Глава 28. Она почувствовала себя так, как будто оправилась от болезни, от лихорадки, которая искажала ее взгляд на мир

Она почувствовала себя так, как будто оправилась от болезни, от лихорадки, которая искажала ее взгляд на мир. Строгая рутина лечебницы, ее организованность, действительно помогла ей достигнуть ясности мыслей. Однако это же и усилило ее страх и ее изоляцию. Она слишком хорошо видела с чем столкнулась, и она проделывала свой путь, как кошка на раскаленной сковородке.

Дня было слишком мало для того, чтобы отвлечься от мыслей. Миссис Фостер вела себя, как ребенок, и вскоре Пег отказалась от общения с другими женщинами. Она пыталась удержать свое здравомыслие как птицу в ладонях. Дежурного персонала было много, и они все еще с недоверием относились к Пег. К счастью, мисс Бастедо дала ей корзинку с вышиванием, и это занятие помогало ей коротать время. В детском доме ее учили шить, и со временем она стала достаточно искусной мастерицей, наслаждаясь от похвал за ее аккуратные стяжки и строчки. После смерти Гарри она пыталась использовать свое мастерство швеи, чтобы как-то продержаться в жизни. К сожалению, в городе было слишком много профессиональных портных, и поэтому работы у нее было мало. Именно в этот момент Натаниэль Икин появился в ее жизни, случайно, ища кого-нибудь, кто бы шил для его больной жены. Пег не могла понять, чем приглянулась ему, но было очевидно, что она явно понравилась. После смерти жены он, находясь в трауре, предложил ей выйти за него замуж. Не видя другого выхода, она согласилась.

В пятницу мисс Бастедо объявила пациенткам, что в лечебницу прибудет Липпинкоттский хор, чтобы петь для них в этот вечер. Пег почувствовала пилив волнения в связи с перспективой контакта с внешним миром. Затем реальность ее ситуации обрушилась на нее. Никто до сих пор не навестил ее, и она все еще носила больничную одежду: хлопковую сорочку и нижнюю юбку, серое шерстяное платье и белый жесткий передник. За эту одежду, которую носят все пациенты, ей стало стыдно, что ее увидят в таком виде нормальные люди.

После того как были убраны тарелки, дежурные попросили всех женщин пройти в гостиную, и она подала миссис Фостер свою руку.

Церковный хор был уже в комнате. Он состоял из семи человек, пять из которых были женщины и двое мужчин. Находясь в лечебнице, они не глазели вокруг и не обращали внимание на окружающих, а перелистывали страницы музыкальных произведений и спокойно болтали между собой.

В комнате установили четыре ряда стульев полукругом перед роялем, но задние места были уже заняты. Надежда Пег незаметно сесть не оправдалась.

- Кто эти женщины? – прошептала она миссис Фостер.

Они все были одеты в больничную одежду, многие из них были в белых чепчиках. В воздухе витало беспокойство, окружающее их, так как они заерзали и начали оглядываться вокруг. Взгляды были различные: недоумение, страх, подозрительность.

- Они со второго этажа, - ответила Эмма, - не справедливо, что мисс Бастедо привела их сюда, но она так всегда делает. Говорит, что пение успокаивает их. По моему мнению, ничего подобного. Они мешают слушать музыку и могут закричать в неподходящие моменты.

Пег почувствовала беспокойство от странностей этих женщин, и, убедившись, что она была достаточно далеко от них, села. Ее место оказалось в прямой видимости для женщин из хора, но это было меньшее из двух зол. Она быстро оглядела их и, с облегчением вздохнув, поняла, что никого из них не знает. Миссис Фостер наклонилась к ней ближе и сказала на ухо:

- Чтобы вы не делали, не подходите слишком близко к женщине, которая сидит в конце ряда сзади.

Пег быстро оглянулась и увидела маленькую и худенькую женщину с изможденными чертами. Она тихо сидела, но ее губы шевелились в разговоре, который могла слышать только она сама.

- У нее был стригущий лишай. Это очень заразно. Она не должна быть здесь, но настоятельница позволяет сторожилам оставаться. Она здесь уже в течение двадцати двух лет.

- Господь мой.

- Ее приняли сюда, когда ей было двадцать шесть.

- Как мне сейчас.

- Вы идете по ее стопам, - сказала Эмма неоднозначно, - я здесь уже семь лет три месяца и завтра будет четырнадцать дней.

Раньше она говорила по-другому, но Пег не стала ее переубеждать.

- Хотели бы вы уйти отсюда?

Миссис Фостер пожала плечами.

- Я однажды уже уходила, но вынуждена была вернуться.

- Почему?

- Я не поладила со своей падчерицей.

Она помолчала и начала теребить складки на своей юбке.

- Из-за чего? – спросила Пег.

- Она заявила, что я краду вещи.

- О, понятно.

Миссис Фостер посмотрела на Пег в замешательстве.

- Иногда я беру вещи у людей, которые, я знаю, они бы мне дали в любом случае. Это же не так нечестиво, не так ли?

- Не думаю, но, возможно, было бы лучше спросить их сначала.

- О, нет. Они не дали бы мне их тогда.

Глаза миссис Фостер внезапно наполнились слезами.

- Она хорошая девочка, моя Летти. Я так по ней скучаю. Она была мне как дочь.

Эмма начала плакать с увеличенным рвением. Миссис Рейд, которая разговаривала с руководительницей хора, подошла к ним.

- Что случилось, миссис Фостер?

- Больно, - сказала пожилая женщина детским голоском и коснулась своей груди.

- Что вы ей сказали? – дежурная обратилась к Пег.

Она покачала головой.

- Нет, я ничего не говорила. Просто она вспомнила о своей падчерице, и это расстроило ее.

Рейд достала носовой платок из кармана и вытерла им лицо миссис Фостер.

- Ну же, Эмма, где моя солнечная улыбка? Мы же хотим показать хороший пример, не так ли?

Эмма проглотила слезы и немного улыбнулась.

- Прекрасно. Это то, что я хотела видеть. Теперь мне нужно сказать несколько слов миссис Гринвуд. Попросить ее спеть «Анни Лори» для вас?

- Да, пожалуйста.

Дежурная выпрямилась, посмотрела на Пег предупреждающим взглядом и вернулась к руководительнице хора.

Эмма осмотрела платок, который был их хорошего льна с глубокой черной окантовкой.

- Бедный брат миссис Рейд умер в этом году. Она очень любила его.

И опустила платок в свой карман.

Одна из участниц хора села за рояль, и поставила ноты; остальные участники распределялись справа от рояля, иногда толкая друг друга. Затем миссис Гринвуд подняла руки, и они все замерли в ожидании первых аккордов. Музыка заиграла, и пациентка с заднего ряда крикнула: «Ура».

- И …

Хор взорвался в шумном исполнении первого произведения «BringingintheSheaves».

Пег почувствовала прилив горя, подкатывающегося к горлу. Если бы она только могла встать и пересечь этот маленький участок пола, чтобы присоединиться к ним, нормальным; тем, кто мог уйти, когда хотел; тем, кто мог пойти домой, где они были бы в полной безопасности.