Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Глава 9. ДВОЙНОЙ СМЫСЛ АНОНИМНОСТИ




 

В связи с традиционной концепцией ремесел, составляющей одно целое с концепцией искусств, мы должны отметить еще один важный вопрос: традиционное произведение искусства, например, произведение средневекового искусства, в основном, анонимно, и только совсем недавно, по причине воздействия современного «индивидуализма», стали стремиться связать некоторые сохранившиеся в истории имена с известными шедеврами, хотя эти «атрибуции» часто являются весьма гипотетическими. Эта анонимность совершенно противоположна постоянной озабоченности современных художников утвердить и сделать известной прежде всего свою индивидуальность; с другой стороны, поверхностный наблюдатель мог бы предположить, что она сравнима с также анонимным характером продуктов современной промышленности, хотя они, конечно, ни в коем случае не есть "произведения искусства"; истина состоит совсем в ином, потому что если действительно в обоих случаях есть анонимность, то по совершенно противоположным причинам. Как и во многих других случаях, анонимность вследствие обратной аналогии может быть понята сразу в высшем и в низшем смысле: так же, например, как в традиционной социальной организации человек может оказаться вне каст двумя способами, либо потому что он над ними (ativarna), либо потому что он под ними (avarna); очевидно, что это две противоположные крайности. Сходным образом те современные люди, которые рассматривают себя как бы вне любой религии, находятся в крайней противоположности по отношению к людям, которые, проникнувшись принципиальным единством всех традиций, не связаны больше исключительным образом ни с одной частной традиционной формой.[32]По отношению к условиям нормальной и в некотором роде «средней» человечности одни находятся по эту сторону, тогда как другие — по ту; можно сказать, что одни пали в «инфрачеловеческое», тогда как другие поднялись в «ультрачеловеческое»: первый случай представляет собою современную анонимность, анонимность типа толпы или «массы», в том смысле слова, в каком ее понимают сегодня (это совершенно количественное слово «масса» очень знаменательно), а второй случай это традиционная анонимность в ее различных приложениях, включая те, которые касаются произведений искусства.

Чтобы это хорошо понять, надо обратиться к принципам учений, общим для всех традиций: существо, достигшее сверхиндивидуального состояния, тем самым освобождается от всех ограничительных условий индивидуальности, то есть оно вне определений "имени и формы" (nama-rapa), которые составляют сущность и субстанцию этой индивидуальности как таковой; оно, следовательно, поистине «анонимно», потому что в нем «я» ("moi") стерлось и полностью исчезло перед «Само» ("Soi").[33]Те, кто в действительности не достигают такого состояния, должны, по крайней мере, в силу своих возможностей стремиться его достичь, и следовательно, в той же мере, деятельность их должна имитировать эту анонимность и, можно сказать, каким-то образом быть ей причастна, что дает им «опору» в их духовной реализации в будущем. Это особенно хорошо видно в монашеских установлениях, действующих в христианстве или буддизме, где то, что можно назвать «практикой» анонимности всегда поддерживается, даже если ее глубокий смысл часто бывает забыт; но не следует думать, что отражение этой анонимности в социальном порядке ограничивается этим особым случаем, это означало бы строить иллюзии из-за привычки различать «священное» и «светское», различие, которое, повторяем, не существует и даже не имеет никакого смысла в строго традиционных обществах. То, что мы сказали о «ритуальном» характере, в который облечена вся целиком человеческая деятельность, это достаточно объясняет; а в том, что касается именно ремесел, то мы видели, что этот характер позволяет говорить здесь о «священстве»; следовательно, нет ничего удивительного в том, что анонимность будет здесь правилом, поскольку она представляет собою истинное соответствие с «порядком», который artifex (художник, мастер) должен применить для реализации насколько можно совершенным образом ко всему, что он делает.

Можно здесь привести одно возражение: поскольку ремесло должно соответствовать собственной природе того, кто его осуществляет, то производимая работа должна, как мы сказали, необходимо выражать эту природу, и она может рассматриваться как в своем роде совершенная или как производящая «шедевр», когда она ее выражает адекватным образом; однако, природа, о которой идет речь, является сущностным аспектом индивидуальности, то есть того, что определено «именем»; нет ли здесь чего-то такого, что прямо противоречит анонимности? Чтобы ответить на это, надо прежде всего отметить, что вопреки всем ложным западным интерпретациям таких понятий, как Мокша и Нирвана, угасание «я» никоим образом не есть аннигиляция человеческого существа, но оно, напротив, предполагает как бы «сублимацию» его возможностей (без чего, отметим по ходу дела, сама идея «воскресения» не имела бы никакого смысла); несомненно, artifex, который все еще находится в индивидуальном человеческом состоянии, может только стремиться к такой «сублимации», но факт сохранения анонимности как раз и был бы для него знаком этой «трансформирующей» тенденции.

С другой стороны, можно сказать еще по отношению к самому обществу, что artifex не как «таковой» создает свое произведение, но он выполняет некоторую «функцию» собственно «органического», а не «механического» порядка (в этом фундаментальное отличие от современной промышленности), с которым он должен в своей работе отождествляться насколько это возможно; это отождествление, являясь средством его собственной «аскезы», в то же самое время указывает на меру его действительного участия неким образом в традиционной организации, поскольку именно через осуществление своего ремесла он включается в нее и занимает там место, соответствующее его природе. Таким образом, как бы мы это ни рассматривали, анонимность, в некотором роде, нормально предписывается; и даже если все то, что в принципе предполагается, не может быть реализовано в действительности, все же, по крайней мере, должна соблюдаться относительная анонимность в том смысле, что — в особенности там, где посвящение основывается на ремесле, — профанная или «внешняя» индивидуальность, обозначаемая, как "такой-то, сын такого-то" (nama-gotra), исчезнет во всем том, что относится к исполнению этого ремесла.[34]

Если теперь мы перейдем к другой стороне, а именно к той, которую представляет современная промышленность, то мы увидим, что там рабочий тоже анонимен, но потому, что то, что он производит, совсем не выражает его самого и даже не является подлинно его произведением; роль, которую он исполняет в этом производстве, чисто «механическая». В общем, рабочий как таковой реально не имеет «имени», потому что он в своем труде только простая нумерическая «единица» без собственных качеств, которая может быть заменена всякой другой эквивалентной «единицей», то есть любым другим рабочим, не меняя ничего в продукте этого труда;[35]и таким образом, как мы сказали выше, деятельность не имеет больше ничего собственно человеческого и очень далека от того, чтобы передавать или, по крайней мере, отражать нечто «сверхчеловеческое»; она, напротив, сводится к «дочеловеческому» и даже стремится к его самой низкой степени, то есть к модальности настолько вполне количественной, насколько возможно это реализовать в проявленном мире. Эта «механическая» деятельность рабочего представляет собою, впрочем, лишь частный случай (самый типичный из всех, которые можно констатировать фактически в современном состоянии, потому что промышленность есть область, где современные концепции получили свое наиболее полное выражение) того, что странный «идеал» наших современников хотел бы сделать из всех человеческих индивидов во всех обстоятельствах их существования; в этом прямое следствие тенденции, называемой «эгалитарной» или, другими словами, тенденции к единообразию, которая требует, чтобы эти индивиды трактовались только как простые нумерические «единицы», реализующие «равенство» снизу, поскольку это единственное направление, в котором оно может быть реализовано "до предела", то есть где возможно если и не достичь его совершенно (так как это противоречит, как мы видели, самим условиям проявленного существования), то, по крайней мере, все больше и больше, бесконечно приближаться к этому, вплоть до достижения «остановки», которой отмечен конец современного мира.

Если мы себя спросим, чем станет индивид при таких условиях, то мы увидим, по причине все более подчеркнутого преобладания в нем количества над качеством, что он будет, так сказать, сведен к одному лишь его субстанциальному аспекту, к аспекту, который индуистское учение называет rupa (действительно, он ведь никак не может утратить форму, которая и определяет его индивидуальность как таковую, не утратив тем самым своего существования), что вынуждает нас сказать, что он уже не более, чем "тело без души", как это выражается в разговорном языке, и как раз в самом буквальном смысле этого слова. В таком индивиде качественный или сущностный аспект почти полностью испарился (мы говорим «почти», потому что в реальности предел никогда не может быть достигнут); и так как этот аспект обозначается как раз как nama, то этот индивид поистине не имеет больше имени, которое было бы для него собственным, потому что он как бы лишен качеств, которые должно выражать это имя; он, следовательно, реально «анонимен», но в плохом смысле этого слова. Это анонимность «массы», часть которой составляет индивид и в которой он себя теряет, «массы», которая представляет собою собрание сходных индивидов, рассматриваемых как такое же число чистых и простых арифметических «единиц»; можно даже сосчитать такие «единицы», нумерически эквивалентные, таким образом, той коллективности, которую они составляют и которая, по определению, есть лишь количество, но никак нельзя никакой из них придать такое наименование, которое предполагало бы ее качественное отличие от других.

Мы только что сказали, что индивид себя утрачивает в «массе» или что, по крайней мере, он стремится там раствориться; этому «смешению» в количественной множественности соответствует, кроме того, обратным образом «слияние» в изначальном единстве. В нем существо обладает всей полнотой своих «измененных» возможностей настолько, что можно сказать, что различение, понятое в качественном смысле, здесь доведено до своей высшей степени, в то время как все разделения исчезли;[36]в чистом количестве, напротив, разделение доходит до своего максимума, потому что именно в нем покоится принцип «разделенности», и существо, очевидно, тем более «отделено» и заключено в самом себе, чем более узко ограничены его возможности, то есть чем меньше качеств заключает в себе его сущностный аспект; но в то же время, поскольку оно тем меньше различается внутри «массы» качественно, постольку оно на самом деле стремится смешаться с нею. Это слово «смешение» тем лучше сюда подходит, что оно напоминает всеобщую потенциальную неразличимость «хаоса», и именно об этом на самом деле идет речь, поскольку индивид стремится свести себя только лишь к одному субстанциальному аспекту, то есть к тому, что схоласты называли "материей без формы", где все в потенции и ничего нет в действии, так что последний предел, если бы он был достижим, был бы подлинным «растворением» всего того, что есть в индивидуальности от позитивной реальности; и по причине крайней оппозиции, существующей между одним и другим, это смешение существ в единообразии обнаруживается как зловещая и «сатанинская» пародия на их слияние в единстве.

 


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 67; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.005 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты