КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Глава тридцать восьмая.
- Говори правду - и все будет нормально, - ответил Киреев Юле навопрос, что ей говорить в милиции. - То есть как - правду? - удивилась Селиванова. Она уже рассказалаМихаилу свою сагу, начиная с того самого дня, когда к ней домой пришелГришаня, и заканчивая событиями в Галичьей Горе и на лесной поляне подЗадонском. - Рассказать, как они... как мы вас убить хотели? Меня жепосадят. Несмотря на то, что на душе у Киреева было очень тяжело, он не могсдержать улыбки: - Юлечка, в нашей земной жизни любая правда относительна. Я благодарентебе за искренность, но история с иконой касается тебя, меня и Софьи. Зачемоперуполномоченному Редькину или Петькину это все знать? Знаешь, мне поройкажется, что это не я несу икону, а она ведет меня. - И меня тоже? - Наверное. - Когда меня Шурик... ножом, я подумала, что все, это конец. А потомоткрываю глаза, а рядом икона. Знаете, я даже сначала подумала, что ее мнена том свете показывают. - А потом пришли два ангела и потащили тебя куда-то, - вновь засмеялсяКиреев. - Тебе рановато о том свете думать. Кстати, Вадим Алексеевич сказал,что тебя завтра в общую палату переведут. Больно быстро на поправку идешь. - Михаил, так что мне этому Редькину говорить? - Повторяю, правду. Ту, которая касается его. Назовешь свое имя ифамилию. Они по своим каналам проверят. Здесь тебе, надеюсь, нет резонаврать? - Конечно. Пусть проверяют. - И проверят, не беспокойся. Тебя эти бандиты убить хотели? Хотели.Ограбили? - Нет. - А где же твоя сумочка и прочие вещи? - В машине. Вместе с ними уехали. - Почему же тогда - нет? Это все в машине сгорело? - Вместе с документами и деньгами. - Но ты же не поручала им свои вещи? Получается, ты потерпевшая, скакой стороны ни подойди. - А если спросят, знала ли я их раньше? - Интересный вопрос. Скажи мне, как их звали? - Бугай, Гнилой, Шурик. - Бугай. Хорошо. А как его фамилия? Где он работал, где жил? - Не знаю. - Вот и отвечай: не знакома я с ними. - Здорово получается. "Что же тогда ты в их машине делала?" - спроситменя Редькин. - Опять повторяю: правду говори. Хотела до Задонска доехать. - Спросят: зачем? - Ты думаешь, это Редькину будет интересно? Хорошо, скажешь, чтоувлекаешься автостопом, решила таким образом до Черного моря добираться. ИзЕльца тебя до липецкого поворота хороший человек довез, но ему нужно было всторону Липецка, а тебе... Пришла пора рассмеяться Юле. - Михаил, вы знаете, как в наше время называют девушек, которые стоятна дорогах и путешествуют автостопом? - Я об этом не подумал. А что ты на меня так торжествующе смотришь? - А мне интересно, как бы вы в такой ситуации правду стали Редькинуговорить? Оторвались от жизни, Михаил Прокофьевич. А еще журналист. - Бывший, Юля, бывший. Послушай, а ты кроме массажа, маникюра для дамчем еще в жизни занималась? - Легче сказать, чем не занималась. Два года в Строгановку поступала -без толку, матрешки разрисовывала и на Арбате их продавала, потом... - Стоп. Так ты рисовать умеешь? - Михаил Прокофьевич, в нашей земной жизни любые знания и уменияотносительны. Когда изостудию при Дворце пионеров закончила, нашпреподаватель был уверен, что из меня вторая Галина Серебрякова получится,на худой конец - Ангелика Кауфман или Маргарита Жерар. Но экзаменационнаякомиссия в Строгановке с этим, увы, не согласилась. - А почему ты в третий раз поступать не стала? - А жить на что? У нас с Софьей Николаевной Вороновой оказались разныестартовые возможности. - Понятно, - хмыкнул Киреев, - у вас с Вороновой еще и идеологическиепротиворечия. - А разве справедливо, когда