КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Глава восемнадцатая.
- Тяжко, - это первое, что сказал Софье Киреев. Он сидел на полу,окруженный горой вещей, и, кажется, был близок к отчаянию. - Ничего неполучается. - А это потому, что у вас системы нет. Кстати, здравствуйте. Плащ кудаповесить? - Спасибо, не надо. Тьфу ты! - Они оба засмеялись. - Здравствуйте. Плащна вешалку. Я в том смысле, что помогать мне не надо. Управлюсь. Высадитесь, а я пока кофе соображу. - Вернемся к системе. Коробки у вас есть? Веревки? Хорошо. Я займусьпосудой, вы - книгами, потом одеждой. Кстати, вещей-то у вас и не оченьмного. - И слава Богу. - Я слышала, Алла вам очень помогла. - Не то слово. Спасибо ей. Что в этом мире без добрых людей делать?После этого они приступили к работе. Работали молча. Готовую коробку вдвоемотносили в коридор. Софья обратила внимание, что лоб у Киреева быстропокрылся испариной. - Михаил, а вы не обидитесь, если я вас спрошу? - Как можно в наше время что-то обещать? Но я постараюсь. - Зачем вы квартиру продаете? Если желаете из Москвы временно выехать -ради Бога. Сдайте квартиру, получайте деньги. Извините, конечно, если я не всвои дела лезу. - Все нормально. Моя прежняя жена тоже так рассуждает. Наверное, вы обеправы. Скажу по- другому: это ваша правда. У меня другая. - Другая? - Не лучше вашей, не хуже, но моя. - Я не понимаю. Это - здравый смысл, только и всего. Из него и следуетисходить. - Здравый смысл? - Ну да. - Я болен, Софья Николаевна. - Лучше просто Софья... Больны? Тем более, нужны деньги на лечение. Яне понимаю. - Мне остается в лучшем случае год. Рак, - он продолжал собирать книги,но было видно, что объяснение дается Кирееву с большим трудом. - Ох, Господи, - эти слова вырвались у Софьи машинально. - Но ведьсейчас есть институты, клиники. А хотите, я помогу вам к профессору Бельтуна операцию попасть? Он у меня картины покупает. Вы делали операцию? Киреев словно не услышал ее вопроса. - Софья, что мы все о грустном? Вы мне что-то рассказать хотели. А покамыслями собираетесь, я историю одну смешную расскажу. Про операцию. Есть уменя два друга. Один врач, другой... другой просто хороший человек. В данномслучае его профессия роли не играет. И вот приходит он как-то к другу-врачу,тот дежурил как раз, и говорит: проблема у меня - ногти на ногахзакругляются и в кожу врастают. Врач отвечает, что пустяки все это. "Пойдемв процедурную, и я все тебе быстренько исправлю". - "Нет, - отвечает мойвторой приятель (давайте для простоты называть его Больной), - боли я очень боюсь. Мне даже заморозка не помогает. А вот поднаркозом - сделаешь?" А дело в районной больнице происходило, замечу я вам.Больных вроде бы нет. Махнул рукой тот мой приятель, которого мы будемназывать Врач: пошли, была не была! Привел он Больного в операционную.Положил его, ноги чем надо обработал, дал определенную дозу наркоза, итолько собрался к делу приступать, смотрит - синеет Больной. Почему, отчего- не понятно. Он растерялся, анестезиолога рядом нет, а сердце у Больноговозьми да остановись. Волосы у врача встали дыбом. Орет на всю операционную,а сам массаж сердца делает. А Больной уже Богу душу отдает. Вот тебе иногти! Прибежали еще один хирург и медсестра. Решают прямой массаж сердцаделать. Режут, одним словом, Больному грудную клетку, массаж делают и...забилось сердечко, представляете? Суматоха, они втроем вокруг Больногоносятся. Тут возьми и выключись свет. Медсестра с полного лета на каталку сБольным налетела, тот возьми да свались с нее на пол. Потом оказалось, чтоногу сломал и ключицу. Можете представить, какая у этих бедолаг ночка была.Да... А утром Больной проснулся. Сначала ничего понять не может. Рядом Врачсидит, дремлет. Знаете, что первым делом спросил Больной? - Почему ему так трудно дышать? - Нет. Не угадали. - Почему нога забинтована? - Опять мимо. Сдаетесь? Он спросил: "Теперь у меня нормальные ногти?" - И после этих слов у Врача началась истерика? - Разумеется. О ногтях он же совершенно забыл. - Смешно. Я запомню эту историю, хотя на анекдот смахивает. - Чтоб я провалился на месте, все так и было. Я с обоими до сих пордружу. - Только зачем вы ее мне рассказали? - Чтоб вам весело стало. У меня получилось? - Темните. У вас тоже сердце слабое? - Вы настоящая женщина: во всем ищете практический смысл... Слабое,сильное... И про операцию давайте больше не будем говорить. - Хорошо. Кто-то должен быть рядом с вами. Жена... - Мы на днях разводимся. Нет-нет, не спешите осуждать ее. Галина былаготова переехать сюда жить. Мне это не нужно. Ушла она от меня, когда я ещебыл здоров. Аки бык. Смотрите, а мы с вами много уже сделали. Боюсь, я у васв неоплатном долгу. - Михаил, вот бумаги какие-то. Стихи. С ними что делать? - Поскольку я не Пушкин, то можно со спокойной совестью рвать ивыбрасывать в мусоропровод. Это баловство мое юношеское. - А вот что-то детское. - Нет, это взрослые стихи. - Тут что-то про Занзибар, про школу. Я подумала... Киреев пристальнопосмотрел на Софью. Она не опустила глаз. Но ни насмешки, ни иронии МихаилПрокофьевич в них не увидел. - Не обижайтесь. Это частичка жизни. Моей жизни. Маленький городок.Школа. Зима. Женщина, которую я любил, работала учительницей. Я встречал еепосле работы. Вот как-то в ожидании и родились эти строчки. Шутейные. - Прочитайте. - Не знаю, стоит ли, - Киреев колебался. - Ну, хорошо. Весь день вы вшколе провели, Как трудно вам - я понимаю, А где-то персики цвели, - Не здесь, конечно, в Занзибаре. А где-то солнце есть. И зной Пылает в дебрях Амазонки. У нас зима, и не со мной Во сне плывете вы на джонке. Вот старый, важный какаду Лениво дремлет у болота, Признаюсь, - на мою беду, И мне туда попасть охота. Нет, не в болото, а на юг, Где звери, зной и ананасы. Вы улыбаетесь, мой друг? И даже сердитесь? Напрасно! Все сны. Мечты. И дребедень. На улице - пурге неймется, Без вас прошел мой серый день, А вечер быстро пронесется. Пустой автобус повезет Меня сквозь ночь, и как в бреду Мне сонным глазом подмигнет Ленивый старый какаду. Он замолчал. Софья спросила: - И вы с ней разводитесь? - Опять практичный женский вопрос. - Я серьезно спрашиваю. - Нет, не с ней. Та женщина так и не стала моей женой. - Почему? - Я думал, что в жизни много красивых девушек и что самую красивую япока не встретил. А еще у этой девушки был ребенок. Не мой, разумеется. - Ну и как, встретили потом самую красивую? - Не знаю. - "Мне сонным глазом подмигнет ленивый старый какаду". По-моему,неплохо. А вообще, вы стихи всерьез писать не пробовали? - У нас ведь в России как? Есть Пушкин. Гений. Рядом никто не стоял ине стоит. Читаешь, думаешь: просто как, наверное, и я так смогу написать. Нуа дальше кому как повезет. - В каком смысле? - В прямом. Я стихи одного поэта прочитал. Не гения, но хорошего поэта.Я их прочитал - и все. Понял, мне так никогда не написать. - А вы их запомнили? - У нас сегодня что-то вроде вечера поэзии? - Разве это плохо? Признаюсь, я давно стихи не слушала. А вы хорошочитаете. - Опять смеетесь. - Нисколько. Вы не хотите, чтобы ваше чтение понравилось - потому инеплохо читаете. Правда, прочтите то стихотворение. Вы же сказали, что вдолгу неоплатном. Вот и расплатитесь. - Считайте, что уговорили. Так, сейчас вспомню, как оно начинается.Киреев замолчал, собираясь с мыслями. Затем будто вспомнил что-то хорошее:бледное лицо его порозовело, оживилось. Но он молчал. Софья сидела на полупо-турецки и смотрела на этого странного человека. Поздний вечер, пустаякомната, романтики никакой. Вместо шампанского - совершенно жуткий кофе избанки, вместо свечей - голая лампочка. Она говорила себе, что ей жаль,искренне жаль этого человека, что к нему у нее важное дело, цена которого нетолько многие тысячи, а может, даже десятки и сотни тысяч долларов и еежизнь и спокойствие. Но было что-то еще. И в этом Софья никогда бы себе непризналась. Киреев не был похож ни на кого из ее знакомых. И сейчас онаискренне хотела узнать, после каких строчек и какого именно поэта Михаилперестал писать стихи. А он словно очнулся от сна и стал читать. Мне вчерный день приснится Высокая звезда, Глубокая криница, Студеная вода И крестики сирени В росе у самых глаз. Но больше нет ступени - И тени спрячут нас. И если вышли двое На волю из тюрьмы, То это мы с тобою, Одни на свете мы, И мы уже не дети, И разве я не прав, Когда всего на свете Светлее твой рукав. Что с нами ни случится, В мой самый черный день, Мне в черный день приснится Криница и сирень, И тонкое колечко, И твой простой наряд, И на мосту за речкой Колеса простучат. На свете все проходит, И даже эта ночь Проходит и уводит Тебя из сада прочь. И разве в нашей власти Вернуть свою зарю? На собственное счастье Я как слепой смотрю. Стучат. Кто там? - Мария. Отворишь дверь: - Кто там? Ответа нет. Живые Не так приходят к нам. Их поступь тяжелее, И руки у живых Грубее и теплее Незримых рук твоих. - Где ты была? - Ответа Не слышу на вопрос. Быть может, сон мой - это Невнятный стук колес Там, на мосту, за речкой, Где светится звезда, И кануло колечко В криницу навсегда. - Арсений Тарковский? - после недолгого молчания спросила Софья. - Вы знаете? - пришла пора удивляться Кирееву. - Мне казалось, чтосовременная молодежь не интересуется поэзией. А знать Арсения Тарковского -это сродни подвигу. - Напрасно иронизируете. - И не собирался. Простите, если услышали иронию. Это искреннееудивление. Правда. Может, мне не везло, но я еще не встречал среди вашегобрата тех, кто читал Арсения Тарковского... Вы первая. - "Ваш брат" - это кто? - Вообще-то, молодежь. - Между прочим, мне двадцать четыре года. - Ну и что? В вашем понимании молодежь - это семнадцать-восемнадцатьлет? - А разве нет? - Для меня все, кому меньше тридцати, - молодежь. А семнадцать лет - ивовсе дети. Впрочем, понимание этого приходит с годами. - Михаил, однако странно получается... - То есть? - Вы себя молодым считаете? - Нет. Сорок лет - какая молодость? - Но ведь для шестидесятилетнего человека вы чуть ли не зеленыйпаренек. - Зеленый, говорите? А к чему вы клоните? - Не обидитесь? - Нет. - Меня всегда бесит мудрость, идущая от возраста, а не от ума. Я вам напростом примере показала, что в определенной ситуации очень снисходительномогут отнестись и к вам лично, как вы относитесь ко мне только на томосновании, что я моложе вас. Киреев понял, что девушка рассердилась не нашутку. Он сначала хотел убедить ее в том, что она ошибается, но вынужден былв конце концов согласиться с ней. К тому же Михаил Прокофьевич вспомнилслова незнакомого старца: "Укоряют - не укоряй, гонят - терпи, хулят -хвали. Осуждай себя, так Бог не осудит". Он не хотел обидеть девушку,которая поздним вечером помогает ему собирать вещи, неизвестно даже с какойстати. Но обидел. Зачем спорить? - Простите меня, пожалуйста, - только и сказал. Софья увидела, каксмутился Михаил и виновато опустил глаза. Поднявшееся раздражение так жебыстро погасло, как и вспыхнуло. - А говорили, что не будете обижаться... Мир? Киреев поднял глаза.Улыбнулся. - Разве была война? - Не было. Так, инцидент на границе. - Прекрасная формулировка. - Так вот, об Арсении Тарковском. Мой папа читал это стихотворениемаме. Не только это, но Тарковского-отца он очень любил. Когда мы с нимгуляли в окрестных рощах, он мне рассказывал о маме, читал стихи. Говорил,что хорошие поэты должны быть не только нашими учителями или советниками, нои просто друзьями. И меня так воспитал... - Его... нет? Простите, но вы говорите о нем в прошедшем времени. - Его нет. Хотя... Только в последнее время я стала понимать, сколькоон мне дал. Да и думаю я о папе все чаще и чаще. Впрочем, вы его, наверное,знали. И маму. - Я?!
Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 49; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав |