Утро в Атлантике

Вздох облегчения – вышли из Бискайского залива.

Боже, как нас пугали!

– Завтра входим в Бискайский, – закрывая глаза и

содрогаясь от воспоминаний, говорил знаток. – Гаран-

тирую штормягу в десять баллов. Там по-другому не

бывает.

– Никогда? – замирая, спрашивали новички.

– Почему никогда? – вроде бы оскорблялся зна-

ток. – В прошлом году были все двенадцать баллов.

Желчью травили. Помню, один чудак до того дошёл,

что за борт хотел выброситься. Пришлось связать. –

И с наслаждением косился на зеленеющих от страха

новичков.

И, представьте себе, ужасный Бискайский залив,

где и в самом деле злостно хулиганят безнаказанные

штормы, залив, дно которого усеяно обломками раз-

битых бурями кораблей, – был тих, как Чистые пруды

в Москве в безоблачную летнюю погоду, Новички при-

ходили в себя. Но едва их бледные лица успевали по-

крыться лёгким румянцем, как знаток, эта зловещая

Кассандра, вновь пророчествовал:

– Сороковые широты – пробовали? Готовься, брат-

ва, звать маму. Десять раз их проходил – десять раз

выворачивался наизнанку. Помню одного чудака, ко-

сая сажень в плечах, мастер по штанге. Как вышли из

штормяги – скелетом мог работать в анатомическом

музее.

– И там никогда не бывает штиля? – стонали нович-

ки.

– В сороковых широтах?! – Знаток начинал имити-

ровать умирающего от смеха человека. – Тогда руби-

те меня на филе и бросайте акулам!

Неистовые, бушующие, опаснейшие для морепла-

вателей сороковые широты встретили нас так, словно

решили искупить свою вековую вину перед человече-

ством. В жизни ещё я не видел столь абсолютно спо-

койной водной глади. Взяв на камбузе ножи для об-

работки мяса, мы пошли разыскивать знатока, но тот

наглухо заперся в каюте. Не хотелось ломать дверь –

вот единственная причина, которая лишила местных

акул вполне заслуженного ими лакомства.

– Сороковые – пустяки, – вещал знаток, когда но-

жи были отнесены обратно на камбуз. – Вот пролив

Дрейка – это да! Помню одного чудака…

– …такого же отпетого брехуна, – подсказывали

уже обстрелянные новички.

– Как желаете, моё дело – предупредить, – сухо го-

ворил знаток. – Так вот. Прошлый раз, помню, мы вхо-

дили…

– …в пивную…

– …в залив Дрейка, волны были высотой…

– …с Эльбрус!

– Тьфу! Пропадайте пропадом!

Над знатоком хохотали, и зря: в проливе Дрейка нас

действительно тряхнуло, только на обратном пути.

Мы оставили за собой Бискайский залив и вошли в

Атлантику. С каждым часом становилось все теплее.

Минуло десять дней – и мы из осени забрались в ле-

то, которое через две недели сменит зима, то есть не

зима, а лето, поскольку в Антарктиде все наоборот.

Привычный с детства календарь полетел вверх тор-

машками – какая-то лихая пляска времён года.

Все повеселели. Вчера днём на палубе стучали то-

поры – под руководством боцмана Алексеева из до-

сок и брезента сооружались два бассейна. Двадцатые

числа ноября, в Москве на зимние пальто переходят,

а мы гладим шорты.

Утром Игорь Петрович Семёнов уволок меня на

верхнюю палубу наслаждаться восходом солнца.

Сначала на горизонте виднелась преломляющаяся

багрово-жёлтая полоса, и вдруг без всяких предупре-

ждений из моря вынырнул и начал быстро увеличи-

ваться в размерах золотой диск. Зрелище для богов.

– Красотища? – спросил Игорь Петрович.

– Здорово, – согласился я.

– Ну тогда будет не так обидно, – сказал Игорь Пет-

рович.

– Что не будет обидно? – спросил я.

– Стирать рубашку, – пояснил Игорь Петрович.

Я отскочил от троса, на который изящно опирался

– так и есть, рубашка в мазуте, масле и ещё какой-то

дряни! Терпеливо подождав, пока я не кончил оскорб-

лять трос, Игорь Петрович произнёс.

– «Стал на ноги человек. Подпоясывался не лыком

по кострецу, а московским кушаком под груди, чтобы

выпирал сытый живот». Откуда? О ком?

– Том первый, Ивашка Бровкин начал делать карье-

ру, – без раздумий ответил я. – Ваша очередь: «Хо-

тя Имярек уже по смеху угадал, что приехал не на

беду, но продолжал прикидываться дурнем… Мужик

был великого ума…»

– «Мужик был великого ума…» – Игорь Петрович

даже языком поцокал от удовольствия. – Музыка!

