Как мы «зимовали» на куполе

Самым частым гостем каюты, в которой жили Дима

Колобов и я, был Арнаутов. Гена скучал. Дежурили по

камбузу мы раза три в месяц, а больше свою энергию

на «Оби» тратить было негде. Поэтому, приходя в го-

сти. Гена страстно любил беседовать с Димдимычем

– иными словами, затевал с ним весёлую склоку.

Димдимыч, который в качестве геолога входил в со-

став группы, основавшей новую антарктическую стан-

цию Ленинградская, был завален работой. Целыми

днями он сидел за столом и составлял отчёт.

– Ну как дела? – проникновенным голосом интере-

совался Гена.

Димдимыч продолжал вдумчиво изучать свои ли-

сты.

– Ты не находишь, что в профиль он похож на

Эйнштейна? – громким шёпотом спрашивал меня Ге-

на. – Если мысленно обрить ему бороду и присоба-

чить усы…

Димдимыч бормотал сквозь зубы какое-то руга-

тельство. Гена с наслаждением вслушивался и кивал.

– Запиши эту мысль, чтобы она не пропала для на-

уки! – советовал он.

– Две-три такие яркие мысли – и диссертация гото-

ва. Помню, однажды.,.

– Видишь, пингвин на льдинке барахтается? – Дим-

димыч указывал пальцем в окно. – Выйди на палубу

и проори эту историю ему!

– Нет, ты тоже поймёшь, я постараюсь доступно, –

ласково говорил Гена. – Так вот, помню, однажды…

– И чего это тебя сюда принесло? – стонал Димди-

мыч.

– Не понимаю, – обижался Гена. – Сам пригласил

меня в гости, за фалды, можно сказать, в каюту вта-

щил, от работы оторвал, а теперь…

– Не приглашал я тебя! Не дождёшься!

– Как это – не приглашал? – ужасно удивлялся Ге-

на. – Тогда я возьму и уйду.

– И правильно сделаешь! – веселел Димдимыч.

– Впрочем, – менял своё решение Гена, поудобнее

устраиваясь на диване, – у меня есть немного свобод-

ного времени. Раз я тебе нужен – смело рассчитывай

на меня.

Тщетно Димдимыч заверял, что единственная услу-

га, которую Гена может ему оказать, – это растворить-

ся в воздухе.

Ничего не добившись, Димдимыч вынужден был

применять навеки осуждённый общественностью, но

все же ещё не устранённый из нашей действительно-

сти метод прямого подкупа.

– Уйдёшь, если я подарю тебе свою фотографию? –

вкрадчиво спрашивал он.

– А зачем мне твоя фотография? – отмахивался Ге-

на. – Я тебя и так вижу по десять раз в день, что само

по себе удовольствие более чем сомнительное. Охо-

та мне была ещё смотреть и на твою фотографию!

Рехнёшься в два счета.

– Нет, не мою личную фотографию, которую ты на

коленях не выпросишь, – уточнил Димдимыч, – а за-

снятую мною фотографию императорского пингвина.

После длительного и шумного торга Гена выбирал

себе одну из мастерски сделанных Димдимычем фо-

тографий и на время оставлял его в покое.

Однако за время перехода из Мирного в Молодёж-

ную мучитель и его жертва так привязались друг к дру-

гу, что решили вместе «отзимовать на куполе Антарк-

тиды».

Я уже рассказывал, что одной из задач группы Ар-

наутова была заготовка снежных монолитов на раз-

личных станциях. Полтонны снега со станции Восток

уже мёрзло в холодильнике на верхней палубе, те-

перь очередь была за монолитами с Молодёжной.

Чтобы обеспечить стерильную чистоту снега, группа

Арнаутова должна удалиться на почтительное рас-

стояние от всякого жилья. И начальник сезонной ча-

сти экспедиции Павел Кононович Сенько утвердил

план, по которому Арнаутов, Терехов и Колобов на

несколько дней отправлялись «зимовать» на седьмой

километр. Для похода был выделен балок на четыре

спальных места с крохотным камбузом, который тут

же украсился лозунгом: «Горячий привет покорителям

Антарктиды – группе Арнаутова!». А самого руководи-

теля группы я застал в тот момент, когда он разъяснял

начпроду эпохальное научное значение предстояще-

го похода.

