вороны. Иногда случалось так, что не было никакого отвлекающего фактора, — тогда само это становилось отвлечением. В чем дело? Нет ничего отвлекающего. Абсолютная тишина, а он отвлекается: в чем дело? Неужели исчезли все животные и птицы? Отвлечение не есть что-то объективное, оно не вне вас; это нечто внутри вас. Если вы не можете принимать, вы будете отвлекаться; если вы принимаете, отвлечение исчезает.

Однажды я остановился в небольшой гостинице. Там же остановился и один политический лидер. Это была очень маленькая гостиница в очень маленькой деревне. Политичес­кий лидер пришел ко мне в середине ночи и сказал: «Здесь невозможно заснуть. Как вы спите?» Он встряхнул меня и сказал: «Как вы можете спать, когда здесь так много отвле­кающего?»

Как минимум две дюжины собак... они, должно быть, собрались со всей деревни и сделали двор гостиницы своим обиталищем. У них, может быть, тоже имеются какие-то политические сборища — их было слишком много; там были непрерывные драки и громкий лай.

Он сказал: «Как же вы спите? Эти собаки не дают мне спать, а я устал».

Поэтому я сказал этому политическому лидеру: «Но они ничего не знают о вас. Они не читают газет, не слушают радио, не смотрят телевизор; они не осознают вас. Я здесь бывал и раньше. Это их обычное поведение: они ничего не делают специально для вас. Вы сражаетесь, сопротивляетесь. Вас беспокоят не они, а мысль о том, что они беспокоят вас. Примите их», Я посоветовал ему делать одну маленькую медитацию: «Ложитесь в постель. Наслаждайтесь их лаем. Пусть это будет музыкой для вас. Наслаждайтесь им. Слу­шайте его с максимальной внимательностью».

Он сказал: «Как это может помочь мне? Я хочу убежать от этого, я хочу забыть, что они здесь, а вы советуете мне слушать их. Это будет беспокоить меня еще больше».

Я сказал ему: «Вы просто попробуйте. Вы попробовали свой способ и потерпели неудачу. Теперь испробуйте мой способ; вы убедитесь, что он успешен, прямо здесь, у меня».

Он не был готов к этому, он не поверил этому; но другого пути не было, и он попробовал. И через пять минут он крепко спал, даже храпел. Я подошел к нему, потряс и сказал: «Как вы можете спать? Как это возможно?»

Если вы все принимаете, ничто не может отвлечь вас. Это отвлечение создается самим неприятием внутри вас. Поэто­му, если вы хотите медитировать без отвлечения, не отвергай­те ничего. Шум уличного движения должен приниматься -это часть этого мира, все совершенно в порядке; детский крик и плач является частью этого мира, все совершенно в порядке. Принимайте все, что есть вокруг вас, считайте, что все вокруг вас в порядке, считайте нормальным ощущение, что все вокруг вас в порядке. Что-то внутри вас плавится. Тогда ничто не отвлекает вас. И пока этого не случится, вас все будет отвлекать, куда бы вы ни направились.

Насколько я понимаю, большинство учителей йоги учат, что на некоторый период времени необходим отказ от мира. Это совершенно не необходимо. Это не только не необходимо — это вредно, потому что какой может быть уход от мира? При подобном отказе от мира эго еще более укрепляется. Не отказывайтесь от мира; лучше плавьтесь. Я учу вас как раз противоположному. Плавьтесь.

Большинство учителей йоги учат, что на некоторый период времени необходим отказ от мира — с тех пор. как начала подниматься кундалини, и до тех пор, пока не будет окончательно достигнуто состояние самадхи; и тогда чело­век снова может быть в мире, но не принадлежать ему. Нет... если вы не были на этом пути с самого начала, то ничего не может внезапно случиться в конце. Если так было с самого начала, то только в этом случае возможен расцвет в конце. Если вы отказались от мира, то вы никогда не сможете вернуться в него, чтобы быть в нем и не принадлежать ему. Нет; потому что это не может случиться внезапно; это постепенный процесс. Вы должны постепенно впитывать дух этого. Это подобно тому, как прорастает маленькое семя, как оно превращается в растение и становится деревом. Вы говорите, что сначала откажетесь от мира, а затем вернетесь к нему. Сам отказ от мира разъединит вас с ним; вы будете бояться вернуться обратно.

Посмотрите на католические монастыри, посмотрите на индусские монастыри: люди стали бояться; они не возвраща­ются назад. В Европе имеются монастыри, попав в которые, вы не можете выбраться из них до самой смерти. Зачем существуют эти монастыри? Имеются монастыри, в которые за всю их историю не входила женщина... католические монахи. Есть женские монастыри, куда в течение столетий не входил ни один мужчина. Что это за кристаллизация? Кристаллизуется страх, и больше ничего — кристаллизуется отказ от мира. И все они говорят, что человек должен жить в миру и быть вне его, быть не от мира сего. Но такого не случается. Посмотрите на джайнских монахов: они боятся всего. Пятьдесят лет человек был монахом — он не может прикоснуться к женской руке; он не может посмотреть женщине в глаза. Что это за самадхи? Это можно назвать самоубийством, но не самадхи. Что это за достижение? Я не могу назвать это каким-либо достижением. Это не означает, что поднялась кундалини: кундалини полностью спит, пол­ностью умерла. Огонь исчез. Нет никакого огня.

Если вы действительно желаете прийти в то прекрасное • место, где вы находитесь в мире и, в то же время, являетесь не от мира сего, вы должны встать на этот путь с самого начала; вы должны оставаться в мире и подготовить это. Это трудно, я знаю. Люди бегут в леса, потому что это кажется простым. Вы думаете, что те, кто бежал от мира, очень смелы? Тогда у вас совершенно неправильные представления об этом. Они трусы. Они бежали, потому что не могли справиться с трудностями; они бежали, потому что не могли расти; они бежали, потому что мира было слишком много для них. Но они хорошо приукрасили свое бегство; и в течение многих веков эти трусы писали священные писания и ком­ментарии, потому что им больше нечего было делать; они и сейчас продолжают делать это. Вся их энергия тратится на слова; они все время в чем-то убеждают других трусов.

Религия — это отвага; это не трусость. Будьте смелым, глядя в лицо миру. И все, что вы желали бы иметь в конце, начинайте создавать в самом начале — это единственный способ. Несите это с самого первого шага, потому что первый шаг является также и последним.

Ваше учение, кажется, противоречит этому: быть во­влеченным в этот мир, пока не случится трансформация. Если это так, то как можно избежать отвлечения майей до того, как можно будет ясно увидеть реальность? Нет никакой необходимости избегать чего-либо. Все усилия избежать чего-либо проистекают из страха. Живите этим, не избегайте этого. Живите майей, и вы придете к пониманию реальности, потому что эта майя также является скрытой реальностью. Кажущееся тоже является реальностью. Позвольте мне повторить это: кажущееся тоже является реальностью. Не избегайте его; в противном случае вы убежите и от реальности. Глубоко входите в эту майю. Живите ею, наслаждайтесь ею, проникайте в нее. Индусы называют майю покровом Брахмана, его одеждой: не избегайте ее. Если вы будете избегать моей одежды и убежите от нее, то вы убежите также и от меня. Вы должны будете принимать мою одежду, вы должны будете подходить все ближе и ближе к ней; только тогда вы сможете узнать меня — того, кто скрыт под этими одеждами.

Бог скрыт в своей майе. Майя означает магию. Бог скрыт в своей магии. Слово «магия» произошло от слова майя. Бог скрыт в этих цветах, в этих деревьях, в этих камнях; Бог в вас и во мне. Он выглядывает из каждого глаза, его аромат распространяется от каждого цветка. Именно так он сущес­твует; это его внешний вид, это его проявление. Бежав от всего этого, вы убежите от него; войдите в это, войдите в аромат цветов, и вы обнаружите аромат скрытого в них Бога. Войдите в любое человеческое существо в глубокой любви, сострадании и смирении, и за его телом вы обнаружите воплощенного Бога, и за его глазами вы обнаружите Бога, глядящего на вас. Вглядитесь в чьи-то глаза с глубоким состраданием и любовью, вглядитесь как бесстрастный иссле­дователь, без всяких предубеждений и идей. Просто войдите в чьи-то глаза и идите все глубже, глубже и глубже; и внезапно вы увидите его там, во всей его абсолютной красоте и чистоте.

