В доспехах и с оружием

Капрал Морковка, Городская Стража Анк-Морпорка (Ночной Дозор), сидя в ночной рубашке, поднял карандаш, пососал чуть-чуть его конец и начал писать.

"Дорогие мамочка и папуля. Хорошо, что я раскрывал книги, за что и был произведен в капралы!!! Это означает - дополнительные пять долларов в месяц, плюс новый мундир, а также две нашивки, как положено. И новый медный нагрудный знак!! Это большая ответственность!!! И все потому, что набрали новых рекрутов и потому, что Патриций, правитель нашего города, и ранее отмечавший меня, согласился с тем, что Стража должна провести этническую чистку города..."

Морковка на миг остановился и уставился в маленькое пыльное окно спальной, освещенной лучами заходящего солнца, скрывавшегося за рекой. Он вновь вернулся к письму.

"которая, я, правда, не совсем понял, но должна что-то сделать с Косметической Фабрикой гнома Грабпота Тандергаста. А также капитан Бодряк, о котором я часто вам писал, покидает Дозор, чтобы жениться и стать отличным джентльменом, в чем я уверен, мы все желаем ему наилучшего, он обучил меня всему, что я знаю, помимо того, что я сам выучил.

Мы собрались вместе, чтобы вручить ему Подарок с Сюрпризом; мы нацарапали сзади что-то вроде: "От Стражи, Твои Старые Друзья по Страже ", вышла игра слов. Мы не знаем, кто будет новым капитаном, сержант Двоеточие говорит, что он уйдет в отставку, если назначат его, а капрал Валет... "

Морковка вновь выглянул из окна. Его большой лоб наморщился в попытке сказать что-либо хорошее о капрале Валете...

"весьма пригоден для своей нынешней должности и уже достаточно прослужил в Страже. А потому мы должны ждать и увидим... "

Все началось, как часто это бывает, со смерти. Погребение состоялось весенним утром, туман укрыл все до земли так плотно, что казалось, сливался с землей, а гроб был положен в облако.

Серая дворняжка, в избытке страдавшая от собачьих хворей, лежала в пыли и безучастно взирала на все с холма.

Плакали многочисленные престарелые родственники. Но Эдвард с'Мерть не плакал - не плакал по трем причинам. Он был старшим сыном, тридцать седьмым лордом с'Мерть, и негоже плакать лорду с'Мерть; он был - а диплом уже давно потрескался от времени - Убийцей, а Убийцы никогда не плачут над смертью, иначе они никогда не остановились; и он был зол. Да-да, он был в ярости. Разъярен от необходимости швырять деньги на это бедное погребение. Разъярен от погоды, от этого простого кладбища, от этого несмолкающего городского шума, не стихавшего даже в подобных случаях. Разъярен от истории. Ибо та никогда не означала то, на что была похожа. Она и не должна была походить ни на что.

Он взглянул за реку на высившуюся громаду Дворца, и его гнев сам по себе стал уменьшаться.

Эдварда отослали в Гильдию Убийц, ибо та обладала лучшей школой для тех, чье социальное положение было выше их умственных способностей. Если бы его воспитали как Шута, то он бы сочинял сатиры и отпускал опасные шутки о Патриции. Если бы его воспитали как Вора, то он прокрался бы во Дворец и украл что-нибудь весьма ценное у Патриция.

Однако...его послали к Убийцам...

В тот же день он продал остатки недвижимости лордов с'Мерть и вновь поступил в школу Гильдии Убийц.

На курс переподготовки.

Он получал наивысшие оценки, первый в истории Гильдии, кто смог этого достичь. Его наставники характеризовали Эдварда как человека для стражи - было в нем нечто такое, что даже Убийцам с трудом удавалось понять, вероятно, из-за необходимости долго размышлять.

На кладбище одинокий землекоп засыпал могилу, ставшую последним местом отдохновения для старшего лорда с'Мерть. Мысли землекопа были вполне обыденны: "Мне не на что жаловаться. Впрочем, нет - здесь плохой запах, но стоит ли его замечать. К тому же я получил сандвичи с говядиной в память об уважаемом имени покойного, да в придачу еще и коробку для сандвичей. Почему бы не угостить одним сандвичем эту прекрасную собачку?"

Землекоп склонился над лопатой и огляделся. Серая дворняга внимательно за ним следила.

Она пролаяла.

- Гав?

Эдварду с'Мерть потребовалось пять месяцев, чтобы найти то, что он искал. Поиск затруднялся тем, что он не знал, что же конкретно он ищет, а только знал, где он это найдет.

Эдвард верил в предопределение. Подобные ему люди часто в это верят.

Библиотека Гильдии была одной из крупнейших в городе. В некоторых особых областях она была даже крупнейшей. Эти области в основном имели отношение к досадной краткости человеческой жизни и способах ее укорочения. Эдвард провел в библиотеке много времени, часто сидя на верхней ступеньке стремянки, весь в пыли.

Он прочитал все известные книги об оружии. Он не знал точно, что ищет, но, тем не менее, отыскал нужное в примечании на полях весьма скучного и неточного трактата по баллистике самострелов. Он тщательно переписал это место.

Эдвард также провел бездну времени над историческими книгами.

Гильдия Убийц была объединением воспитанных джентльменов, а подобные люди относятся к истории как к некой книге учета. В библиотеке Гильдии было множество книг по истории, а также целая галерея портретов королей и королев[1], и Эдвард с'Мерть приходил сюда, чтобы изучить и запомнить аристократические лица лучше, чем свое собственное. Он проводил здесь все свои полуденные часы.

Потом будут говорить, что он приходил сюда, находясь под чужим плохим влиянием. Истинный секрет истории Эдварда с'Мерть в том, что он приходил сюда, вообще не испытывая чужих влияний, если не принимать в расчет всех этих мертвых королей. Просто он бывал здесь под собственным влиянием. Но именно это люди воспринимали неправильно. Людей, каждого по отдельности, нельзя считать представителями человеческой расы, разве что в биологическом смысле. Им необходимо постоянно находиться в некоем броуновском движении, являющимся тем самым механизмом, с помощью которого человеческие существа напоминают друг другу, что они являются... да-да... человеческими существами. И Эдвард тоже был вовлечен в этот круговорот, как и должно происходить в подобных случаях.

У него не было плана. Он просто отступал, как отступают люди при нападении, на более защищенную позицию, иначе говоря, в прошлое. Но затем произошло нечто такое, что произвело на Эдварда неизгладимое впечатление, как если бы, изучая древних рептилий, он обнаружил в местном пруду вместо золотой рыбки плезиозавра. Однажды в жаркий полдень, после многих часов проведенных в компании с "былой славой", он, щурясь, вышел, на солнце и узрел лик "прошлого", которое прогуливалось по улицам и дружески кивало людям.

Эдвард не совладал с собой и заорал:

- Эй, ты! Ты-ы, кто?

"Прошлое" ответило:

- Капрал Морковка, сэр. Ночной Дозор. Господин с'Мерть, не так ли? Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

- Что? Нет! Нет... Занимайся своими делами!

"Прошлое" кивнуло, улыбнулось ему и ...удалилось в будущее.

* * *

Морковка остановился, уставившись на стену.

"Я истратил три доллара на иконографический аппарат, который содержит внутри рисующего эльфа, нынче это последний писк моды. Пожалуйста, рассмотрите снимки комнаты и моих друзей по Страже. Валет - это тот, кто делает забавный жест рукой; он неограненный Алмаз и Добрая душа, впрочем, глубоко погрязшая в грехе."

Он вновь остановился.

Морковка сочинял письмо домой целую неделю. Гномы так обычно и делали. Вообще-то Морковка был двух метров ростом, но он появился на свет гномом, а лишь затем вырос человеком. Литературные упражнения давались ему нелегко, но он был упорен.

"Погода," - медленно и тщательно писал он, - "продолжает быть весьма жаркой,.."

Эдвард не мог в это поверить. Он проверил записи. Он повторил проверку. Он задавал вопросы и, поскольку те были вполне простыми, люди давали ему ответы. И, наконец, он побывал даже на Бараньей Вершине, где тщательный опрос привел его к шахтам гномов у Медной Головы, а затем к совершенно незаметной поляне в буковом лесу, где после нескольких минут нетерпеливого копания из земли показались следы древесного угля…

Он провел там целый день. Солнце уже село, когда он завершил свои раскопки, тщательно прикрыв все их следы пожухшей листвой.