одним в руки все само плывет, другиепашут, как проклятые, а пробиться все равно не могут. Скажите, этосправедливо? - Юля, в нашей земной жизни любая справедливость - относительна. Онирассмеялись. - Я не знаю, какая ты была прежде, но, похоже, чувство юмора к тебевернулось окончательно. Это хороший признак. - Если честно, я и сама этому рада. В обществе Гнилого себя постоянночувствуешь кроликом, на которого смотрит удав... Ну, да ладно. Вернемся кРедькину. - Вернемся. Поскольку мы пришли к выводу, что все в мире относительно,ты скажешь, что, готовясь поступать в Строгановское училище... - Но я же не собиралась. - Откуда ты знаешь? Еще не поздно. А вот мне кажется, что поступишь -Бог любит Троицу, и станешь Галиной, Ангеликой и Маргаритой в одном лице. ИВоронова сочтет за честь в своей галерее иметь твои работы. Не спорь. Обэтом достаточно. Места здесь красивые. Впрочем, почему только здесь? Ты же иЕлец видела, и Сосновку, и Одоев, и Болхов. - А где же мои зарисовки, альбомы, этюдник? - Сгорели, милая. Сгорели. Вместе с машиной. И вообще, это хорошийзнак. - Знак? - Да. Не падал тот, кто никогда не ходил. Считай, что вместе спаспортом сгорела и та часть твоей жизни, о которой тебе вспоминать стыдно.Начинай жить. - С чистого листа? - Зачем же? Все светлое, доброе, что было в твоей жизни, оставь. Апока... Мне сейчас надо уходить. - Киреев поднялся и протянул Юле конверт. - Загостился я в Задонске. - Куда вы теперь? - А Гнилому не расскажешь? Шутка. К тому же неудачная. Прости. В этомпакете адрес моей сестры в Новоюрьевске. Адрес и телефон Софьи ты знаешь. - Софьи? - Ты хорошая актриса, но сейчас переигрываешь. Станет получше, позвонией. Расскажи обо всем. От меня... привет передавай. Или не передавай. Какхочешь. - Хорошо. А зачем деньги? Господи, и столько много! Нет, я не возьму. - Они теперь твои и делай с ними что хочешь. Тут неподалеку женскиймонастырь есть. Я договорился с настоятельницей. - О чем? - Что ты поживешь там после больницы, пока не окрепнешь. - Я и монастырь - понятия несовместимые, - не без гордости сказала Юля. - Обожаю парадоксы. Будем считать, что я присутствую на рождении ещеодного... А между прочим, как ты относишься к Блоку? - К блоку НАТО? - К поэту Блоку. - "Ты, право, пьяное чудовище, я знаю, истина - в вине". Это помню. Аеще про улицу, фонарь и аптеку. - А мне у него одно стихотворение очень нравится. Вот пообщался с тобой- и вспомнил его. - Прочитайте, пожалуйста. - Лучше я попрошу Вадима Алексеевича тебе томик Блока принести и тостихотворение отмечу, а то я в последнее время профессиональным декламаторомстановлюсь... Да, прости, я на твой вопрос не ответил. Рассказали мне проодин монастырь в Курской области. Маленький монастырь, еще до конца невосстановили его, но там настоятель - архимандрит Илларион. Говорят,удивительный старец. Хочу с живым старцем поговорить. - А сил дойти хватит? - Не знаю. Но вот пока здесь живу, ничего вроде не болело. Наверное,некогда было. Только душа болит. - Почему? - Ты же говорила, что не можешь забыть, как тех мужиков в Галичьей Гореубивали. Вот и я не могу. - Но вы же... - Ладно, не будем об этом. Выздоравливай. Вадим Алексеевич и Федор тебяне бросят и никому в обиду не дадут. - Спасибо. За все - спасибо. Деньги я отдам. Заработаю и отдам. - Юляпыталась приподняться. - А Софье Николаевне я обязательно позвоню. Удачивам. Киреев улыбнулся в ответ. - А еще одну просьбу можно? - вдруг спросила Юля. - Ну если только последнюю. - Икона у вас? - Понял. Киреев снял рюкзак. Он бережно достал икону и передал ее Юле. Девушкатак же бережно взяла ее в руки. - Не тяжело? - Нет. - И вдруг неожиданно для Михаила Селиванова поцеловала образ.