Глава 20. Над леском, окружавшим парковочную площадку, клубились грозовые тучи

Над леском, окружавшим парковочную площадку, клубились грозовые тучи. На таком расстоянии дикая охота потеряла клыки и щупальца, она казалась грозой – если гроза может летать над верхушками деревьев и черным шелком литься вниз по стволам.

В тучи с земли ударила молния: Мистраль был жив и сражался. Остался ли еще кто-то живой? Между деревьями полыхнуло зеленое пламя, и ком в груди стал легче: зеленое пламя – это Дойлова рука власти. Значит, он тоже жив. Сейчас меня больше ничего не заботило – ни корона, ни королевство, ни вся волшебная страна, главное – что Дойл жив и не настолько ранен, чтобы потерять способность драться.

Ясень с Падубом так прибавили ходу, что обогнали нас с Джонти, когда мы выскочили на открытое пространство у леса. Казалось, в чистом поле негде спрятаться и зайцу – только перед нами словно из-под земли возникли гоблины. Не из воздуха материализовались, а поднялись с земли, как снайпер в маскировочном костюме, вот только камуфляжем им служила собственная кожа и одежда.

Ясень вызвал Курага, царя гоблинов, пока мы сюда бежали. Он для этого обнажил меч, а кровь, чтобы размазать по клинку, набрал у меня с плеча. Кровь и клинок: старый ритуал, которым пользовались за много веков до того, как в людские головы пришла сама мысль о сотовых телефонах. Лично я не хотела бы бежать по обледенелой дороге с клинком наголо. Но Ясень не человек, у него это получилось запросто.

Итак, Ясень и его близнец выбежали вперед Джонти – тот, кто первым прибудет на место, по праву станет командовать гоблинами. Но мне было все равно. Лишь бы спасти моих стражей, а кто командовать будет – какая разница? Я бы сейчас кого угодно назвала командиром, лишь бы их спасти.

Кто-то из близнецов остался с гоблинами из засады. И только когда у возвращавшегося брата глаза блеснули алым, я поняла, что к нам идет Падуб. Он пытался отдышаться: обогнать типа, у которого ноги длиной почти в твой рост, – никому не просто, даже такому умелому бойцу, как Падуб. Но в голосе одышка, от которой с такой быстротой поднимались и опускались его плечи и грудь, была почти незаметна.

– Лучники почти готовы. Нам нужна принцесса.

– Я в стрельбе из лука не мастер, – призналась я, еще окутанная жаром тела Джонти и льющейся с его колпака крови. Кровь была горячая. Такая горячая, словно лилась из свежей раны.

Падуб поглядел на меня с раздражением, заметным даже в щадящем свете луны.

– Ты владеешь рукой крови, – процедил он, дав проявиться в голосе с трудом скрываемой злости.

Я чуть не спросила, при чем тут лучники. В самый последний момент додумалась.

– А-а... – сказала я.

– Если Китто не наврал насчет того, что ты в Лос-Анджелесе сделала с Безымянным, – добавил Падуб.

Я качнула головой; теплая кровь потекла по шее под чужим пальто. Ощущение должно было быть неприятным, но не было – оно успокаивало, как теплое одеяло холодной ночью.

– Не наврал.

Мне не понравилось, что Китто поставлял гоблинам новости, но я заставила себя вспомнить, что он наполовину гоблин и все еще подданный их царя. Наверное, особого выбора у него не было.

– Полная рука крови, – хмыкнул Падуб и злобно, и недоверчиво. – Трудно поверить, что она помещается в таком хрупком создании.

– Посмотри на мой колпак, если сомневаешься, – пророкотал Джонти.

Падуб глянул вверх, но долго разглядывать колпак не стал. Взгляд гоблина снова скользнул на меня – одновременно похотливый и хищный. Я чувствовала на себе липкую кровь – на волосах, на плечах, на руках, – наверное, я была похожа на жертву крушения. Мой вид кого угодно напугал бы, а Падуб смотрел на меня так, словно я надушилась и вырядилась в сексуальное белье. Кому-то кошмар, кому-то – сладкая фантазия.

Он неуверенно протянул ко мне руку, словно ждал, что я или Джонти будем против. Сопротивления не было, и тогда он потрогал меня за плечо. Наверное, он просто хотел потрогать пальцем кровь, но стоило ему меня коснуться, и лицо у него стало удивленное. Он наклонился ко мне; удивление сменилось желанием пополам с жаждой насилия.

– Что же ты делала, принцесса, что от тебя такое странное чувство?

– Я не знаю, что ты чувствуешь, так что же я могу ответить? – тихо сказала я. Из всех мужчин, с кем я решилась на секс, Падуб с братом вызывали у меня больше всего сомнений.

Джонти прижал меня почти собственническим жестом, что было и хорошо, и плохо. Если Джонти во всем пропорционален, то удовлетворить его и выжить я вряд ли смогу. Но с Красными Колпаками трудно было сказать наверняка: может, его собственническое чувство мало относилось к сексу, а скорее к магии крови.

Падуб отвел руку от моего плеча и облизал кровь, как кот, запустивший лапу в кувшин со сливками. Веки у него блаженно затрепетали.

– Она зовет твою кровь, – сказал он сексуальным полушепотом, уместным больше в спальне, чем на поле битвы.

– Да, – подтвердил Джонти тем же интимным тоном.

Я мало что понимала, но признаваться в этом не хотела. Что происходит-то? Почему их так радует, что от прикосновения ко мне у Красного Колпака течет больше крови? Сдавшись, я сменила тему.

– Если хотите, чтобы я вызвала кровотечение у наших врагов, надо подойти ближе к лучникам.

Говорила я будничным тоном, словно все понимала и то ли принимала происходящее как должное, то ли оно для меня мало значило.

– А кто будет держать тебя на руках, чтобы холодная земля не студила твои хрупкие ножки, пока ты будешь звать их кровь? – поинтересовался Падуб.

– Сама постою.

– Я тебя буду держать, – сказал Джонти.

– Ты гоблин, Джонти. А гоблины дерутся друг с другом ради интереса, так что у тебя наверняка найдется парочка царапин. А если у тебя была когда-то хоть маленькая рана, ты тоже станешь истекать кровью, когда я ее призову.

– Я не рискую своей шкурой по глупости, как Красные Колпаки, – заявил Падуб. – Я ее приберегаю для вещей поважнее.

Он длинным плавным движением языка слизал остатки крови с руки. Жест мог бы показаться сексуальным, а получился только пугающим.

– Я постою сама, – повторила я.

– Твой брат нам машет, – сказал Падубу Джонти и пошел вперед.

Падуб как будто подумал, не преградить ли нам путь, но все же шагнул в сторону. Пропуская нас, он сказал:

– Я буду беречь тебя этой ночью, принцесса, потому что должен тебя поиметь.

– Я помню нашу сделку, Падуб, – ответила я.

Гоблин побежал рядом с нами, стараясь успевать за длинными шагами Джонти. Он семенил, как ребенок за взрослым, хотя вряд ли Падуб сказал бы мне спасибо за такое сравнение.

– Ты говоришь недовольно, принцесса, – тем слаще будет секс.

– Не изводи ее перед битвой, – сказал Джонти. Падуб не стал спорить, просто отложил разговор до лучшего момента.

– Лучники их подстрелят, но только ты можешь так их ослабить, чтобы они сдались, – сказал он мне.

– Я поняла, чего ты от меня хочешь.

– Ты как будто сомневаешься, что сможешь.

Вслух я о своих сомнениях говорить не стала, но это ведь дикая охота. Подлинная дикая охота, то есть сама суть земли фейри. Кровь у них текла, но разве можно убить что-то, созданное из чистой магии? Мы столкнулись с древней магией, магией хаоса, первичной и ужасающей. Как убить таких тварей? Даже если они ослабеют настолько, что упадут на землю, можно ли будет убить их мечами или топорами? Даже в легендах никто не побеждал дикую охоту в схватке.

Впрочем, я еще не слышала, что у призрачных охотников может течь кровь. Шолто вызвал их к жизни с помощью магии, порожденной нами двоими. Не моя ли смертная кровь дала охоте уязвимость к ранам? Не заразна ли и вправду моя смертность, как утверждает кое-кто из моих врагов?

Доводя мысль до логического завершения, надо предположить, что если я сяду на трон, то обреку всех сидхе на старение и смерть. Но если моя смертная плоть сделала смертными охотников дикой охоты – то я рада. Значит, они могут истечь кровью и умереть, а мне было нужно, чтобы они умерли. Мы должны были выиграть эту битву. На всю волшебную страну я не хотела бы распространить свою смертность, но поделиться ею с этими тварями – да, это было бы здорово.