Я не призываю вас избегать чего-либо; слово «избегать» является для меня грязным. Я призываю вас войти. Майя является храмом Божьим. Войдите в него: мир является храмом Божьим. Тело является храмом Божьим: войдите в него. Найдите максимально возможное число путей, чтобы войти в него. Пытайтесь найти Бога везде и во всем, и вы найдете его везде и во всем. Иисус говорит: «Я скрыт под каждым камнем. Копните гору, и вы обнаружите там меня. Сломайте дерево, и вы обнаружите там меня». Он везде. Он есть само существование.

Не пытайтесь бежать от чего-либо. Бежать, избегать, отказ, изоляция — плохие слова: не используйте их. Пусть они не будут частью словаря, вашего словаря; отбросьте их. Найдите положительные термины, найдите положительные слова: вовлеченность, свершение, наслаждение, празднова­ние, восхищение, экстаз — и вы будете на правильном пути.

Реальность и иллюзия не противоположны. Бог и его мир не противоположны. Бог скрыт в мире, реальность скрыта в кажущемся, в проявленном; это проявленное также прекрасно.

Внешнее также прекрасно. Прекрасна не только душа, тело также прекрасно. И так и должно быть, потому что позади тела скрыта душа. Душа проявляется через тело миллионами способов. Тело подобно стеклу. Позади него пламя, и это пламя распространяет свои лучи сквозь стекло. Всякий раз, когда вы смотрите на прекрасного человека, он является только намеком, он просто дает вам указание, что позади него скрыта необычайная красота. Вот почему пре­красное тело привлекает — это естественно: потому что это просто указание, естественное указание, приглашение к тому, что что-то Прекрасное скрыто позади. Приходите, исследуйте меня. Приходите. Прекрасное тело привлекает из-за скрытой за ним прекрасной души; если вы достигнете прекрасной души, вы достигнете и прекрасного тела — это не просто совпадение, это не случайность. Чем более прекрас­ным вы становитесь внутри, тем более прекрасным вы становитесь и снаружи. Если очень безобразное тело все глубже и глубже вовлекается в медитацию, то вы внезапно увидите, что безобразность исчезает, что из-за безобразности все более и более проглядывает красота. Раз внутреннее ядро становится прекрасным, то внешняя периферия следует за ним.

Внешнее, видимое, кажущееся также прекрасны. Слу­чилось так: умер дзэнский учитель и его главный ученик начал рыдать и плакать. Собрались миллионы людей -учитель был очень известен; но его главный ученик был даже еще более известным, чем учитель. Те, кто был ближе к нему, подошли к нему и сказали: «Пожалуйста, не плачь, потому что это создает плохое мнение о тебе. Люди считают, что ты являешься реализованной душой, и ты всегда говорил, что для тебя смерти не существует. Так почему же ты плачешь? Ведь ты сам учил всю свою жизнь, что умирает только тело, что душа не умирает. Тогда почему же ты плачешь?»

Главный ученик сказал: «Да, я говорил вам, что душа никогда не умирает, что умирает только тело. Но кто сказал вам, что я плачу из-за души? Я плачу из-за тела, ведь тело моего учителя было так прекрасно, такое встречается раз в сто лет. Поскольку он был так прекрасен внутри, то его окружал прекрасный цветок. Я плачу из-за тела — кто сказал вам, что я плачу из-за души? Душа никогда не умирает; нет никакой необходимости жалеть о ней. Но тело моего учителя также было неизмеримо прекрасно, и я потерял его».

Это то, что я называю просветлением.

Мое просветление парадоксально. Оно и должно быть таким, потому что оно не является логичным. Оно больше, чем логика. Вот почему я все время учу вас и медитации, и любви. Любовь является частью майи, внешнего мира; меди­тация является частью реальности. Бога. Я учу и тому и другому. Я говорю о любви для того, чтобы вы могли глубоко проникнуть в свое тело, чтобы вы могли осознать свою душу, скрытую позади него. Я говорю о медитации для того, чтобы вы могли добраться до своей собственной внутренней сущнос­ти. Пусть будет и то и другое: не создавайте никакого разделения между ними. Здесь всегда было разделение, дихотомия. Люди, которые учили медитации, всегда были против любви; а поэты и художники, которые учили любви, всегда были против медитации.