В одном он был теперь совершенно уверен - в Анк-Морпорке вновь был король. И это было правдой. И это было судьбой, которая привела Эдварда осмотреть именно это место, когда у него возник свой План. И это было и правдой и судьбой, что город будет спасен от своего неприглядного настоящего, благодаря славному прошлому. Эдвард точно знал, что теперь у него есть для этого все знания и средства.

...Мысли Эдварда часто мелькали подобным образом. Он мог даже думать курсивом. Подобные люди нуждаются в постоянном наблюдении. Предпочтительно с безопасного расстояния.

"Меня заинтересовало в вашем письме сообщение о том, что приходят люди и расспрашивают обо мне. Это удивительно. Я пережил здесь всего-то Пять Тяжелых Минут, и вдруг стал знаменитостью.

Я был очень рад узнать об открытии седьмой шахты, не помню, писал ли я вам уже об этом. Я был очень счастлив дома, где я провел свое Славное Времечко.

Надеюсь, что письмо найдет вас в Добром Здравии.

Ваш верный и любящий приемный сын,

Морковка."

Он согнул листок, вложил его вместе с иконографиями в конверт, запечатал письмо куском воска, оттиснув на нем большой палец, и спрятал во внутренний карман.

Почта гномов на Бараньи Вершины была вполне надежной. Все больше и больше гномов отправлялось на заработки в город, а поскольку гномы весьма рассудительны, то многие из них посылали деньги домой. Это и сделало почту гномов надежной настолько, насколько это вообще возможно, особенно после того, как почта стала тщательно охраняться. Гномы весьма неравнодушны к золоту. Любой грабитель с большой дороги, скомандовавший им: "Деньги или жизнь!" - должен был бы принести с собой складной стул, пакет с завтраком и книгу для чтения, чтобы не скучать, пока продолжаются дебаты.

Затем Морковка умылся, натянул кожаные рубаху и штаны, кольчугу, нацепил нагрудник и, со шлемом под мышкой, весело вышел на улицу, готовясь лицом к лицу встретиться с надвигавшимся будущим.

Эта комната была совсем другой, неизвестно даже, где она находилась.

Это была тесная комната, штукатурка на стенах раскрошилась, потолки провисли как сетка у кровати толстяка. От мебели было еще теснее.

Мебель была старая и хорошая, но здесь для нее не было места. Она была бы уместна в высоких, с раскатистым эхом, залах. А ее впихнули сюда. Тут были темные дубовые стулья, огромные буфеты и даже латы.

В этой комнатушке за огромным столом сидело полдюжины людей. Для такого стола комната была убогой.

В полумраке тикали часы.

Тяжелые бархатные шторы были задернуты, но, несмотря на это, было довольно светло. Воздух был удушливым, как от дневной жары, так и от свечей в волшебном фонаре. Свет лился с экрана, на котором красовался выразительный профиль капрала Морковки Чугунолитейного.

Маленькая, но весьма изысканная аудитория посматривала на него с тщательно скрываемыми проявлениями чувств, как это бывает у людей, которые убеждены в том, что у хозяина не хватает в колоде половины карт, но они считаются с тем, что их накормили обильной трапезой, и что невежливо так рано покидать компанию.

- Ну? - сказал один из них. - Думаю, что видел его, в городе... И что же? Он же просто стражник, Эдвард.

- Разумеется. Важно, что он существует, занимая скромный жизненный пост. Все это подходит для классического примера. - Эдвард с'Мерть подал сигнал. По щелчку следующий стеклянный слайд скользнул в щель. - Этот срисован со старой картины. Король Парагор. А этот... - щелк! - король Велтрик III, с другого портрета. Это королева Альчина IV ...обратите внимание на линию подбородка. А это... - щелк! - семипенсовая монета времен царствования Веблторпа Несознательного, обратите внимание на подбородок и общую конфигурацию черепа. А это... - щелк! - это... вверх ногами снимок вазы с цветами. Полагаю, шпорник. Зачем он здесь?

- Простите, мистер Эдвард, у меня было несколько чистых стеклышек, и демоны в камере еще не устали, вот...

- Следующий слайд, пожалуйста. А затем можете оставить нас.

- Да, мистер Эдвард.

- И доложите дежурному истязателю.

- Да, мистер Эдвард.

Щелк!

- А это вполне приличное - хорошо выполнено, Бленкин, - изображение бюста королевы Коанны.

- Благодарю вас, мистер Эдвард.

- Большая часть ее лица позволяет нам удостовериться в несомненном сходстве. Я полагаю, этого вполне достаточно. Вы можете идти, Бленкин.

- Да, мистер Эдвард.

- Кое-что не предназначено для посторонних ушей, как я считаю.

- Да, мистер Эдвард.

Слуга с достоинством закрыл за собой дверь и удалился на кухню, печально качая головой. Семейство с'Мерть не было в состоянии постоянно содержать у себя истязателя. Лучшее, что мог совершить слуга, это сам себе нанести рану кухонным ножом.

Гости ожидали от хозяина продолжения разговора, но тот, казалось, не расположен был этим заниматься. С Эдвардом порою было трудно разговаривать, особенно, когда он бывал возбужден: тогда в его речи появлялись совершенно неуместные паузы, как будто мозг временно запирал рот на замок.

В конце концов, кто-то, не выдержав, спросил.

- Ну, хорошо... Так в чем же смысл ваших рассуждений?

- Вы видели сходство, оно очевидно, не так ли?

- Ну и что же, продолжайте...

Эдвард с'Мерть положил перед собой кожаный портфель и принялся расстегивать ремни.

- Но... но мальчик был усыновлен гномами Плоского Мира. Они нашли младенца в лесу, на горе вблизи Бараньих Вершин. Горящие кареты, трупы, и тому подобное... Нападение бандитов, по-видимому. Гномы нашли среди обломков меч. Меч сейчас у него. Очень старый меч. И весьма острый.

- И что? Мир полон старыми мечами и точильными камнями.

- Этот был тщательно спрятан в одну из телег, которые были позднее разбиты. Странно. Меч ожидал того, кто был бы готов взять его в руки. Чтобы использовать? В бандитской стране?... А затем мальчик вырос, и...судьба...распорядилась так, что забросила его со своим мечом в Анк-Морпорк, где он ныне и служит стражником в Ночном Дозоре. Я не могу поверить в это!

- Это пока не...

Эдвард на миг поднял руку, а затем вытащил из портфеля пакет.

- Как вы знаете, я навел справки и нашел место, где произошло нападение. При тщательном изучении почвы были обнаружены старые гвозди от телег, несколько медных монет и среди кусков древесного угля... это...

Все вытянули шеи, чтобы увидеть.

- Похоже на кольцо.

- Да, оно... разумеется, оно сильно обесцвечено, но с другой стороны кто-нибудь мог бы раньше его найти... Вероятнее всего, оно было спрятано где-то в телеге. Я его немного отчистил. Сейчас вы можете прочесть опись. В ней с иллюстрациями представлены королевские драгоценности Анка в царствование короля Тиррила. Вот... обратите внимание, вот... небольшое обручальное кольцо в нижнем левом углу страницы. Вы можете заметить, что художник услужливо прикрыл надпись.

Обозрение потребовало от присутствующих нескольких минут для проверки. Все они, разумеется, были подозрительными людьми. Как, впрочем, верным было и то, что они были потомками людей, для которых подозрение и паранойя являлись чертами характера, позволявшими выжить.

Все они были аристократами.

Они только что вкушали не очень хорошую трапезу, включавшую однако старые и дорогие вина. Они все почтили присутствием Эдварда, ибо хорошо знали отца Эдварда, а семейство с'Мерть были прекрасной старинной семьей, даже в изменившихся жизненных обстоятельствах.

- Так что вы можете видеть, - произнес с гордостью Эдвард, - ошеломляющее доказательство. У нас есть король!

Присутствовавшие пытались не смотреть друг другу в глаза.

- Полагаю, что вы удовлетворены, - сказал Эдвард.

Наконец лорд Ржавый огласил общее мнение присутствующих вслух. В его чистых синих глазах не оставалось ни малейшего местечка для жалости, черты отнюдь не способствовавшей выживанию, даже напротив.

- Эдвард, - произнес он, - последний король Анк-Морпорка умер столетие назад.

- Умерщвленный предателями.

- Даже если и есть шанс найти потомка, королевская кровь сильно разбавилась за прошедшее время?

- Королевская кровь не может быть разбавлена!

"Ах, - подумал лорд Ржавый. - Это верно, если он действительно того сорта. Юный Эдвард думает, что королевское прикосновение может излечить от золотухи, как если бы королевское происхождение было эквивалентом серной мази. Юный Эдвард думает, что ни одно море крови не может быть велико, чтобы его нельзя было переплыть для восстановления истинного короля на троне, ни один подвиг не может быть основой защиты короны. Он романтик, разумеется."

Лорд Ржавый не был романтиком. Ржавые хорошо приспособились в Анк-Морпорке к послемонархическим столетиям, понукая и продавая, арендуя и завязывая контакты, верша то, чем обычно занимаются аристократы, плывущие верным курсом и выжившие.

- Согласен, такое возможно, - признал он мягким голосом человека, пытающегося договориться с кем-либо, не идущим на ступки. - Но мы должны спросить себя: а нужен ли Анк-Морпорку в настоящий момент король?

Эдвард взглянул на него как на человека внезапно лишившегося разума.

- Нужен? Нужен? И это в то время, когда наш чудесный город томится под пятой тирана.

- Вы имеете в виду Ветинари?

- Вы что не можете понять, что он сотворил с этим городом?

- Он весьма неприятен, мелкая выскочка, - вмешалась леди Лунная, - но я не сказала бы, что он слишком увлекается террором - не больше чем принято.

- Вы непременно должны передать это ему, - сказал виконт Конькобежец. - Город управляется, более или менее сносно. Граждане и прочее население занимаются своими делами.

- Улицы безопаснее, чем они были во время Безумного лорда Ящик-с-Ерундой. - сказала леди Лунная.

- Безопаснее? Ветинари создал Гильдию Воров! - закричал Эдвард.

- Ну да, разумеется, весьма предосудительно без сомнения. С другой стороны - весьма скромные налоги и можно безопасно гулять...

- Он всегда говорит, - добавил лорд Ржавый, - что если вы соберетесь совершить преступление, то это будет самое организованное преступление.

- Мне кажется, - сказал виконт Конькобежец, - что с этим согласны и все Гильдии, ведь любой другой был бы хуже, не так ли? У нас уже наличествовали ...некоторые... трудные особи. Припоминаете ли вы лорда Ветреного Убийственного?

- Сумасшедшего лорда Гармонии? - ответил лорд Льстивый.

- Смеющегося лорда Лопатку... - добавила леди Лунная. - Человек с весьма специфическим чувством юмора.

- Как вы понимаете, Ветинари...это нечто не совсем... - начал лорд Ржавый.

- Знаю, что вы имеете в виду, " - сказал виконт Конькобежец, - мне не нравится способ, благодаря которому он всегда знает, что вы думаете по тому или иному поводу, еще до того, как вы все обдумаете.

- Все знают, что Убийцы установили за него цену в миллион долларов, - сказала леди Лунная. - Такова цена за убийство.

- Меня не покидает чувство, - сказал лорд Ржавый, - что цена могла бы быть значительно выше, будь уверенность в том, что он окажется окончательно мертв.

- О, боги! Куда подевалась гордость? Куда подевалась честь? - Присутствующие невольно подскочили, когда последний из лордов с'Мерть выпрыгнул из кресла. - Можете ли вы прислушаться к самим себе? Прошу вас, взгляните на самих себя. Кто из вас не замечал, что его семья деградировала со времен последних королей? Вы что не можете припомнить - какими людьми были ваши предки?

Он быстро обошел вокруг стола, так что все были вынуждены повернуться, чтобы видеть его. Эдвард с яростью ткнул пальцем.

- Вы, лорд Ржавый! Ваш предок был произведен в бароны после убийства тридцати семи Пересудцев, вооруженный всего лишь шпилькой, не так ли?

- Да, но...

- Вы, сэр... лорд Льстивый! Первый граф привел двести человек к славной и эпохальной победе под Квирмом! Это что ничего не значит? А вы, лорд Вентури, и вы, лорд Джордж... вы сидите в ваших старинных домах в Анке, нося старинные фамилии и владея огромными старинными капиталами, в то время как Гильдии - Гильдии! Отребье из торговцев и купцов! И подобные Гильдии, доложу я вам, имеют голос в борьбе за город!

Он в два прыжка достиг книжного шкафа и швырнул на стол огромную книгу в кожаном переплете, которая сшибла бокал лорда Ржавого.

- Книга лордов Твурпа, - прокричал он. - На каждого из нас есть страница. Мы владели этим городом. Но этот человек вас загипнотизировал. Уверяю вас, что он из плоти и крови и простой смертный. Никто не пытался убрать его, ибо почему-то думают, что это может привести к весьма неприятным последствиям для них! О боги!

Его аудитория мрачно поглядывала на него. Все это было правдой, но, разумеется,... вряд ли стоило излагать все в подобной манере. Это прозвучало не лучшим образом из уст напыщенного юнца, яростно вращавшего глазами.

- Да, да, добрые старые деньки... Высокие шпили, вымпелы и кавалерия, и все прочее... - сказал виконт Конькобежец. - Леди в шляпках в горошек. Юноши в доспехах. Лупят друг друга чем ни попадя, и вообще черт знает что. Но знаете, мы должны идти в ногу со временем...

- Это был золотой век, - сказал Эдвард.

"Бог мой, - подумал лорд Ржавый. - А он ведь действительно в это верит."

- Послушайте, любезный юноша, - обратилась к Эдварду леди Лунная, - немного сходства... кольцо... - это ведь не меняет ничего, не так ли?

- Моя няня мне рассказывала, - сказал виконт Конькобежец, - что истинный король мог вытянуть меч из камня.

- Ах да, и излечивал перхоть, - сказал лорд Ржавый. - Но это только легенда. Это все неправда. Как бы то ни было, я в небольшом замешательстве от этой истории. Что трудного в том, чтобы вытащить меч из камня? Настоящая работа должна быть проделана до того. Просто надо побеспокоиться о самом себе и отыскать силача, который заранее вложит меч в камень, а?

Зазвенел смех - смех облегчения. Все закончилось смехом. Эдвард его запомнил. Он тоже смеялся со всеми, но оставался человеком, который всегда смеется в одиночку.

Спустя десять минут Эдвард с'Мерть остался один.

Они были весьма любезны. Идти в ногу со временем! Он то ожидал от них большего. Гораздо большего. Он тщился надеждой, что они смогут вдохновиться под его руководством. Он рисовал себя во главе армии...

В комнату вошел Бленкин, почтительно шаркая ногами.

- Я заметил, что они все удалились, мистер Эдвард, - сказал он.

- Благодарю, Бленкин. Вы можете убрать со стола.

- Да, мистер Эдвард.

- Что-либо задело вашу честь, Бленкин?

- Вряд ли, сэр. Я никогда не касался этого.

- Они не захотели выслушать.

- Да, сэр.

- Они не захотели выслушать.

Эдвард присел у потухшего камина с захватанной книгой Тайбитера "Престолонаследие в Анк-Морпорке", раскрыв ее у себя на коленях. Умершие короли и королевы укоризненно смотрели на него со страниц.

А где-то это могло закончиться по другому. Без сомнения закончилось по другому - в миллионах вселенных. Эдвард с'Мерть становился взрослее и наваждение превращалось в некое книжное помешательство. Он стал экспертом по королевской династии, впрочем, об этом никто не знал, ибо он редко покидал свои комнаты. Где-то капрал Морковка стал сержантом Морковкой и в возрасте семидесяти лет умер на своем посту полный сил и энергии. Смерть последовала от несчастного случая - непредвиденной встречи с муравьедом.

В миллионах вселенных младшие констебли Жвачки и Осколки не проваливались в дыры. В миллионах вселенных капитаны Бодряки не могли отыскать свои трубки. В одной странной, но теоретически возможной вселенной Дом Стражи был перекрашен в пастельные тона уродливым смерчем, который также отремонтировал дверную щеколду и натворил много странного в округе. В миллионах вселенных Стражи просто не стало.

В миллионах вселенных книга престолонаследия была очень короткой...

Эдвард задремал с книгой на коленях и увидел сон. Ему снилось славное сражение. "Славный" было вторым важным словом в его словаре, первым было - "честь".

Если предатели и бесчестные люди могли не замечать истины, то он , Эдвард с'Мерть, был перстом судьбы. У судьбы явно была проблема с тем, что она редко обращает внимание на то, куда вкладывает свой перст.

Капитан Сэм Бодряк Городская Стража Анк-Морпорка (Ночной Дозор) сидел в продуваемой сквозняком приемной перед аудиенц-залом Патриция и был одет в свой лучший плащ, блестящий нагрудник, а на коленях держал шлем.

Его взгляд бессмысленно упирался в стену.

Он раз за разом повторял сам себе, что должен быть счастлив. Что он на пути к счастью. Что, без сомнения счастлив, счастлив, как бы то ни было.

Через несколько дней он собирался жениться.

Собирался оставить службу в страже.

Собирался быть джентльменом и прозябать в праздности.

Он отцепил свой медный значок и без всяких мыслей потер его о полу плаща. Затем поднес поближе к свету, так что тот заблестел матовым блеском. АМГС №177. Временами он изумлялся, думая о том, сколь много стражников носили этот значок до него.

* * *

Это - Анк-Морпорк, Город Тысячи Чудес (как следовало из путеводителя Гильдии Торговцев). Что еще нужно сказать? Сногсшибательное место, дом для миллиона людей, величайший из городов Плоского Мира, расположенный на обеих берегах реки Анк, столь сильно заиленной, что казалось она течет вверх ногами.

Приезжие задавались вопросами: как может существовать подобный город? Как он продолжает жить? С тех пор как в городе река стала такой, что ее можно было жевать, откуда же брать воду для питья? Что же на самом деле является основой экономики города? Как вопреки всему возможному он может работать?

В действительности приезжие не часто говорили такое. Обычно они спрашивали нечто вроде:

- Как попасть, вы понимаете, э ...знаете, к юным леди, верно?

Но если бы вдруг они начали думать своими умишками чуть-чуть побольше, то непременно додумались бы и до этих вопросов.

* * *

Патриций Анк-Морпорка уселся на свой строгий стул с внезапно засверкавшей улыбкой человека, весьма занятого и внезапно обнаружившего в конце рабочего дня в своем расписании напоминание, гласящее: "7.00 - 7.05 Быть Веселым, Расслабиться и Быть Человеком."

- Я был весьма опечален, получив ваше письмо, капитан...

- Да, сэр, - сказал Бодряк, замерев как полено на дровяном складе.

- Пожалуйста, садитесь, капитан.

- Да, сэр. - Бодряк остался стоять. Это было предметом его гордости.

- Ну, разумеется, я полностью с вами согласен. Полагаю, что деревенское поместье Рэмкинов весьма обширно. Убежден, что леди Рэмкин считает вас своей опорой и правой рукой.

- Сэр, - капитан Бодряк, находясь в присутствии правителя города, всегда вперял свой взор в точку, на фут выше и на шесть дюймов левее от его головы.

- И, разумеется, вы станете весьма богатым человеком, капитан.

- Да, сэр.

- Надеюсь, что вы задумывались над этим. У вас появятся новые обязанности.

- Да, сэр.

Патриция угнетало, что он трудится по обе стороны диалога. Он отодвинул лежавшие на столе бумаги.

- Разумеется, я должен назначить нового офицера на должность командира Ночного Дозора, - сказал Патриций. - У вас есть предложения, капитан?

Бодряк очнулся от тумана, клубившегося в его голове. Это был вопрос по его ведомству.

- Ну, хотя бы Фред Двоеточие... Он один из сержантов, прирожденный руководитель...

Сержант Двоеточие, Городская Стража Анк-Морпорка (Ночной Дозор), обозревал сияющие лица новобранцев. Он припомнил свой первый день на службе. Старина сержант Стервятник. Какой ад! Язык, как удар плетью! Если бы старина Стервятник смог дожить, чтобы воочию узреть такое. Как это называется? Ах, да. Акция утверждения процедуры найма или что-то в этом роде. Кремниевая Антидиффамационная Лига собралась вокруг Патриция, а тут...

- Повторите все еще раз, младший констебль Осколок, - сказал он. - Загвоздка в том, что вы останавливаете руку выше уха. Оторвитесь от пола и попытайтесь отдать честь еще раз. А сейчас... младший констебль Жвачка?

- Здесь!

- Где?

- Перед вами, сержант.

Двоеточие глянул вниз и сделал шаг назад. Его громаднейший живот сдвинулся в сторону, чтобы обнаружить повернутое вверх лицо младшего констебля Жвачки с выражением смиренного понимания и одним стеклянным глазом.

- А...верно.

- Я выше, чем кажусь.

"Бог мой, - устало подумал сержант Двоеточие. - Если сложить их вместе и разделить пополам, получишь двух нормальных людей, не считая того, что нормальные люди не вступают в Стражу. Тролль и гном. И это еще не самое худшее..."

Бодряк постукивал пальцами по столу.

- Да, Двоеточие, - сказал он, - при том, он уже не такой юный, каким был когда-то. Он провел много дней на службе в Доме Стражи, занимаясь бумажной работой. Кроме того, у него и так много в тарелке.

- Я бы сказал, что сержант Двоеточие всегда имел много в тарелке, - сказал Патриций.

- Полагаю, что благодаря новобранцам, - сказал задумчиво Бодряк. - Вы припоминаете, сэр?

"Это те, о которых вы мне говорили, что я должен принять на службу? - добавил он мысленно. - Разумеется, они попадут в Ночной Дозор. Эти ублюдки из Дневного Дозора их не получат."

- Да. Направьте их в Ночной Дозор. В любом случае это славная шутка, да никто в действительности их еще и не видел. Никто важный.

Бодряк тоже склонялся к этой мысли, ибо знал, что вскоре это уже будет не его проблемой. Возможно, так бы оно и было, относись он ко всему чуть попроще, но Стража - работа для настоящих мужчин.

- А как насчет капрала Валета? - спросил Патриций.

- Валет?

Они мысленно оценили кандидатуру капрала Валета.

- Нет.

- Нет.

- Далее, разумеется, - улыбнулся Патриций, - капрал Морковка. Прекрасный юноша. Уже снискавший себе имя, по моему мнению.

- Это ...правда, - согласился Бодряк.

- Что ж, возможность дальнейшего продвижения, не так ли? Я оценил ваш совет.

Бодряк мысленно воссоздал у себя в памяти портрет капрала Морковки.

- Это Сторожевые Ворота Ступицы, - сказал капрал Морковка. - От всего города. Вот что мы охраняем.

- От чего? - спросила младший констебль Любимица, замыкавшая строй новобранцев.

- Ну, вы понимаете. Орды варваров, воинствующие туземцы, шайки бандитов...и т.п.

- Что? И только мы?

- Только мы? Нет, нет! - засмеялся Морковка. - Если только вы увидите такое, то изо всех сил звоните в колокольчик.

- А что произойдет потом?

- Сержанты Валет и Двоеточие, да и все остальные сбегутся так быстро, как только смогут.

Младший констебль Любимица оглядела туманный горизонт. И улыбнулась.

Морковка покраснел от стыда.

Констебль Любимица первой научилась отдавать честь, хотя у нее еще даже не было полной униформы, приходилось ждать, пока кто-нибудь отдаст свой нагрудник. А потом еще надо… да-да, взглянем правде в глаза, идти к старому оружейнику Пересылке, чтобы тот приказал подмастерьям выгибать здесь и здесь. Но ни один шлем в мире не сможет скрыть копну пепельно-русых волос. Однако, как и в случае с Морковкой, констебль Любимица не особенно нуждалась в полном комплекте принадлежностей.

Люди в Анк-Морпорке стояли бы в очереди на арест.

- Так что мы будем сейчас делать? - спросила Любимица.

- Я думаю, будем продвигаться назад в Дом Стражи, - сказал Морковка. - Сержант Двоеточие отдаст вечерний рапорт.

Она научилась и "продвижению" тоже. Так называлась особая походка, выдуманная бывалыми служаками Плоского Мира. Мягкий подъем ступни, осторожный размах ногой, ритмичный шаг, который может продолжаться час за часом, улица за улицей. Младший констебль Осколок еще не был готов изучать "продвижение", по крайней мере, до тех пор, пока не прекратит хлопать самого себя по голове при отдании чести.

- Сержант Двоеточие, - сказала Любимица. - Такой толстячок, верно?

- Верно.

- Зачем ему ручная обезьяна?

- А... - растерялся Морковка. - Капрал Валет, наверное, это относится к нему...

- Эта образина? Да у него лицо как из головоломки "соедини точки"!

- Бедняга, у него прекрасная коллекция фурункулов. Он постоянно их выводит. Никогда не становитесь между ним и зеркалом.

На улицах было совсем немного народу. Было слишком жарко, даже для лета в Анк-Морпорке. Жара истекала отовсюду. Река угрюмо кралась по своему ложу, как ученик в 11 часов утра. Люди, не связанные жестким трудовым расписанием, прятались по подвалам и выползали оттуда только ночью.

Морковка двигался вдоль раскаленных улиц, дыша соответствующим воздухом и покрываясь толикой честного пота. Он на ходу обменивался приветствиями со встречными. Все знали Морковку. Он был легко узнаваем. Лишь он один обладал двухметровым ростом и огненно-рыжей шевелюрой. Кроме того, он шествовал так, как будто владел этим городом.

- Кто тот человек с каменным лицом, которого я видела в Доме Стражи? - спросила Любимица, когда они проходили по Бродвею.

- Это Осколок, тролль, - ответил Морковка. - Он был немного замешан в преступлениях, но сейчас он ухаживает за Руби, и та говорит, что он собирается жениться на ней.

- Нет, совсем другой, - поправила Любимица, как и многие другие замечая, что Морковке непросто дается борьба с метафорами, - с лицом как четверг - с весьма недовольным лицом.

- А-а, так это капитан Бодряк. Но я полагаю, что он никогда не бывает недовольным. В конце недели он выходит в отставку и женится.

- Что-то это смотрится как-то не очень весело, - сказала Любимица.

- Как сказать.

- Мне показалось, что ему не слишком-то понравились новобранцы.

Еще одной особенностью констебля Морковки было то, что он совсем не умел врать.

- Да, он совершенно не выносит троллей, - сказал он. - Мы за целый день не услышали от него ни одного слова, когда он узнал, что мы должны вербовать рекрутов из троллей. А потому нам приходится набирать гномов, иначе хлопот не оберешься. Я - тоже гном, но здешние гномы этому не верят.

- Вы не обмолвились? - спросила Любимица, глядя на него.

- Я - приемный сын у матери.

- А-а-а. Ну а я и не гном, и не тролль, - поспешно сказала Любимица.

- Да, но вы женщина...

Любимица остановилась.

- Это все так. Боже мой! Он что на самом деле так думает?!!

- Он немного на этом зациклился.

- А по-моему, так у него полный стопор.

- Патриций говорил, что у нас должны быть представители от групп меньшинств, - сказал Морковка.

- Групп меньшинств!

- Простите. В любом случае ему осталось всего несколько дней службы.

На улице раздался шум и грохот. Повернувшись они увидели человека, выбежавшего из таверны и помчавшегося по улице, его пытался догнать - еще чуть-чуть - толстяк в фартуке.

- Стой! Стой! Вор без лицензии! "

- А, - сказал Морковка. Он пересек дорогу. Любимица вслед за ним, в то время как толстяк не спеша вперевалку сбавлял ход.

- Доброе утро, мистер Фланель, - сказал он, - что-то случилось?

- Он украл семь долларов, а я не видел совершенно никакой лицензии Вора, - сказал мистер Фланель. - Что вы собираетесь делать? Я исправно плачу свои налоги!

- В любой миг мы готовы пуститься в погоню, - успокаивающе сказал Морковка, доставая блокнот. - Семь долларов, а было?

- По меньшей мере четырнадцать.

Мистер Фланель осмотрел Любимицу с ног до головы. Мужчины редко упускают такую возможность.

- Зачем она нацепила шлем? - спросил он.

- Она - новобранец, мистер Фланель.

Любимица наградила улыбкой мистера Фланеля. Тот сделал шаг назад.

- Но она…

- Идите в ногу со временем, - сказал Морковка, убирая блокнот.

Мысли мистера Фланеля вернулись к бизнесу.

- Тем временем я никогда не увижу своих восемнадцати долларов, - резко сказал он.

- Ах, nil desperandum, мистер Фланель, не отчаивайтесь, - ободряюще сказал Морковка. - Идемте, констебль Любимица. Давайте займемся нашим расследованием.

Он удалился, оставив Фланеля с разинутым от удивления ртом.

- Не забудьте о моих двадцати пяти долларах, - прокричал тот вдогонку.

- Вы не собираетесь гнаться за вором? -спросила Любимица, стараясь не отстать.

- Ни малейшего желания, - ответил Морковка, шагнув в боковую улочку, такую узкую, что она была еле видна. Он прошел между сырыми, замшелыми стенами в глубокую тень.

- Держу пари, - сказал он. -, что мало кто из людей знает, как можно добраться на улицу Зефир с Бродвея. Вам скажут, что вы не выберетесь с противоположного конца Рубашки. Но это возможно, если пройти по улице Мормышки, затем пролезть между этими столбами на улицу Урчания Кишок - очень чудный уголок - и мы уже на аллее Былого...

Он прошел до конца аллеи и постоял прислушиваясь.

- Чего мы ждем? - спросила Любимица.

Топот бегущих ног был почти не слышен. Морковка наклонился через стену и вытянул руку на улицу Зефир. Последовал глухой удар. Рука Морковки не сдвинулась ни на дюйм. Она осталась неподвижна как балка. Они посмотрели на человека, лежавшего без сознания. Серебряные доллары раскатились по мостовой.

- Ах ты, боже мой, - сказал Морковка. - Бедный старина Здесь-и-Сейчас. Он обещал мне, что собирается с этим завязать. Ладно...

Он оторвал от земли ногу и, подумав, сделал шаг.

- Сколько денег? -спросил он.

- Похоже, что три доллара, - сказала Любимица.

- Дело сделано. Требуемая сумма найдена.

- Но владелец магазина сказал...

- Пошли. Возвращаемся в Дом Стражи. Давай, шевелись Здесь-и-Сейчас. Это твой счастливый день.

- Почему же это его счастливый день? - спросила Любимица. - Его же поймали, разве не так?

- Да. Но поймали мы. Гильдия Воров не была первой. Они не такие вежливые как мы.

Здесь-и-Сейчас бился головой по булыжникам.

- Стащил три доллара и помчался прямехонько домой, - вздохнул Морковка. - Это же Здесь-и-Сейчас, самый плохой вор в мире.

- Но вы сказали, что Гильдия Воров...

- Если бы вы побыли здесь подольше, то смогли бы понять, как все это происходит, - сказал Морковка. Здесь-и-Сейчас бился головой на обочине. - В конце концов, именно так все это и происходит. Ты изумлена? Именно так. Я сам считал, что должно быть по-другому. Но все происходит именно так.

В то время как потрясенный Здесь-и-Сейчас находился на пути к тюрьме и безопасности, был убит клоун.

Он плелся вдоль аллеи с уверенностью человека, который весь этот год был на содержании Гильдии Воров, когда внезапно перед ним появилась фигура в капюшоне.

- Фасолька?

- А, привет...Эдвард, не так ли?

Фигура заколебалась.

- Я только что из Гильдии, - сказал Фасолька.

Фигура в капюшоне кивнула.

- С тобой все в порядке? - спросил Фасолька.

- Прости, - сказал тот. - Но это для блага города. В этом нет ничего личного.

Он шагнул поближе к клоуну. Фасолька услышал хруст, а затем вселенная внутри него погасла.

Он присел.

- У-ух, - сказал он. - Это чертовски…

Но все было не так.

Эдвард с'Мерть посмотрел на него с ужасным выражением.

- Ах... Я и не думал бить вас так сильно. Я только хотел, чтобы вы убрались с дороги!

- Но почему вы вообще должны меня бить?

А затем Фасолька ощутил, что Эдвард совсем на него не смотрит и ничего ему не говорит. Он посмотрел на землю и испытал то странное чувство, которое известно только вновь умершим - ужас оттого, что ты видишь лежащим перед собой самого себя, и тебя преследует неотвязный вопрос: кто же производит осмотр?

ЩЕЛК, ЩЕЛК.

Он поглядел вверх.

- Кто здесь?

- СМЕРТЬ.

- Чья смерть?

В воздухе повеяло холодом. Фасолька ждал. Эдвард легонько похлопал по лицу... по тому, что еще недавно было лицом клоуна.

Я ПОЛАГАЮ...МЫ МОГЛИ БЫ НАЧАТЬ НЕМЕДЛЕННО? НЕ ВИЖУ СМЫСЛА ВСЕ ЭТО ЗАТЯГИВАТЬ.

- Простите? - сказал Фасолька.

- Это я извиняюсь, - простонал Эдвард. - Я полагал, что это во имя всего лучшего.

- Фасолька видел, как его убийца утаскивает... прочь... его тело.

- Ничего личного, говорю вам, - сказал тот. - Я рад, что в этом не было ничего личного. Мне ненавистна сама мысль о том, что я был бы вынужден убить из личных причин.

ЭТО БЫЛО МУЧИТЕЛЬНО БОЛЬНО ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО Я БЫЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТЬЮ.

- Я все думаю, почему? Я думал, что мы действительно все уладили. Так трудно заводить друзей при моей работе. Полагаю, что и при твоей работе тоже.

СЛОМИТЕ ЭТО ДЛЯ НИХ НЕЖНО.

- Минута прогулки, а в следующую - смерть. Почему?

ПОДУМАЙ О ТОМ, ЧТО БОЛЬШЕ ЧЕМ СУЩЕСТВОВАНИЕ... ЧТО НЕОБОЗРИМОМ В РАЗМЕРАХ...

- О чем вы говорите?

- ТЫ МЕРТВ.

- Да, я знаю, - Фасолька расслабился и перестал сильно удивляться происходящему во все более неуместном для него мире.

Смерть обнаружил[2], что люди после первоначального замешательства часто совершали подобное. После того, как самое худшее уже свершилось. Свершилось, наконец... и впереди нет ни малейшего намека на удачу.

ЕСЛИ ТЫ ПОСТАРАЕШЬСЯ ПОСЛЕДОВАТЬ ЗА МНОЙ…

- А там будут торты с заварным кремом? Красные носы? Жонглеры? Люди в мешковатых штанах?

НЕТ.

Всю свою краткую жизнь Фасолька провел клоуном. Он печально улыбнулся под гримом.

- Я это люблю.

Встреча Бодряка с Патрицием закончилась так, как заканчиваются все подобные встречи, когда гость удаляется во власти неутихающего подозрения, что он только что удрал от своей смерти.

Бодряк собрался повидать свою невесту. Он знал, где ее можно найти.

Надпись, начертанная поперек больших двухстворчатых ворот по улице Морфной, гласила:

Здесь есть драконы.

Латунная табличка около ворот провозглашала:

Анк-Морпоркское Сияющее Убежище Для Больных Драконов.

Там же стоял маленький, пустотелый и жалкий дракон из папье-маше, прикованный прочно к стене и державший коробку для пожертвований, с надписью на ней:

Не Позволяйте Моему Пламени Извергаться.

Именно здесь леди Сибил Рэмкин проводила большую часть своего времени.

Она была, как уже упоминалось, одной из самых богатых женщин Анк-Морпорка. По правде говоря, она была богаче всех вместе взятых остальных женщин этого города. А потому, люди говорили, что свадьба должна получиться весьма странной. Тем более, что Бодряк общался со всеми власть предержащими с едва скрываемым отвращением, ибо богатые женщины вызывали у него головную боль, а мужчины - зуд в кулаках. Кроме того, Сибил Рэмкин была последней оставшейся в живых представительницей стариннейшей аристократической семьи Анк-Морпорке. И вот их, как ветки в безжалостном водовороте, швырнуло друг к другу...

Когда Сэм Бодряк был мальчиком, то думал, что богачи едят с золотых тарелок и живут в мраморных дворцах. Позднее он узнал кое-что новое: очень богатые люди могут походить на бедняков. Сибил Рэмкин жила в нищете, которая доступна только очень богатым, их нищета происходила совсем по другой причине. Женщины, бывшие просто зажиточными, копили деньги и покупали платья, сшитые из шелка и украшенные жемчугом и кружевами. Но леди Рэмкин была так богата, что могла появляться, топая резиновыми сапогами, в твидовой юбке, принадлежавшей еще ее матери. Она была так богата, что могла позволить себе жить на бисквитах и сэндвичах с сыром. Она была так богата, что жила в трех комнатах тридцати четырех комнатного особняка; а остальные комнаты были забиты очень дорогой и очень старой мебелью, покрытой слоем пыли.

Как предполагал Бодряк, причина, по которой богатые были так богаты, была та, что они ухитрялись тратить очень мало денег. Например на сапоги. Он зарабатывал тридцать восемь долларов в месяц плюс довольствие. Отличная пара кожаных сапог стоила пятьдесят долларов. Но доступная пара сапог, которая выдерживала сезон или два, а затем (после того как протирался картон) текла как решето, стоила десять долларов. Именно такие сапоги всегда и покупал Бодряк, а потом носил их до тех пор, пока подошвы не становились настолько тонкими, что он мог изучать ногами булыжники Анк-Морпорка. Увы истина была в том, что хорошие сапоги носились годами. Человек, который мог позволить себе пару сапог за пятьдесят долларов, всегда содержал ноги в сухости в течение десяти лет, в то время как бедный человек, который мог иметь только дешевые сапоги, тратил по десять долларов каждый год и имел постоянно сырые ноги. Это была "сапожная" теория капитана Сэмюэля Бодряка о социально-экономической несправедливости.

Загвоздка была в том, что Сибил Рэмкин упорно не собиралась ничего покупать. Особняк был забит громадной, прочной мебелью, приобретенной ее предками. Она не изнашивалась. У нее были целые ящики ювелирных украшений, которые, казалось, собирались веками. Бодряку довелось увидеть ее винный погреб, в котором мог бы заблудиться полк спелеологов, и выжить там сколь угодно долго, даже не вспомнив о том, что они заблудились. Леди Рэмкин жила в полном комфорте, тратя изо дня в день, как подсчитал Бодряк, в половину меньше, чем он. Но она очень много тратила на драконов.

Сияющее Убежище Для Больных Драконов было выстроено с очень-очень толстыми стенами и очень-очень легкой крышей, архитектурная причуда, которую можно найти еще только на фабрике фейерверков. И все потому, что нормальное состояние обычного болотного дракона - быть хроническим больным, а естественное состояние недомогающего дракона - расплющиваться вдоль стен или пола той комнаты, в которой он находится. Болотный дракон - это плохо бегающая, опасно неустойчивая химическая фабрика в одном шаге от катастрофы. Одном малюсеньком шажке. Существовала догадка, что привычка драконов внезапно взрываться, когда они были злыми, возбужденными, испуганными или просто немного скучающими, выработалась для выживания вида[3], чтобы лишать мужества хищников. Чтобы они не ели драконов, дабы не заполучить острое несварение желудка, к которому более всего подходит название "радиус взрыва".

Потому, наверное, Бодряк открыл дверь аккуратным толчком. Его охватил смрад драконов. Это был весьма необычный запах, даже по стандартам Анк-Морпорка, - и он привел Бодряка к мысли о пруде, годами засорявшемся алхимическими отходами, а затем осушенном.

Дракончики свистели и орали на него из загонов по обеим сторонам дорожки. Многочисленные трепещущие языки пламени шипели, сжигая волосы на его голенях. Он нашел Сибил Рэмкин в компании с двумя малознакомыми девушками в бриджах, помогавших управляться в убежище. Их обычно звали Сара или Эмма, и все они выглядели для Бодряка на одно лицо. Они сражались с тем, что на первый взгляд казалось разгневанным мешком.

Сибил подняла глаза при его приближении.

- Ах, это ты, Сэм, - сказала она. - Подержи мешок, там ягненок.

Ему в руки всучили мешок: в тот же миг низ мешка прорвался и высунувшийся коготь тщетно попытался оцарапать его нагрудник. Остроухая голова появилась с другой стороны, два горящих красных глаза на миг уставились на него. Зубастая пасть разверзлась и брызги дурно пахнущего пара окатили Бодряка.

Леди Рэмкин с триумфом ухватила дракончика за нижнюю челюсть, а другой рукой вцепилась ему глотку:

- Поймался!

Она повернулась к застывшему от потрясения Бодряку.

- Дьяволенок не хочет принимать таблетку известняка. Глотай! Глотай! Немедленно! А кто у нас хороший мальчик? Все, можете его отпустить.

Мешок выскользнул из рук Бодряка.

- Тяжелый случай беспламенной жалобы на... - сказала леди Рэмкин. - Надеюсь, что мы его со временем излечим.

Дракон разорвал мешок и стал осматриваться в поисках что бы сжечь. Все пытались исчезнуть с его пути.

Глаза дракона скрестились в одной точке и он неожиданно икнул.

Таблетка известняка со стуком шлепнулась о противоположную стену.

- Все вниз!

Они прыгнули в укрытие из брезента и кирпичей. Дракон снова икнул и в недоумении оглянулся.

Затем он взорвался.

Они подняли головы после того, как рассеялся дым, и взглянули на маленький печальный кратер.

Леди Рэмкин вытащила из кармана кожаного комбинезона носовой платок и вытерла слезу.

- Глупое маленькое создание! - сказала она. - Да-а. Как ты, Сэм? Ты ходил навестить Хейвлока?

Бодряк кивнул. "Никогда в своей жизни, - подумал он, - я не смогу воспользоваться идеей Патриция Анк-Морпорка называться его просто по имени."

- Я тут подумал о завтрашнем обеде, - сказал он. - И знаешь, мне кажется, что я вряд ли смогу ...

- Не будь глупцом, - сказала леди Рэмкин. - Ты будешь наслаждаться обществом. Во время обеда ты сможешь познакомиться с Нужными Людьми. Ты сам об этом знаешь.

Он скорбно кивнул.

- Мы ждем тебя дома в восемь часов, - сказала она. - И не надо делать такой вид. Это только заставляет тебя сильнее нервничать. Ты слишком хороший человек, чтобы проводить вечера, шляясь по темным мокрым улицам. Настало время тебе появиться в свете.

Бодряк хотел возразить, что ему нравится шляться по темным мокрым улицам, но это было бы бесполезно. Если честно, ему самому это не очень-то нравилось, но лишь потому, что приходилось этим заниматься по долгу службы. Он вспомнил свой значок, но совсем иначе, чем если бы он вспомнил о собственном носе. Впрочем, нельзя сказать, что он не любил свой значок, но ненависть к нему он тоже, вряд ли, испытывал. Это просто был его значок.

- Ну почему ты опять уходишь от разговора. Там будет ужасно весело. У тебя есть носовой платок?

Бодряк запаниковал.

- Что?

- Дай его мне. - Она прижала платок к его рту. - Поплюй на него... - скомандовала она, а потом вытерла пятно у него на щеке.

Одна из неизменных Эмм чуть слышно захихикала. Леди Рэмкин проигнорировала смех.

- А теперь иди, - сказала она. - Так лучше для тебя. Иди и охраняй свои улицы для нашей безопасности. А если захочешь сделать что-нибудь по-настоящему полезное, то отыщи Пухляка.

- Пухляка?

- Вчера вечером он сбежал из загона.

- Дракон?

Бодряк вздохнул и вытащил из кармана дешевую сигару. Болотные драконы понемногу начинали надоедать городу. Леди Рэмкин очень сердилась на город за это. Люди покупали драконов, когда те были шести дюймов длиной и премилым образом разжигали с их помощью огонь, но после того, как те начинали сжигать мебель и оставлять пропалины на ковре, полу и потолке, их выпихивали из дома на произвол судьбы.

- Мы вызволили его у кузнеца на Легкой улице, - вспоминала леди Рэмкин. - Я обратилась к тому словами: "Добрый человек, вы можете пользоваться обычным горном, как все остальные люди." Бедная крошка...

- Пухляк, - сказал Бодряк. - Извергает огонь.

- У него голубой воротник, - добавила леди Рэмкин.

- Понятно.

- Он пойдет за вами, как ягненок, если подумает, что у вас есть бисквит из древесного угля.

- Понятно, - Бодряк похлопал по карманам.

- Драконы чуть-чуть перевозбудились от этой жары.

Бодряк просунул руку в загон с птенцами и вытащил маленького дракончика, возбужденно хлопавшего своими крохотными крылышками. Тот изверг короткий язык голубого пламени.

Бодряк сделал глубокую затяжку.

- Сэм, я полагаю, что вы этим займетесь.

- Простите...?

- Вы могли бы взять юного Морковку и этого бравого капрала Валета, чтобы приглядеть за "Без проблем."

По какой-то причине леди Сибил, внимательная во всех других случаях, утвердилась в мысли, что капрал Валет - наглый, бравый пострел. Это всегда удивляло Сэма Бодряка, а впрочем это было обычным притяжением противоположностей. Род Рэмкинов был более высокороден, чем та высокогорная пекарня, из которой капрал Валет был изгнан, лишившись заодно и уважения человеческой расы.

Когда капитан Бодряк шел по улице в своей потертой кожаной рубашке и ржавой кольчуге, с облупившимся шлемом, водруженным на голове, ощущая сквозь протертые подошвы сапог булыжники Аллеи Божьих Полей, то никто бы не поверил, что перед ними человек, который вскоре собирается жениться на самой богатой женщине Анк-Морпорка.

Пухляк был ужасно расстроен.

Да-да, он утратил свой горн. Ему так нравилось быть вместо горна. Он получал весь уголь, который только мог съесть, а кузнец был отнюдь не злым человеком. Пухляку от жизни требовалось совсем немного, и он это имел. А потом эта большая женщина забрала его у кузнеца и заточила в загон. В загоне были другие драконы. Пухляку они не понравились. А люди теперь давали ему непривычный уголь. Но он уже совсем привык и к этому, когда в полночь кто-то вытащил его из загона. Он думал, что его возвращают к кузнецу, но этого не произошло, что привело его в ярость. Хуже того, его заточили в какой-то ящик, и теперь он весь был в шишках, и приходил во все большую ярость...

Сержант Двоеточие обмахивался планшетом, свирепо поглядывая на собравшихся стражников.

Он откашлялся.

- Все сюда! - скомандовал он. - Рассаживайтесь.

- Мы уже сели, Фред, - ответил капрал Валет.

- Это относится ко всем, Валет, - сказал сержант Двоеточие.

- Зачем нам рассаживаться, если мы так ничего и не сделали. Я впадаю в бешенство, когда слышу, чем мы собираемся заняться...

- Мы постараемся выполнить это получше... Сейчас здесь присутствует большинство из нас, - сказал сержант Двоеточие. - Направо! Гм-м. Направо! Ладно. Сегодня в наши ряды вступает младший констебль Осколок, - не салютовать! - младший констебль Жвачка, а также младший констебль Любимица. Мы надеемся, что у вас будет долгая и... Что там еще у вас, Жвачка?

- Что? - невинно переспросил Жвачка.

- Возможно, я смогу помочь вам, заметив, что когда вы появляетесь здесь, это приводит к одновременному появлению обоюдоострой алебарды, младший констебль, впрочем с учетом того, что я соизволил вам ранее сообщить об уставе Стражи...

- А если это личное оружие, сержант?, - с надеждой спросил Жвачка.

- Вы может оставить его в раздевалке, в шкафу. Стражники вооружены только коротким мечом и дубинкой.

"Если, конечно, не принимать во внимание Осколка, - мысленно добавил он. - Во-первых, потому что самый длинный меч ютился в его руке как зубочистка, а во-вторых, потому что пока новобранцы не научатся отдавать честь, он будет вынужден видеть стражника, прикладывающего руку к уху. Впрочем у Осколка есть дубинка, которая ему нравится. Вполне возможно, что тот наставит ею сам себе шишек.

Тролли и гномы! Гномы и тролли! Он не заслужил этого, по крайней мере именно сейчас. Впрочем, это еще не самое худшее."

Он еще раз откашлялся. Когда он зачитывал с листа на планшете, то голос у него звенел как у школьника, заучившего наизусть свое публичное выступление.

- Ладно, - закончил он, немного неопределенно. - В общем, здесь сказано...

- Сержант?

- Что еще... Ах, это вы, капрал Морковка. Да?

- Вы ничего не забыли, сержант? - спросил Морковка.

- Не забыл, - осторожно сказал Двоеточие. - Вряд ли?

- О новобранцах, сержант. О том, что они должны получить, - подсказал Морковка.

Сержант Двоеточие почесал нос. Посмотрим... Итак, они получили, согласно установленным нормам, и расписались за одну рубашку (кольчугу), один шлем, медный или железный, один нагрудник, медный (за исключением младшего констебля Любимицы, для которой пришлось соорудить особый, и младшего констебля Осколка, который расписался за наскоро подогнанные доспехи, предназначавшиеся для боевого слона), одну дубинку, одну пику или алебарду на экстренный случай, один самострел, одни песочные часы, один короткий меч (исключая младшего констебля Осколка), и один нагрудный знак члена Ночного Дозора, медный.

- Я думаю, что они получили полный комплект, Морковка, - сказал он. - Все предписанное. Даже Осколок упросил кого-то сделать ему доспехи большого размера.

- Сержант, они должны принести присягу.

- Ах. Ну да. Правда?

- Да, сержант. Это закон.

Сержант Двоеточие выглядел растерянным. Возможно и существовал закон для подобных случаев, впрочем Морковка во всем этом разбирался гораздо лучше. Тот знал законы Анк-Морпорка умом и сердцем. Он был единственным, кто их знал. Все, что знал Двоеточие, так это то, что лично он не принимал никакой присяги при вступлении в Стражу, что же касается Валета, то самое лучшее, под чем тот мог бы присягнуть, была бы фраза: "Мерзавец, это род игры в солдатики".

- Ладно, - сказал он. - Вы все должны принять присягу... э... капрал Морковка покажет вам как. А вы сами-то принимали присягу, когда вступали в наши ряды, Морковка?

- Ну да, сержант. Только никто ее от меня не потребовал, потому я дал ее сам себе, очень тихо.

- Да-а? Ладно. Продолжайте.

Морковка встал и снял шлем. Пригладил волосы. Затем он поднял правую руку.

- Поднимите свои правые руки, - обратился он к новобранцам. - Э... и вы тоже, рядом с младшим констеблем Любимицей, младший констебль Осколок. Повторяйте за мной...

Он закрыл глаза и зашевелил губами так, как будто читал что-то записанное у него внутри.

- Я, запятая квадратная скобка, имя новобранца, квадратная скобка, запятая... - Он кивнул им. - Повторите это.

Новобранцы хором повторили. Любимица старалась не смеяться.

- ...торжественно клянусь, квадратная скобка, на божестве выбора новобранца, квадратная скобка...

Любимица не верила своим глазам, глядя на лицо Морковки.

...поддерживать Законы и Указы города Анк-Морпорка, запятая, служить общественному доверию и защищать вверенных ему Его, скобка, вычеркнуть все что вам не подходит, скобка, Величество, скобка, имя правящего монарха, скобка...

Любимица пыталась смотреть в точку над ухом Морковки. В довершение всего монотонный голос Осколка на десяток слов отставал от всех.

...без страха, запятая, почета, запятая, или мысли о личной безопасности, точка с запятой, преследовать злодеев и защищать невинных, запятая, положить мою жизнь, запятая, если необходимо в случае указанной обязанности, запятая, и да поможет мне, скобка, вышеуказанное божество, скобка, точка. Боги Храните короля и королеву, скобка, вычеркните все что вам не подходит, скобка, точка...

Любимица с удовлетворением умолкла и только тогда смогла увидеть лицо Морковки. По его щекам текли неподдельные слезы.

- Э... прекрасно... это все, благодарю вас, - через миг сказал сержант Двоеточие.

- ...защищать невинных, запятая...

- Закончите в свое личное время, младший констебль Осколок. - Сержант прочистил глотку и вновь сверился со своим планшетом. - А сейчас из тюрьмы будет в очередной раз выпущен Жадюга Хоскинс, так что будьте осторожны, вы знаете, каким он бывает когда выпьет, отмечая праздник, а еще этот тролль Угольная-Рожа побил прошлой ночью четырех человек.

- ...в случае указанной обязанности запятая...

- А где капитан Бодряк? - спросил Валет. - Это он должен был этим заниматься.

- Капитан Бодряк... разбирается с делами, - сказал сержант Двоеточие. - Изучить гражданское право весьма нелегко. Ладно.

Он бросил еще один взгляд на планшет и повернулся к стражникам. Стражники...Гм-м. При подсчете присутствующих сержант шевелил губами. Между Валетом и констеблем Жвачкой сидел какой-то маленький потертый человечек, чьи волосы и борода сильно отросли и спутались, так что издали тот походил на хорька, выглядывающего из кустов.

- ...мне, скобка, вышеуказанное божество, скобка, точка...

- Нет, только не это, нет, - вырвалось у сержанта. - А что здесь делаете вы, Здесь-и-Сейчас? Благодарю, Осколок - не надо отдавать честь - вы можете сесть.

- Капрал Морковка доставил меня сюда, - пояснил Здесь-и-Сейчас.

- Предупредительный арест, - доложил Морковка.

- Опять? - Двоеточие снял с крючка ключи от камер и швырнул их вору. - Ладно. Третья камера. Держи ключи у себя, мы крикнем тебе, если они понадобятся.

- Вы - истинный джентльмен, мистер Двоеточие, - сказал Здесь-и-Сейчас, спускаясь по ступенькам в камеру.

- Самый плохой вор в мире. - Двоеточие покачал головой.

- Но по нему не видно, чтобы он был столь плох, - заметила Любимица.

- Я имел в виду, что самый плохой, - возразил Двоеточие, - в том смысле, что не самый лучший в этом занятии.

- Помните, он собирался спереть Тайну Огня у богов? - спросил Валет.

- Я ему еще тогда сказал, что мы владеем этой тайной в течение тысячелетий и не собираемся с ней расставаться, - сказал Морковка. - А он возразил, что она обладает антикварной стоимостью[4].

- А после принятия присяги они должны получить Королевский Шиллинг, - продолжал Морковка.

- Верно. Да... - Двоеточие нырнул в карман, достав три золотых доллара Анк-Морпорка, имевших золотое содержание не уступающее морской воде. Он одну за другой швырнул монеты новобранцам.

- Это называется Королевский Шиллинг, - сказал он, поглядывая на Морковку. - Не знаю почему. Вы получаете его при вступлении в ряды стражи. Понимаете, таковы правила. Он доказывает, что вы действительно вступили в стражу. - На миг он запнулся, но затем, откашлявшись, продолжил. - Хорошо. Ах, да. Погрузите троллей... - он тут же поправился. - Проследите за троллями, марширующими по Короткой улице. Младший констебль Осколок - да не надо же отдавать честь! - что там происходит, на этой улице?

- Новый Год Троллей, - сказал Осколок.

- Неужели? Полагаю, мы все должны изучить всю эту дребедень. Как там бишь говорилось, все эти соревнования любителей манной кашки - все эти сборища гномов... или что там еще...?

- День Битвы в Долине Ущелья, - сказал Жвачка. - Знаменитая победа над троллями. - Он самодовольно оглядел присутствующих, впрочем, те вряд ли могли разглядеть выражение его лица из-под бороды.

- Да? Из засады! - хрюкнул Осколок, исподлобья глядя на гнома.

- Что? Да это тролли... - начал Жвачка.

- Заткнитесь, - приказал Двоеточие. - Послушайте, здесь сказано... сказано, что они маршируют... здесь сказано, что они тоже маршируют по Короткой улице. - Он перевернул страницу. - Это верно?

- Тролли идут одной дорогой, а гномы - другой? - спросил Морковка.

- Да нет же, состоится парад, который вы вряд ли захотите пропустить, - сказал Валет.

- Что-то не так? - спросила Любимица.

Морковка неопределенно качнул головой.

- Бог м