ПРИЛОЖЕНИЕ. Наилучшее представление о деятельности компаративиста, на наш взгляд, можно получить лишь на конкретном примере

Наилучшее представление о деятельности компаративиста, на наш взгляд, можно получить лишь на конкретном примере. В качестве такого примера рассмотрим реконструкцию праадыгской фонологической системы, осуществленную в 1963 г. голландским ученым А. Кейперсом [Kuipers 1963]. Пример этот довольно показателен, так как позволяет убедиться в том, что реконструкция возможна и для языков, не имеющих никаких старых письменных памятников и обладающих чрезвычайно сложными фонологическими системами.

Система фонем адыгейского языка включает в себя следующие согласные:

Таблица 1

Палатализованные свистящие {s/}, {z/}, {s./} в адыгейском иногда характеризуются как "свистяще-шипящие", поскольку место артикуляции их реально промежуточно между свистящими и шипящими согласными; согласные q:, q:{w} артикулируются несколько особым способом: они не являются ни глоттализованными, ни звонкими — скорее глухими, но с усиленной (несколько продленной) артикуляцией, поэтому обозначаются особым способом.

Таким образом, адыгейский язык насчитывает целых 52 согласных фонемы. Зато в нем очень мало гласных: всего три ({a_},a,{э}).

Система фонем кабардинского языка несколько беднее (44 согласных):

Таблица 2

Гласных — те же три ({a_},a,{э}), что и в адыгейском.

Несмотря на существенные различия в составе согласных, адыгейский и кабардинский языки очень близки. Подавляющая часть базисной лексики в них совпадает, весьма близка и грамматическая система.

Как было показано Кейперсом, между этими языками устанавливается следующая система соответствий:

Таблица 3

Рассмотрим приведенные выше соответствия. Легко убедиться, что среди них есть два типа случаев:

1) идентичные соответствия (типа p {~} p).

2) соответствия разных звуков (типа f {~} x{w}).

Разумно в качестве исходного предположения считать, что в случае идентичных соответствий для языка-предка адыгейского и кабардинского языков следует реконструировать такую же фонему. При таком подходе мы будем сразу в состоянии восстановить следующие фонемы праадыгского языка[8]:

Таблица 4

На этом идентичные соответствия исчерпываются. Далее будем рассуждать следующим образом:

1) Обратим внимание на целый ряд случаев, когда глухому адыгейскому согласному соответствует звонкий кабардинский (p {~} b, t {~} d, c {~} {z3}, c{w} {~} v, {c^/} {~} {z^}, {c^} {~} {z^}, {c^/} {~} {z3^/}, k{w} {~} g{w}). Никакого дополнительного распределения мы здесь не находим (ср. минимальные пары типа k{w}{э} / k{w}{э} `середина', k{w}{э} / g{w}{э} `повозка', g{w}{э} / g{w}{э} `сердце') — поэтому остается только предположить наличие в праадыгском особого ряда согласных, развивающихся в глухие адыгейские, но звонкие кабардинские. Поскольку никакой дополнительной информации об артикуляции их в праадыгском у нас пока нет (см., однако, ниже), будем пока обозначать их как глухие с индексом 1 (*p{1} и т. д.). Заметим, что это — довольно часто использующийся в реконструкции прием: если можно утверждать, что существовала, например, фонема, близкая к *p, но не тождественная *p, и не вполне ясно, чем она от *p отличалась, она обозначается как *p{1}.

Мы легко можем пополнить нашу праадыгскую систему фонемами *p{1} (> адыг. p, каб. b), *t{1} (> адыг. t, каб. d), *c{1} ( > адыг. c, каб. {z3}), *k{1}{w} ( > адыг k{w}, каб. g{w}). Система реконструированных фонем приобретет вид:

Таблица 5

Здесь и далее добавляемые в реонструкцию фонемы выделяются полужирным курсивом.

Но что делать с соответствиями c{w} {~} v, {c^/} {~} {z^}, {c^} {~} {z^}, {c^/} {~} {z3^/} ?

2) Обратим внимание на то, что в адыгейском языке имеются свистящие лабиализованные c{w} и {z3}{w}, отсутствующие в кабардинском. При этом они соответствуют кабардинским лабиальным фрикативным f, v: c{w} — f, c{w} — v, {z3}{w} — v. Здесь в принципе можно принять два решения:

a) считать, что адыгейская система архаичнее, а в кабардинском свистящие лабиализованные аффрикаты перешли в лабиальные фрикативные;

b) считать, что исходные лабиальные фрикативные (сохранившиеся в кабардинском) развились в адыгейском в аффрикаты.

Здесь мы вынуждены будем обратиться к типологическим данным, согласно которым аффрикаты гораздо чаще ослабляются (теряют смычку) и переходят во фрикативные, чем наоборот. Кроме того, развитие *f > *c{w} вообще не очень понятно артикуляционно (откуда может взяться полностью отсутствующая у звука f дополнительная дентальная смычная артикуляция?), обратное же развитие предполагает только утрату смычки, а потому более логично.

Предположим, следовательно, что в праадыгском существовали фонемы *c{w} (> адыг c{w}, каб. f), *c{1}{w} (> адыг. c{w}, каб. v) и *{z3}{w} (> адыг. {z3}{w}, каб. v). Система реконструированных фонем теперь приобретет вид:

Таблица 6

3) Помимо свистящих лабиализованных c{w} и {z3}{w} адыгейский имеет и свистяще-шипящие лабиализованные, но только фрикативные: {s/}{w}, {z/}{w} и {s./}{w}. Этим фонемам также соответствуют кабардинские фрикативные (f, v и {f.}). Руководствуясь соображениями, аналогичными изложенным выше, мы и здесь можем предполагать б{о/}льшую архаичность адыгейского языка и восстанавливать *{s/}{w}, *{z/}{w} и *{s./}{w} соответственно — как и поступил Кейперс. Система приобретает вид:

Таблица 7

4) Сложнее всего ситуация с шипящими согласными. Обратим внимание на то, что в адыгейском имеется два ряда шипящих (палатализованные и непалатализованные), а в кабардинском — только один. При этом простого предположения о том, что палатализованные шипящие в кабардинском потеряли палатализацию, явно недостаточно — поскольку кроме депалатализации (например, адыг {c^/} {~} каб. {z3^}) есть еще и случаи фрикативизации (адыг. {c^/} {~} каб. {z^}).

Сравнительно однозначно в кабардинском отражаются твердые (непалатализованные) шипящие, см. соответствия 30-34:

Таблица 8

Других соответствий для твердых шипящих нет, поэтому мы можем с некоторой долей уверенности восстанавливать *{c^}{1} (> адыг {c^}, каб. {z^}), *{c^.} (> адыг. {c^.}, каб. {s./}) и *{z^} (> адыг. {z^}, каб. {z/}).

Здесь, однако, начинаются некоторые затруднения. Выше (руководствуясь принципом "идентичности") мы восстановили *{s^} на месте соответствия {s^} {~} {s^}. Почему же праадыгский *{s^} сохраняется в кабардинском как {s^}, а его близкий аналог — звонкий *{z^} — дает не {z^}, а {z/}? Здесь получается не вполне удовлетворительная картина.

Кроме того, если для праадыгского восстанавливается *{c^}{1}, то где же соответствующий простой *{c^}? Во всех случаях реконструкции согласных с индексом 1 выше имелся соответствующий простой глухой согласный (*p, *t, *c, *k{w}). И как интерпретировать соответствие адыг. {s^} {~} каб. {s/}, ведущее себя полностью аналогично соответствию адыг. {z^} {~} каб. {z/} (где мы восстановили *{z^})?

Мы постепенно начинаем понимать, что в самом начале реконструкции совершили ошибку: соответствие {s^} {~} {s^} вовсе не восходит к праадыгскому *{s^}! К этой фонеме восходит соответствие {s^} {~} {s/}, ведущее себя совсем как *{z^} > {z^} {~} {z/}. А для соответствия {s^} {~} {s^} логичнее всего предполагать праадыгскую аффрикату *{c^}, ведущую себя вполне сходно с *{c^}{1} ( > {c^} {~} {z^}), но утратившую аффрикатность как в адыгейском, так и в кабардинском.

Заметим, что при таком решении максимально просто и симметрично описывается развитие твердых шипящих как в адыгейском, так и в кабардинском языках:

a) в адыгейском следует предположить только фрикативизацию *{c^} > {s^}, а также общее для адыгейской системы развитие *{c^}{1} > {c^} (ср. *c{1} > c и т. д.). Заметим, что первое изменение должно было предшествовать второму — иначе результат был бы совсем иным (*{c^}{1} перешло бы в {s^}). В компаративистике это называется "упорядоченной системой правил".

b) в кабардинском следует предположить сначала фрикативизацию *{c^.} > *{s^.}, затем переход всех твердых шипящих фрикативных в свистяще-шипящие (*{s^.} > {s./}, *{s^} > {s/}, *{z^} > {z/}). После этого место твердых шипящих фрикативных в системе освободилось, и оставшиеся аффрикаты (*{c^}, *{c^}{1}) заняли освободившееся место — а именно, перешли в фрикативные (*{c^} > {s^}, *{c^}{1} > {z^}).

Итак, реконструируемая система приобретает вид:

Таблица 9

5. В системе шипящих осталось еще два неинтерпретированных нами ряда соответствий:

a) соответствия адыгейских мягких (палатализованных) шипящих кабардинским фрикативным ({s^/} {~} {s^}, {c^/} {~} {z^}, {z3^/} {~} {z^}, {c^./} {~} {s./}, {s^/} {~} {s/}, {z^/} {~} {z/}).

b) соответствия адыгейских мягких шипящих кабардинским аффрикатам ({c^/} {~} {c^}, {c^/} {~} {z3^}, {z3^/} {~} {z3^}, {c^./} {~} {c^.}).

Казалось бы, наиболее естественно восстанавливать аффрикаты в случае (b). Однако против этого можно выдвинуть два аргумента:

1) Что восстанавливать для типа (a)? Легко убедиться в том, что соответствия этого типа ведут себя ровно так же как соответствия для твердых шипящих ({s^} {~} {s^}, {c^} {~} {z^}, {c^.} {~} {s./}, {s^} {~} {s/}, {z^} {~} {z/}, см. выше) с тем лишь отличием, что в адыгейском здесь присутствует признак палатализации. По аналогии с твердыми шипящими аффрикатами здесь также вполне логично было бы восстанавливать аффрикаты, но мягкие (палатализованные), с предположением об их полном совпадении в кабардинском с исконными твердыми аффрикатами.

2) Типологический аргумент. Практически во всех языках Кавказа (да и во многих других языках мира) действует фонологическая импликация: если имеются аффрикаты (т. е. согласные, совмещающие смычную и фрикативную артикуляцию), то имеются и аналогичные им фрикативные — т. е. наличие c ([ц]) предполагает наличие s ([с]) и т. д. Но в ряду соответствий (b) представлены только аффрикаты, и аналогичных им фрикативных как будто не видно.

Выход из этой ситуации подсказывает нам сама фонологическая система адыгских языков. В обоих языках наблюдается типологически странная диспропорция: налицо велярные лабиализованные согласные (k{w}, g{w}, {k.}{w}), но при этом полностью отсутствуют простые велярные k, g, {k.}. Естественно предположить, что они были в исходной системе (и след этой оппозиции в кабардинском еще сохраняется в паре x — x{w}, о которой см. ниже), но впоследствии с ними что-то произошло. Опять же из типологии известно, что велярные согласные (в позиции перед незадними гласными) легко палатализуются и переходят в аффрикаты (ср. русские чередования типа пеку — печет и т. п.). Очень вероятно поэтому, что соответствия типа {c^/} — {c^} отражают как раз старые велярные согласные[9]!

Итак, решение найдено: в ряду (a) мы будем восстанавливать праадыгские мягкие (палатализованные) шипящие, а в ряду (b) — велярные согласные типа k. В адыгейском языке эти ряды совпали (после палатализации велярных), а в кабардинском — нет. В последнем, очевидно, все мягкие шипящие сначала отвердели, совпав с соответствующими твердыми, и впоследствии развивались точно так же — то есть фрикативные перешли в свистяще-шипящие, а аффрикаты перешли во фрикативные. Только после этого так же, как и в адыгейском, произошла палатализация (и аффрикатизация) велярных. Именно этим объясняется тот факт, что в кабардинском остался только один ряд шипящих согласных, а не два, как в адыгейском; заметим, что хотя мы обозначаем их на письме как {c^}, {c^.}, {z3^}, произносятся они в кабардинском скорее как мягкие (палатализованные).

На этом этапе реконструированная система праадыгского приобретает уже следующий вид:

Таблица 10

6. Теперь остается сделать уже лишь несколько финальных штрихов. Выше мы упомянули, что в кабардинском имеется противопоставление x — x{w}, отсутствующее в адыгейском, при этом кабардинскому x{w} соответствует адыг. f. В принципе здесь возможно реконструировать как *x{w}, так и *f; однако поскольку *k имеет фрикативный коррелят *x, естественно считать, что такой же коррелят — то есть *x{w} — был и у соответствующего лабиализованного *k{w}.

В поствелярном (увулярном) ряду ситуация своеобразная. Среди смычных адыгейский вообще сохранил здесь только один согласный q: (и аналогичный лабиализованный q:{w}), как бы выбивающийся из системы: он и не глухой (которые в адыгейском, как и в прочих кавказских языках, как правило являются придыхательными), и не звонкий, и не глоттализованный, а "нейтральный". По соответствиям легко убедиться, что здесь совпали два согласных (а с учетом лабиализации — четыре), различающиеся в кабардинском как глухой слабый (q) и сильный ({q_}). При этом звонкий и глоттализованный увулярные отсутствуют. Кейперс, правда, предложил восстанавливать глоттализованный *{q.} для соответствия {?=} {~} {?=}, но здесь мы позволим себе с ним не согласиться, поскольку особых оснований для этого не видно.

Итак, реконструкция праадыгских согласных теперь выглядит так:

Таблица 11

7. Реконструкция "сильных" (отмеченных чертой сверху) увулярных заставляет задуматься: а не следует ли вместо индекса 1 в других рядах восстанавливать именно "сильные" согласные? Во многих кавказских языках противопоставление по силе-слабости реализуется как противопоставление по непридыхательности-придыхательности; при этом сильные (непридыхательные) согласные часто имеют — в результате ослабления — тенденцию либо к озвончению, либо к оглушению, то есть как раз то, что мы наблюдаем в адыгских языках.

И действительно, добавление к рассматриваемой паре языков еще и бжедугского диалекта адыгейского языка позволило Кейперсу однозначно решить этот вопрос: в этом диалекте сохранились сильные (непридыхательные) согласные как раз во всех рядах соответствий с индексом 1 (то есть там имеются согласные {p_}, {t_}, {c_}, {c_}{w}, {c^_}, {c^_/}, {k_}{w}). Но кроме этого в бжедугском имеются еще и сильные фрикативные {s_^}, {s_^/}, которые, очевидно, также следует реконструировать для праадыгского, но которых мы выше увидеть не могли (поскольку и в адыгейском, и в кабардинском они полностью совпали с обычными *{s^} и *{s^/}).

Финальная система согласных, восстановленная Кейперсом, имела следующий вид:

Таблица 12

8. Хотя в целом А. Кейперс, на наш взгляд, блестяще справился с трудной задачей праадыгской реконструкции, в результирующей системе все же сохраняются некоторые странности, которые были (в процессе работы над Севернокавказским этимологическим словарем [Nikolaev, Starostin 1994]) замечены С.Л. Николаевым.

Мы уже отметили выше, что для реконструкции *{q.} и *{q.}{w} в принципе нет оснований: более естественно восстанавливать для соответствий {?=} {~} {?=} и {?=}{w} {~} {?=}{w} такие же согласные в праадыгском.

Бросается в глаза также дефектность ряда свистящих лабиализованных: отсутствие в нем глоттализованного *{c.}{w} и каких бы то ни было спирантов. При этом видно, что ряд свистяще-шипящих лабиализованных столь же дефектен, но в нем, наоборот, имеются только спиранты (глухой, звонкий и глоттализованный). С.Л. Николаев предложил объединить эти два ряда, переинтерпретировав *{s./}{w} как *{c.}{w}, а *{s/}{w} и *{z/}{w} — как *s{w} и *z{w} соответственно.

При такой трактовке в системе остается всего два глоттализованных спиранта в довольно дефектных рядах: свистяще-шипящий *{s./} и латеральный *{l#.}. По аналогии с заменой *{s./}{w} на *{c.}{w} кажется логичным и здесь предположить скорее исходные аффрикаты *{c./} и *{l=.} — тем более, что глоттализованные аффрикаты типологически вообще встречаются гораздо чаще, чем глоттализованные спиранты. Система приобретает такой вид:

Таблица 13

Если лакуна на месте латеральных аффрикат (*{l=}, *{L~}) неудивительна (эти фонемы, хотя и имеются в ряде кавказских языков, обычно редки и неустойчивы), то лакуна на месте *{c/}, *{c_/} и *{z3/} (при наличии *{c./}) — явление более странное. Обратив на это внимание, Николаев стал искать — нет ли хоть каких-нибудь следов этих фонем, и обнаружил ряд параллелей, не учтенных Кейперсом. Ср.:

Таблица 14

Таких случаев очень немного, но они есть, и объяснить их можно только предположив существование *{c/} ( > адыг. {c^/}, каб. {s/}) и *{z3/} ( > адыг. {z3^/}, каб. {z/}) в праадыгском.

После всех проведенных рассуждений мы получаем следующую систему согласных, которую можно восстановить для праадыгского языка:

Таблица 15

Мы видим, что она в целом устроена довольно симметрично; однако, как в любой фонологической системе, в ней есть несколько лакун (не восстанавливаются ожидаемые *{z3}, *{c_/}; отсутствуют латеральные аффрикаты кроме *{l=.}, а также звонкие и глоттализованные увулярные аффрикаты); из сильных фрикативных налицо только *{s_^} и *{s_^/}. При этом она богаче, чем современные системы и насчитывает 68 согласных — несколько больше, чем современный бжедугский диалект адыгейского языка с его 61 согласным (но не слишком много по западнокавказским меркам: ср. убыхский язык с его 83 согласными).

Заметим, что даже после проведенной процедуры реконструкции у нас никогда не может быть уверенности в ее абсолютной точности. Так, праадыгский вполне мог иметь фонемы *{z3^}, *{c_/} и сильные фрикативные *{s_}, *{l_} и т. д.; но если их отражения (рефлексы) совпали с рефлексами каких-либо других фонем во всех языках (например — рефлексы *{s_} с рефлексами *s, рефлексы *{z3^} — с рефлексами *{z3^/} и т. п.), мы не сможем их обнаружить. Если бы Кейперс не имел записей бжедугского диалекта адыгейского языка (где различаются {s^} — {s_^} и {s^/} — {s_^/}), он не смог бы восстановить и этой оппозиции.

Отсюда следует важный вывод: реконструкция тем точнее, чем больше число сравниваемых языков. Ведь вероятность полного совпадения рефлексов двух фонем в двух языках больше, чем в трех, в трех языках — больше, чем в четырех и т. д. Чем больше членов языковой семьи, тем больше точность и достоверность реконструкции.

9. Как мы указывали выше, в отличие от системы согласных, система адыгских гласных очень бедна и насчитывает всего три единицы: ("долгий" {a_} — фонетически открытый гласный несколько более низкого подъема, чем "краткий" a), a и {э} (высокий гласный среднего ряда, близкий к русскому ы). Соответствия между адыгейским и кабардинским здесь, однако, не вполне тривиальны, и заслуга праадыгской реконструкции здесь целиком принадлежит С.Л. Николаеву.

В односложных словах структуры C(C)V (согласный или сочетание согласных + гласный) встречаются только a и {э}, и соответствия между адыгейским и кабардинским здесь однозначные (примеры см. выше). В словах структуры C(C)VC и CVC(C)V, однако, картина более сложная. Ср.:

Таблица 16

Видно, что в первом слоге соответствия опять-таки однозначные ({a_} {~} {a_}, a {~} a, {э} {~} {э}), но во втором слоге налицо соответствия ‑a {~} ‑a, ‑{0/} {~} ‑a, ‑{э} {~} ‑{0/}, ‑{0/ {~} ‑{0/}. Важно отметить, что тип соответствий С{a_}C {~} C{a_}C отсутствует (ни в адыгейском, ни в кабардинском такой структуры нет).

Можно было бы, учитывая отсутствие а во втором слоге, счесть, что старый *‑a в адыгейском отпал (соответствие ‑{0/} {~} ‑a), а старый *‑{a_} сохранился, но сократился в обоих адыгских языках, и предложить следующую реконструкцию:

Таблица 17

Обращает на себя внимание, однако, несколько странная дистрибуция долгого {a_}: в предложенном варианте реконструкции он встречается в первом слоге только перед последующим *‑a или *‑{a_}. Таким образом, в первом слоге *а и *{a_} оказываются в дополнительной дистрибуции: *{a_} встречается только перед последующим a ({a_}), а *a — во всех прочих случаях. Можно, таким образом, вообще избавиться от *{a_} в первом слоге, считая его (как в адыгейском, так и в кабардинском) вариантом *a перед последующим *a или *{a_}.

Но в таком случае оппозиция *{a_} {~} *a будет реконструирована только во втором слоге, то есть только в неодносложных словах — выше мы заметили, что в структуре *CV гласный {a_} вообще не встречается. Реконструкция вокализма, таким образом, ставится в прямое соотношение с числом слогов, что уже напоминает скорее систему просодии или акцентуации.

Действительно, если некоторый признак (связанный с количеством или качеством гласного) реализуется только в неодносложных словах, а в односложных нейтрализуется, то этот признак, скорее всего — ударение. И реконструкция разноместного ударения позволяет объяснить все особенности адыгских соответствий при предположении о следующем развитии:

Таблица 18

Все соответствия очень хорошо объясняются, если предположить, что:

1) в праадыгском существовало разноместное ударение,

2) в адыгейском сохранялись конечные ударные гласные, а безударные отпадали,

3) в кабардинском, напротив, вне зависимости от исходного ударения, всегда отпадал гласный *‑{э} и всегда сохранялся гласный *‑a,

4) перед конечным ‑a (как ударным, так и безударным) гласный ‑a- первого слога произносился в более низком подъеме и отразился как ‑{a_}- в современных адыгских языках.

Недавние полевые исследования В. Чирикбы подтвердили эту реконструкцию: оказалось, что существуют адыгские говоры, до сих пор сохраняющие именно такую систему акцентуации.

Теперь, опираясь на установленные соответствия и их интерпретацию, мы можем реконструировать для праадыгского все разбиравшиеся выше примеры: *pa `нос', *{p_}{э}{t_}{a/} `крепкий', *ba `много', *{p.}a{s/}{a/} `крупный', *ta- `давать', *{t_}a `мы', *da- `шить', *{t.}{э} `баран', *c{э} `волосы', *{c_}a `зуб', *{z3}a `войско', *{c.}a `вошь', *sa `я', *za `один', *{s/}a `сто', *{z/}{э} `старый', *{c./}{э}- `делать', *bzag{w}{э}ra‑c{w}{э}- `бормотать', *{c_}{w}{э} `бык', *{h=}a(n){z3}{w}a `стог', *c{w}a `шкура', *z{w}a- `пахать', *{c.}{w}{э} `хороший', *{c^/}a `молоко', *{c^/}{э}L{a/} `семя', *{z3^/}a{R}{w}{a/} `неприятный', *{c^./}a `новый', *{s^/}{э}- `стричь', *{z^/}{э} `воздух', *{c^}{э} `брат', *{c^_}{э}- `бежать', *{c^.}{э} `земля', *{s^}a{k.}{э/} `ткань', *{z^}a `рот', *{l}{э} `кровь', *L{э} `мясо', *{l=.}{э} `муж', *k{э} `ветка', *{k_}{э}j{э/} `горло', *ga- `крутить', *{k.}{э} `рукоятка', *x{э} `море', *{g}{э}n{э/} `порох', *k{w}{э} `середина', *{k_}{w}{э} `повозка', *g{w}{э} `сердце', *{k.}{w}a- `идти', *x{w}{э}- `плести', *qa `могила', *{q_}an{z3^/}{a/} `сорока', *{?=}a `рука', *{X}{э} `сеть', *{R}a `год', *q{w}a `свинья', *{q_}{w}a `сын', *{?=}{w}{э} `отверстие, рот', *{X}{w}{э}- `пастись', *{R}{w}{э}- `сохнуть', *{h=}a `собака', *ja `восемь', *wa `ты', *m{э} `яблоко', *na `глаз', *x{w}ar{a/} `конь', *p{c/}{э}{h=}{a/} `вечер', *{z3/}ag{w}{э/} `очаг', *dax{a/} `красивый', *{p.}{c^./}{a/}{s/}a `лист', *gad{э/} `курица', *{k.}{w}a/}{c.}{э} `кишки', *{t_}{э}{g}{a/} `солнце', *{?=}{w}{э/}{R}{w}a `дым', *d{э}g{э/} `горький', *j{э/}z{э} `полный'.

Можно с большой долей уверенности утверждать, что в праадыгском языке, существовавшем около X‑XI вв. н. э., все эти слова существовали и произносились так или почти так, как мы их реконструировали.

Приведенный пример адыгской реконструкции хорошо демонстрирует деятельность компаративиста, потенциал сравнительно-исторического метода и трудности, с которыми приходится сталкиваться. Надо дополнительно заметить, однако, что в реальной работе рассуждения, подобные приведенным выше, занимают ничтожную часть времени: основные усилия всегда уходят на обнаружение лексических и других соответствий, расписывание текстов и словарей, то есть на подготовку материала. Этот процесс, к сожалению, нельзя проиллюстрировать в учебном курсе.