Я несу величайший синтез, который возможен для вас в этом мире, — синтез любви и медитации. И я учу вас расти обоими способами. Продвигайтесь в обоих измерениях: про­двигайтесь внутрь посредством медитации, продвигайтесь внутрь посредством любви. Идите все глубже и глубже внутрь себя, идите также все дальше и дальше к другому берегу -чтобы вы не оставались однобоким, односторонним.

Медитаторы, которые не любят, становятся односторон­ними. Их внутреннее бытие становится богатым, но их внешнее бытие является весьма бедным. Я хотел бы, чтобы вы становились богаче обоими способами: через любовь и через медитацию.

Бхагаван, вы единственный человек, если Вас можно назвать человеком, которого я люблю безоговорочно. По отношению ко всем другим людям мне всегда хочется бросить вызов, одолеть их. Но я вынужден был сдаться Вам. не оказывая какого-либо видимого сопротивления. Сейчас, благодаря вашей любви, вы, в действительности, в первый раз представляете меня Иисусу. Примите мою глубокую благодарность за эту милость, за эту благодать. Не легче ли женщинам, хотя бы в самом начале, прийти к Иисусу — как потенциальным матерям и любимым? Не приходит ли к нему мужчина через свою женственность?

Это от Паритоша. Я приглашаю в путь многие тысячи людей, но люди, подобные Паритошу, редки. Он пожилой человек, но вы вряд ли найдете человека, более похожего на ребенка, — это будет трудно. Даже маленький Сиддхарта старше Паритоша. Паритош просто невинен: даже малень­кий Сиддхарта хитроумен и умен. Когда маленький Сиддхар­та приходит ко мне, он приходит как взрослый, защищенный человек; когда Паритош приходит ко мне, он приходит как маленькое дитя — полностью уязвимый, незащищенный, беспомощный как малое дитя.

Одиннадцатого декабря тысячи людей проходили передо мной, но там не было ни одного, подобного Паритошу. Он не мог даже смотреть на меня прямо: это было бы слишком агрессивно. Он просто взглянул на меня краешком глаз и прошел — малое дитя — редкое явление. Это то, о чем говорил Иисус: «Пока вы не станете подобным малому ребенку, вы не войдете в царство Божие». Да, пока вы не станете подобными Паритошу, вы не войдете в царство Божие.

Это его вопрос: Бхагаван, вы единственный, человек, если Вас можно назвать человеком», да, вы можете называть меня человеком, сыном человечьим, как называл себя Иисус. Но я и нечто большее — сын человечий и сын Божий. И вы все есть то же самое; только ваш другой берег еще не распознан вами, другой берег все еще скрыт в утреннем тумане. Вы еще не осознали свою собственную величину. Вы живете до сих пор на пороге своей жизни; вы еще не вошли во дворец. Но порог — это не все: вы больше, чем вы есть, вы величественнее, чем вы есть, вы выше, чем вы есть, вы глубже, чем вы есть. То, что выше вас и глубже вас, и есть то, что мы называем Богом.

Вы в точности подобны мне — нет ни малейшей разницы. Вы в точности подобны Иисусу — нет совсем никакой разни­цы. Но Иисус распознал свой другой берег, Иисус понял, что он больше, чем он есть. Поэтому он называл себя и сыном Божьим, и сыном человеческим.

Вы можете называть меня человеком; но Паритош в неуверенности, потому что он понимает, он по меньшей мере чувствует, что во мне присутствует что-то еще. Он говорит: Вы единственный человек, если Вас можно назвать челове­ком... потому что он ощущает что-то еще. Вам нужно вырасти до этого ощущения. И это чувство должно быть не только по отношению ко мне; оно должно относиться и к самим себе тоже. Тогда вы будете не только любить себя — вы будете также уважать себя, вы будете благоговеть перед собой. Совсем недавно я говорил вам: «Любите себя». Теперь я говорю вам: «И поклоняйтесь себе». Если вы любите себя, вы становитесь человеком, правильным человеческим сущест­вом; если вы еще и поклоняетесь себе, что очень трудно, но не невозможно, то вы становитесь также и Богом. Когда поклоняющийся и объект поклонения становятся чем-то единым, тогда в вас случается Бог. Тогда вам не нужно идти ни в какой храм; тогда храм сам приходит в вас.

Вы единственный человек, если Вас можно назвать человеком, которого я люблю безоговорочно. Я знаю это. С первого же дня прихода Паритоша сюда, его самоотречение было полным и окончательным.

По отношению ко всем другим людям мне всегда хочет­ся бросить вызов, одолеть их. Но я вынужден был сдаться Вам, не оказывая какого-либо видимого сопротивления. По­чему это случилось? Потому что если вы в состоянии видеть меня, то вы понимаете, что я не отличаюсь от вас; тогда нет смысла оказывать сопротивление, тогда нет смысла бороться, тогда вы будете бороться против самого себя. Когда вы сдаетесь мне, в вас, в действительности, происходит вот что: ваше низшее «я» сдается вашему высшему «я». Я являюсь только предлогом.

Сейчас, благодаря вашей любви, вы, в действительнос­ти, в первый раз представляете меня Иисусу. Об Иисусе проповедуют с тысяч кафедр; его имя в течение двух тысяч лет использовалось больше, чем имя кого-либо другого. Про него написано больше книг, чем про кого-либо другого. Во имя его воздвигнуто больше церквей, чем во имя кого-либо другого. Миллионы священнослужителей во всем мире, мил­лионы миссионеров все время пропагандируют его имя и его слово; и я скажу вам: Иисус остается одним из наиболее неизвестных Учителей. На самом деле, сама пыль, которую подымают миссионеры вокруг его имени, сам дым, создава­емый теологами, становятся барьером для понимания его. Всякий раз, когда произносится имя Иисуса, немедленно на ум приходят Ватикан, священники, церковь и вся их органи­зация. И все, что они делали во имя Иисуса, является безобразным, ужасным — это просто кошмар.

Вот почему, когда я говорю об Иисусе, вы чувствуете дуновение нового ветра, — потому что я не миссионер, я не христианин, я не священник. Я, на самом деле, не имею ничего общего с Иисусом, за исключением того, что я люблю его. Когда я преподношу вам Иисуса, я преподношу вам себя; через его имя, через его слово я выражаю вам себя. Иисус и я — это не две сущности; это единое явление. Иногда невоз­можно сказать, я ли говорю об Иисусе или Иисус сам говорит о себе. Иногда границы между нами полностью исчезают-Наступают моменты, когда вы слушаете от всего вашего сердца. Тогда границы полностью исчезают; тогда я исчезаю. Тогда Иисус говорит через меня; тогда я становлюсь посред­ником между вами. Поскольку у меня нет никаких предубеж­дений «за» или «против» и поскольку у меня нет никаких догм, которые мне нужно было бы проповедовать, то Иисус приходит к вам во всей своей кристальной чистоте.

Не легче ли женщинам, хотя бы в самом начале, прийти к Иисусу — как потенциальным матерям и любимым? Не приходит ли к нему мужчина через свою женственность? Да. Бог, в действительности, всегда приходит к вам через вашу женственную часть, — потому что женственная часть означает восприимчивость, вашу восприимчивость. Вы не можете быть агрессивным по отношению к Богу, вы не можете стремиться обладать им, вы не можете нападать на него и одолевать его: вы можете только допускать его к себе, в глубоком смирении, в глубоком приятии — вы открыты. Вы открываетесь божественному точно так же, как цветок от­крывается солнцу. Вы не можете что-либо делать для этого, потому что ваше делание идет от вашей мужской части. Каждый мужчина — наполовину мужчина, наполовину жен­щина; каждая женщина — наполовину женщина, наполовину мужчина. Разница между ними невелика. У мужчины муж­ская часть наверху, а женская часть — снизу. В мужчине мужское является сознательным, а женское — подсознатель­ным; в женщине женское является сознательным, а мужское — подсознательным.

Конечно, это правда, это абсолютная правда: когда на землю является такая личность, как Иисус, или Будда, или Махавира, то первыми привлекаются женщины, — потому что они могут принять его немедленно: их сознательная часть является женственной. Мария Магдалина ближе к Иисусу, чем Петр; так и должно быть, потому что она не разум, она сердце. Она любит его, а любовь всегда целостна. Когда к Иисусу приходит мужчина, его нужно убедить, его нужно убедить интеллектуально. Когда приходит женщина, она нуждается только в одном убеждении — в убеждении сердца. А сердце имеет свои собственные мотивы, которых не имеет разум. Оно просто влюбляется, оно доверяет.

