Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Вторая встреча с Мехлисом




 

Первое, что бросилось в глаза в кабинете Мехлиса, — письмо Военного совета Юго–Западного фронта, лежащее на столе армейского комиссара первого ранга. Это обнадеживало!

— Слушаю вас, — выслушав представление, угрюмо сказал Мехлис.

Я начал излагать суть дела, но на третьей или четвертой фразе был прерван:

— Не о том говорите! Не это сейчас нужно!

Резким движением Мехлис отодвинул письмо Военного совета, поднялся, вышел из‑за стола и, расхаживая по кабинету, стал упрекать меня и авторов письма в безответственности: о каких минах, да еще замедленного действия, о каких «сюрпризах» может идти речь, если армии не хватает обычных снарядов и нечем снаряжать авиабомбы?

— Глубокий вражеский тыл, коммуникации! — с едкой иронией воскликнул Мехлис. — Вы что, с неба упали? Не знаете, что враг стоит под самой Москвой?!

— Но мы учитываем…

И снова Мехлис перебил:

— Учитывать надо, что наступила зима! Что надо полностью использовать те преимущества, какие она дает! Нужно заморозить гитлеровцев! Все леса, все дома, все строения, где может укрыться от холода враг, должны быть сожжены! Хоть это вам понятно?!

Я осторожно заметил, что леса зимой не горят и что они — база для партизан. А если жечь деревни — лишатся крова наши же люди.

Возражение лишь подлило масла в огонь. Мехлис обозвал меня и Невского горе–теоретиками, слепцами, потребовал передать генералу Котляру, что Подмосковье нужно превратить в снежную пустыню: враг, куда бы ни сунулся, должен натыкаться только на стужу и пепелище.

— Если еще раз посмеете побеспокоить товарища Сталина своими дурацкими идеями — будете расстреляны! Можете идти.

Генерал Котляр ждал меня. Выслушал, покачал головой:

— Н–да, неожиданно… Очень! Да вы не расстраивайтесь так, Илья Григорьевич! В жизни, знаете ли, надо надеяться на лучшее. Может, все еще изменится.

Котляр утешал, я был ему благодарен, но состояние подавленности не проходило: все пошло прахом, все!

К тому же я вспомнил, что требование поджигать леса, высказанное Мехлисом, это требование самого Сталина! Точно! Он говорил об этом еще в выступлении по радио 3 июля сорок первого года! А я‑то пытался объяснить Мехлису, что поджог лесов — несусветная чушь! Что же теперь будет? Скажу честно, мне стало страшно…

 

 

«Гони немца на мороз!»

 

Разгром гитлеровцев под Москвой начался переходом в наступление 5 декабря войск Калининского фронта. А утром 6 декабря в мощное контрнаступление перешли Западный фронт и войска правого крыла Юго–Западного фронта. Великая битва началась!

Не в силах описывать боевые действия наступавших советских армий, расскажу здесь только о тяготах, выпавших на долю саперов.

Перед началом наступления им пришлось снять тысячи собственных, поставленных в спешке мин, а затем, в ходе боев, обезвреживать мины противника. Документации на собственные минные поля в ряде случаев не имелось, вражеские укрывал глубокий снег, работать приходилось под огнем, инженерные войска несли потери. Тем не менее и рядовой, и командный состав батальонов, занятых разминированием, поставленные ему задачи выполняли с честью. Я своими глазами видел, как лейтенанты и младшие лейтенанты, вчерашние курсанты военных училищ, показывая пример солдатам, ползли туда, где только что погиб снимавший мины сапер, как двигались следом за этими мальчиками их подчиненные…

Работники штаба инжвойск Красной Армии, оказывая помощь наступающим соединениям, по–прежнему ездили с участка на участок, из одной армии в другую. Дороги и поля выглядели одинаково: перевернутые вверх колесами, зарывшиеся тупыми рылами в придорожные, полные снега канавы немецкие грузовики, обгоревшие, с распахнутыми или оторванными дверцами легковые «опели», «хорьхи», «ганзы» и «вандереры», зияющие рваными пробоинами танки с крестами на башнях, и всюду — трупы в серо–зеленых шинелях: распластавшиеся на снегу, увязшие в сугробах, скрюченные, с головами, обмотанными поверх пилоток и фуражек платками и шалями, с навсегда остекленевшими глазами. И — неровные, медленно бредущие в наш тыл колонны пленных, едва переставляющих ноги с накрученным на них тряпьем.