Киреев пристально посмотрел на девушку. Перед ним была другая Юля. Откудатолько взялись эти одухотворенные глаза, в которых можно было разглядеть иблагодарность, и трепет, и печальную нежность. - Спасибо, - тихо прошептала Юля, возвращая Кирееву икону. И добавилаеще тише: - Берегите себя. Михаил в ответ тихо пожал ей руку, взял рюкзак и уже направился квыходу, но вдруг повернулся и, облокотившись на спинку кровати, сталдекламировать: Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю, О всех кораблях, ушедших в море, О всех, забывших радость свою. Так пел ее голос, летящий в купол, И луч сиял на белом плече, И каждый из мрака смотрел и слушал, Как белое платье пело в луче. И всем казалось, что радость будет, Что в тихой заводи все корабли, Что на чужбине усталые люди Светлую жизнь себе обрели. И голос был сладок, и луч был тонок, И только высоко, у царских врат, Причастный тайнам, - плакал ребенок О том, что никто не придет назад. И, поклонившись низко-низко, Кирееввышел. "А ведь, действительно, вся жизнь - сплошной парадокс, - думала Юля. -Кто бы мог подумать, что Киреев спасет мне жизнь, которая будет висеть наволоске после удара Шурика, которого я считала своим другом. Шурика большенет - и мне совсем не жалко его. Киреев ушел дальше вместе с иконой, и такхочется, чтобы он остался жив. Чтобы... как это он читал сейчас: "усталыелюди светлую жизнь себе обрели". В палату вошел Вадим Алексеевич: - Проводила друга? Юля сначала хотела возразить, что Киреев ей не друг, но потом подумала:"А кто же он мне тогда?" И ответила: - Проводила. - Тут вот какое дело, уважаемая Юленька. По твою душу пришли. - Редькин? - Не понял? Какой Редькин? - Да так, собирательный образ. Милиция пришла? - Она, родимая. Вроде допрашивать тебя собирается. Договоримся: кактолько устанешь, зови меня - я их мигом вытурю. Не хватало еще, чтобы у тебя проблемы возникли. - Вадим Алексеевич, в нашей земной жизни любые проблемы относительны.Так что зовите вашего Редькина. * * * В детстве Кирееву очень нравилось, как образно, но лаконичноописывались странствия героев: "долго ли, коротко ли", "за тридевять земель,в тридевятом царстве, в тридесятом государстве", "за семью горами, за семьюдолами, за синими реками". Вот так и он, долго ли, коротко ли, шагаябесконечной дорогой, пришел в Древлянск. Позади остались Ливны с их собором,о котором писал отец Сергий Булгаков, вспоминая в эмиграции, в Париже своидетские годы; очень тихие, даже для провинции, Колпны; пыльные Щигры иЛьгов, почему-то обозначенный на карте как Льгов I, Льгов II и Льгов III изапомнившийся Михаилу приветливостью его жителей. Древлянск как-то сразу непоказался Кирееву. Была ли тому причиной страшная жара - торопясь поскореепопасть в монастырь, он пренебрег в тот день традиционным дневным отдыхом, апотому входил в город еле волоча ноги, или виной всему стало воскресенье - унашего странника сложилось впечатление, что весь Древлянск - это один большой рынок. Среди продавцов преобладали украинцы -сказывалась близость границы. Почти час плелся Киреев до монастыря,расположившегося в одной из пригородных слобод Древлянска у слияния двухрек. В отличие от Троице-Сергиевой лавры или Оптиной пустыни, где всегдамноголюдно, Свято-Николаевский монастырь поразил его патриархальной тишинойи безлюдностью. Большинство строений находилось в полуразрушенном состоянии.Вместо ухоженных дорожек из асфальта или плитки, привычных в известныхмонастырях, здесь было настоящее раздолье для травы. На вечерней службеприсутствовало, не считая трех монахов, поющих на клиросе, три или четыречеловека. Служба была длинная, в конце ее Киреев мечтал только об одном - поскорее упасть на кровать и уснуть. Иеромонах Гавриил, встретивший Михаила у монастырских ворот, послеокончания службы отвел Киреева в келью к отцу Иллариону, который в тот деньнемного занемог. Он оказался еще не очень старым человеком. Отец Илларионвнимательно посмотрел на вошедшего в келью гостя умными, добрыми глазами, азатем сказал: - Брат Варлаам покажет вам монастырь, а потом отдыхайте. И все.Аудиенция закончилась, не успев начаться. Киреев был слегка разочарован, нов то же время и благодарен настоятелю монастыря, который, в отличие отэмоционального брата Гавриила, сразу потащившего его на службу, увидел, какМихаил устал. Иеромонах Варлаам, к которому подвели Киреева, воспринялпоручение старца без ропота, но, как показалось Михаилу, и без особойрадости. Это был высокий мужчина лет тридцати, с очень тихим голосом имягкими манерами. "Кроткий" - почему-то назвал его про себя Киреев. ОтецВарлаам неспешно, приноравливаясь к шагу гостя, водил Михаила по монастырю иего ближайшим окрестностям, произнося словно экскурсовод хорошо заученныйтекст: - Наш монастырь во имя Святителя Николая Чудотворца возник еще в концеXIV века, но первое историческое упоминание относится к 1614 году. В 1615году обитель была сожжена польско- литовскими войсками Лжедмитрия, идущимина Москву, и лишь с начала XVIII века на месте стоявших ранее деревянныххрамов были выстроены новые каменные храмы. Их сейчас в монастыре три:Никольский, Воздвиженский и Троицкий. Никольский храм - двухэтажный с нижнимзимним этажом в честь иконы Божией Матери "Знамение Курская-Коренная".Двадцать лет этот храм строила семья знаменитого древлянина и великогодеятеля России Шелехова. Воздвиженский храм наиболее ярко подчеркиваетсвоими формами умело выполненную копию в камне прежнего деревянного храма.На средства помещицы Забелиной был построен третий храм. К сожалению, неуцелел Тихвинский храм с прилегающим к нему больничным корпусом. Завершаетряд монастырских строений шестиярусная колокольня. В 1926 году обитель былазакрыта и являлась воинской частью до середины пятидесятых годов. Затемиспользовалась различными хозяйственными учреждениями города и района, чтопривело замечательный памятник духовной и национальной культуры в жалкоезапустение. Большей частью сохранились массивная каменная ограда с угловымибашнями. Уцелели и до сих пор используются игуменский и братский корпуса.Как и все строения в обители, они требуют срочного капитального ремонта.Лишь в 1991 году монастырь был возвращен Епархии и с Божией помощью ипосильными усилиями христиан в нижнем храме Никольского собора совершаютсябогослужения и теплится Лампада у Престола Божия. Возле монастыря находитсяцелебный источник Святителя Николая Чудотворца, который издавна являлсяместом многочисленного паломничества притекающих к нему верующих, и в нашевремя получающих здесь исцеление... Произнося последние слова, иеромонахвпервые за все время посмотрел в глаза Кирееву, будто желая сказать: "С васдовольно или еще будут вопросы?" Вопросы у Михаила были, но отец Варлаамотвечал на них односложно, скупо роняя слова. И тогда Киреев прибегнул ксвоему старому испытанному приему. Еще будучи журналистом, он из всехгазетных жанров больше всего не любил интервью. С одной стороны, неудобнолезть в душу человека, а с другой - не хотелось отделываться общими,стандартными вопросами типа: "Расскажите о ваших новых творческих планах".