Поэтому женщины легко понимают Иисуса или Будду; они приходят немедленно и легко приближаются к ним, потому что для них естественным является быть открытыми. Вся их биология есть восприимчивость, приятие. Они пассив­ны — они могут открыться; они не агрессивны, они могут раскрыться и допустить в себя другого. И Иисус может войти

Б НИХ.

Для мужчины это бывает трудным сначала, потому что он должен сражаться, бороться; его нужно убеждать интел­лектуально. Должна быть какая-то война. Пока он не будет побежден, пока он не испытает все пути, которыми можно бежать, он не сдастся, не капитулирует. Он сдается только в конце. Раз он сдается, то начинает функционировать его женственная часть.

В начале женщине легко; в начале мужчине трудно. Но следует понять еще одно: в конце женщине трудно, мужчине легче. Потому что чем глубже заходит любовь, тем больше переходит женщина от своей женственной части к своей мужской части. Вы, должно быть, наблюдали это: вы влюб­ляетесь в женщину; она так прекрасна вначале. И не стоит даже говорить о конце — какой безобразной она может стать! Когда на поверхность поднимается мужская часть, она стано­вится неприятной, раздражительной, она начинает сражать­ся и ссориться со всеми, — каждая женщина. В самом начале она просто мед, не от мира сего; в конце это ядовитое зелье.

Так что для женщины легче всего подойти ко мне или к Иисусу в самом начале. Для мужчин это трудно: они должны будут сражаться. Но в конце весь процесс становится обрат­ным: женщина начинает сражаться, а мужчина начинает сдаваться.

Таким образом, в Целом они равны. Но если вы понимаете все это, если мужчина осознает все это, то нет никакой необходимости сражаться в начале — с самого начала мужчина может быть открытым, как это имеет место в случае Паритоша. А если женщина осознает это, то для нее совсем не обязательно сражаться в конце. Она может оставаться открытой. Но для этого требуется осознавание. Если вы живете без осознавания, то вы являетесь просто жертвой сознательной и бессознатель­ной частей ваших умов. Осознавание выводит вас за пределы; тогда вы используете свои сознательную и бессознательную части ума, но они вас не используют.

Таким образом, те, кто имеет женское тело и женский ум, должны быть бдительными, осознающими. Они не долж­ны быть удовлетворенными с самого начала; они не должны испытывать удовлетворение от того, что близко подошли ко мне, — их реальные проблемы возникнут позже. Но если они остаются осознающими, то проблема может и не возникнуть — в этом нет никакой необходимости. Необходимость возни­кает в том случае, если вы не осознаете всего этого. Если вы остаетесь осознающими, вы можете пройти этот барьер. И если вы являетесь осознающими с самого начала и имеете мужские тело и ум, то этого осознавания будет достаточно: вам не нужно будет сражаться, потому что эти сражения никуда не приводят.

Здесь необходима глубокая гармония, а не борьба. И это не вопрос интеллектуального убеждения. Нужно преображе­ние, а не убеждение. И преображение приходит тогда, когда вы находитесь в гармонии со мной. Когда вы чувствуете меня, живете мною; когда вы позволяете мне войти в вас максимально глубоко и не боитесь — тогда случается преображение. А необходимо именно преображение — убеждения недостаточно.

Поэтому, если вы мужчина, будьте бдительным и осознающим с самого начала. Если вы женщина, будьте бдитель­ны: рано или поздно начнет подниматься ваша мужская часть. Бдительными и осознающими должны быть и мужчи­ны, и женщины.

Осознавание не является ни мужским, ни женским свойством, потому что оно не принадлежит телу; оно парит над телом. Люди приходят ко мне и спрашивают: «Где расположен орган осознавания?» Он не может быть нигде расположен, потому что он не является частью тела. Он парит где-то над телом, он не может быть локализован. И раз вы стали осознающим, вы также парите над своим телом; вы не в теле. В этом состоит значение слова «экстаз». Экстаз означает пребывание вне себя, пребывание снаружи.

Когда вы становитесь осознающим, вы входите в состо­яние экстаза: вы пребываете вне себя. Вы становитесь наблю­дателем на холмах.

Беседа 9


Поделиться:

Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 54; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.008 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты