САМООТРЕЧЕНИЕ

Судзуки Роси говорил: «Самоотречение—это не отказ от вещей этого мира, но принятие того, что они проходят». Ничто не постоянно, рано или поздно все уходит. Самоотречение — это состояние непривязанности, принятия этого ухода. Мимолетность — это лишь одно из имен совершенства. Листья опадают, превращаются в грязь, из нее вырастают зелень, цветы — то, что мы считаем привлекательным. Разрушение необходимо. Необходимы большие лесные пожары. То, что мы пытаемся предотвратить эти пожары, может оказаться неправильным. Без разрушения не может быть новой жизни, не может быть чуда постоянных перемен. Мы живем и должны умереть. И этот процесс сам по себе совершенен.

Тем не менее, сознанию подобные перемены не свойственны. Мы не можем оценить совершенство Вселенной. Каждый стремится достичь неизменной вечной славы. Это кажется смешным, но именно так мы и поступаем. Сопротивление переменам никак не согласуется с совершенством жизни — с ее мимолетностью. Менее всего мы можем смириться со своей мимолетностью. Кто из нас не вздыхал, заметив первый седой волос. Битва перекидывается на человеческое существование. Мы отказываемся видеть истину, которая находится рядом. Мы втянуты в бесконечную войну со своими страхами за себя и свое существование. Если мы хотим увидеть жизнь, мы должны быть к ней внимательны. Однако мы не заинтересованы в этом. Мы заняты борьбой за сохранение себя навсегда. Очевидно, это беспокойная и бесполезная борьба. Борьба, которую невозможно выиграть. Здесь всегда побеждает смерть — «правая рука» мимолетности.

Мы хотим, чтобы окружающие отражали нашу славу. Мы хотим, чтобы партнеры обеспечивали нашу безопасность, заставляли нас ощущать собственное великолепие, давали нам то, что нужно для того, чтобы беспокойство хоть ненадолго отступило. Мы подбираем друзей, которые могут отвести от нас лезвие страха. Мы не хотим замечать его. Забавно, что нам не удается одурачить своих друзей. Они прекрасно понимают все, что мы делаем. Как же им это удается? Дело в том, что и они поступают так же. Их не интересуют наши попытки стать центром Вселенной. И все же мы неустанно продолжаем свою борьбу. Мы ужасно заняты. Когда все попытки победить проваливаются, мы стремимся найти покой в ложных формах религии. Так богатеют люди, которые продают нам суррогаты. Мы отчаянно бросаемся к любому, кто говорит: «Не волнуйся. Все будет прекрасно». Даже в практике дзэн мы зачастую пытаемся найти обходной путь и достичь личной победы. Меня часто спрашивают: «Йоко, зачем ты так усердно занимаешься практикой? Почему тебя не удовлетворяют достигнутые успехи?» Но с точки зрения малой самости, практика может быть только усердной. Практика аннигилирует малую самость, которая в этом совершенно не заинтересована. Не стоит ожидать, что подобная аннигиляция будет сопровождаться радостью. Поэтому, оставаясь честными с самими собой, мы должны признать, что нет успехов, способных удовлетворить малую самость.

Тем не менее, есть и другая сторона практики. Когда умирает малая самость — то, в чем сосредоточена злость, требовательность, недовольство, появляются истинные успехи: радость и уверенность в себе. Мы начинаем понимать вкус заботы о других без ожидания вознаграждения.

Это и есть истинное сострадание. То, насколько мы обладаем им, зависит от степени аннигиляции малой самости. Когда она умирает, мы можем увидеть, что такое жизнь. Иногда мы можем действовать спонтанно и помогать окружающим. Вместе с этим ростом приходит раскаяние. Когда мы понимаем, что почти всегда приносим боль себе и другим, мы раскаиваемся, и это раскаяние — чистая радость.

Заметим, что все усилия во время сесина направлены на самосовершенствование. Мы хотим достичь просветления, мы хотим очиститься, мы хотим стать спокойными, мы хотим обрести мудрость. Мы усаживаемся и в каждый момент думаем: «Это утомительно! Шумят машины, болят колени, мешает отросший живот...» Нас не интересует бесконечное совершенство Вселенной. В действительности, бесконечным совершенством Вселенной может оказаться тот, кто сидит рядом с вами, громко дышит и потеет. Это неудобство («Мне никогда не достигнуть желаемого») и является бесконечным совершенством. В любой момент существует только то, что происходит. Однако нас это не интересует. Вместо этого мы ощущаем усталость. Внимание уходит в ином направлении. «Забудь о реальности! Я здесь, чтобы получить просветление!»

Но дзэн — тонкая практика. Даже если мы боремся с ней, сопротивляемся ей, искажаем ее, наши концепции стремятся к саморазрушению. И медленно, вопреки самим себе, мы начинаем интересоваться истинным значением практики, которое противоречит первоначальным представлениям. Смысл практики в столкновении стремлений к личному бессмертию, славе и властью над Вселенной, с тем, что есть на самом деле. Такое часто случается в нашей жизни. Моменты раздражения, гнева, возбуждения — это моменты столкновения того, чего мы хотим, с тем, что есть на самом деле. «Я ненавижу ее громкое дыхание. Как я могу осознать то, что есть, в такой обстановке?» «Как я могу заниматься практикой, когда ребята за соседней дверью играют рок-н-ролл?» Каждый момент предоставляет богатство возможностей. Даже в самые спокойные, непримечательные дни мы получаем множество возможностей заметить столкновение между тем, чего мы хотим, и тем, что есть на самом деле.

Цель любой хорошей практики — осознать ложность мечтаний, чтобы в физическом и духовном мире не осталось больше неизвестных нам переживаний. Нужно не только узнать свой гнев, но и найти собственные способы преодоления этого гнева. Если реакция неосознанна, мы не можем изучить ее и избавиться от нее. Любая защитная реакция (которая возникает у нас каждые пять минут) является практикой. Если мы практикуем с мыслями и физическими ощущениями, которые сопровождают эту реакцию, мы открываемся навстречу целостности или, если хотите, святости.

Хорошая практика всегда представляет собой процесс преобразования сосредоточенного на себе человека (скованного личными реакциями) в канал для вселенской энергии, которая изменяет Вселенную миллион раз в секунду. Все, что мы видим в нашей феноменальной жизни, — мимолетно. Однако добросовестно занимаясь практикой, мы расширяем канал вселенской энергии, и смерть теряет свое жало.

Основным препятствием к видению является непонимание того, что любая практика включает сильный элемент сопротивления. Мы обречены на него до тех пор, пока наша самость полностью не умрет. Только Будда не сопротивляется, а я сомневаюсь, что среди людей есть Будды. До самой смерти мы оказываем сопротивление, о котором нужно знать.

Вторым основным препятствием является недостаток честности по отношению к тому, чем мы являемся в каждое мгновение. С этим очень тяжело согласиться: «Я наказан» или «Я самоуверен». Такая честность дается с трудом. Мы не должны всегда делиться с окружающими наблюдениями за самим собой. Однако ничто происходящее не должно оставаться неосознанным. Мы должны видеть, что преследуем идеалы совершенства, вместо того чтобы осознать свое несовершенство.

Третьим препятствием является ложная значимость, которой мы наделяем те небольшие открытия, которые иногда случаются. Это уводит нас в сторону. Эти открытия — обыкновенные плоды, которые не имеют смысла, пока мы не используем их в жизни.

Четвертым препятствием является недостаточное понимание размеров задачи. Эта задача не неразрешима, она не слишком сложна, но она бесконечна.

Пятое препятствие особенно актуально для тех, кто проводит много времени в дзэн-центрах. Оно заключается в подмене настоящей практики бесконечными разговорами, дискуссиями и чтением. Чем меньше мы говорим о практике, тем лучше. Вне прямого общения со студентами, я почти никогда не говорю о практике. Я не говорю о дхарме. Зачем об этом говорить? Мое дело отмечать, как я разрушаю ее. Вы знаете старое высказывание: «Кто знает — не говорит, кто говорит—не знает». Если мы постоянно говорим о практике, разговоры превращаются в сопротивление, барьер, чехол. Это похоже на ученых, которые каждый вечер спасают мир за обеденным столом. Они говорят, говорят, говорят, но что от этого меняется? С другой стороны, находятся люди, которые напоминают Мать Терезу. Я не думаю, что она много говорила. Она занималась дедом.

Хорошая практика всегда имеет дело лишь с одним — со страхом, коренящимся в основе человеческого существования. Со страхом, что «меня нет». Конечно же, меня нет, но мне меньше всего хочется это знать. Я мимолетен по своей сути и заключен в человеческую форму, которая постоянно меняется, хотя и кажется неизменной. Я боюсь увидеть то, чем являюсь, — изменчивое энергетическое поле. Я не хочу быть этим. Поэтому хорошая практика занимается страхом. Страх принимает форму постоянных размышлений, спекуляций, анализа, фантазий. Подобной активностью мы создаем туманное прикрытие, чтобы обеспечить себе безопасность с помощью воображаемой практики. Истинная практика не стремится к безопасности, это все, что угодно, но не безопасность. Однако нам это не нравится, и мы становимся одержимыми собственными лихорадочными попытками достичь собственного варианта личного счастья. Такая одержимая практика — лишь еще одно облако, заслоняющее реальность. Единственное, что имеет смысл, — это видеть в безличностном свете, видеть вещи такими, какие они есть. Когда личностные барьеры рушатся, это не нужно как-то называть. Мы просто живем. Умирая, мы просто умираем. Нигде нет никаких проблем.