– Нет, не выкручивайтесь, говорите откуда, – допы-

тывался я.

– Каждый ребёнок знает, – отмахнулся Игорь Петро-

вич. – Пётр с Алексашкой и собутыльниками приехал

к тому же Ивашке Бровкину сватать Саньку. Послож-

нее вопросы задавайте, вольноопределяющийся!

Как-то в одном разговоре случайно выяснилось, что

мы оба – Игорь Петрович и я – любим одни и те же

книги: «Петра Первого» и «Похождения бравого сол-

дата Швейка». Отныне, встречаясь, мы изо всех сил

старались уличить друг друга в невежестве, но без

особого успеха, так как книги эти были читаны раз

по двадцать и местами запомнились чуть ли не на-

изусть. Меня Игорь Петрович прозвал «вольноопре-

деляющимся» – в честь незабвенного батальонного

историографа Марека, и постоянно подшучивал над

моими блокнотами. Стоило ему увидеть, что я делаю

какую-либо запись, как он начинал декламировать:

– Пишите так: «Визе» летел по волнам навстречу

опасности и судьбе. Под натиском бури трещали бор-

та и прочие снасти. Владимир Санин орлиным взо-

ром окидывал бушующее море. «Вперёд! – восклицал

он. – К полюсу! Я не боюсь тебя, айсберг!»

– «Вы знаете меня только с хорошей стороны!» –

цитатой огрызался я

– «Осмелюсь доложить, что я не хотел бы узнать

вас с плохой стороны!» – парировал Игорь Петрович.

Между тем верхняя палуба оживала. Послышался

плеск воды: старпом поливал себя из шланга. Борода

и бакенбарды, окаймлявшие лицо старпома, обильно

татуированная грудь, делали его похожим на стивен-

соновского пирата.

А вот и два закадычных друга, инженеры-механики

Лев Черепов и Геннадий Васев, мои соседи по столу

в кают-компании и будущие приятели. С первых же

дней морского путешествия они начали быстро и уве-

ренно полнеть, да так, что спортивные костюмы уже

обтягивают их, как перчатки. Вот друзья и бегают, и

приседают, и гири толкают, что, на мой взгляд, помо-

гает им не столько сбрасывать вес, сколько нагули-

вать аппетит: через подчаса за завтраком они будут

творить чудеса.

Тут же боксирует с тенью Борис Елисеев, инженер

по электронике, великодушно разделивший со мной

свою каюту. Борис превосходно сложен, мужествен и

красив. Тщательно выбритый, подтянутый, спокойный

и сдержанный, с неизменной трубочкой во рту, Борис

являет собой образец уживчивого соседа. Вставая на

ночную вахту, он никогда не хлопнет дверью – каче-

ство, которое я считаю неоценимым. На «Визе» он ве-

дает электронным оборудованием и «успокоителями

качки», и как только море начинает волноваться, к Бо-

рису обращаются умоляющие взоры страдальцев, ко-

торые следят за каждым его движением и радостно

сообщают друг другу:

– Елисеев пошёл врубать успокоители!

Гремят гири и гантели, над столом носится избитый

ракетками шарик, со свистом рассекают воздух ска-

калки.

– Завтра же начинаю делать зарядку! – пылко заве-

ряю я Игоря Петровича. – Вот увидите!

– Зарядка – это замечательно, – не скрывая иронии,

констатирует Игорь Петрович и достаёт сигареты. –

Угощайтесь, пока ещё не стали святым.

– Натощак курить очень вредно, – голосом отпетого

ханжи говорю я, вытаскивая зажигалку.

– Что вы говорите? – удивляется Игорь Петрович. –

Вот бы никогда не подумал! Увы, жизнь так устроена,

что лишь вредное доставляет удовольствие. Поэтому

я всегда шарахаюсь от полезного, как черт от ладана.

Утро на «Визе» заканчивалось диспетчерским со-

вещанием. В конференц-зал приходили капитан и его

помощники, начальники антарктических станций и от-

рядов. Синоптики развешивали на стенде карты пого-

ды и полученные со спутников Земли снимки, на кото-

рых наша земная атмосфера выглядела разорванной

в клочья – поле боя циклонов, антициклонов и про-

чих стихий. Синоптики докладывали о перспективах

на ближайшие сутки, а потом начальник экспедиции

зачитывал антарктическую сводку. Начиналось дело-

вое обсуждение, постепенно переходившее в беседу

на вольные темы. Здесь можно было узнать все све-

жие новости, выловленные радистами из эфира, – а в

открытом море новости ценятся чрезвычайно высоко.

– Мирный, – глядя в сводку, сообщал Владислав

Иосифович Гербович, – температура минус пятна-

дцать, ветер двадцать пять метров в секунду, сан-

но-гусеничный поезд Зимина готовится к походу на

Восток, все в порядке… Молодёжная… Новолазарев-

ская… Все в порядке… Станция Восток… потеплело,

минус пятьдесят шесть градусов.

– Пора переходить на плавки с меховым гульфи-

ком!

– Станция Беллинсгаузена, – продолжал началь-

ник. – Как обычно, полный джентльменский набор: ме-

тель, мокрый снег с дождём, туман, гололёд, плюс

семь градусов.

Иронические взгляды в сторону Игоря Михайлови-

ча Симонова. Тот привык к нападкам на свою стан-

цию, которая, будучи антарктической по форме, явля-

ется один бог знает какой по содержанию. Уникаль-

ный микроклимат! Тепло и сыро. «Как говорят – „ан-

тарктические субтропики“.

– Мы заседаем, а первые ласточки уже загорают, –

поглядывая в окно, сказал Гербович. – Юлий Львович,

нужно рассчитать время для загара с учётом высоты

солнца и прочих факторов, дайте рекомендации по

судовой трансляции.

Юлий Львович Дымшиц, главный врач экспедиции,

кивнул, но при этом на лице его изобразилась неко-

торая безнадёжность: кто станет слушать рекоменда-

ции, когда предстоит долгая полярная ночь? Все рав-

но будут загорать на «полную катушку» – от восхода

до заката.

Всех развеселил главный механик судна Олег Яко-

влевич Кермас. На вопрос, готовы ли его ребята к ра-

боте в тропических условиях, он ответил:

– Готовы. В тропиках машинная команда будет в ос-

новном… на палубе.

– А главный механик где будет?

– Конечно, среди коллектива!

Вскоре начальник экспедиции понял, что любое де-

ловое обсуждение неизбежно упирается в тему зага-

ра.

– Ладно, пошли впитывать солнце. Скоро оно будет

только сниться!

«Товарищи,

назначенные чертями!»

На экваторе я ухитрился поймать насморк. Солнце

палило с такой неистовой силой, что прямо на палу-

бе можно было жарить яичницу, а я ни на секунду не

расставался с носовым платком. Потом навёл у вра-

чей справки: насморк на экваторе в литературе до сих

пор не описан, и посему я являюсь обладателем уни-

кального научного материала, который готов предо-

ставить в распоряжение Академии медицинских наук.

Справедливости ради замечу, насморк оставил

сильное, но далеко не единственное впечатление о

переходе экватора. Помните у Булгакова в «Мастере

и Маргарите» эпизод, когда Римский разоблачил сво-

его соратника по варьете Варенуху? Завербованный в

черти, Варенуха перестал отбрасывать тень – страш-

ное открытие, едва ли не лишившее бедного Римского

рассудка. Так вот, у нас на судне наступил момент, ко-

гда тень потеряли все, независимо от служебного по-

ложения и морального облика – солнце стояло в зени-

те. Было весьма приятно сознавать, что ты не отбра-

сываешь тени, но в то же время не являешься чёртом.

Кстати, о чертях – их у нас появилась целая дю-

жина. Уже за несколько дней до перехода эквато-

ра посланцы преисподней начали собираться в ка-

ют-компании, при закрытых дверях готовясь к шаба-

шу на празднике Нептуна. Из кают-компании доносил-

ся дьявольский хохот. Если ветераны антарктических

экспедиций, уже подвергавшиеся экзекуции, относи-

лись к предстоящему шабашу спокойно, то новички

суетились, нервничали и льстиво заглядывали чер-

тям в их чёрные глаза. Впрочем, главный черт был го-

лубоглазым – им оказался Тимур Григорашвили, мощ-

ный торс которого и выразительное лицо, украшенное

орлиным носом, по мнению устроителей праздника,

навевало мысли о потусторонней силе.

Новички волновались не так уж и зря: бывали слу-

чаи, когда во время обряда крещения черти входили

в раж и наносили язычникам телесные повреждения.

Поэтому перед самым экватором чертей и наяд вы-

звал к себе старпом и обратился к ним с предупре-

ждением, мгновенно облетевшим весь «Виэе»:

– Товарищи, назначенные чертями! Прошу неукос-

нительно соблюдать правила техники безопасности!

Вы будете строго отвечать за каждую сломанную ко-

нечность.

Черти ответили понимающим воем.

И вот наступил долгожданный момент: диктор тор-

жественно сообщил по судовой трансляции, что на

борт со своей свитой прибыл Нептун, повелитель мо-

рей и океанов. Одетый в модную царскую одежду, в

короне, усеянной драгоценными камнями, Нептун вы-

глядел величественно в отличие от своих весьма бес-

церемонных дурно воспитанных и с ног до головы

устрашающе разрисованных приближённых. Взгро-

моздившись на помост, этакое сколоченное из досок

лобное место, они пустились в пляс, испуская крики,

от которых кровь стыла в жилах. Утихомирив свиту,

Нептун произнёс речь, выслушанную, как положено, с

огромным вниманием. Крестить в купели новичков –

такова плата, которую он желает получить в обмен на

ключ от экватора. Ну а если капитан догадается, что

он, Нептун, не прочь смочить горло – тем лучше для

судна, море будет спокойнее.

Капитан Троицкий согласился на плату и догадал-

ся. Он преподнёс Нептуну чарку, которую его вели-

чество опрокинул в рот столь лихо, что вызвал бы

зависть у завсегдатаев любой пивнушки. И капитан

удалился невредимым под уважительное подвывание

чертей – он уже не раз переходил экватор и посему от

купания освобождался. Но сопровождавший его пер-

вый помощник Богатырь не зря оделся с максималь-

ной скромностью: невзирая на высокий ранг новичка,

черти с головой окунули его в бассейн.

Затем на помост взошёл отряд аэрологов и метео-

рологов, возглавляемый Геннадием Бардиным. Сна-

чала Нептун не без интереса слушал лекцию в стихах

о заслугах отряда в изучении атмосферы, но стоило

Бардину саркастически заметить, что его наука в си-

лах ада не нуждается, как царь поморщился и слабым

мановением руки велел чертям кончать это безобра-

зие. И океан огласили дикие вопли: словно подбро-

шенные катапультой, в воздух взлетели тела ерети-

ков, чтобы спустя секунду рухнуть в бассейн. А дабы

принявшие крещение не жаловались, что их плохо

обслуживают, черти предварительно вымазали их ад-

ской смесью иа машинного часла, соляра, графита и

ещё какого-то дьявольского снадобья.

Затем эшафот заполнили коленопреклонённые ра-

дисты, руководимые начальником отряда Михаилом

Игнатьевичем Журко. Чтобы смягчить свою участь,

они пытались было подсунуть чертям взятку – две бу-

тылки шампанского, что на поверку оказалось сплош-

ной липой, так как бутылки были заполнены морской

водой. И обманщики немедленно полетели в бассейн,

вместо заклинаний бормоча про себя морзянку.

Обряд крещения продолжался. В воздухе то и дело

мелькала пятки инженеров и техников, младших науч-

ных сотрудников и кандидатов различных наук. Черти

и наяды с гиканьем выволакивали на помост визжа-

щих от страха новичков, чтобы вымазать их с головы

до ног и отправить в воду. Дошла очередь и до меня.

Язвительно заметив, что корреспондентам вода осо-

бенно полезна, когда не хватает материала, Нептун

громовым голосом провозгласил:

– В купель его!

Предупреждённый старожилами, я не оказывал си-

лам мрака никакого сопротивления и относительно

дёшево отделался. А строптивым новичкам, которые

пытались избежать обязательной водной процедуры

и прятались по разным углам, пришлось худо: их от-

давали в руки придворного лекаря, который смотрел

им горло, насильно раскрывая рот полуметровой сте-

рильной доской, и бестрепетной рукой ставил трудно-

смываемые печати значительно ниже спины. Все эти

сцены снимались на плёнку десятками любителей, и

некоторые особо пострадавшие (особенно с печатя-

ми) готовы были за негатив проползти на коленях всю

палубу туда и обратно.

Когда ни одного необращенного язычника не оста-

лось, Нептун (в миру метеоролог станции Новолаза-

ревская Пётр Тарамженин) объявил праздник в свою

честь закрытым.

И у душевых кабин выстроились длинные хохочу-

щие очереди: все были настолько расписанными, что

не узнавали друг друга. При помощи наждачной бу-

маги и стиральных порошков мы к вечеру кое-как от-

мылись от дьявольских отметин и вновь собрались на

палубе, где в торжественной обстановке капитан вру-

чал дипломы о переходе экватора.

Так закончился этот памятный день. «Визе» пошёл

под горку. Медленно, но верно мы становились анти-

подами. Через две недели – Антарктида. Но, честно

говоря, все разговоры шли не о ней: ведь наш слав-

ный «Визе», шутка ли сказать, на всех парах нёсся в

Монтевидео!