– Ты, наверное, думаешь, что мы едем зимовать на

Южный берег Крыма, а не в далёкие и неизведанные

глубины Антарктиды! Ты что, против науки? Нет? То-

гда давай ветчину, селёдку, икры побольше. Нет ик-

ры? Тогда сёмгу. Нет сёмги? Когда ты успел её ску-

шать? Ну, не обижайся и давай конфеты. Эти грызи

сам, дорогой, только разбей их сначала молотком, а

то поломаешь зубы. Что, всего двадцать антрекотов?

Да их Димдимыч за одну ночь съест, давай сорок! Где

яйца, лук, картошка, укроп, петрушка? А этот ящик

коньяка наш? Неужели нет? Ну, всё равно спасибо,

пусть тебе всегда светит солнце.

Вслед за этим «командор пробега» натащил в ба-

лок груду одеял, посуду, рацию и широковещатель-

но объявил, что цветы и корзины с шампанским для

участников похода можно приносить прямо в балок.

Наконец при огромном стечении народа (Игорь Пет-

рович Семёнов, я и Механик) состоялась торжествен-

ная церемония проводов. К балку подцепили трактор,

участники похода помахали нам ручкой, и «поезд Ар-

наутова» двинулся в далёкий сорокаминутный путь. И

последнее видение: распахнулась дверь балка, и Ва-

ня Терехов выбросил целую корзину мусора, весело

подхваченного ветром.

Погода стояла солнечная, видимость была отлич-

ной, и я проводил друзей с лёгким сердцем: смех, ко-

нечно, смехом, но окрестности Молодёжной не луч-

шее место для прогулок. Главному инженеру экспе-

диции Петру Фёдоровичу Большакову не раз доводи-

лось вытаскивать тракторы, повисшие над бездной. А

Иван Петрович Бубель, начальник транспортного от-

ряда Молодёжной, поведал о совсем недавнем эпи-

зоде. Началась сильная пурга, и вездеход, на котором

должен был вернуться на станцию начальник аэро-

метеоотряда Жданов, куда-то исчез. Бубель выехал

на поиски и, несмотря на полное отсутствие видимо-

сти, каким-то чудом набрёл на следы вездехода. По

ним удалось разыскать пропавших. Вездеход Ждано-

ва стоял в двух шагах от барьера!

– У нас неожиданно заглох двигатель, и мы реши-

ли здесь переждать пургу, – спокойно разъяснил Жда-

нов. – Я как раз начал рассказывать водителю о гибе-

ли капитана Скотта и вдруг услышал ваши голоса!

– Тогда я, – закончил Бубель свой рассказ, – пред-

ложил им выйти из вездехода и посмотреть, на каком

месте заглох мотор. Ещё секунда движения – и они

загремели бы с барьера на припай! Первый раз в жиз-

ни видел, как люди благодарят технику за то, что она

«подвела»!

Через три дня, как мы и договаривались, я прие-

хал к ребятам, чтобы вместе с ними «отзимовать одну

ночь на куполе Антарктиды». Первым делом я потре-

бовал предъявить вахтенный журнал, который Дим-

димыч обещал аккуратно заполнять «для истории».

Арнаутов тут же заявил, что все записи в журнале он

дезавуирует, так как Димдимыч заполнял его, «спря-

тавшись под одеяло», чтобы избежать контроля об-

щественности.

– Я уже не говорю о том, – провозгласил Гена, – что

человеку, который пересолил вчера жареную картош-

ку, вообще доверять нельзя!

– Каков наглец! – ахнул Димдимыч. – Ведь это ты

пересолил картошку!

– Я? – возмутился Арнаутов. – Ваня, ты наша со-

весть. Скажи, кто пересолил картошку? Ну, кто?

– Ты, – со вздохом подтвердил Терехов.

