Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


МЕНЕЕ ИЗВЕСТНЫЕ АЛХИМИКИ СЕМНАДЦАТОГО ВЕКА




Помимо искателей философского камня, о которых было рассказано выше, в данном и предыдущем столетии жило множество авторов, наводнивших литературу своими книгами на эту тему. Большинство ученых мужей той эпохи действительно верило в целесообразность означенных поисков. Несмотря на то, что Ван Гельмонт, Боррихий, Кирхер, Бёрхааве и другие авторы не занимались алхимией профессионально, они любили эту науку и поощряли специалистов в данной области. Гельвеции, дед и тезка прославленного философа, утверждает, что в 1666 г. в Гааге он видел, как некий незнакомец превратил неблагородный металл в золото. Он пишет, что однажды к нему в кабинет зашел человек, одетый как респектабельный бюргер из Северной Голландии, но весьма скромный и простой в общении, намеревавшийся развеять его сомнения в отношении философского камня. Он спросил Гельвеция, узнает ли тот сей редкий камень, если увидит его. Гельвеции ответил отрицательно. Бюргер немедленно достал из кармана маленькую шкатулку из слоновой кости, в которой лежали три очень тяжелых кусочка металла цвета серы, и заверил Гельвеция, что он может сделать из них двадцать тонн золота. Гельвеции сообщает нам, что он очень внимательно их изучил и, видя, что они очень хрупкие, незаметно соскоблил крупицу сей субстанции ногтем большого пальца. После этого он вернул их незнакомцу с просьбой осуществить процесс трансмутации в его присутствии. Незнакомец ответил, что ему нельзя этого делать, и удалился. После его ухода Гельвеции наполнил тигель свинцом, в расплав которого бросил украденную частицу философского камня. Он был разочарован, увидев, что та полностью испарилась, оставив свинец в первоначальном состоянии.

Несколько недель спустя, когда он уже почти забыл об этом эпизоде, незнакомец явился вновь. Гельвеции вновь стал просить его продемонстрировать процесс трансмутации свинца. Наконец незнакомец согласился и сообщил Гельвецию, что для этого достаточно крупинки философского камня, которую перед погружением в расплавленный металл нужно заключить в восковой шар, иначе в силу своей исключительной летучести она просто испарится. Они провели соответствующий эксперимент и к обоюдной радости добились успеха. Гельвеции повторил эксперимент в одиночестве и превратил шесть унций[170]свинца в самое чистое золото.

Молва об этом событии распространилась по всей Гааге, и все выдающиеся люди этого города собрались в кабинете Гельвеция, дабы воочию убедиться в истинности полученного сообщения. Гельвеции повторил эксперимент в присутствии принца Оранского и позднее проделал его еще несколько раз, пока у него не кончился порошок, полученный от незнакомца. Необходимо заметить, что последний больше никогда не посещал Гельвеция и так и не сообщил ему ни свое имя, ни общественное положение. В следующем году Гельвеции опубликовал своего «Золотого тельца» [171], в котором подробно изложил сию историю.

Примерно в то же самое время знаменитый отец Кирхер издал свой «Тайный мир», в котором назвал алхимиков сборищем мошенников и самозванцев, а их науку обманом. Он признал, что сам в прошлом был заядлым алхимиком и пришел к указанному выводу после длительных раздумий и множества бесплодных экспериментов. Все алхимики немедленно взбудоражились, решив опровергнуть утверждение грозного оппонента. Первым вступил с ним в полемику некий Соломон де Блауэнштейн, который попытался обвинить его в умышленном обмане, напомнив ему о трансмутациях, проделанных Сендивогием в присутствии императора Фридриха III и курфюрста Майнцского. В сей диспут также вступили Цвельфер и Глаубер[172], отнесшие враждебность отца Кирхера на счет его злобной зависти адептам более удачливым, нежели он сам.

Утверждали также, что Густав Адольф превратил некоторое количество ртути в чистое золото. Ученый Боррихий сообщает, что он видел монеты, чеканенные из этого золота, на этом же настаивает Ленгле дю Френуа. В «Путешествиях Монкони» об этом говорится следующее: «Один купец из Любека, не слишком преуспевший в торговле, но знавший, как превратить свинец в очень хорошее золото, отдал королю Швеции сделанный им слиток, весящий по меньшей мере сто фунтов. Король тотчас же велел чеканить из него дукаты и, точно зная, что сведения о происхождении сего золота соответствуют действительности, приказал высекать на одной стороне монеты его собственный герб, а на другой символы Меркурия и Венеры. У меня есть один из этих дукатов, и я из заслуживающего доверия источника узнал, что после смерти любекского купца, никогда не казавшегося очень богатым человеком, в его сундуках нашли не менее одного миллиона семисот тысяч крон.»[173]

Подобные истории, с уверенностью рассказываемые людьми высокого общественного положения, подпитывали алхимические заблуждения во всех европейских странах. Поражает количество алхимических трудов, написанных в одном лишь семнадцатом веке, и число умных людей, принесших себя в жертву этой иллюзии. Габриэль де Кастень, монах ордена св. Франциска, привлек к себе столь большое внимание во время правления Людовика XIII, что сей монарх прикрепил его к своему двору и сделал раздающим милостыню[174]. Он заявлял, что сможет найти эликсир жизни, и Людовик рассчитывал наслаждаться правлением сто лет. Ван Гельмонт приписывал себе удавшуюся трансмутацию ртути, вследствие чего был приглашен императором Рудольфом II поселиться при венском дворе. Глаубер, получивший соль, названную его именем, и имевший врачебную практику в Амстердаме около середины семнадцатого века, основал в этом городе алхимическую школу и сам читал лекции по этой науке. Тогда же пользовался большим авторитетом Иоганн Иоахим Бехер Шпайерский, убежденный в том, что выполняя определенную последовательность операций с использованием великой и непостижимой субстанции философского камня, золото можно делать из кремниевой гальки. Он искал поддержки своих экспериментов у императора Леопольда Австрийского, но надежда на успех была слишком незначительной, а необходимые затраты чересчур высокими, чтобы уговорить данного монарха, поэтому тот не скупился на похвалы, но не дал Бехеру никаких денег. После этого Бехер обращался к голландским Генеральным штатам, но с тем же эффектом.

В связи с бесчисленными уловками, с помощью которых мошенники убеждали людей в том, что они преуспели в злато делании, и великим множеством живописующих сии деяния историй, имевших хождение в тот период, 15 апреля 1722 г. на заседании Королевской академии наук в Париже месье Жоффруа-старший прочел весьма своевременный доклад. Поскольку его темой являются алхимические обманы шестнадцатого и семнадцатого веков, краткий пересказ будет весьма уместным в этой части нашего повествования. Случаи удачных трансмутаций были столь многочисленными и выглядели настолько достоверно, что освободить общественное сознание от иллюзий могло лишь такое обстоятельное и аргументированное разоблачение, какое сделал месье Жоффруа. Уловкой, к которой алхимики прибегали чаще всего, был тигель с двойным дном, нижняя часть которого была сделана из железа или меди, а верхняя — из воска, имеющего окраску, имитирующую тот же самый металл. Зазор между днищами они заполняли таким количеством золота или серебра, какое требовалось для их целей. Затем они наполняли тигель свинцом, ртутью или другими ингредиентами и ставили его на огонь. Разумеется, по завершении эксперимента они всегда находили на дне тигля золото или серебро. Тот же результат достигался и многими другими способами. Некоторые алхимики использовали выдолбленную с одного конца палочку, наполненную золотой или серебряной пылью и закупоренную воском или маслом. Ею они помешивали плавящийся в тиглях металл, сопровождая данную операцию множеством церемоний, дабы отвлечь в н им а н ие наблюдателей от подлинной цели своих манипуляций. Иногда они сверлили отверстия в кусках свинца, в которые заливали расплавленное золото и тщательно заделывали их первоначальным металлом. Временами они осветляли кусок золота ртутью, после чего им не составляло труда выдавать его непосвященным за неблагородный металл и с легкостью «превращать» его в самое настоящее золото с помощью небольшого количества концентрированной азотной кислоты.

Другие алхимики мистифицировали людей с помощью гвоздей, наполовину железных, наполовину золотых или серебряных. Они имитировали получение драгоценной половины из железа, погружая ее в сильный растворитель. Месье Жоффруа продемонстрировал членам Академии несколько таких гвоздей и показал, насколько искусно спаяны их половины. Золотая или серебряная половина покрывалась краской под цвет железа, которая немедленно растворялась при погружении гвоздя в концентрированную азотную кислоту. Такой гвоздь долгое время хранился в кабинете великого герцога Тосканского. Таким же, по словам месье Жоффруа, был нож, подаренный одним монахом английской королеве Елизавете и имевший наполовину золотое, наполовину стальное лезвие. Одно время было самым обычным делом видеть наполовину золотые, наполовину серебряные монеты, сделанные алхимиками все для того же надувательства. «В действительности, сказал месье Жоффруа в завершение своего длинного доклада, есть основания полагать, что все известные нам громкие истории о превращении металлов в золото или серебро посредством нанесения на их поверхность порошка или философского эликсира основаны на успешных обманах такого рода. Сии мнимые философы неизменно исчезали после первой или второй демонстрации или отказывались их продолжать либо из-за того, что в случае более пристального наблюдения за ходом повторяемого эксперимента их неминуемо ждало разоблачение, либо просто потому, что им не хватало имеющейся у них золотой пыли более чем на один опыт».

Бескорыстие этих лжефилософов было, на первый взгляд, неподдельным и достойным восхищения. Они нередко вообще отказывались от плодов своих трансмутаций даже от славы первооткрывателей. Но это кажущееся бескорыстие являлось одной из их самых больших хитростей. Оно подогревало интерес людей к их изысканиям, культивировало веру в возможность открытия философского камня и было залогом будущих выгод, которыми они никогда не медлили воспользоваться таких, как причисление к придворным, жизнь за чужой счет и дары от честолюбивых монархов, слишком жадных до столь безропотно уступленного им гипотетического золота.

Нам остается проследить развитие данного заблуждения от начала восемнадцатого столетия до наших дней. Читатель узнает, что до самого недавнего времени наблюдались лишь незначительные признаки возврата к здравому смыслу.

 

 

Жан Делиль (Jean Delisle)

В 1706 году во Франции было много разговоров о кузнеце по фамилии Делиль, который открыл философский камень и путешествовал по стране, превращая свинец в золото. Он был уроженцем Прованса[175], откуда слава о нем быстро долетела до столицы. Его ранние годы окутаны мраком неизвестности, но Ленгле дю Френуа старательно собрал некоторые сведения о более позднем периоде его жизни, представляющие большой интерес. Делиль не получил образования и в юности был слугой одного алхимика, от которого научился множеству трюков сей братии. Имя его хозяина история не сохранила, но утверждают, что он каким-то образом впал в немилость у правительства Людовика XIV и вследствие этого вынужден был бежать в Швейцарию. Делиль сопровождал его до Савойского герцогства[176]и там, как считают, напал на него в безлюдном горном ущелье, убил и ограбил. После этого он оделся как паломник и вернулся во Францию. На уединенном придорожном постоялом дворе, где Делиль остановился на ночь, он познакомился с женщиной по фамилии Алюи, и между ними вспыхнула столь внезапная и пламенная страсть, что она согласилась все бросить, последовать за ним и делить с ним радости и горести, куда бы он ни отправился. Не привлекая к себе внимания и будучи, по-видимому, достаточно независимыми, они вместе прожили в Провансе пять или шесть лет. Когда в 1706 г. он объявил себя владельцем философского камня, в его резиденцию Шатоде-ла-Палю в местечке Силане, что вблизи Баржамона, отовсюду потянулись люди, желающие взглянуть на осуществляемые им трансмутации насосов и кочегарных лопат. В письме месье де Серизи, настоятеля монастыря Шатонёф в прованской епархии Рие, священнику парижского прихода Сен-Жак-дю-Отпа, датированном 18 ноября 1706 г., приводится следующий отчет о деятельности Делиля:

«Мой дорогой кузен, у меня есть для вас новость, которая будет интересна вам и вашим друзьям. Философский камень, который очень многие считали химерой, наконец-то найден. Сей великий секрет открыл человек по фамилии Делиль из прихода Силане, живущий в четверти лье от моего дома. Он превращает свинец в золото, а железо в серебро, просто нагревая эти металлы докрасна, а затем покрывая их в этом состоянии имеющимися у него маслом и порошком. Таким образом, любой человек, обладай он достаточным количеством этой удивительной смеси, мог бы делать по миллиону ливров в день. Некоторое количество изготовленного таким образом светлого золота он отправил лионским ювелирам, чтобы узнать их мнение о его качестве. Кроме того, он продал его порцию весом в двадцать фунтов одному купцу из Диня по фамилии Таксис. Все ювелиры говорят, что никогда прежде не видели золота столь высокой пробы. Железные гвозди он с одного конца делает золотыми, а с другого серебряными, оставляя железной среднюю часть. Во время длительной беседы, которую я имел с ним на днях по поручению епископа Сенеского, видевшего его опыты собственными глазами и посвятившего меня во все детали, он пообещал дать мне один из таких гвоздей.

Барон и баронесса де Рейнвальд показали мне слиток золота, который месье Делиль сделал из сплава олова со свинцом у них на глазах. Мой зять Совёр, бесплодно потративший на поиски великого секрета пятьдесят лет жизни, на днях принес мне гвоздь, который Делиль в его присутствии превратил в золото, и полностью убедил меня в том, что все его предыдущие эксперименты базировались на ложном принципе. Недавно сей замечательный мастер своего дела получил весьма любезное письмо от управляющего королевским двором, которое я читал. Он предлагал использовать все его влияние на министров, дабы предотвратить любые покушения на его (Делиля) свободу, дважды имевшие место со стороны правительственных агентов. Есть мнение, что масло, которым он пользуется, является золотом или серебром, приведенным в жидкое состояние. Его он подолгу держит на солнце. Делиль сообщил мне, что на все подготовительные операции у него уходит полгода. Я сказал, что с ним желает встретиться король. Он ответил, что не может демонстрировать свое искусство повсеместно, так как для успешных трансмутаций абсолютно необходимы определенные климат и температура. По правде сказать, этот человек, похоже, напрочь лишен честолюбия. У него всего две лошади и двое слуг. Кроме того, он свободолюбив и абсолютно невежлив, а речь его безграмотна, но его суждения кажутся убедительными. Раньше он был всего лишь кузнецом, но преуспел в этом ремесле, будучи самоучкой. Его посещают все сиятельные пэры и синьоры страны, обращающиеся с ним настолько обходительно, что более всего это походит на идолопоклонство. Франция была бы счастлива, если бы этот человек открыл свою тайну королю, которому управляющий двором уже послал несколько слитков! Но счастье сие слишком иллюзорно, ибо у меня есть опасение, что этот мастер унесет свой секрет с собой в могилу. Несомненно, данное открытие наделает в королевстве много шума, если характер человека, которого я вам только что описал, не будет тому препятствием. Во всяком случае, последующие поколения узнают о нем.»

В другом письме тому же адресату, датированном 27 января 1707 г., месье де Серизи пишет: «Мой дорогой кузен, в последнем письме я рассказал вам о прославленном прованском алхимике месье Делиле. Значительная часть рассказанного была основана лишь на слухах, но теперь я могу свидетельствовать на основании собственного опыта. У меня есть наполовину железный, наполовину серебряный гвоздь, который я сделал сам. Сей великий и восхитительный мастер даровал мне еще более великую привилегию он позволил мне превратить кусок свинца, который я принес с собой, в чистое золото с помощью его удивительных масла и порошка. К этому джентльмену прикованы взоры всей страны: одни громогласно называют его самозванцем, другие скептически выжидают, но те, кто видел его деяния лично, признают обоснованность его претензий. Я видел пропуск, присланный ему от королевского двора, с приказом быть в Париже в начале весны. Он сказал мне, что охотно туда отправится и что весну в качестве срока его прибытия ко двору он определил самолично, так как ему требуется время на подготовку всех необходимых материалов, дабы по представлении королю он мог немедленно провести эксперимент, достойный внимания его величества, путем превращения большого количества свинца в золото высшей пробы. Искренне надеюсь, что он не даст своему секрету умереть вместе с ним, а сообщит его королю. Когда я имел честь обедать с ним в прошлый четверг, 20 числа сего месяца, то, сидя рядом с ним, сказал шепотом, что ему под силу, будь у него такое желание, посрамить всех врагов Франции. Он не стал этого отрицать, но заулыбался. Воистину, этот человек чудо-мастер. В одних случаях он использует смесь масла с порошком, в других только порошок, но в столь малом количестве, что когда делаемый мною слиток был полностью им натерт, это было практически незаметно.»

Этот придурковатый священник был отнюдь не единственным человеком в округе, потерявшим голову, уповая на несметное богатство, сулимое ловким обманщиком. Еще один священнослужитель, де Лион, регент хора гренобльского кафедрального собора, 30 января 1707 г. писал: «Месье Менар, викарий прихода Монтье, написал мне, что есть один человек, примерно тридцати пяти лет, по фамилии Делиль, который превращает свинец и железо в золото и серебро, и что сие превращение истинно и несомненно, так как ювелиры утверждают, что его золото и серебро самые чистые и высокопробные из тех, что им приходилось видеть. Пять лет этого человека считали безумцем или плутом, но сегодня люди знают о нем правду. В настоящее время он живет у месье де ла Палю в одноименном замке. Материальное положение месье де ла Палю оставляет желать лучшего, и он нуждается в деньгах, чтобы дать приданое своим дочерям, дожившим незамужними до средних лет из-за того, что бесприданницы никому не нужны. Месье Делиль пообещал сделать их самыми богатыми девушками данной провинции до того, как он отправится в Париж по приказу короля. Он попросил о небольшой отсрочке своего отъезда, чтобы накопить достаточно порошка для изготовления нескольких квинталов[177]золота в присутствии его величества, ко торому он собирается их по дарить. Основное составляющее его замечательного порошка лекарственные растения, главным образом травы Lunaria major и minor. Большую плантацию первой он посадил в парке Ла-Палю, а вторую собирает в горах, примерно в двух лье от Монтье. Рассказываемая мною история отнюдь не небылица, придуманная ради забавы: месье Менар может пригласить для подтверждения ее правдивости множество свидетелей, среди которых — епископ Сенеский, наблюдавший за проведением сих удивительных опытов, и месье де Серизи, которого вы хорошо знаете. Делиль превращает металлы публично. Он натирает свинец или железо своим порошком и кладет металл на горящий древесный уголь. Вскоре металл меняет цвет: свинец желтеет, превращаясь в превосходное золото, а железо белеет, становясь чистым серебром. Делиль совершенно неграмотный человек. Месье де Сент-Обан пытался научить его читать и писать, но он мало что усвоил из этих уроков. Он невежливый и капризный мечтатель, действующий урывками.»

Делиль, видимо, боялся разоблачения в Париже. Он знал, что в присутствии короля за его манипуляциями будут наблюдать особенно тщательно, и под тем или иным предлогом откладывал поездку более двух лет. Демаре, министр финансов Людовика XIV, думая, что «философ» боится предательства и насилия, дважды посылал ему охранное свидетельство за печатью короля, но Делиль по-прежнему отказывался ехать. Тогда Демаре написал письмо епископу Сенескому, в коем поинтересовался, что тот действительно думает об этих знаменитых трансмутациях. Ответ сего прелата был следующим:

 

«Копия отчета, датированного мартом 1709 г., адресованного месье Демаре, генеральному ревизору финансов

его величества Людовика XIV, епископом Сенеским.

 

СУДАРЬ, год назад или немногим больше я выразил Вам мою радость в связи с Вашим назначением на пост министра. Теперь я имею честь сообщить Вам свое мнение о господине Делиле, который занимается превращением металлов в моей епархии. За последние два года я несколько раз говорил о нем с графом де Поншартреном, который спрашивал меня о нем, но я не писал Вам, сударь, или месье де Шамиллару, потому что ни Вы, ни он не интересовались моим мнением на сей счет. Однако сейчас, когда Вы дали мне понять, что хотите знать мои соображения по данному вопросу, я поделюсь ими с Вами со всей искренностью, в интересах короля и во славу Вашего министерства.

По моему мнению, есть два момента в отношении господина Делиля, подлежащие беспристрастной проверке: первый связан с его секретом, а второй с его персоной, то есть необходимо выяснить, подлинны ли его превращения и всегда ли он был законопослушным гражданином. Что касается секрета философского камня, то я долгое время считал его вздором и свыше трех лет относился с наибольшим недоверием к претензиям именно сего господина Делиля. В то время я никак его не поощрял, более того, я помогал человеку, рекомендованному мне одним влиятельным семейством данной провинции, преследовать Делиля за те или иные преступления, в совершении коих он подозревался. Но после того, как этот человек, разгневанный на Делиля, однажды рассказал мне, что он сам несколько раз отвозил золото и серебро, сделанное тем из свинца и железа, ювелирам Ниццы, Экс-ан-Прованса и Авиньона, мое отношение к Делилю мало-помалу стало меняться. Позднее я познакомился с Делилем в доме одного из моих друзей. Чтобы доставить мне удовольствие, эта семья попросила Делиля поставить опыт в моем присутствии, на что он немедленно согласился. Я дал ему несколько железных гвоздей, которые он превратил в серебряные в камине перед шестью или семью заслуживающими доверия свидетелями. Я забрал сии превращенные гвозди с собой и отправил их вместе с моим раздающим милостыню Имберу, ювелиру из Эксан-Прованса, который, подвергнув их необходимым тестам, вернул их мне со словами, что они сделаны из очень хорошего серебра. Этого, однако, мне показалось мало. Помня, как двумя годами ранее месье де Поншартрен намекнул мне, что если я проведу расследование деятельности Делиля, то окажу тем самым услугу его величеству, так я и решил сделать. Для этого я направил алхимику предписание приехать ко мне в Кастеллан. Он приехал, и я приставил к нему восемь-десять человек, которым велел пристально наблюдать за его руками. В присутствии всех нас он превратил два куска свинца в золото и серебро. Я отправил оба куска месье де Поншартрену, и он впоследствии сообщил мне в письме, лежащем сейчас передо мной, что показал их опытнейшим ювелирам Парижа, которые единодушно идентифицировали их как чистейшее золото и серебро. После этого мое прежнее скверное мнение о Делиле было всерьез поколеблено. Еще больше оно пошатнулось, когда он у меня на глазах выполнил пять или шесть трансмутаций в Сене и заставил меня выполнить превращение собственноручно, а сам при этом ни к чему не прикасался. Вы, сударь, читали письмо моего племянника Пьера Берара, члена Парижской оратории[178], об эксперименте, проделанном им в Кастеллане, правдивость которого я удостоверяю настоящим письмом. Еще один мой племянник, господин Бурже, который был здесь три недели тому назад, проделал тот же самый эксперимент в моем присутствии, и о всех его обстоятельствах он подробно сообщит Вам в Париже при личной встрече. В моей епархии свидетелями означенных превращений были около ста человек. Признаюсь, сударь, что после показаний столь к их наблюдателей и заверений стольких ювелиров, равно как и неоднократных успешных экспериментов, свидетелем коих был я сам, все мои предубеждения исчезли. Мои глаза убедили мой рассудок, а деяние моих рук развеяло иллюзии неосуществимости трансмутаций, прежде управлявшие моими помыслами.

Мне остается поделиться с Вами своими соображениями относительно его законопослушности. Он подозревается в трех вещах: во-первых, в том, что был замешан в одной криминальной истории в Систроне и подделывал монеты королевства, во вторых, в том, что он проигнорировал два охранных свидетельства, посланные ему королем, и в-третьих, в том, что он по-прежнему откладывает поездку ко двору для демонстрации своих способностей в присутствии короля. Вы можете убедиться, сударь, что я ничего не утаиваю и не упускаю. Что касается дела в Систроне, то господин Делиль не раз уверял меня, что там он не совершил ничего противозаконного, да и вообще никогда не занимался ничем таким, что оскорбляло бы честь королевского подданного. Действительно, шесть или семь лет назад он был в Систроне с целью сбора трав, необходимых для изготовления его порошка, и жил в доме некоего Пелуза, которого считал честным человеком. Пелуза обвинили в подделке луидоров, а поскольку Делиль был его постояльцем, его сочли вероятным сообщником хозяина. По этому абсолютно бездоказательному подозрению он был осужден за неявку в суд, что достаточно типично для судей, которые всегда очень суровы к отсутствующим на процессе. Во время моего пребывания в Экс-ан-Провансе я узнал, что человек по имени Андре Алюи распространял порочащие Делиля сведения, надеясь избежать таким образом уплаты ему сорока луидоров, которые он задолжал. Но позвольте мне, сударь, продолжить и добавить, что, даже если подозрения в отношении Делиля обоснованны, нам следует с некоторым снисхождением отнестись к прегрешениям человека, владеющего секретом, столь полезным государству. Что же до двух охранных свидетельств, отправленных ему королем, то я считаю, что его столь малое внимание к ним никоим образом нельзя вменять ему в вину. Период времени, необходимый ему для подготовки к трансмутациям, состоит, строго говоря, только из четырех летних месяцев, и если в силу каких бы то ни было причин он не может использовать их должным образом, он теряет целый год. Таким образом, первое охранное свидетельство стало бесполезным из-за внезапного вторжения герцога Савойского в 1707 г., а второе едва ли достигло адресата в конце июня 1708 г., когда означенный Делиль подвергся нападению группы вооруженных людей, назвавшихся исполнителями воли графа де Гриньяна. Делиль написал графу несколько жалоб, но не получил от него никаких гарантий собственной безопасности. То, о чем я Вам, сударь, только что рассказал, не заставит Вас гневаться в третий раз и объяснит, почему в настоящее время Делиль не может отправиться в Париж к королю для исполнения своего обещания двухлетней давности. Он потерял два или даже три лета из-за постоянного беспокойства, которое ему причиняли. Вследствие этого он не мог работать и не накопил достаточное количество масла и порошка или не довел имеющиеся у него запасы до необходимой степени совершенства. По той же причине он не смог дать господину де Бурже обещанную ему порцию данных веществ для вашей экспертизы. Если он недавно и превратил какое-то количество свинца в золото с помощью нескольких крупинок его порошка, то они, несомненно, были последними, ибо он говорил мне, что порошок у него на исходе, задолго до получения известия о грядущем визите моего племянника. Если бы он даже сохранил это малое количество для эксперимента в присутствии короля, я уверен, что при зрелом размышлении он ни за что не рискнул бы отправиться с ним в Париж, потому что, если бы из-за малейших отклонений твердости металлов в ту или другую сторону, обнаруживаемых только в процессе эксперимента, первая попытка закончилась неудачно, и у него не осталось порошка для повторной попытки и преодоления сего препятствия, его таким образом могли бы счесть мошенником.

Позвольте мне, сударь, в заключение повторить, что такого мастера своего дела не следует доводить до крайности и принуждать искать убежище в других странах, на что он смотрит с презрением как в силу своих воззрений, так и благодаря совету, который я ему дал. Вы ничем не рискуете, если дадите ему еще немного времени, и можете многое потерять, если будете его торопить. Подлинность его золота после ее подтверждения столь большим числом ювелиров Экс-ан-Прованса, Лиона и Парижа не вызывает сомнений. А поскольку он не виноват в том, что посланные ему ранее охранные свидетельства остались бесполезными, необходимо отправить ему еще одно, за успешное использование которого я буду нести ответственность, если Вы поручите это мне и доверитесь моему страстному желанию оказать услугу его величеству. Прошу Вас ознакомить его с моим письмом во избежание возможных справедливых упреков в мой адрес в случае его незнания вышеизложенных фактов. Заверьте его, если сочтете необходимым, в том, что, если Вы отправите мне такое охранное свидетельство, я заставлю господина Делиля засвидетельствовать свою преданность интересам короны в той мере, в какой она будет соответствовать степени моей личной ответственности перед королем. Таковы мои соображения, кои я представляю на Ваше высочайшее рассмотрение. Имею честь оставаться вашим покорным слугой.

 


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 52; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.018 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты