ВОСХОЖДЕНИЕ ДУШИ

Мы переходим теперь к восхождению души знающего после смерти, главной цели истинного гностика или пневматика, в ожидании достижения которой он ведет свою жизнь. После того, что мы услышали о распространенных учениях, связанных с астральным спуском души, описание восхождения в Поймандре не требует дальнейших объяснений: оно обратно первому. Но некоторые параллели и вариации других школ гностической спекуляции могут подчеркнуть распространенность и большую значимость этой темы на протяжении всего развития гностической религии. Небесное путешествие возвращающейся души, действительно, один из наиболее постоянных мотивов, встречающихся в системах, в других отношениях далеко расходящихся. Его значимость для гностического ума усугубляется тем фактом, что оно представляет мнение, не только существенное в гностической теории и выражающее концепцию человеческого отношения к миру, но имеющее непосредственную практическую значимость для верующего гностика, так как сущность гносиса есть подготовка к этому финальному событию, и все этические, ритуальные и технические указания предназначены обеспечить его успешное завершение. Исторически там воплощен аспект доктрин о восхождении, идущий гораздо дальше, чем их буквальная трактовка. На более позднем этапе «гностического» развития (хотя проходившего уже не под эгидой гностицизма) внешняя топология восхождения через сферы, с последовательным лишением души ее мирских покровов и воссозданием ее изначальной акосмической природы, может быть «интериоризирована» и находит свои аналогии в психологической технике внутренних трансформаций, благодаря которым самость, пока еще остается в теле, может достигнуть Абсолюта как имманентного, хоть и временного условия: восходящая шкала ментальных утверждений восстанавливает пункты мифического пути — динамику прогрессивной духовной самотрансформации, пространственный толчок через небесные сферы. Так трансцендентное может превратиться в имманентное, весь процесс становится одухотворенным и проходит в пределах силы и орбиты субъекта. С этим переносом мифологической схемы на внутреннюю сущность личности, с переносом ее объективных этапов на субъективные фазы самостоятельно реализуемого опыта, кульминация которого имеет форму экстаза, гностический миф переходит в мистицизм (неоплатонический и монашеский), и в этом новом качестве он живет еще долго после исчезновения изначальных мифологических верований.

В Поймандре восхождение описывается как серия прогрессивных вычитаний, которые оставляют «обнаженную» истину как таковую, образец Первого Человека, каким он был до его космического падения, освобождают вход в божественную сферу и воссоединяются с Богом. Мы прежде встречались с альтернативной версией восхождения, где не обнажение души, а ее проход как таковой является отправной точкой путешествия. Эта версия предполагает, что начинает восхождение уже чистая пневма, освобожденная от земных препятствий, и более того, что правители сфер являются враждебными силами, пытающимися препятствовать ее проходу с целью удержания ее в мире. Для обеих версий существует достаточно доказательств в гностических трудах. Где бы мы ни услышали о сбрасывании одежд, распадении узлов, освобождении от оков в ходе путешествия наверх, мы встречаем аналогии вПоймандре. Сущность этих узлов и т. д. называется «психе»: таким образом она является душой, лишенной пневмы (напр. Iren. I. 7. 1; 21. 5). В этом отношении восхождение является не только топологическим, но также качественным процессом, процессом освобождения от мировой природы. Примечательно, что в определенных культах этот последний процесс предвосхищался ритуальными предписаниями, которые в отношении таинств уже воздействовали временно или символически на трансформацию в этой жизни и гарантировали ее окончательное осуществление в следующей. Так, в мистериях Митры для посвященных существовал обрядовый проход через семь ворот, расположенных по восходящей и представляющих семь планет (так называемыйklimax heptapylos, Origen, Contra Celsum, VI. 22); в мистериях Исиды мы находим последовательное одевание и сбрасывание семи (или двенадцати) одежд или масок животных. Результат, получаемый от длительного и иногда душераздирающего ритуала, называется возрождение (palingenesia): посвященный отождествляется с возрожденным богом. Терминология «возрождения», «преобразования» (метаморфозы), «видоизменения» возникала в контексте этих ритуалов как часть языка мистических культов. Значение и применение этих метафор были достаточно широки, чтобы внедрить их в различные теологические системы, их первичный смысл был скорее общерелигиозным, чем догматически определенным. Но хотя ни происхождение, ни смысловое наполнение не связывало эти термины с гностической системой, они чрезвычайно хорошо соответствовали гностическим целям. В контексте мистических культов или в первых одухотворяющих заменах, вдохновленных общей моделью, «небесное путешествие» могло бы стать действительно визионерским опытом, достижимым в кратком экстатическом состоянии. Так называемая «Литургия Митры»109 дает подробное описание подобного опыта, предваряемое указаниями о том, как подготовиться и войти в визионерское состояние. (Теологическая система в этом случае представляет космически-пантеистическую, свободную как от цели преодоления дуализма во имя бессмертия, достижимого благодаря объединению с космическим принципом, так и от задачи освобождения от космического рабства.) Но гностическая концепция путешествия как восхождения через сферы с постепенным «вычитанием» прослеживается еще долго в мистической и литературной традиции. Тысячу лет спустя после создания Поймандра Омар Хайям писал:

Я взошел через седьмые врата от центра земли, Я поднялся и на троне Сатурна воссел, И многие узлы развязались на этом пути. Но только не главный узел человеческой судьбы. Там была дверь, к которой я не нашел ключей, Там была завеса, за которую не проник мой взгляд, Короткий разговор там был о «Ты» и «Я». Но вот уж боле нет ни «Ты», ни «Я».

(Рубай 31-32; подстрочное переложение по английскому переводу Фицджералда) Другая версия восхождения, менее одухотворенная, имеет более зловещую сторону. С тревогой и страхом душа предчувствует свою будущую встречу с ужасными архонтами этого мира, пытающимися предотвратить ее уход. В этом случае гносис имеет две цели: с одной стороны, придать душе магическое качество, благодаря которому она становится неуязвимой и, возможно, даже невидимой для бдительных архонтов (таинства, пройденные в этой жизни, могут обеспечить обретение незримости); с другой стороны, наставить человека в пользовании именами и могущественными формулами, что также может облегчить прохождение, и такое «познание» является одним из значений термина «гносис ». Тайные имена архонтов известны, и это необходимое условие прохождения через их сферы — языческий автор Цельс, писавший об этих верованиях, осмеивает тех, кто «послушно выучил сердцем имена стражников» (OrigenContraCelsum VII. 60). Так как эта часть «гно-сиса» является грубо магической, формулы, с которыми обращаются к архонтам, раскрывают значительные аспекты гностической теологии. Мы цитировали одну из них выше (с. 135) и добавляем здесь несколько примеров. Епифаний читал в гностическом Евангелии от Филиппа:

Господь открыл мне, что должна сказать душа, когда восходит на небеса и как она должна отвечать каждой высшей силе: «Я пришла познать себя, и я собрала себя отовсюду, и я не от семени архонта, но искоренила его и собрала рассеянные члены, и я знаю того, кого ты сотворил: я из тех, кто свыше». И так она освобождается.

(Ephiph. Haer. 26. 13)

Ориген в своем точном отчете об офитах трактует полный список их ответов, даваемых «неизменно сковывающим врата архонтам», из которого мы приводим следующие два. К Иалдаваофу, «первому и седьмому»:

...Я, будучи словом чистого Нуса, совершенной работой Сына и Отца,рождением символа, запечатленном на характере Жизни, — я открыл врата в мир, которые ты запер своим эоном, и, преодолев твои силы, освободился. Можешь благодарить меня, Отец, и будь со мною.

К Саваофу:

Архонт пятой силы, правитель Саваоф, что отстаивает закон своего творения, теперь низложенный милостью, что более сильна, чем твоя пятая сила, и созерцает символ, неуязвимый для твоего искусства и позволивший мне пройти.

(Origen Contra Celsum VI. 31)

Очевидно, что эти формулы имеют силу пароля. Что же тогда интересует архонтов, в противоположность массовому исходу душ из мира? Гностический ответ на этот вопрос встречается у Епифания:

Они сказали, что душа — это пища архонтов и Сил, без которой они не могут жить, потому что она — роса свыше и дает им силу. Когда она насытилась знанием... она взошла на небеса и дала защиту перед каждой силой и так поднялась позади них к высшим Матери и Отцу Всего, откуда она спустилась в этот мир.

(Epiph. Haer. 40. 2)