Могильники окрестностей Красноярского городища

Красноярское городище располагается в северной части дельты Волги, в Астраханской области, в настоящий момент практически полностью застроено районным центром Красный Яр, однако, согласно разведкам последних лет, сохранились нетронутыми довольно значительные участки культурного слоя[745]. Городище располагается в исключительно удобном месте – у точки разделения главных проток Волги в восточной части дельты – рек Ахтубы и Бузана, что позволяло контролировать судоходство по этим важнейшим водным путям. Кроме того, именно здесь полупустыня и степь с востока подходят непосредственно к реке, к самой вершине дельты, где ещё возможна переправа через Волго-Ахтубинскую пойму.

Само городище было известно давно, но могильники в его окрестностях были открыты П.В. Казаковым в ходе разведочных исследований в 1988 г.[746] Были выявлены грунтовые могильники на бэровских буграх Маячный, Мечетный-I, Мечетный-II, Вакуровский-I, Вакуровский-II, Соляной, Калмыцкий, Алча, Караульный. Бэровские бугры – естественные возвышенности высотой до 15–20 м и длиной от 0,5 до 5 км, характерные для низовий Волги. В окрестностях Красного Яра они расположены в 1–2 км друг от друга к востоку и северо-востоку от городища. В следующем, 1989 г. П.В. Казаковым были проведены первые спасательные раскопки на ближайшем к городищу грунтовом могильнике Маячный бугор-I[747]. Исследования последующих лет, которые велись, преимущественно, экспедицией Госдирекции охраны историко-культурного наследия Астраханской области и Астраханского государственного педагогического института, сконцентрировались, главным образом, на обширном и сложном могильнике Маячный бугор (который исследователями условно был разделён на четыре части, поскольку возвышенность, на которой он находится, представляет собой четыре смыкающихся бугра). Именно Маячный бугор, расположенный ближе всего к городищу, является основным в этой «агломерации» могильников. Однако в то же самое время было исследовано большое количество захоронений на грунтовых могильниках Мечетный бугор-I, Мечетный бугор-II, Вакуровский бугор-I, Вакуровский бугор-II, Калмыцкий бугор[748]. Именно захоронения с данных могильников и составили в нашей базе данных эту территориальную группу.

Исследования на самом Красноярском городище производились лишь однажды – в 1990 г. под руководством Е.В. Шнайдштейн и П.В. Казакова[749]. Раскопками был вскрыт небольшой участок ремесленной окраины золотоордынского города – остатки сырцовых домов с традиционной для Золотой Орды системой отопления в виде тандыров и канов, а также разрушенная гончарная мастерская. В целом, нет никаких особенностей, которые ставили бы Красноярское городище в особое положение. Однако ряд исследователей обращают внимание на тот факт, что именно здесь встречаются золотоордынские монеты XIII в., что позволяет твёрдо говорить об относительно раннем времени возникновения городища. Уже в ходе археологических раскопках в 1989–1990 гг. здесь был собран небольшой комплекс джучидских монет конца XIII – первой трети XIV в.[750] Особенный интерес вызывают монеты из раскопок грунтового могильника Маячный бугор, расположенного в непосредственной близости от Красноярского городища и являющегося городским некрополем этого памятника[751]. В 1990-е гг. здесь в различных погребениях были найдены следующие монеты с определенным временем чеканки: 1266 г. – 2 экз., 1271 г. – 1 экз., 1280 г. – 2 экз., 1290 г. – 1 экз., 1293 – 2 экз., конец XIII в. – 6 экз., 1310 г. – 6 экз., 1310–1316 гг. – 3 экз., 1313 г. – 2 экз., 1313–1317 гг. – 3 экз., 1316 г. – 1 экз., 1322 г. – 1 экз.[752] Отсюда видно, что Красноярское городище существовало уже во второй половине XIII в. В связи с наличием на городище монет XIII в. и отсутствием слоёв этого времени на Селитренном городище А.В. Пачкалов даже сделал смелое предположение о местонахождении здесь первой золотоордынской столицы – города Сарай – в XIII в, до того как она была перенесена выше по течению Ахтубы, на место Селитренного городища, в результате подъёма уровня Каспийского моря в 1330-е гг.[753] В последнее время эта идея постепенно становится всё более известной. Так, например, в кандидатской диссертации О.А. Ильиной, посвящённой локализации нижневолжских городов Золотой Орды и защищённой в 2006 г., версия о расположении города Сарай в XIII в. на месте Красноярского городища приводится в ряду других версий, ставших традиционными[754].

Таким образом, именно материалы достаточно хорошо изученного городского некрополя – могильника Маячный бугор – делают Красноярское городище незаурядным и перспективным для изучения памятником.

Всего в нашей базе данных в группу захоронений с могильников окрестностей Красноярского городища было включено 316 погребений.

Большинство захоронений на могильниках Красноярского городища одиночные (98,7 % от числа погребений в группе, или 312 случаев наблюдения). Таким образом, лишь в 4 случаях встречены парные или групповые погребения. Большая часть погребений не отмечена надмогильными сооружениями (302 случая наблюдения, или 95,6 % погребений в группе). Однако такое значительное доминирование захоронений без надмогильных сооружений обусловлено плохой сохранностью погребений в целом. Описываемые могильники очень сильно пострадали в ходе земляных работ, значительная часть погребений была уничтожена при рытье карьеров и строительстве дорог. Таким образом, изначальное число захоронений с надмогильными сооружениями должно быть более значительным. Три захоронения (0,9 % от числа погребений в группе) имели в качестве надмогильного сооружения мавзолей (или большой наземный склеп). Интересно, что этот мавзолей относился к домусульманскому периоду (конец XIII в.) и содержал языческие погребения[755]. Конструкция его радикально отличается от конструкции и планиграфии мусульманских мавзолеев. Надгробия отмечены над 5 захоронениями, причём лишь одно из них являлось «классическим» мусульманским, три – языческими (над двумя из них были обнаружены надгробия в виде могильных холмов с кирпичной обкладкой), одно захоронение было христианским, в нём был обнаружен серебряный нательный крест[756]. 7 погребений (главным образом, детских), что составляет 2,2 % от общего числа погребений в группе, было обнаружено в наземном склепе – оградке. Может быть, этот частично разрушенный склеп являлся семейной усыпальницей. Он был исследован под руководством С.А. Котенькова в 1994 г.[757] Подобные сооружения мы интерпретируем как оградки-хазира[758], то есть огороженные участки, включающие в себя могилы одной фамилии, а также иногда несколько помещений (худжры – комнатки для паломников, небольшие комнатки для чтения молитв и Корана – кури-хана).

Остатки тризны обнаружены рядом с 4 погребениями (1,3 % от числа захоронений в группе). Из них лишь одно было совершено по мусульманскому погребальному канону, одно являлось трупосожжением, одно погребение – языческое.

Наиболее распространённым в группе типом могильной ямы является тип А-1 (простая яма с отвесными стенками). Захоронений в таких ямах в группе 169 (или 53,5 %). Следующий по частоте встречаемости тип ямы – Б1-1 (яма с подбоем в южном борту, дно погребальной камеры в подбое ниже дна входной ямы) – 70 случаев наблюдения, или 22,2 %. Этот показатель ниже, чем на Селитренном городище, но он близок к проценту захоронений в подобных ямах в группе мусульманских погребений, что служит косвенным свидетельством довольно высокой степени исламизации окрестностей Красноярского городища в XIV в. Следующим по распространённости типом могильной ямы является тип А-5 – яма с грунтовыми ступеньками вдоль длинных стенок (35 случаев наблюдения, или 11,1 %). В 16 случаях (5,1 %) отмечены ямы типа А-3 (с грунтовыми ступеньками вдоль всех стенок, кроме изножной). В 8 случаях (2,5 %) грунтовые ступеньки отмечались в ямах вдоль всех четырёх бортов (тип А-2). 7 случаев наблюдения (2,2 %) приходится на ямы с сужающимися стенками (типа А-9). В 5 случаях (1,6 %) отмечены обширные ямы с двумя или тремя щелевыми погребальными камерами (тип А-10). В 4 случаях (1,3 %) зафиксированы могильные ямы типа Б1-2 (с подбоем в северном борту, дно погребальной камеры в подбое ниже уровня дна входной ямы). Единичными случаями наблюдения представлены могильные ямы типов А-6 (с грунтовой ступенькой вдоль северного борта) и А-4 (грунтовые ступеньки вдоль всех стенок ямы, кроме западной).

Большая часть погребений (241 случай наблюдения, или 76,3 %) не имели опорных конструкций для перекрытий, хотя собственно перекрытий не наблюдалось лишь в 149 (47,2 %) из них. Следовательно, часть перекрытий опиралась непосредственно на грунтовые ступеньки или борта могильных ям. Типы опорных конструкций распределились по частоте встречаемости следующим образом. Самым распространённым является тип 4 (опорные стены вдоль северного и южного бортов ямы (35 случаев наблюдения, 11,1 %). В 22 случаях (7 %) отмечены опорные конструкции типа 2 (опорные стены вдоль всех бортов ямы, кроме изножного). В 12 случаях (3,8 %) отмечены стены по краю погребальной камеры в подбое (тип 12). По 3 случая наблюдения (0,9 %) приходится на опорные конструкции типов 2 (стены вдоль всех бортов могильной ямы) и 3 (стены вдоль всех бортов ямы, кроме изголовья). В одном случае зафиксирован такой элемент внутримогильной конструкции, как частичная вымостка дна склепа (тип 2). Наиболее распространёнными типами перекрытий являются А2-4 (двускатный свод) – 36 случаев наблюдения (или 11,4 %) и ступенчатое перекрытие подбоя типа Б2-1 – 35 случаев наблюдения (или 11,1 %). В 27 случаях (8,5 %) отмечено наклонное перекрытие подбоя (тип Б1-3).

Следующим по распространённости (21 случай наблюдения, или 6,6 %) является перекрытие типа А1-4 (перекрытие кирпичами, установленными поперёк погребальной камеры на ложок, постелями вплотную друг к другу). Этот тип перекрытия сочетается с детскими и женскими погребениями. В 18 случаях (5,7 %) было отмечено деревянное горизонтальное перекрытие (типа А1-1). 5 случаев наблюдения (1,6 %) приходится на наклонное деревянное перекрытие погребальной камеры в подбое (тип Б1-1). В 8 случаях (2,5 %) отмечено перекрытие типа А1-2 (плоско лежащими кирпичами, уложенными поперёк погребальной камеры), и одно погребение в подбое было перекрыто наклонным закладом типа Б1-2. В 16 захоронениях были зафиксированы разрушенные заклады неясных конструкций.

Подавляющее большинство погребений – обыкновенные трупоположения (304 захоронения, или 96,2 %). Однако на могильнике Маячный бугор имеется ряд захоронений, резко выделяющихся из общей массы. Во-первых, это трупосожжения, собранные в урны. Подобный обряд зафиксирован раскопками С.И. Четверикова в северной части могильника[759] (2 случая наблюдения, или 0,6 % от общего числа захоронений в группе). Кроме того, здесь же имеется одно погребение с комбинированным обрядом – в могилу с трупоположением засыпаны измельчённые кости трупосожжения (1 случай наблюдения, 0,3 % от числа погребений в группе). Помимо этого, на могильнике Маячный бугор раскопками С.А. Котенькова в 1992 г. было отмечено одно трупосожжение в сырцовой оградке[760]. В то же время не исключено, что данный комплекс является жертвенником – анализ костных останков не производился, – поэтому мы не включили его в базу данных.

В семи случаях (2,2 % от числа захоронений в группе) отмечено перезахоронение – кости погребённых были либо засыпаны в могилы в беспорядке, либо уложены с соблюдением определённых закономерностей – длинные кости скелета лежат вплотную друг к другу, поверх них располагаются рёбра[761]. Кости кистей рук и стоп, как правило, отсутствуют. Мы уже подробно описывали данный обряд во второй главе настоящей работы и приводили рассуждения о его интерпретации. Напомним лишь, что мы допускаем возможность перезахоронений в рамках мусульманского погребального обряда. В пользу этого вывода свидетельствует также тот факт, что все «упакованные» погребения с Маячного бугра располагаются в окружении мусульманских захоронений, в довольно поздней (середина – вторая половина XIV в.) и мусульманизированной части некрополя.

2 погребения (0,6 % от числа погребений в группе) содержали по два костяка – женский и младенческий. Захоронения женщин, умерших родами, с младенцами также допускаются шариатом[762].

Бросается в глаза разнообразие ориентировок погребённых. Наиболее распространённой, естественно, является западная. Так, на запад головами обращены 196 покойных (62 %), на юго-запад – 23 (7,3 %), на северо-запад – 19 (6 %). Однако в данной группе довольно много захоронений с иными ориентировками. 33 захоронения ориентировано на восток (10,4 %), 8 – на северо-восток (2,5 %), 3 – на юго-восток (0,9 %). 28 погребённых (8,9 %) были ориентированы головами на юг. В 4 захоронениях отмечена северная ориентировка погребённых (1,3 %). Подобное разнообразие ориентировок погребённых совсем не характерно не только для мусульманских некрополей, но и для пригородных могильников золотоордынского времени в целом. Уже один этот факт свидетельствует о том, что на могильниках в окрестностях Красноярского городища мы имеем дело с необычайным этнокультурным (и, возможно, религиозным) разнообразием оставившего их населения.

Наиболее распространённым положением погребённого в могиле является положение вытянуто на спине без доворота (144 случая наблюдения, или 45,6 % от числа погребений в группе). Почти так же часто встречается вытянутое положение тела с доворотом на правый бок, характерное для мусульманских захоронений (137 случаев наблюдения, 43,4 % от числа погребений в группе). Положение покойного на правом боку фиксируется значительно реже – оно отмечено в 15 случаях (4,7 %), причём 4 из этих захоронений явно были не мусульманскими: в двух из них покойные были ориентированы головами на юг, в одном – на север и в одном – на северо-восток. В двух случаях отмечено наличие инвентаря в погребениях. Таким образом, 11 захоронений из этой группы мы можем отнести к мусульманским – они безынвентарные и в них соблюдён принцип ориентировки лица на киблу. В 10 случаях зафиксирован выраженный доворот тела покойного влево (3,2 %). Эта группа погребений кажется менее исламизированной, несмотря на то, что лишь два из этих захоронений ориентированы на восток, а остальные – на запад. В трёх из этих погребений обнаружен погребальный инвентарь, в одном – даже золотые украшения. Поскольку при подобной ориентировке и довороте тела влево соблюсти принцип киблы невозможно, то предположительно отнести к мусульманским можно лишь безынвентарные захоронения с западной ориентировкой, и то если допустить, что доворот тела и лица влево был совершён не под влиянием традиций, а в силу слабого знания собственно мусульманского канона.

Варианты положения рук распределились достаточно традиционно – у большей части погребённых правая рука вытянута, кисть левой руки находится на животе (121 случай наблюдения, 38,3 %), что наиболее характерно для классических мусульманских захоронений. В 95 случаях (30,1 %) отмечено простое вытянутое вдоль тела положение рук покойных. В 59 случаях фиксируется положение кистей обеих рук в области живота (18,7 %). В 6 случаях (1,9 %) отмечено расположение кистей обеих рук в области груди, в 1 случае правая рука покойного была вытянута, кисть левой располагалась в области груди. Кроме того, в 25 случаях (7,9 %) отмечено другое положение рук погребённых. В частности, неоднократно фиксируется расположение кисти правой руки около лица (на шее, на подбородке, на дне могильной ямы рядом с лицом). Здесь наблюдается, на наш взгляд, стремление прикрыть рот и нос покойного правой рукой. Как уже было отмечено выше, подобная практика прикрывания или запечатывания отверстий встречается в буддийском погребальном обряде[763]. Так, например, корейцы, по этнографическим данным, сразу после смерти прикрывали рот и ноздри покойного ватой. Таким способом преследовалось две цели – пытались задержать душу в теле и препятствовали выходу зловонного духа янчи[764]. О запечатывании отверстий (глаз, носа и рта) в современном погребальном обряде у буддистов Южной Азии говорит также Роберт Лестер[765].

Ноги покойных были вытянуты в 230 погребениях (72,8 %). В 46 случаях (14,6 %) ноги покойных были в разной степени согнуты вправо. 25 случаев наблюдения (или 7,9 %) приходится на положение ног, при котором правая слегка согнута вправо, а левая вытянута. Такое положение зачастую возникает при лёгком довороте корпуса вправо. В двух случаях было отмечено сгибание ног коленями влево (в обоих случаях корпус покойного также был довёрнут влево) и в одном случае – коленями вверх (обычное мусульманское погребение, в яме нормальной длины, но ноги по неясной причине были согнуты и обращены коленными суставами вверх – возможно, из-за того, что пеленание и похороны произошли после окоченения тела покойного). Таким образом, мы видим, что положение ног не играет какой-либо значительной роли в погребальном обряде, являясь признаком вторичным, обусловленным положением корпуса.

Череп в значительной части захоронений был обращён лицом вправо (195 случаев наблюдения, или 61,7 %), причём лишь 179 погребённых ориентированы лицом на Мекку. В остальных 16 случаях при наличии незападной общей ориентировки погребения обращение лица покойного вправо не соответствует мусульманским традициям. Интересно, что в 14 из этих 16 погребений встречался инвентарь. В трёх захоронениях при общей восточной или северо-восточной ориентировке погребённых наблюдался доворот лица покойного влево, что может свидетельствовать о соблюдении принципа киблы. Дело в том, что данные захоронения обладали ещё рядом признаков, сближающих их с мусульманскими – отсутствие вещей, захоронение в подбойной погребальной камере со ступенчатым перекрытием. Весьма возможно, что они относятся ко времени «переходного» этапа в становлении ислама в Золотой Орде, и население, их оставившее, уже было исламизировано, но допускало ещё неточности в следовании требованиям шариата. В 25,6 % погребений в группе (81 случай наблюдения) фиксируют обращение черепа покойного лицом вверх. Лицами влево обращены 34 погребённых (10,8 %). В 3 случаях фиксируется отчленение черепа с обращением его лицевым отделом к западу (все эти погребения – вторичные, перезахоронения, в которых могла произойти элементарная ошибка в ориентировке при определении киблы).

В 86 случаях (27,2 %) отмечено наличие в погребениях деревянного гроба, причём в 24 случаях (7,6 %) зафиксировано наличие остатков железных гвоздей. Интересно отметить, что в данной группе лишь 27 погребений совершено с соблюдением киблы, только 29 погребённых ориентированы головой на запад, остальные имели иную ориентировку (21 – на юг, 2 – на юго-запад, 4 – на северо-запад, 2 – на юго-восток, 19 – на восток, 5 – на северо-восток, 4 – на север). Более того, 52 из захоронений в гробах содержали погребальный инвентарь. Таким образом, мы можем констатировать, что в данном случае наличие гроба связано, прежде всего, с языческими (немусульманскими) погребениями.

Всего в 10 погребениях (3,2 %) отмечены остатки саванов (полотняных, кожаных, тростниковых), однако следы пеленания фиксируются в положении покойных в 115 погребениях (36,4 %), что свидетельствует о распространённости данного обряда. Характерно, что в 93 случаях из этих 115 покойные были обращены лицами к Мекке, и в 108 случаях – ориентированы головами на запад. Лишь в 9 погребениях с пеленанием покойного обнаружен немногочисленный погребальный инвентарь. Таким образом, обряд пеленания покойных напрямую связан с мусульманскими погребальными традициями.

Лишь в 2 случаях (0,6 %) зафиксировано связывание ног покойного, которое, отчасти, имеет отношение к обряду обезвреживания погребённого, а отчасти – является элементом пеленания тела покойного.

Ритуальные вещества в захоронениях встречаются весьма редко. Так, например, мел отмечен лишь в одном погребении на могильнике Маячный бугор, угли – в пяти. Все эти погребения немусульманские, либо с южной или восточной ориентировкой, либо с элементами трупосожжения. В 14 случаях (4,4 %) захоронения сопровождались заупокойной пищей. 8 из них были ориентированы на восток или на юг. Лишь в пяти из захоронений с заупокойной пищей покойные были обращены лицами к Мекке. Заупокойная пища представляла собой расположенные на уровне дна ямы кости мелкого рогатого скота (иногда – зёрна проса или винограда, залегавшие либо локальными пятнами, либо целыми пластами под телом и вокруг тела). В целом семена культурных растений отмечены в 10 погребениях, что составляет 3,2 % от числа захоронений в группе.

Погребальный инвентарь отмечен в 79 погребениях (что составляет целых 25 % погребений). В 9 из этих погребений покойные ориентированы головами на запад и лицами на Мекку, что позволяет предположить, что они совершены по мусульманскому обряду, однако с отклонением. Среди категорий инвентаря, встречающегося в подобных захоронениях, можно выделить остатки деталей одежды (ткань, кожа от халатов, головных уборов и обуви), украшения (серьги, бусы).

В целом же наиболее частой находкой являются остатки одежды (56 случаев – остатки халатов, сапог, берестяных и тканых головных уборов бокка, кожаных наборных поясов) и украшений (42 случая – серьги, нашивки на одежду и поясная фурнитура, бусы – стеклянные и каменные, перстни – металлические и каменные), в 29 случаях обнаружены монеты, в 24 случаях – столовые предметы (керамическая, деревянная или металлическая посуда, деревянные ложки, столовые ножики, палочки для еды), в 12 случаях – гадательные или культовые принадлежности (христианский крестик, чётки, гадательные кости-кубики, альчики, амулеты-подвески из чёрного дерева или белемнита в металлических обоймах), в 14 случаях – предметы туалета (зеркала, щипчики), в 8 случаях – орудия труда или бытовые предметы (ножницы, виноградный нож, кочедык, рыболовные крючки, кресала и кремни), в 6 случаях – предметы вооружения (в одном захоронении на могильнике Калмыцкий бугор зафиксировано большое количество предметов вооружения – лук, стрелы, вток и наконечник от копья; на могильнике Маячный бугор лишь в одном захоронении найден пустой колчан с костяными резными накладками, в остальных же случаях – ножи, которые, скорее, можно отнести к столовым предметам). Предметы сбруи обнаружены только в одном захоронении на могильнике Калмыцкий бугор. 11 захоронений (3,5 % от погребений в группе) содержали предметы, выполненные из золота, в 38 погребениях (12 % погребений в группе) обнаружены серебряные предметы. Все эти захоронения локализованы на могильнике Маячный бугор. Ни на одном из описанных нами могильников не наблюдается столь высокой концентрации богатых захоронений.

Как и в предыдущих случаях, для качественного анализа внутригрупповых связей признаков погребального обряда мы построили специальную таблицу, в которую были включены лишь захоронения окрестностей Красноярского городища, и вычислили коэффициенты корреляции Пирсона на уровне данной выборки. При этом мы опустили все признаки, коэффициент корреляции которых оказался равен нулю или ниже порогового значения силы связи, установленного нами в данном случае на уровне 0,3. Сила связи равнялась значению коэффициента корреляции между каждыми двумя признаками, описывающими погребальный обряд.

Был построен граф связей признаков погребального обряда могильников окрестностей Красноярского городища, на котором сильные связи (значения коэффициента корреляции от 0,81 до 1,0) обозначены тройной линией, средние связи (значения коэффициента корреляции от 0,61 до 0,8) – двойной линией, слабые (значения коэффициента корреляции от 0,3 до 0,6) – одинарной линией.

На графе (Приложение 33) мы можем наблюдать 8 комплексов связанных признаков (КСП), которые объединяют разное количество элементов, главным образом, слабыми связями, а также имеют неодинаковое значение для характеристики погребального обряда в целом. Наиболее разветвлённые и информативные КСП № 1, 2 и 3.

КСП I. Этот комплекс объединяет наибольшее количество признаков. Самые прочные связи – большой и средней силы – существуют между признаками 14.1 «положение рук не определено», 13.1 «положение погребённого не определено», 19.6 «череп погребённого отчленён, обращён лицом к западу», 8.4 «опорные стены вдоль всех бортов могильной ямы, кроме западного», 16.6 «положение ног покойного не определено», 11.2 «перезахоронение», 18.1 «положение стоп невозможно определить». К признакам данного ядра комплекса примыкают признаки 12.8 «ориентировка погребённого на северо-запад», 10.3 «перекрытие типа А1-4» и 6.4 «яма с грунтовыми ступеньками вдоль всех бортов (типа А-2)». Кроме того, при помощи слабых связей к ядру данного КСП примыкает целая группа слабо связанных признаков: 10.2 «перекрытие типа А1-2», 21.3 «детский возраст погребенного», 22.1 «пол погребённого не определён», 4.3 «надмогильное сооружение – мавзолей», 40.1 «семена культурных растений в могиле», 28.1 «наличие напутственной пищи в могиле», 14.6 «правая рука покойного вытянута вдоль туловища, кисть левой – в области груди», 12.1 «северная ориентировка погребённого», 25.1 «наличие остатков савана», 6.8 «яма с грунтовой ступенькой вдоль северного борта (типа А-6)», 4.5 «наличие надгробия», 10.11 «перекрытие подбоя типа Б1-2», 12.4 «юго-восточная ориентировка погребённого», 25.3 «связывание ног покойного», 17.1 «ноги покойного скрещены».

Второй блок слабо связанных признаков примыкает к признакам 10.2, 18.1, 11.2, 16.6, 13.1, 14.1 через признак 6.10 «обширная яма с двумя или несколькими щелевыми погребальными камерами (типа А-10)». В него входят признаки 8.5 «стены вдоль северного и южного длинных бортов ямы (типа 4)», 6.7 «яма с грунтовыми ступеньками вдоль длинных бортов (типа А-5)», 10.7 «двускатный свод перекрытия типа А2-4», 8.3 «опорные стены вдоль всех бортов ямы, кроме изножного (типа 2)», 6.5 «яма с грунтовыми ступеньками вдоль всех бортов, кроме изножного (типа А-3)».

Второе ядро данного КСП, признаки в котором объединены связями большой и средней силы, состоит из четырёх признаков и имеет многочисленные слабые связи с первым ядром. В него входят признаки 11.3 «трупосожжение», 19.1 «положение черепа погребённого невозможно определить», 26.3 «угли в могиле», 12.9 «ориентировку погребённого невозможно определить». К признакам 11.3 и 12.9 примыкает признак 5.1 «наличие остатков тризны». Кроме того, к признаку 26.3 примыкает пара тесно связанных признаков 11.5 «комбинация трупоположения с трупосожжением» и 9.2 «вымостка дна склепа типа 2 – опорные кирпичи». К тому же признаку 26.3 примыкает цепочка из признаков 26.2 «мел в могиле», 8.2 «опорные стены вдоль всех бортов ямы (типа 1)», 16.3 «ноги покойного согнуты коленями влево», 13.6 «положение тела покойного – с доворотом на левый бок», 19.4 «череп покойного повёрнут лицом влево». Таким образом, первый КСП объединяет признаки, описывающие самые разнообразные черты погребального обряда – трупосожжение, трупоположение с трупосожжением, перезахоронение, погребения в мавзолеях, под надгробиями, пеленание покойных и связывание ног, снабжение их заупокойной пищей и наличие тризны у могилы. Объединение всех этих признаков в одном КСП можно объяснить, видимо, переплетением и взаимопроникновением разнообразных черт погребального обряда в конкретных погребениях на одном некрополе, взаимопроникновением в раннезолотоордынское, предмусульманское время черт множества локальных погребальных обрядов в рамках культуры большого полиэтничного и поликонфессионального имперского города. Кроме того, в эту же группу входят признаки, описывающие погребения переходного от язычества к исламу типа.

КСП II. В данный КСП входят признаки, связанные, преимущественно слабыми, но многочисленными связями. Ядром группы являются признаки 23.1 «наличие деревянного гроба», 19.2 «лицо покойного обращено вверх», 13.2 «положение погребённого на спине», 39.2 «наличие серебряных предметов», 39.1 «наличие золотых предметов», 12.5 «южная ориентировка погребённого», 24.1 «есть железные гвозди», 29.1 «есть инвентарь», 29.2 «мало инвентаря (1–3 предмета)». К признаку 13.2 примыкают два признака – 14.2 «руки покойного вытянуты вдоль тела» и 16.1 «ноги покойного вытянуты». К признакам 29.1 и 39.1 присоединяется признак 12.3 «восточная ориентировка погребённого».

К признаку 23.1 примыкает группа признаков 7.1 «нет подбоя», 6.2 «простая яма с отвесными стенками», 10.18 «нет перекрытия», 8.1 «нет опорных стен».

Данный КСП описывает наиболее яркие и характерные черты языческих погребений с южной и восточной ориентировкой с могильника Маячный бугор: наличие богатого инвентаря, простую позу погребённого, простую яму с отвесными стенками, деревянный гроб, сколоченный гвоздями.

КСП III. В данном комплексе также преобладают слабые связи, однако бросается в глаза тройка признаков, связанных сильными и средними связями: 13.4 «положение тела покойного с доворотом на правый бок», 20.1 «лицо покойного обращено к Мекке», 19.3 «лицо покойного обращено вправо». Имеется ещё одна пара признаков, объединённых средней силы связью: 25.2 «признаки пеленания покойного» и 18.2 «стопы ног покойного сведены, лежат вплотную друг к другу». Кроме того, в данный КСП входят признаки 29.3 «нет инвентаря», 14.5 «правая рука покойного вытянута вдоль туловища, кисть левой – в области живота», 12.7 «западная ориентировка погребённого», 6.14 «яма с подбоем в южном борту типа Б1-1», 10.13 «ступенчатое перекрытие подбоя типа Б2-1», 8.10 «опорная стена по краю погребальной камеры в подбое типа 12», 10.12 «наклонное перекрытие подбоя типа Б1-3», 16.2 «ноги покойного согнуты вправо», 13.3 «положение покойного на правом боку». Явственно видно, что третий КСП объединяет признаки, наиболее характерные для мусульманских погребений, входящих в данную группу.

КСП IV. Данный комплекс, как и все последующие, представляет собой пару признаков, объединённых слабой связью. В него входят признаки 14.4 «кисти рук в области груди» и 16.4 «ноги согнуты коленями вверх».

КСП V. Объединяет слабой связью признаки 14.3 «кисти рук в области живота» и 15.1 «руки скрещены».

КСП VI. Объединяет слабой связью признаки 10.1 «деревянное горизонтальное перекрытие типа А1-1» и 11.4 «трупоположение со скелетом младенца».

КСП VII. Объединяет слабой связью два признака: 6.11 «яма с подбоем в северном борту типа Б1-2» и 10.10 «наклонное деревянное перекрытие подбоя типа Б1-1».

КСП VIII. Объединяет слабой связью два признака: 21.7 «старческий возраст погребённого» и 22.2 «мужской пол погребённого».

Вышеописанные парные признаки, входящие в КСП IV–VIII, являются малозначимыми и малоинформативными. Они не смогли образовать связей надлежащей силы ни с какой из более крупных групп признаков, поэтому являются универсальными и могут встречаться в сочетании с любыми признаками первого, второго и третьего КСП.

Характеризуя граф в общих чертах можно сказать, что он отражает наличие на могильниках окрестностей Красноярского городища трёх обрядовых групп – оригинальной группы захоронений с южной и восточной ориентировкой покойных (КСП II), группы мусульманских погребений (КСП III) и группы захоронений со смешанными чертами обрядности (КСП I). Наиболее ранней представляется группа захоронений, описываемая вторым комплексом связанных признаков, – её возникновение датируется по монетному материалу второй половиной XIII в., и она продолжает существовать до 30-х гг. XIV в. Вероятно, в конце XIII – первой половине XIV в. существует группа погребений, описываемых первым КСП. Эти захоронения, объединяющие в себе черты как мусульманских, так и языческих обрядов, перезахоронения, коллективные захоронения, а также элементы погребального обряда, связанного с культом огня (трупосожжения), вероятно, продолжают существовать и позже, в середине и в конце XIV в., но уже в незначительных масштабах.

Наиболее представительной является группа захоронений, описываемых признаками третьего КСП. Это погребения, совершённые по мусульманскому погребальному обряду. Судя по планиграфии могильника Маячный бугор, появляются они в самый ранний период (во второй половине XIII в.) и встречаются как отдельные включения в среде языческого окружения погребений, описываемых признаками КСП II на северной окраине могильника. Однако с течением времени их число нарастает, и они становятся абсолютно доминирующими на позднем этапе существования могильника, когда некрополь покрывает всю вершину и южную половину бугра.

Обратимся вновь к некоторым нестандартным для кочевников восточноевропейских степей элементам погребального обряда, которые фиксируются на могильнике Маячный бугор в группе захоронений с восточной и южной ориентировкой. Во-первых, это трупосожжения изахоронения с элементами трупосожжения. Во-вторых, это прикрывание лица правой рукой, что фиксируется порой напрямую, порой – в виде сильно согнутой правой руки, кисть которой находится у лица на дне ямы или на шее. В-третьих, такие элементы вещевого инвентаря, как костяные палочки для еды, орнаменты в виде драконов, черепах, цветков лотоса, золотые и серебряные серьги в виде русской прописной буквы «б», которые имеют явное дальневосточное происхождение[766].

Как мы уже упоминали выше, первые два элемента могут соответствовать требованиям буддийского погребального обряда. Здесь необходимо оговориться, что погребальный обряд в буддизме не является каноническим, в разных регионах распространения этой религии он разнится, порою – радикально, и может существовать как в виде трупоположения, так и в виде выставления трупа на съедение хищным птицам и зверям. Однако весьма и повсеместно распространённым является именно обряд трупосожжения. Кроме того, мы уже писали выше о том, что обычай помещения серебряной монеты в рот покойного также может быть связан с буддийскими погребальными традициями и рассматриваться как один из вариантов «запечатывания» рта покойного от проникновения злых духов. Здесь будет уместно вспомнить о том, что на раннем этапе существования монгольской империи вообще и Улуса Джучи в частности функции чиновничества там выполняли ламаисты – уйгуры. Так, например, известно, что при хане Тохте (1299/1300 – 1312) «бахши и ламы» пользовались большим влиянием[767]. Когда Узбек-хан в 1312/13 г. ввёл ислам в качестве государственной религии, то подверг казням и преследовал в числе прочих противников мусульманства – «лам» и «бахшей»[768]. Возможно, что кроме уйгуров в составе высшей образованной чиновничьей знати Золотой Орды были представители других дальневосточных народов (китайцы, чжурчжэни, тангуты и пр.). Так, например, в «Истории Золотой империи (Аньчунь гурунь)» указывается, что чжурчжэни особенно торжественно хоронили родовых вождей и членов богатых и влиятельных семей. При погребении их не ограничивались простым захоронением в могильной яме без гроба. В жертву им приносили любимых слуг и служанок, а также оседланных лошадей. И тех и других сжигали, а останки помещали в могилу. Кроме того, для покойника и его загробного путешествия чжурчжэни приносили в жертву свиней и собак, которых также сжигали. Кроме еды, в могилу помещали сосуды с питьем. Весь этот торжественный церемониал носил название «варить кашу для умершего»[769]. Напомним о наличии на могильнике Маячный бугор одного из захоронений с комбинированным обрядом – в гроб захоронения с трупоположением были засыпаны пережжённые кости трупосожжения.

Для сравнения скажем, что захоронения с золотыми предметами упоминаются в нашей базе данных в 16 случаях, что составляет 0,9 % от всех погребений в базе данных. 11 из них располагаются на Маячном бугре – 3,5 % от погребений в группе. Погребения с серебряными предметами на Маячном бугре зафиксированы в 38 случаях (12 % погребений в группе). В целом же в базе данных погребения с серебряными предметами встречаются в 83 случаях, что составляет 4,5 % погребений. Таким образом, концентрация богатых захоронений на могильнике Маячный бугор значительно выше, чем среди всех золотоордынских захоронений в целом. На могильниках Селитренного городища погребений с золотыми предметами не отмечено вовсе, с серебряными предметами – лишь 7 погребений (1,4 % от числа погребений в группе). Наглядно видно, что могильники золотоордынской столицы значительно уступают Маячному бугру по числу захоронений знати. Конечно, необходимо учитывать, что с исламизацией Золотой Орды могли измениться критерии богатого погребения. Так, богатыми могли считаться захоронения в мавзолеях – их на Селитренном городище нами учтено 28 (5,7 % от числа захоронений в группе), на Маячном же бугре – всего 3 (или 0,9 %). Тем не менее, могильник Маячный бугор выглядит как место захоронения весьма престижной социальной группы, возможно, высшей чиновничьей знати Золотой Орды. Причём именно чиновничьей, а не родовой, ибо родовую знать в Золотой Орде XIII в. должны были составлять кочевники – этнические монголы.

Обращает на себя внимание практически полное отсутствие среди инвентаря захоронений с восточной и южной ориентировкой предметов кочевнического быта – удил, стремян, сёдел, оружия (единственный предмет вооружения – пустой колчан в одном из захоронений) и наличие таких предметов, как кочедык для плетения сетей, нож для обрезки винограда, рыболовные крючки, большое количество в могилах зёрен проса и винограда, а также других культурных растений. Всё это, а также бескурганный обряд захоронения свидетельствует о длительных традициях оседлости населения, оставившего данную группу захоронений.

Как могли возникнуть в раннезолотоордынской кочевой среде, с неразвитой городской культурой, данные захоронения? Значительно осложняет ответ на этот вопрос практически полная неизученность самого Красноярского городища. Мы уже пытались решить эту проблему ранее. Вначале нами выдвигалась версия о существовании некой неизученной этнической группы в составе кыпчаков или половцев, переходивших к оседлости в рамках культуры золотоордынского города[770]. Мы основывались, главным образом, на типологии и хронологии вещевого инвентаря данных захоронений, который вполне соответствовал раннезолотоордынскому времени. Но эта версия была нами отвергнута вследствие анализа явных свидетельств давних традиций оседлости в погребальном обряде у представителей данной группы населения Красноярского городища. На основании этого мы предположили, что данные погребения могли быть оставлены представителями домонгольского населения дельты Волги – саксинами, которые «вросли» в этническую и социальную структуру золотоордынского города[771]. Однако это предположение осталось неразвитым и неподкреплённым. Гораздо более перспективной кажется нижеследующая версия.

Могильник Маячный бугор предстаёт перед нами как, во-первых, самый богатый некрополь на золотоордынской территории, содержащий наибольшее в процентном отношении количество захоронений состоятельных людей. Во-вторых, этот могильник содержит захоронения оседлых представителей одного из дальневосточных народов, переселённых монголами в степи Нижнего Поволжья[772]. Судя по богатству захоронений, этническая группа, которая их оставила, находилась на очень высокой ступени в социальной иерархии. Возможно также, что представители этой группы населения Красноярского городища исповедовали буддизм. Существовала эта социальная группа, судя по монетам, до 1330-х гг., то есть до времени правления хана Узбека, который ввёл ислам в Золотой Орде в качестве государственной религии. Весьма возможным, на наш взгляд, представляется связать данную группу захоронений с чиновниками-буддистами, служившими ханам Золотой Орды.

В этом контексте очень интересно выглядит само Красноярское городище, поскольку наличие подобных захоронений на его городском некрополе весомо подтверждают предположение А.В. Пачкалова о локализации здесь первой столицы Золотой Орды.