Временные аспекты Я-концепции и идентичности. Проспективная идентичность.

Белинская Е.П. предлагает разво­дить проблему временных аспектов «Я»-концепции/иден­тичности и проблему психологического времени личности. Последняя также имеет давнюю традицию изучения в психоло­гии, маркируясь как «временная перспектива личности» (К. Левин), «временной кругозор» (П. Фресс), «концепция времени личности в масштабах ее жизни» (А. А. Кроник), «временная перспектива» (К. А. Абульханова) и т. д. [1] . Безуслов­но, «осознание времени своего существования — важное до­полнение к осознанию собственной идентичности» [3. С.196], и, реализуясь через осмысление человеком своего психологического времени во взаимосвязи с социальным временем, временем эпохи «порождает некото­рую Концепцию Времени, свойственную каждой личности» [3. С. 197]. Проблема временных аспектов «Я»-концепции/идентичности задает несколько иной фокус анализа, когда центральным становится осознание человеком своей изменчивости. Тем самым акцент ставится на осозна­нии возможности взаимосвязи разных «ипостасей» «Я», зада­вая итоговое представление о «себе-во-времени» [9].

Предположения о наличии в структуре «Я» определенных временных «модусов» являются тра­диционными для психологических исследований личности. Начиная с классических работ У. Джемса, в понятие «Я»-концепции закладывалось не только актуальное само­представление, но и то, как сам индивид оценивает возмож­ности своего развития в будущем. Идея субъективной «временной развертки» самопредставлений долгое время оставалась не­которой константой — при том, что разные авторы обраща­лись к ней в различных контекстах.

Во-первых, идея «времени Я-концепции» явно или неявно присутствовала и присутствует при анализе возможных факторов формирования представлений о себе - в зависимости от конкретных теоретических пристрастий исследователей менялись лишь акценты. Так, если основное внимание уделялось активности, субъектности человека в построении системы Я-представлений, то акцент ставился на соотношение реального и обращенного в будущее идеального Я как основа фактора формирования Я-концепии. Если же преобладала идея социальной обусловленности представлений человека о себе и, соответственно, формирование Я-концепции связывалось с интериоризацией социальных реакций, то акцент ставился на «идущие из прошлого» Я-образы – родительские идентификационные модели (в психоаналитических концепция), фиксированные в раннем детсве
Эго-состояния (транзактный анализ), «значимых Других» (символический интеракционизм). Если же процесс формирования Я-концепции рассматривался через призму идентичности, то основное внимание уделялось представлениям человека о своем ближайшем социальном будущем – как, например, желание обретения позитивной социальной идентичности (в концепциях Г. Тэджфела и Дж. Тэрнера) [2], [9].

Во-вторых, многие исследователи обращались и обращаются к идее актуализации того или иного временного «модуса» Я-концепции при анализе мотивации. Отмечается роль «прошлых» и «будущих» образов Я как непосредственных мотивационных составляющих социального поведения человека.

В-третьих, идея временной представленности Я-представлений, и особенно их согласованности, определенной связности, сегодня присутствует практически во всех психотерапевтических практиках, традиционно считаясь важным показателем психического здоровья.

В-четвертых, ретроспективная и проспективная оценка своего «Я» оказалась заложена во многих методических сред­ствах изучения «Я»-концепции и идентичности — от модификаций класси­ческого «Кто Я?» М. Куна до репертуарных решеток К. Келли и психосемантического подхода к диагностике личности [9], [25].

Развитие представлений о временных «модусах» «Я»-концепции во многом стимулировалось также динамикой пред­ставлений об идентичности.

В целом наблюдался определенный «перенос» содержания от первой ко второй и сегодняшние исследования временных аспектов идентичности во многом унаследовали свою проблематику от более традиционных исследований «Я»-концепции.

Во-первых, это касалось собственно структурных харак­теристик идентичности. Во многом по аналогии с «будущим Я» и под несомненным влиянием идеи существования мно­жественных «возможных Я» в структуре идентичности стали выделять новые компоненты. И сегодня традиционная проблема «времени «Я»-концепции» в ее мотивационном значении все более реализуется через исследования так на­зываемой проспективной идентичности — тех идентифика­ционных характеристик личности, которые отнесены в буду­щее. Проспективная идентичность в общем понимается как образ «Я-в-будущем», включающий в себя будущую пер­сональную и социальную идентичность субъекта. В сущно­сти, это актуализация одного из «возможных Я», взятого в социальном окружении. При построении своего жизненного пути проспективная идентич­ность выступает как своего рода «Я-проекция», как иррациональная «картинка» самого себя в «интерьере» будущего.