Изучаем на местах боев эффективность противотанковых мин. Под Акуловом и Голицыном действительно уничтожено около пятидесяти танков врага. У большинства — перебиты гусеницы, иные завалились в большие воронки от мин с усиленным зарядом. Вблизи Решетникова — шестнадцать фашистских танков с перебитыми гусеницами. В других местах от трех до десяти танков. Мины срабатывали безотказно. Но беда прежняя: как правило, только перебивали ходовую часть боевых машин противника, а не уничтожали их вместе с экипажем. Видно, что оставшиеся на поле боя «даймлер–бенцы» добиты уже артиллеристами. Значит, нужны мины новой конструкции, обладающие к тому же большей разрушительной силой. Пленные подтверждают, что мины наносили фашистским войскам значительный урон, но утверждают, что часть их, если дело не осложнялось погодными условиями, обезвреживались довольно легко, Что ж, этого следовало ожидать: мы до сих пор не располагаем достаточным количеством мин, безопасных для собственных войск, но страшных для техники и пехоты противника, практически недоступных для разминирования саперами врага.

К раздумьям о совершенствовании мин прибавляются раздумья о партизанах. Наступление продолжается, мы гоним и гоним фашистов на запад, и некоторые партизанские отряды соединяются с войсками Красной Армии. Радуются партизаны неописуемо, рассказывают, что смогли в последние дни усилить удары по оккупантам, но тут же сетуют на отсутствие надежной, быстродействующей связи со своими войсками, на невозможность своевременно передать ценные разведывательные данные, на нехватку боеприпасов и взрывчатых веществ…

В десятых числах декабря попадаю в Завидово, на свою родную станцию. Благодаря стремительному продвижению и выходу наших войск в тыл противника, Завидово пострадало не слишком сильно, часть домов уцелела, уцелел и дом, где до войны жил друг моего детства Егор Деревянкин. За месяц до нападения фашистской Германии, в мае, Егор с женой, Татьяной Николаевной, приезжал в столицу. Татьяна Николаевна, учительница по профессии, была на семь лет моложе мужа, и хотя у Деревянкиных имелось двое детей, никак не походила на мать семейства. Стройная, смешливая, казалась очень юной, знала это и поддразнивала Егора, приговаривая, что он старик. Егору это нравилось, он счастливо улыбался. Жив ли он, мой товарищ, с которым четыре года протирали штаны на одной школьной скамье? Живы ли его жена и детишки?

Перед крыльцом — расплющенный танковой гусеницей труп немецкого солдата. Окна забиты досками, заткнуты тряпками, ступени обледенели, дверь не заперта. Нашарил в темных сенях вторую, ведущую в комнаты. Ворвавшийся холодный воздух заколебал пламя коптилки, по стене метнулась громадная тень сутулой, закутанной в рваный платок женщины.

— Татьяна Николаевна?.. Это я, Старинов!

Женщина не шевелилась и вдруг поднялась, вдруг ее качнуло ко мне:

— Илья Григорьевич! Живы?! Дорогой наш! Господи, да откуда же?..

Схватив за рукав полушубка, уговаривала пройти, раздеться, присесть, не давая ни пройти, ни раздеться, словно не в силах была опустить рукав, боясь расстаться с чем‑то бесконечно дорогим, с тем, о чем напомнил мой приход.

Спохватилась:

— Вы же с дороги, с холода, сейчас я кипятку…

— Где Егор?

— В армии. Писем второй месяц нет!

— Это ничего, Татьяна Николаевна, случаются перебои… А дети?

— Вон они.

В углу, на большой деревянной кровати спали под ворохом одеял дети Деревянкиных. Значит, самого страшного не произошло… Покосился на забитую дверь в соседнюю комнату. Хозяйка дома перехватила взгляд, объяснила:

— Там семьи из сожженных домов. Гитлеровцы проклятые подослали поджигателей, которые за партизан себя выдавали. Семь домов сожгли, а больше народ не позволил.

К сожалению, следует признать, что дома поджигались действительно партизанами, выполнявшими приказ Сталина «Гони немца на мороз! ". Я сразу вспомнил финскую войну. Финны при отходе 99% населения эвакуировали. Мы приходим в село — населения нет. Часть домов приведена в негодное состояние, часть уцелевших зданий заминированы минами замедленного действия. Продрогшие и измотанные солдаты набивались в такие дома по 50–150 человек. Когда дома врывались, мало кто оставался в живых. После этого мы уже старались подальше держаться от любых зданий и сооружений, хотя минированных среди них было немного. И вся армия мерзла в палатках. Да, финнам удалось выгнать нас на мороз. А теперь, когда мы решили воспользоваться их опытом, что получилось? Стали поджигать деревни, в которых жили крестьяне. Немцы говорят:

— Посмотрите, что делают большевики. Вас поджигают! Помогите нам охранять ваши деревни!

И местное население поддержало немцев. Это дало возможность противнику вербовать в большом количестве полицейских. В то же время партизаны Ленинградской области, их насчитывалось примерно 18 000 человек, узнав о призыве «Гони немца на мороз!», решили, что это провокация. Многие из них пробились через линию фронта, чтобы разобраться в чем дело. Остальные были быстро разгромлены карателями, поддерживаемыми полицейскими и… местным населением.

Запылала железная печурка. Я развязал вещевой мешок, выложил консервы, хлеб, сахар, сало.

— Я ведь только второй день дома, — стараясь не глядеть на такое богатство и как бы извиняясь, что ничего, кроме горячей воды, Предложить не может, — сказала Татьяна Николаевна, присаживаясь рядом на лавку. — Как изверги приблизились, я ребят подхватила — и в деревню, к знакомым. Отсюда верст восемнадцать, гитлеровцы туда не совались. А когда вернулась — верите, Илья Григорьевич? — порог переступить не решалась, так эти «культурные люди» комнаты загадили. Сейчас‑то отмыла, почистила. А они, гады, так и жили!

— Выходит, вы фашистов живых не видели?

— Как не видела?! Когда их погнали, они через деревни, окольным путем тоже бежали! Чучела чучелами. Даже обидно, что такие чучела до Москвы дошли. Ох, а трусят‑то! Армии боятся, партизан боятся и всех, кто в избу ни забредет погреться, уверяют, что они рабочие, рабочий класс!

— Знакомая песня.

— Я возьми да и брякни одному: мол, если ты рабочий, не фашист, и воевать не хочешь — сдавайся плен.

— Рискованно поступили! Что же солдат!

— А что с него взять? Нельзя, говорит, сдаваться. Ваш Сталин сказал, что всех немцев надо уничтожить, пленных у вас убивают. Я твержу: «Ложь это. Не трогаем мы пленных! Русские не убийцы!» Только башкой своей дурацкой мотает: «Ништ, ништ! Рус пу–пу!..».

 

 

Кремль. Председатель Госплана Вознесенский

 

Я покинул Завидово, радуясь, что семья друга детства уцелела, что хоть как‑то помог его детишкам, оставив Татьяне Николаевне свой дополнительный паек и раздумывая над услышанным. Разговор с женой друга не забывался, стал тем последним толчком, который заставил меня приступить еще к одной докладной на имя Сталина, еще раз заговорить о проблемах партизанских действий и эффективности минирования на коммуникациях врага. В новой докладной обосновывалась необходимость производства некоторых видов инженерных мин, указывалось на неиспользованные возможности партизанской борьбы, ставился вопрос о создании единого органа для руководства боевыми действиями партизан. Докладная писалась урывками, в редкие свободные минуты. Может, в ней чего‑то недостает? Хорошо бы посоветоваться с кем‑нибудь из руководящих военных иди партийных товарищей. И сразу вспоминаю о Пономаренко. Конечно, надо идти к нему! Он поддерживал идею создания партизанских школ, его волнуют нужды партизан, он не останется безучастным!

В первый же свободный час еду в гостиницу «Москва». Дорожа временем, буквально с порога объявляю Пантелеймону Кондратьевичу зачем пришел, протягиваю докладную:

— Прочтите, пожалуйста! Если возражений по существу не будет, то, может, и по назначению сможете доставить?

