ФЛАМЕНКО В ШВЕЦИИ

Наверное, психологически самым важным перемеще­нием человека является смена географического места про­живания. Такая форма географической мобильности свойственна и Соединенным Штатам, и другим развитым странам. Говоря о Соединенных Штатах, Питер Друкер отмечал: «Самая многочисленная миграция в нашей ис­тории началась во время Второй мировой войны и про­должалась даже после нее с тем же темпом»³. А социолог Дэниел Элазар описывал большие массы американцев, которые «начали передвигаться с места на место внутри каждой [городской] зоны... сохраняя кочевой и в то же время городской образ жизни...»⁴

В период между мартом 1967 г. и мартом 1968 г. — за один только год — 36 000 000 американцев (без учета детей в возрасте менее одного года) сменили свое местожитель­ство. Это больше, чем население Камбоджи, Ганы, Гвате­малы, Гондураса, Ирака, Израиля, Монголии, Никарагуа и Туниса вместе взятых. Представьте, если бы все население этих стран внезапно поменяло место проживания. И такое массовое перемещение происходит в Соединенных Штатах ежегодно. Каждый год начиная с 1948 г. один из пяти аме­риканцев меняет свой адрес, забирает детей, кое-какие до­машние вещи и перебирается жить на новое место⁵. В сравнении с этой статистикой даже великие миграции мон­гольских орд или перемещение европейцев на Запад в XIX в. кажутся незначительными.

Несмотря на то что высокий темп географической мо­бильности в Соединенных Штатах, по-видимому, не имеет себе равного в мире (к сожалению, имеющиеся в распоря­жении статистические данные неоднородны), даже в более традиционных из развитых стран вековые связи между че­ловеком и местом были разрушены. Так, «NewSociety», из­даваемый в Лондоне социологический журнал, писал: «Англичане более мобильная раса, чем сами они, возмож­но, о себе думали... В 1961 г. почти 11% населения Англии и

Уэльса жили на одном месте менее года... Оказалось, что в некоторых частях Англии происходили бурные миграцион­ные процессы. В Кенсингтоне свыше 25% проживали в своих домах менее года, в Хэмпстеде — 20%, в Челси — 19%». А Энн Лапинг в другом номере того же журнала отмечала: «Новые домовладельцы в отличие от поколения родителей рассчи­тывают неоднократно сменить местожительство. Средний срок ипотеки — восемь или девять лет...» Это лишь немно­го отличается от того, что в Соединенных Штатах.

Во Франции дефицит жилья замедлил внутреннюю мо­бильность, но даже там, согласно утверждению социолога Ги Пурше, ежегодно от 8 до 10% французов меняют кварти­ры⁶. В Швеции, Германии, Италии и Нидерландах темп внутренней миграции возрастает. А вся Европа переживает волну массовой международной миграции, которой она не видела со времен Второй мировой войны. Экономическое процветание в Северной Европе создало повсеместную не­хватку рабочей силы (кроме Англии) и привлекло массы незанятых сельскохозяйственных рабочих из стран Среди­земноморья и Среднего Востока.

Они приезжали тысячами из Алжира, Испании, Порту­галии, Югославии и Турции. Каждую пятницу после полу­дня 1000 турецких рабочих в Стамбуле забирались в поезд, направлявшийся на север к земле обетованной. Похожий на пещеру железнодорожный вокзал в Мюнхене стал мес­том высадки многих из них; в Мюнхене теперь выходит газета на турецком языке. В Кельне на огромном заводе Форда четверть рабочих — турки. Другие иностранные ра­бочие осели в Швейцарии, Франции, Англии, Дании и даже на севере — в Швеции. Недавно в Англии, в городке Пэнбурн, история которого восходит к XII в., нас с женой об­служивали официанты-испанцы. А в Стокгольме мы посетили ресторан «Вивел». Расположенный в деловой час­ти города, он стал местом встречи испанских переселенцев, которые за обедом жаждали слушать музыку фламенко. Из шведов здесь никого не было, только несколько алжирцев И мы, все кругом говорили по-испански. Поэтому неудиви­тельно, что шведские социологи сегодня горячо спорят о

том, должны ли иностранные рабочие ассимилироваться в шведскую культуру или же следует поощрять их сохранять собственные культурные традиции, т. е. речь идет о том самом «тигле», о котором возбужденно толковали амери­канские социологи во время массовой свободной иммигра­ции в Соединенные Штаты.