Во-вторых, многие современные исследователи (Дж. Марсиа, В. Ватерман) при ана­лизе становления персональной и социальной идентичности все чаще обращаются к их процессуальным ха­рактеристикам. При этом в целом постулируются два основ­ных положения: во-первых, персональная и социальная идентичности развиваются в плане субъ­ективного времени личности и, во-вторых, феноменологи­чески проявляются через наблюдаемые паттерны «решения проблем», связанных с актуальным социальным выбором. В итоге в структуру со­циальной идентичности личности включаются как прошлые реализованные социальные самоопределения, так и прогно­зируемые будущие социальные выборы, что также говорит о ее «потенциальности». Таким образом, идея наличия временных аспектов в иден­тичности все более связывается с идеей существования ее как некоторой до конца не осуществленной «возможности». Примером подобного подхода является интересный теоре­тический анализ временных аспектов социальной идентич­ности, данный в концепции М. Синниреллы [9].

Автор основывает свою позицию, исходя из теории соци­альной категоризации Тэджфела — Тэрнера и концепции «возможных Я» X. Маркус [2], [42]. Согласно Синнирелла, процесс построения человеком репертуара своих «возможных Я» не­отделим от оценки той вероятности, с которой эти «возмож­ности» будут реализовываться. При этом, как правило, чело­век исходит из оценки возможностей своей коммуникации, существующих у него образов своего ближайшего окруже­ния.

Возможная социальная идентичность определяется в данной концепции как совокупность индивидуальных и групповых представлений о возможных прошлых и будущих группах членства и существующих у индивида образов воз­можного прошлого и будущего «своей» (или «своих») групп. Подобная трактовка, включающая в себя одновременно как индивидуальные, так и групповые представления, достаточ­но нетрадиционна для большинства концепций социальной идентичности, для которых все же более характерно «припи­сывание» социальной идентичности отдельному индиви­ду — вслед за Эриксоном и Тэджфелом они, как правило, считают социальную идентичность результатом индивидуа­льной самокатегоризации в рамках существующих социаль­ных групп.

Итак, в целом содержание выдвигаемых Синниреллой гипотез касается взаимосвязи возможной социальной иден­тичности и «возможного Я» и может быть суммировано сле­дующим образом.

Желание реализовать то или иное «возможное Я» актуа­лизирует у человека представления о возможных стратегиях достижения определенной социальной идентичности, и наоборот — представления о необходимости реализации той или иной возможной социальной идентич­ности могут изменить содержание «возможного Я». В итоге взятое в своей мотивирующей функции «возможное Я» влияет на большинство элементов достигну­той социальной идентичности, а возможная социальная идентичность — на содержание «Я»- реального.

Что касается динамики возможной социальной идентич­ности, то, опираясь на известное положение концепции Тэджфела — Тэрнера о стремлении человека к поддержива­нию позитивной социальной идентичности, Синнирелла постулирует наличие желания поддерживать положитель­ные образы прошлого и будущего ин-группы, сохраняя тем самым определенное содержание возможной социальной идентичности.

Наконец, согласно Синнирелле, существование и «воз­можного Я», и возможной социальной идентичности культурально обусловлено: в индивидуалистических культурах максимально выражены «возможные Я», а в коллективисти­ческих возможные социальные идентичности [11].

Выводы по первой главе

Подводя итог вышесказанному, можно видеть, что своего рода общей линией в развитии исследовательских подходов к анализу временных аспектов идентично­сти был все больший переход от представлений об их струк­турно-функциональной определенности к идеям их динами­ческой изменчивости и неопределенности. В итоге «Я-во-времени» оказалось связано, с одной стороны, с реф­лексией своей нереализованности/потенциальной осущест­вимости («возможное Я»), а с другой — с множественной идентичностью [8].

Если согласиться с тем, что в современном мире человек обладает реальной социальной мобильностью и множеством альтернатив в выборе модели мира и себя, то получается, что «Я» из структуры превращается в процесс и приобретает текучесть и подвижность, обусловленные разнообразием впечатлении о постоянно меняющемся социальном мире, и в ито­ге образы себя и мира становятся вероятностными. Тогда проспективная идентичность, постоянно меняющаяся, являет собой результат постоянной режиссуры своего будущего, производимый человеком в своем сознании [8], [26]. Таким образом, концепт «проспективная идентичность» вводится в научный аппарат для исследования проблематики выстраивания челове­ком себя во времени как некой до конца не осуществленной возможности в условиях многообразной и постоянно меняющейся социокультурной действительности. Проспективная идентичность понимается как один из возможных образов «Я-в-будущем» в социальном окружении.

2. Психологические подходы к изучению мотивации достижения