Но если не взять интервью было нельзя, он при знакомстве с новым для себячеловеком использовал прием, который сам называл "шоковой терапиейнаоборот". Киреев буквально выворачивал свою душу наизнанку. Разумеется,собеседник мог подумать, что перед ним болтун либо что у Киреева "не вседома". Но чаще посторонний человек в ответ на искренность странногожурналиста отвечал доверием и в свою очередь становился искренним. И вот когда Михаил с отцом Варлаамом стояли у источника, Киреев сталрассказывать иеромонаху о себе. О своей болезни, странствиях, о том, чтослучилось с ним в деревне Галичья Гора. Впрочем, это не было холоднымрасчетом, да и само слово "прием" здесь явно не подходило. Киреевузахотелось, чтобы этот человек не относился к нему как к очередному туристу,волею судеб занесенному в эти места, чтобы хотя бы кто-то понял, как болитмучаемая угрызениями совести его душа. - Вы правильно сделали, что пришли к отцу Иллариону. Он - удивительный,необыкновенный старец. - От былой сухости иеромонаха не осталось и следа.Оказалось, что отец Варлаам - прекрасный рассказчик, и когда он говорил освоем настоятеле, становился таким же восторженным, как и отец Гавриил. - Выпро старца Иоанна Крестьянкина слышали? Это духовный друг нашего старца.Восемнадцать лет отец Илларион пробыл на Афоне. Я в свое время во многихсвятых местах побывал, у мудрых людей совета о том, как жить, искал. А сотцом Илларионом поговорил - и бросил все: работу в "ящике", свой роднойгород Жуковский, друзей, прежние привычки и уклад жизни - и остался здесь. Ясначала послушником был. Нас здесь всего шесть или семь человек тогдаподвизались. Сказать, что трудно пришлось, значит, ничего не сказать. Безпомощи Божией и без окормления старца... - Иеромонах задумался, подбираяслово, но так и не найдя его, сказал: - Вы понимаете меня? - Понимаю. - Народ в этих местах непростой очень. Колдунов много, хулиганистый людтоже не в диковинку. К нам приходили с ножами, грабили нас, хотя что умонахов можно было взять? Мы думали, что убьют нас. Бежим, помню, к старцу,а он спокойно так говорит: "Чего вы боитесь? Если убьют нас - станеммучениками. Только достойны ли мы этого? Давайте будем уповать на Господа, иОн все образует". И что же вы думаете? Те лихие люди вроде стали тише, апотом и вовсе оставили нас в покое. А один из них теперь нашим братом стал.А колдуны... Тянет их нечистая сила к святому месту, тянет что-то пакостноесделать. Так тянет, что ломает их. А старец нам вновь говорит: "Уповайте наГоспода, и не оставит Он нас". Вы сегодня в храме не обратили внимание натемное пятно на полу? - Нет. - Завтра обязательно посмотрите. - И, сделав приличествующую в такихслучаях паузу, иеромонах продолжил: - У меня послушание - я чтец. В тотдень, как сейчас помню, читаю, как обычно, на службе, народу мало. Женщинакакая-то стоит. Вся в черном. Не крестится, но ведь народ разный приходит.Бесноватые к отцу Иллариону издалека приезжают. Он их вот здесь на источникеотчитывает. Одним словом, стоит женщина, я на нее мельком посмотрел и читаюдальше. И вдруг она из сумки какую-то банку выхватывает и кидает ее что естьсилы, - тут отец Варлаам перекрестился, - прости нас, Господи, грешных, вчудотворную икону Божией Матери. Мы сначала замерли все. Потом братья, ктопел на клиросе, бросились к этой женщине. Она кричит что-то бессвязное,руками машет. В воздухе чем-то едко- кислым запахло. Все, думаем,святотатство свершилось, да еще на наших глазах. И что же вы думаете? Стеклона иконе вдребезги, пузырек тот тоже, а на икону ни капельки не пролилось.Чудо, настоящее чудо! - Отец Варлаам опять перекрестился. Это же совершеннонепроизвольно для себя сделал и Киреев. - Ведь что колдунья задумала? Мы жето пятно с пола так смыть и не смогли, а запах несколько дней стоял. До сихпор не знаем, что за жидкость в банке была. - Отец Варлаам, - спросил Киреев, - а почему вы думаете, что та женщинаколдунья? - А кто же она еще? - удивился иеромонах. - Нормальный человек, хоть они неверующий, разве сделает такое? А над колдунами дьявол силу огромнуюимеет. Говорю вам, она даже выла - так не хотела это черное дело делать, асделала... Они вернулись в монастырь. По дороге отец Варлаам еще много рассказывало монастыре и старце. Но Киреев заметил, что его спутник устал. Ему сталосовестно так долго злоупотреблять добротой этого человека. Напоследокиеромонах показал Кирееву свою келью. Внутри все было по-военному просто ипо-монашески скромно: кровать, иконы, несколько книг. Больше ничего. - Вы, наверное, устали, отец Варлаам, - сказал, прощаясь, Киреев. -Отдыхайте. Только... Можно вопрос напоследок? - Конечно. - Вы ни разу не пожалели, что оставили прежнюю жизнь? - Ни разу, - без раздумья ответил иеромонах. - А как же близкие люди? О них не грустите? - Из близких одна мама в живых осталась. Она... она поняла меня. Аздесь хорошо. Правда, хорошо. Кстати, когда мы с вами поднимались сюда, необратили внимания на семинариста, который нам повстречался? - Честно говоря, не обратил. - Приехал он сюда просто так, из любопытства - это Александр самрассказывал. А с отцом Илларионом поговорил - и уже третий год в семинарииучится. - Как-то просто все получается. - А знаете, что сказал братии отец Илларион, когда этот мальчик послепервого визита сюда уехал? - будто не услышав реплики Киреева, продолжал иеромонах. - Что придетвремя, и он будет нашим настоятелем... Прозорлив батюшка. Так чтообязательно поговорите с ним. Да хранит вас Господь! - Постойте, отец Варлаам. Еще один вопрос. Самый последний. Скажите...вам не скучно? Вот вы придете сейчас в свою келью... - Киреев, как недавноего собеседник, не мог сформулировать свою мысль. Отец Варлаам улыбнулся: - Скучно? Что вы, Господь с вами! Я же молюсь, когда мне скучать? - А молиться... это трудно? - Это такая сладость. Бывает, что к молитве с нуждением приступаешь,бывает, что леность вдруг нападет. Лукавый ведь не дремлет и не спитникогда. В отличие от нас. Но Господь помогает. А сладость от молитвыостается. Вы можете не поверить мне, Михаил, и, не дай Бог, подумаете, что яхвастаюсь, но вижу, что вы - из новоначальных, а потому скажу: я всегда жду,когда останусь один и смогу молиться... - А сколько нужно молиться? - Спросите у старца. По мне, так весь день, все двадцать четыре часа. - А как же спать? - наивно спросил Киреев. - Извините, но вы говорили о последнем вопросе, - мягко произнес отецВарлаам. Поклонившись Кирееву и вновь повторив: "Да хранит вас Господь", онраспрощался с гостем. Оставшись один, Михаил вдруг почувствовал острую больв желудке - видимо, сказывался тяжелый день. Ложиться уже не хотелось, иКиреев вышел на улицу. Вечер принес долгожданную прохладу. Возвращались споля и фермы монахи, имевшие хозяйственные послушания. Молодая женщина мылапосуду, оставшуюся от ужина. Приветливо поздоровалась с Михаилом ипредложила ему потрапезничать. Он отказался, но разговор с женщинойзавязался. Ее звали Надеждой. Она оказалась москвичкой, работалапрограммистом в одном из научных институтов. В монастырь приехала на времяотпуска, уже третий год подряд. Ее послушание - помогать братии на кухне. - Работы здесь для монахов много. И монастырь восстанавливать надо, ихозяйство монастырское поднимать. А мы, несколько женщин, которые к старцуприезжают, стараемся на кухне им помогать. Местные тоже помогают, новсе-таки здесь к монастырю пока еще настороженно относятся. Вот мы истараемся так время рассчитать, чтобы все время кто-то здесь был. Черезнеделю я уеду, меня Елена Петровна сменит. Жаль, мало времени могу вмонастыре находиться. Работа, сами понимаете, семья. А вы кваску холодногоне выпьете? - Все это Надежда проговорила на одном дыхании, продолжая мытьмиски и тарелки. - С удовольствием. Скажите, Надежда, а вам не жаль весь отпускпроводить вот так? - И Киреев показал глазами на гору посуды. - Вовсе нет. У каждого свое послушание. А для молитвы время всегдаостается, да и службы здесь каждый день. А самое главное, к старцу близко.Он окормляет нас. - И, взяв кружку, женщина направилась в столовую, новернулась оттуда явно огорченной. - Надо же, выпили все. Да и понятно: жара-то какая! - Ничего страшного. Я в святом источнике водицы набрал. - Ее для обратной дороги, для дома поберегите. Постойте, - вдругвспомнила она, - у меня в погребе должен еще квас оставаться. И, не слушая возражений Киреева, взяв ключ, Надежда направилась кпогребу, который был неподалеку. Но если не везет, то не везет во всем.Замок не хотел открываться. - Катерина! - громко позвала Надежда. - Катерина, где тебя носит? На еезов прибежала белобрысая загорелая девчушка лет девяти. Судя по всему, дочкаНадежды. - Молись, - приказала ей мать. Приказала вроде бы строго, но быловидно, что этот тон идет скорее от желания как-то приструнить Катерину,вертевшуюся как волчок. Да и любви в этих словах было больше, чем строгости. - Мам, я с дядей Иовом к коровам пойду? Лады? - Пойдешь, - сдерживая улыбку, сказала мать. - А сейчас помолись.Девочка замерла у дверей погребка, закрыв глаза и что-то шепча губами.Надежда еще раз вставила ключ в замок - он открылся. Заметив нескрываемоеудивление Киреева, женщина, дождавшись, когда Катерина умчалась, пояснила: - Отец Илларион говорит, что детская молитва - самая чистая и не зряведь Господь сказал: "Будьте, как дети". Когда у кого-то что-то не ладится,все зовут мою дочь. Она, конечно, шалунья порядочная, но свято верит, чтоГосподь любую молитву исполнит. - Любую? - Конечно. Надо только веру иметь, хотя бы с горчичное зерно. Вот уКатерины моей такая вера есть - это не я, как отец Илларион сказал. Квас оказался холодным и очень вкусным. Киреев сделал глоток, второй...От страшной боли его буквально скрючило. - Вам плохо? - испугалась Надежда. - Не беспо... не беспо... койтесь, - с трудом выдохнул Михаил. -Хронический гастрит... не ел весь день... бывает. - Он постаралсявыпрямиться. Боль стала чуть тише. - Я же не знала... Квас-то на хрене, по старинному монастырскомурецепту. - Ядреный квасок, однако. - Еще бы! Жаль, нет Елены Петровны. Она врачом работает. Да здесь и безврача ясно: с гастритом разве можно весь день ничего не есть? - Ничего, ничего. Пойду прилягу. - Вас проводить? - И Надежда, не слушая возражений Киреева, позвала напомощь. Из двери братского корпуса показался тот самый семинарист, о которомговорил отец Варлаам. Михаил сначала хотел отвергнуть предложенную помощь,но боль была все еще сильной, да и комнату, где его поселили, он мог ненайти. И еще Киреев подумал, медленно поднимаясь по высоким ступенямбратского корпуса: "А ведь это хороший знак, если разобраться: будущийнастоятель меня до места ночлега провожает". В том, что этот семинаристкогда-то станет настоятелем Свято- Николаевского монастыря городаДревлянска, Киреев не сомневался: отцу Иллариону он уже сейчас, до разговорасо старцем, верил больше, чем себе.
Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 61; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав |