Глава 7. Преступление и наказание

Три дня до полуфинала конкурса тянулись и для Бэкхёна, и для Чондэ одинаково долго. И если первый мучился от чувства вины, то второй - от головной боли... и мыслей о том, сколько цифр будет в его счёте за больничный курорт. Эти два фактора не оставляли младшему времени и сил на осмысление случившегося с ним несчастья. Да и Чондэ был не из тех людей, кто зацикливается на плохом. К концу второго дня пребывания в больнице у него перестала кружиться голова и появился аппетит, и Чондэ был уже рад и этому. Да и друзья, навещающие его всей шумной толпой по два раза на дню, не давали возможности унывать. Ещё через день Чондэ попросил свой счёт за "санаторий", не глядя на цифру, спрятал его во внутренний карман малинового пиджака (лучше он посмотрит на него после победы на конкурсе) и, несмотря на протесты друзей и свирепый взгляд заботливого Сехуна, направился прямиком на занятия по эстрадному вокалу.

И сейчас, вместе с друзьями оккупировав в столовой самый большой столик и хихикая над пошлыми шутками Лухана, которому Сехун то и дело отвешивал подзатыльники, Чондэ чувствовал себя совершенно здоровым и уверенным в собственных силах. Он машинально поправил сползший к бровям бинт и почесал зудящую под ним кожу. Пожалуй, эта нелепая повязка на голове была единственным утруждавшим его фактором.

- Слушай, ты точно уверен, что тебе стоит участвовать? - в последний раз осторожно спросил его Сехун, проследив за рукой друга.

- Да уверен я, уверен, мамочка, - фыркнул Чондэ и игриво толкнул тут же насупившегося Сехуна в плечо. - Я слишком близок к победе, чтобы упустить такую возможность из-за какой-то дурацкой шишки. К тому же, я отлично себя чувствую, так что отставить нытье.

- И шлёпать меня по мозгам заканчивай, я скоро дураком из-за тебя стану, - пожаловался Лухан, потирая избитое место, которое вновь пострадало, а он ведь даже рта раскрыть не успел. Сехун наградил его красноречивым взглядом, легко переводившимся в "а ты разве не уже?".

- Чондэ, а как ты с бинтом выступать-то будешь? - поинтересовался доселе молчавший Минсок. Он специально отсел подальше от Лухана, чтобы избежать участи быть посаженным на костлявые коленки лучшего друга. Но это не спасало его от нежелательной заботы лучшего друга, поскольку тот начал дотягиваться до него через весь стол, чтобы накормить с ложечки.

Чондэ без лишних слов вытащил из сумки свою вязаную хипстерскую шапочку и водрузил её поверх бинта.

- Отлично придумано! - похвалил Минсок, старательно уворачиваясь от целящийся ему в рот (на самом деле, почти в глаз, но это детали) ложки с угощением. - Даже и не заметно, что что-то не так!

Бэкхён, который всё это время наблюдал за болтающей компанией со стороны своего одинокого столика, чуть нахмурился. Он знал, что вполне заслужил сидеть в одиночестве, но он всё никак не мог взять в толк, почему Чондэ такой упёртый. Ни один нормальный человек не сунулся бы на конкурс, имея такого ненормального соперника. Причём во всех смыслах ненормального.

- На кой чёрт он так вцепился в эту победу? - пробормотал Бэкхён, бездумно наматывая лапшу на палочки. На какой-то момент эта мысль так его захватила, что Бэкхён пристально посмотрел на профиль смеющегося Чондэ, у которого от улыбки глаза превращались в полумесяцы. Вдруг не заметит?

Но Чондэ пусть и был с больной головой, но зрением обладал отличным: скосив глаза в сторону, он нечаянно заметил, что Бэкхён пристально рассматривает его, как насекомое под стеклом. И взгляд этот не излучал ни злости, ни ненависти, только какой-то странный интерес.

Бэкхён зачем-то надеялся, что их зрительная связь продлится дольше, словно это поможет ему найти хоть какой-то ответ на вопрос. Но Чондэ поспешно разорвал их нечаянный зрительный контакт и, натянув на лицо добрую улыбку кота Леопольда, вернулся к разговору с друзьями. Бэкхён, уже пойманный на месте преступления, неосознанно сжал в пальцах палочки и продолжил с задумчивой отстранённостью наблюдать за перебинтованной макушкой Чондэ, который, судя по всему, потерял к нему всякий интерес… тем самым привлекая к себе ещё более пронзительный взгляд старшего.

- Моя сладкая булочка, ты не можешь быть так жестока! - Лухан старательно уворачивался от вилки обозлённого Минсока, который в сердцах угрожал своему лучшему другу, что напишет про него фанфик, где сделает его вечным пассивом.

- Могу, я всё могу, - буркнул рассерженный Минсок, затылком чувствуя на себе прищуренные взгляды половины команды по футболу, когда Лухан вскочил со своего места, чтобы, обогнув стол, обнять напрягшегося друга со спины. - А вот ты, кажется, не можешь никак снизить уровень голубизны, – Минсок ткнул Лухана в бок, но тот всё равно с грацией пингвина приземлился ему на коленки. Сзади послышались насмешливые посвистывания. Этим придуркам не надоело ещё их дразнить? Их друзья вон уже привыкли и почти не реагировали. А это стадо узколобых натуралов всё не угомонится…. Минсок возвёл очи горя к потолку. – Да блин. Ко мне потом опять вышибалы будут клеиться в раздевалке! Меня задолбало всем объяснять, что мы не геи, - Лухан схватил его за руку и начал за смачным хрумканьем яблока рассеянно поглаживать большим пальцем тыльную сторону его ладони. – Хотя… насчёт тебя я уже не уверен.

***

Бэкхёна немного потряхивало, когда он шел за кулисы. Он сам до конца не мог понять, что его так вывело из равновесия: то ли трогательная песня Чондэ, который пел от души в своей хипстерской шапке (удивительно, как хорошо она скрывала бинты), то ли нервное напряжение - гордой заднице Бэкхёну давненько не приходилось извиняться.

Он оказался за кулисами ровно в тот момент, когда Чондэ доигрывал последние аккорды на фортепиано, срывая оглушительные аплодисменты. Бэкхён с трудом сам сдержал свои руки от хлопков - нельзя было выдавать себя раньше времени. Он смотрел, как его главный соперник легко уходит со сцены, улыбаясь, а затем, скрывшись от глаз зрителей, едва не валится на пол. Благо, стена рядом оказалась.

- Мы можем поговорить? - прошелестел Бэкхён, не решаясь заговорить громче. Он подошёл достаточно близко, чтобы заметить, как напрягся Чондэ всем телом. Однако это была единственная его реакция на появление Бэкхёна. Старший сделал мысленный вдох, стараясь собраться с духом и на время подавить свою бьющую через край гордость. Задачка оказалась не из лёгких.

- Слушай, - как можно мягче заговорил Бэкхён, - я хотел, ну, в общем... изви... - Бён замолк на полуслове, поскольку Чондэ, резко отвернувшись, направился от него прочь по коридору.

- Эй! - Бэкхён с трудом погасил промелькнувшую в сознании вспышку неконтролируемого раздражения, что, по вине его взрывоопасного темперамента, стоило ему огромных трудов, и кинулся следом. Нагнать Чондэ ему удалось уже у входа в мужскую гримёрку. - Да погоди ты! - Бэкхён всё же не выдержал такого откровенного игнора и, не позволив Чондэ пройти к своим вещам, осторожно ухватил его за локоть. Чондэ резко остановился и смерил Бэкхёна равнодушным взглядом.

- Он тебя обижает? Мне разобраться с ним, ЧенЧен? - рядом прошёл Крис, эксцентричный третьекурсник из параллельной группы по современному (ну очень современному) вокалу. Он на ходу стянул с себя через голову сценический костюм в стиле Леди Гаги, а потом серьги со свисающими почти до плеч жирными сердечками и опустил подозрительный взгляд на локоть Чондэ, зажатый в плену цепких пальцев.

- У нас всё в ажуре, мы с ЧенЧеном просто разговариваем, так что проваливай и не мешай, - в голосе Бэкхёна слышались стальные нотки угрозы. Не отпуская руку Чондэ, он обернулся, чтобы посмотреть на встрявшего мимокрокодила. Убитый его взглядом Крис испуганно отпрянул и поспешно отступил в спасительный коридор. Бэкхёна в университете боялись не только за глаза, но и за чёрный пояс по хапкидо, благодаря которому он с одного точного удара ноги мог расквасить нос любому противнику, независимо от его роста и комплекции, и Крис проклинал себя за то, что неосмотрительно полез, куда не следовало. Всё-таки его аристократический нос был ему очень дорог.