Он читает докладную, щурясь, потом аккуратно складывает листы:

— О минах, о кадрах — хорошо. А вот о руководстве партизанами сказано слишком обще и мало. Вопрос этот, кстати, непростой. Я все время над ним думаю.

— Тогда, может быть, вместо моей докладной подготовить другой документ? Вам же виднее, Пантелеймон Кондратьевич.

— Не знаю, не знаю.

Пономаренко отходит к высокому окну, за которым густо мельтешит снег.

— Сделаем так; вы оставляете вашу докладную, я прикидываю, что можно и нужно сделать, а вы в следующий приезд — сразу ко мне.

Я вырываюсь в Москву через два дня. Пономаренко за это время поработал над вопросами партизанской борьбы немало. У него уже готов проект письма на имя И. В. Сталина. В письме говорится о необходимости усилить партийное руководство партизанами, ставится вопрос о создании органов руководства партизанским движением и высказываются, со ссылкой на мнение полковника Старинова, предложения о производстве инженерных мин и подготовке квалифицированных кадров.

— Я пришел к выводу, что все эти идеи действительно лучше изложить в одном документе, чтобы они и рассматривались в комплексе, — поясняет Пономаренко, заметив, что я дочитываю проект его письма. — Если не возражаете, в таком виде я и передам письмо Андрею Андреевичу Андрееву[9]. Полагаю, в этом случае оно попадет прямо к товарищу Сталину.

Я уезжаю на фронт с сознанием выполненного долга, уверенный, что месяца через два, не позже, какие‑то решения непременно будут приняты. Но уже через полторы недели меня вызывают в оргинструкторский отдел ЦК партии, где, оказывается, уже кипит работа над составлением штатных расписаний штабов руководства партизанским движением, определяются штаты партизанских школ и бригад, подготавливаются заявки на оружие и технику для партизанских отрядов. Письмо Пономаренко дошло до адресата в считанные дни, и решение по нему было принято столь же быстро!

Сталин принял Пономаренко и имел с ним двухчасовую беседу, о которой последний пишет в своей книге «Всенародная борьба»[10].

А несколькими днями позже генерал–майора Котляра и меня приглашают к председателю Госплана Н. А. Вознесенскому, предлагая захватить с собой образцы некоторых замыкателей и взрывателей.

Снова Кремль. В приемной Вознесенского, кроме нас, — представители Главного артиллерийского управления, Главного управления связи и работники промышленности. Ожидаем недолго, минут десять. Вознесенский встречает, стоя за столом. Он улыбчив, что тоже непривычно, и выглядит очень молодо, во всяком случае, моложе большинства приглашенных. Предлагает садиться, сам опускается на стул последним, обводит аудиторию живым, доброжелательным взглядом:

— Недавно в Госплан поступило письмо Военного совета Юго–Западного фронта. В нем ставится вопрос об обеспечении войск и партизан значительным количеством различных инженерных мин и современными средствами связи. Надо этот вопрос решать, товарищи!

В кабинете оживление. Котляр касается плечом моего плеча. Я на седьмом небе: не зря мы поработали с генералом Невским!

Начинается обсуждение потребностей войск и партизан в минах и рациях. Деловое, конкретное. Мы с генерал–майором Котляром демонстрируем образцы созданных к декабрю месяцу взрывателей замедленного действия, элементов неизвлекаемости мин, вибрационных и инерционных замыкателей для противотранспортных мин.

Вознесенский внимательно их рассматривает, интересуется, нельзя ли заменить детали из латуни на пластмассовые или алюминиевые.

— Возможности у государства несколько иные, чем перед войной, товарищи, надо помнить, что цветного металла недостает, а металлорежущие станки предельно загружены… Представьте нам заявку с тактико–техническими требованиями, — обращается к Котляру председатель Госплана. — И пусть инженеры еще раз продумают, как сделать мины максимум безопасными для собственных войск.

Получают указания и другие собравшиеся.

— Надеюсь, с вашей помощью промышленность в короткие сроки даст армии и партизанам нужное количество добротных мин! — говорит нам на прощанье Вознесенский. — Желаю успеха!

Пожелание председателя Госплана сбывается быстро. К весне 1942 года проблема массового выпуска мин замедленного действия и производства других сложных мин решается полностью. Вскоре войска и партизаны начинают получать их. Наконец‑то!

 


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 58; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.007 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты