Глава 9. Воздух был влажным, туманным и теплым, от земли поднимались запахи, сильные, одурманивающие, чуждые

Воздух был влажным, туманным и теплым, от земли поднимались запахи, сильные, одурманивающие, чуждые. Но земля дарила миру не только запахи. Высокая влажность выманивала из нор всякую живность.

Выбираясь из своих убежищ, они вытягивали свои длинные волосатые лапки, осторожно ощупывали все вокруг, воспринимали дрожь земли.

Theraphosa blondi, птицеед-голиаф, самый крупный из пауков-птицеедов.

И вот его терафозики проснулись и отправились на охоту.

Он так любил этих созданий.

Многие из его пауков – кого-то он купил, кого-то вывел впоследствии – достигали двенадцати сантиметров в длину, а если учитывать и лапки, то целых тридцати. Он всегда заказывал только самые крупные экземпляры.

Птицееды были покрыты плотными волосками и потому казались еще больше. Его голиафики!

Со временем он перестал следить за тем, сколько пауков у него живет, и просто радовался тому, что эта идеальная армия иногда выбирается из своих нор и отправляется на охоту.

Девчонка наверняка уже заметила их, почувствовала шуршание лапок по коре и листьям. Сейчас большой коричневый паучок полз по ее руке. Вскрикнув, малышка вскочила, лихорадочно размахивая руками. Очередной паук, осмелев, пробежал по ее ступне, так что девочка подпрыгнула.

Он был рад, что девчонка не раздавила паука. Такое уже случалось раньше и всегда вызывало в нем легкую грусть. Птицеед-голиаф – ядовитый паук и в случае опасности топорщит смертоносные волоски на лапках и с большой скоростью мечет их в сторону врага. Это происходит очень быстро и не воспринимается человеческим глазом. Но он видел реакцию девочки, которая почувствовала эти волоски у себя на ноге.

Он знал, что ей очень больно. Боль напоминала укус осы, только на большой площади кожи. Малышка завопила – громкий, бьющий по ушам вопль – и бросилась бежать, задирая колени до груди, чтобы держаться подальше от земли. И она двигалась прямо на него!

Он сидел в своем укрытии, глубокой яме, накрытой полукруглой доской. Сверху на доске он закрепил шипастый куст, так что наступить на нее было нельзя. В яме можно было сидеть на корточках или лежать, выглядывая в пятнадцатисантиметровое отверстие в доске. Угол зрения насекомого. Когда он сидел в этом укрытии, держа в руках палку с заостренным концом, он чувствовал какое-то родство со своими птицеедами.

Девочка с воплем бежала в его сторону. Яд еще действовал. Еще два метра, метр, полметра…

Он приготовился.

Малышка бежала прямо к кустарнику, миновать который не могла. Как он и предполагал, девочка остановилась. Инстинкт, таков ее инстинкт. Такие же инстинкты были и у другой…

Сейчас ее лодыжки находились прямо перед его лицом, и он видел покраснения, оставшиеся от паучьего яда.

Он молниеносно схватил ее левой рукой за тонкую ножку и, прежде чем девочка успела отпрянуть в ужасе, кольнул ее острием палки в лодыжку, а потом спрятался в свою нору, словно насекомое, дожидающееся смерти жертвы.

Девочка опустилась на колени, схватившись за ногу. Яд действовал очень быстро. Она упала на спину, раскинув ноги и руки, дыхание участилось.

Он вылез из укрытия и присел на корточки рядом с ней.

Он был охотником, поймавшим добычу.

Его пальцы кружили над обнаженным телом слепой девочки, он представлял себе это божественное, пьянящее чувство, которое сейчас одурманит его душу.

Малышка широко распахнула глаза. Она не двигалась.

Настал подходящий момент.

Его пальцы легко опустились на ее кожу, они ласкали ее, ощупывали. Завоевывали ее тело.

Он был непобедимым охотником!