Гримёрка опустела буквально через минуту, когда Крис решил свалить снимать сценический макияж в туалете (видимо, ему придётся идти сразу в женский, а то в мужском не поймут). Бэкхён к тому времени немного поостыл, посему разговор имел шанс состояться.

- Послушай, я хотел извиниться за то, что... - слова, которые по идее шли от самого сердца (ну, Бэкхён был в этом уверен) так и не были дослушаны.

- И что, что ты там хочешь? Совесть мучить начала? - Чондэ был не из тех, кто в состоянии долго не вступать в разговор. Тем более, обида и негодование только провоцировали на колкость. Тяжелый вздох. - Ты уверен, что вообще в праве подходить ко мне? Агрессор.

Бэкхён виновато опустил глаза, разглядывая носки своих кед. Он действительно поступил плохо и честно собирался со смиренной миной выдержать оскорбления и претензии в свой адрес.

- Да по тебе галоперидол плачет, больной, псих, - зло выплюнул Чондэ, он вырвал локоть из ослабевшей хватки старшего и шагнул к своим вещам, покоящимся на тумбочке у дальней стены. Он весь день успешно скрывал клокотавшие в груди обиду и злость и, если честно, немножко устал. А ещё эта шишка на голове вновь напомнила о себе сдавливающей висок болью.

- Я ... - Бэкхён на мгновение прикрыл глаза, пытаясь совладать со второй за вечер вспышкой раздражения. Она была чуть ярче и сильнее первой, и это было не к добру, - Чондэ, мне правда очень жаль, - судя по молчанию младшего, который, повернувшись к нему спиной, нарочито аккуратно складывал вещи в сумку, тот ждал продолжения. Бэкхён сглотнул ком в горле. - Я не собирался заходить так далеко. Я... сам не знаю, что на меня нашло. Но и тебе тоже не стоило меня тогда провоцировать...

Пиздец, чёртов скверный характер, он всё-таки не удержался...

- Так, теперь уже Я виноват? А не пошёл бы ты с такими извинениями знаешь куда? - Чондэ тоже был согласен с мыслями Бэкхёна, поскольку, резко крутанувшись на каблуках, уже прожигал Бэкхёна негодующим взглядом.

Бэкхён правда старался сохранять спокойствие и не поддаваться на провокации, но руки, уже не слушаясь своего обладателя, сами сложились в кулаки.

- Чондэ, не начинай снова, а? Я же с миром пришёл. Просто прими мои извинения и пусть всё будет, как раньше, - Бэкхён сам не понимал, что несёт и почему ему так важно получить прощение Чондэ. - Пожалуйста...

- Принять твои трогательные извинения? - на лице Чондэ промелькнуло изумление. (Кажется, он сам не ожидал, что человек, который почти два года отравлял ему жизнь, будет его о чём-то просить. Да и зачем ему это нужно?) Однако он быстро вернул на лицо маску саркастичного негодования. - Ну уж нет, спасибо. А теперь проваливай, мне нужно переодеться, - младший вновь развернулся к Бэкхёну спиной, ясно давая понять, что им больше не о чем разговаривать.

Но Бэкхён был явно другого мнения. Совладать с собой до конца он уже не мог - слишком велико было желание оставить последнее слово за собой.

- Мне вот интересно, что ж ты меня за решётку не упёк, а? - он одним рывком развернул Чондэ к себе лицом и схватил за грудки. - Тебе же стоило только заявление написать, и я бы уж точно попал. Ну? Чего струсил-то? - каждое слово сопровождалось встряхиванием Чондэ и продвижением к стене. В итоге, Чондэ приложился головой о стену и болезненно скривился: перед глазами заплясали разноцветные пятна, а руки перестали предпринимать попытки отпихнуть от себя не самого адекватного Бэкхёна и тут же устремились к пострадавшей голове.

Бэкхён замер, сканируя эмоции на чужом лице. В какой-то момент ему стало тошно от самого себя, но он всё равно не ослабил хватку на чужом воротнике.

- А что, так хочется в полицию? Жизнь скучная или захотелось получить по зубам? - прошипел Чондэ, с трудом фокусируя взгляд. - Ну давай, ударь меня ещё раз, и ты точно попадёшь в...

Бэкхён подумал, что ему пора лечиться, долго и основательно. Потому что он перестал контролировать себя, потому что он делал то, чего сам понять не мог. Вот зачем он сейчас снова поцеловал Чондэ?..