– Ну а если даже и я? – не унимался Арнаутов. – У

меня есть оправдание: мне всю ночь снился сын Во-

вка.

– Погоди, ты же говорил, что тебе всю ночь сни-

лась жареная курица? – мстительно припомнил Дим-

димыч. – Так кто же на самом деле, Вовка или курица?

– Да, мне снился Вовка, но вместе с ним и курица, –

оправдывался Гена. – Что, Вовка не может бегать за

курицей?

Не дожидаясь конца перебранки, я взял вахтенный

журнал и выписал из него наиболее драматические

моменты.

День первый. Приехали. Поели. Покурили. Гена ре-

шил по рации поговорить с Молодёжной и начал орать

в микрофон. «Я – поезд! Я – поезд! (Это он-то поезд!)

Прошу на связь! Приём». Орал он минут пятнадцать,

пока нам с Ваней не надоело: мы-то знали, что антен-

на не присоединена.

День второй. Арнаутов, будучи дежурным, не вынес

из балка мусор. Он заявил, что вытаскивание мусо-

ра мешает ему сосредоточиться на ждущих своего ре-

шения проблемах науки. Нужно будет сказать Санину,

чтобы он писал с Арнаутова отрицательного типа.

День третий. Пообедали вчерашними штями. Взяли

десять монолитов. Арнаутов чистил с хвоста селёдку.

Ночью мы с Ваней дружно проклинали этого повара!

– А почему? – торжествовал Арнаутов. – Весь ве-

чер, не щадя себя, я кормил этих людей отличной се-

лёдкой. Разве я виноват, что они выпили по ведру во-

ды и всю ночь бегали в одном бельё из балка в Ан-

тарктиду?

Обитатели балка дали в мою честь обед: щи из све-

жей капусты, варёная курица и бутылка вина.

Мы пообедали и отправились пилить алюминиевой

пилой монолиты и упаковывать их в мешки. Этих меш-

ков с прошлогодним снегом с большим нетерпением

дожидались московские геохимики. Боже, какой под-

нялся крик, когда я взялся за один монолит руками

в варежках! Этот осквернённый монолит был немед-

ленно забракован и отброшен прочь, а мне предложи-

ли пять раз повторить и вызубрить наизусть чеканную

фразу:"Науку нужно делать чистыми руками!" Я чест-

но признал свою ошибку, но, несмотря на моё раска-

яние, Терехов перебросил меня на самую чёрную ра-

боту: перетаскивание мешков с монолитами от карье-

ра к балку.

Заготовив и упаковав последний монолит, мы за-

брались в спальные мешки, решительно отвергли

вкрадчивое предложение Гены угостить нас селёдкой

и заснули мёртвым сном. Ночь прошла спокойно. А

утром, в самый разгар спора Гены и Димдимыча о том,

кто из них более отрицательный, в балок вошёл оке-

анолог Шахвердов. Он поздравил нас с окончанием

зимовки в Антарктиде и велел быстро собираться, по-

скольку у порога «рычит и бьёт копытами трактор».

И мы поехали домой, на «Обь». Димдимыч сбежал

от Гены в кабину, к механику-водителю Володе Сен-

чихину, а Гена, потернв своего извечного оппонента,

обрушился на Шахвердова, который вздумал кощун-

ственно оспаривать редкость фамилии Арнаутов.

– Смотрите, он даже не покраснел! Сказать такое

и не покраснеть может только человек, лишённый мо-

ральных устоев! Арнаутов – это звучит гордо! В Одес-

се есть Арнаутская. А Шахвердовская? Где есть Шах-

вердовская, спрашиваю тебя? Ну где?

Когда наш пёстро разукрашенный балок остановил-

ся на барьере у борта «Оби», нас встретили дружны-

ми выкриками: «Труппа приехала! Представление!»

Под овации публики мы взошли на борт, и Гена, бла-

годушно кивая, говорил:

– Спасибо, друзья, спасибо, тронуты до слез. От-

зимовали в Антарктиде, на куполе. Тяжёлая была зи-

мовка, скажу вам. Вот спросите Марковича, он под-

твердит!