ДЕТСКАЯ

Где-то в бескрайнем космосе над плоскостью галактической эклиптики – в россыпи бархатистых искр, таких далеких от любой звездной системы, что это место, строго говоря, и местом-то не считалось – а так, всего лишь статистической подборкой векторов и скоростей – вынырнул в реальное пространство маленький корабль из йорик-коралла. Это произошло настолько далеко от любой известной точки начала отсчета координат, что его движение было практически несоотносимо ни к одной из них. Если начинать отсчет с Оброа-скай, корабль уносился прочь на приличной скорости; по отношению к Татуину он ушел в длинный, вялый поворот, а по отношению к Корусканту он просто падал, увеличивая ускорение.

Его сдвоенный довин-тягун пульсировал, настраивая гравитационное поле; и через довольно-таки продолжительное время зарегистрировал ответные волны смещения времени-пространства.

Корабль был не один.

Это ответное смещение дало направление. Довин-тягун маленького корабля был достаточно мощным, чтобы уловить разницу в миллиардные доли микросекунды, которые прошли с момента, когда первый довин-тягун зарегистрировал колебание времени-пространства, до момента, когда эти колебания достигли его пары.

Маленький корабль из йорик-коралла изменил курс.

Объект, к которому он направился, оказался сферой необычной конструкции, в сотни тысяч раз превышающей размеры маленького корабля. Она находилась под ненавязчивой защитой множества черных плавников, которые опоясывали ее, местами пересекаясь, словно горные цепи на луне без атмосферы. Плавники мощно излучали инфракрасное свечение, сбрасывая в пустоту излишки тепла.

Корабль из йорик-коралла замедлил скорость, чтобы состыковаться со сферой, и повернул к одной из гладких плотных площадок между горячими плавниками. Пока он преодолевал последние несколько метров, из его носа выдвинулся стыковочный коготь, похожий на хелицеры прядущего паука, и зацепился за слегка упругую поверхность. Еще несколько мгновений понадобилось на то, чтобы довины-тягуны сверили данные о пространстве-времени. Результаты обмена сигналами были расшифрованы специальной разновидностью виллипов, которые передали информацию существам, руководящим всеми процессами в этих двух живых структурах: формовщикам йуужань-вонгов.

Гладкая поверхность, к которой пристыковался корабль, вдруг оказалась рельефной – спазматически открывшимся кратером, окружность которого все расширялась и расширялась. В ста метрах от брюшка кораллового корабля окружность стала губами, а кратер – ртом, который сомкнулся вокруг судна – осторожно выталкивая вакуум – охватывая каждый выступ и изгиб корабля.

Сфера проглотила корабль.

Всего за несколько секунд то место, где только что был корабль, снова превратилось в широкую, гладкую поверхность упругой плоти, ничем не покрытой, но горячей.

* * *

Джейсен открыл глаза и увидел, что зев прохода раскрылся. Снаружи стояла Вержер. Заходить она, похоже, не собиралась.

– Хорошо выглядишь.

Он пожал плечами и сел, а потом потер свежие шрамы на запястьях. "Объятия боли" содрали с них кожу, и последнюю корку счистили всего два сна назад.

– Давно не виделись, – сказал Джейсен.

– Да, – гребень Вержер распушился в вопросительном, зеленом цвете. – Как ты провел свободное от "объятий боли" время? Я смотрю, твои запястья зажили. Как твои плечи? Бедра, лодыжки? Ты можешь идти?

Джейсен снова пожал плечами, опустив глаза. Он потерял счет своим провалам и пробуждениям с тех пор, как "объятия боли" освободили его. Тело его все еще было словно завязано узлом, и он не мог решиться на большее, чем мимолетный взгляд на захваты, щупальца и сенсорные шары "объятий боли". Они по-прежнему висели под потолком, переплетясь – точь-в-точь какой-нибудь садок для угрей – и потихоньку сокращались. Он не знал, почему они выпустили его.

К тому же он боялся, что, если задержит на них взгляд, они вспомнят о нем.

Вержер протянула руку.

– Вставай, Джейсен Соло. Вставай, и пошли.

Он уставился на нее, удивленно моргая.

– Это правда? – спросил Джейсен. – Ты забираешь меня отсюда? Правда?

Плавное пожатие плеч Вержер прокатилось даже по ее руке.

– Это зависит, – безмятежно сказала она, – от того, что ты имеешь в виду, когда говоришь "отсюда". И что ты подразумеваешь, когда говоришь "правда". Но оставаться там, где ты находишься, пока эта комната... полагаю, на общегалактическом правильно говорят – переваривается, да? Тебе не понравится.

– Понравится... Ох, верно. Я и забыл, – пробормотал он. – Я же должен был повеселиться тут.

– Так ты не повеселился? – она бросила в его сторону грубо скроенную рубашку, материя которой, как казалось, была соткана из жесткого, некрашеного волокна. – Давай посмотрим; может, найдем место, где ты сможешь развлечься по-настоящему.

Джейсен заставил себя встать и стал натягивать одежду через голову.

Рубашка была теплой на ощупь; она легко поддавалась, пока он протискивался в нее – волокна собирались и распускались, как сонные черви. Одеваться было больно – в отличие от кожи его плечи и бедра приходили в норму не так быстро. В суставах словно застряли обломки дюракрита, но Джейсен даже не поморщился.

Это была всего лишь боль – он не придавал ей значения.

Вержер что-то держала в руке: пожелтевшую от воздействия солнца кость с крючковатым наростом – длинную, изогнутую, острую.

Джейсен остановился.

– Что это?

– Что – что?

– У тебя в руке. Это что, оружие?

Ее гребень сложился и распустился вновь; на этот раз зеленый мерцал желтыми бликами.

– Зачем мне оружие? Разве я в опасности?

– Я... – Джейсен потер глаза: ее кулак окружало всего лишь размытое пятно. Видел ли он вообще что-нибудь?

– Должно быть, игра света, – сказала Вержер. – Забудь об этом. Пойдем.

Он переступил через зев прохода люка. Коридор каким-то образом изменился; вместо отполированного смолами йорик-коралла, который Джейсен мог видеть, когда Вержер входила к нему и выходила, сейчас он стоял в начале тоннеля. Пол был теплым, мягким, его плоть едва заметно пульсировала под босыми ступнями Джейсена.

Снаружи стояли двое высоких, бесстрастных йуужань-вонгских воинов в полной вондуун-крабовой броне. У каждого на правой руке было утолщение – скрученный амфижезл.

– Не обращай на них внимания, – спокойно сказала Вержер. – Они не говорят на общегалактическом, а тизовирмов для перевода у них с собой нет. И они понятия не имеют, кто ты такой. Просто таким образом обеспечивается гарантия, что ты никому и ничему не нанесешь ущерба. Не вынуждай их причинять тебе вред.

Джейсен только пожал плечами. Он заглянул еще раз в закрывающийся зев прохода.

В той комнате он оставил много боли.

И много боли он уносил с собой.

Анакин... Каждый раз, моргая, он мог видеть мертвое тело своего брата, как будто это изображение было нанесено на внутреннюю поверхность его век. Это все еще ранило. Джейсен не исключал, что это будет ранить всегда.

Но боль не имела теперь над ним власти.

Он поспешил вслед за Вержер, которая удалялась по теплой оболочке тоннеля, который, словно вена, то и дело перекрывался клапанами.

Воины шагали следом.

Джейсен забыл о кривой кости.

Вероятно, это была всего лишь игра света.

* * *

Джейсен не мог определить направления пути, по которому они шли; так же как он не мог определить системы в бесконечной путанице плотных переплетений, которые, казалось, вырастали, скручивались и завязывались в полном беспорядке. Снаружи проникал свет, и сквозь прозрачную кожу труб просвечивала сетка кровеносных сосудов. Клапаны на их пути открывались, повинуясь прикосновениям Вержер; клапаны же позади них закрывались самостоятельно.

Иногда проходы сужались настолько, что Джейсену приходилось идти, ссутулившись, а воины складывались почти пополам.

Иногда они шли по широким тоннелям, которые сокращались и пульсировали, как будто накачивали воздух; непрекращающийся ветер, похожий на пыхтение сытого хищника-одиночки подталкивал их в спины.

Стенки постоянно вибрировали как гигантская провисшая мембрана, заставляя воздух гудеть и завывать – иногда настолько низко, что Джейсен мог почувствовать звук только рукой, прикасаясь к поверхности; а иногда – громче, выше, пока не поднималась волна из тысяч стенающих, вопящих и страдающих голосов.

Зачастую они проходили мимо зевов, похожих на тот, что закрыл проход в "объятий боли". Иногда они были открыты, являя комнаты с поросшим травой болотистым полом, со стволами деревьев, перекинутых через коричневатый навоз. Были там и круглые глотки, обвешанные коконами неопознанных созданий, болтающихся на ниточках. Были и глубокие темные пещеры, в которых крошечные искорки алого, зеленого, желтого или тусклого, почти невидимого фиолетового цвета мигали, словно глаза хищников, проводящих ночь в ожидании, что добыча сама заглянет на огонек.

Совсем редко Джейсену удавалось мельком увидеть йуужань-вонгов: по большей части воинов, чьи чистые лица и немодифицированные конечности свидетельствовали о низком статусе. Один или два раза попадались даже несколько низкорослых, коренастых йуужань-вонгов, на головах которых красовались некие подвижные головные уборы, похожие на гребень Вержер. Скорее всего, это были формовщики. Джейсену вспомнился рассказ Анакина о базе формовщиков на Явине 4.

– Что это за место?

Джейсен бывал на кораблях йуужань-вонгов и раньше, и он видел их околопланетные сооружения на Белкадане: естественно, там все было органическим, выращенным, а не выстроенным, но тогда, по крайней мере, он во всем смог разобраться.

– Это корабль? Космическая станция? Какое-то существо?

– Все это и еще кое-что. Йуужань-вонги называют этот – корабль, станцию, существо, что угодно – корабль-сеятель. Я полагаю, биолог мог бы определить его как экосферическую скорлупу, – Вержер притянула его к себе и понизила голос, словно решила поведать смешной секрет. – Это яйцо, из которого родится целый мир.

У Джейсена на лице появилось такое выражение, как будто он проглотил что-то отвратительное.

– Мир йуужань-вонгов.

– Конечно.

– Я был на Белкадане. И на Дуро. Там не было ничего подобного. Проводя свою – как ты это называешь? Вонг-формовку – они просто распылили генетически измененные бактерии в атмосфере...

– Белкадан и Дуро – это просто индустриальные базы, – сказала Вержер. – Это верфи для создания вооружения. После того, как их ресурсы исчерпают, их оставят. А мир, созданный кораблем-сеятелем – это дом.

Джейсену стало не по себе.

– Дом?

– Почему планета не может быть единым организмом, живым существом со скелетом из камня и сердцем из цельной скалы? Все виды, населяющие планету – как растения, так и животные, от микроскопического до колоссального – это органы существа, внутренние симбионты или паразиты. Этот корабль-сеятель состоит главным образом из стволовых клеток, которые разовьются в живущие механизмы, а те, в свою очередь, создадут целую планету с живой природой, которая будет воспроизводиться с высокой скоростью. Животные будут достигать зрелости за несколько стандартных дней; леса будут вырастать за недели. Всего через несколько месяцев после засева в новом мире сложится полноценная, динамически устойчивая экосистема: точная копия экосистемы планеты, которая мертва уже столько тысяч лет, что о ней едва помнят.

– Их дом, – пробормотал Джейсен. – Йуужань-вонгов. Они строят для себя новый мир. Вот что это такое.

– Можно сказать и так.

Вержер остановилась и подозвала воинов. Она указала место на стенке тоннеля, и один из воинов вышел вперед и встряхнул рукой. Его амфижезл развернулся в клинок, который рассек стенку длинным неровным разрезом. Из краев раны засочилась белесая жидкость. Вержер оттянула один из краев, словно портьеру, и слегка поклонилась, приглашая Джейсена войти.

– Но я бы назвала это творчеством в процессе, – сказала она. – Совсем как тебя.

Мрачно вдохнув жаркий, плотный, пахнущий дымом туман, выплывающий из трубы, Джейсен фыркнул:

– Запахи что в казарменном туалете после прорыва канализации. И чему это меня научит?

– Есть только один способ узнать.

Джейсен пролез через разрез и окунулся в удушливый, плотный от гнили, испарений и горячей влажной почвы воздух. Пот заструился по его коже. Молочная жидкость – кровь из разреза – бледными липкими нитями потянулась за его волосами и руками. Он пытался счистить эти нити краешком рубашки, но молочку его кожа нравилась больше, чем ткань.

Впрочем, когда он огляделся вокруг, он тут же забыл о молочке.

Это было то самое место, откуда доносились крики.

Он вошел в мир, вывернутый наизнанку.

Узловатый, как варикозная вена, тоннель приподнимался за его спиной, повторяя очертания некоего холма. На этом возвышении Джейсен был недосягаем для бурлящего болота и джунглей, протянувшихся от подножья до самого горизонта.

Только здесь не было горизонта.

Джейсен смотрел, как сквозь завихрения удушливого тумана все выше и выше возносились сферы пенящихся водоемов и зловонных булькающих болот, пока его взгляд не уперся в слабо оформленную точку бело-голубого цвета, которая была солнцем этого мира. Потом туман еще расступился, и он увидел то, что находилось по ту сторону солнца: другие болота, и джунгли, и низкие холмы, закрывающие все небо. Полускрытые вновь густеющим туманом, на той стороне виднелись гигантские существа, которые бродили по холмам неуправляемыми толпами. Но потом туман рассеялся еще раз, и местность приобрела истинный вид.

Эти существа не были гигантскими – они были обыкновенными людьми.

Кроме людей там были также мон каламари, и ботаны, тви'леки, и множество иных жителей Новой Республики.

Те холмы были всего в клике от того, на котором он стоял... может быть, в полутора. "Солнце", должно быть, было каким-то искусственным источником света, едва превышающим по размерам кулак Джейсена. Он согласился сам с собой: владея знаниями, позволяющими довинам-тягунам управлять гравитацией, не так уж сложно поддерживать такой вот источник света и тепла.

Хотя отражение смертельной радиации все-таки оставалось для него загадкой. Он не мог понять, как йуужань-вонги защищались от нее без экранирования. Джейсен не очень хорошо разбирался в технике, его дар был – воздействовать на животных. С техническими же вопросами всегда можно было обратиться к Джейне или Анакину...

Джейсен встряхнулся и стиснул зубы, чтобы унять эту боль.

Теперь он мог различить и йуужань-вонгов между группами. Несколько воинов – не очень много – зато сотни и сотни тех, кого Джейсен принял за формовщиков: медленно и целенаправленно ходят по дорожкам, собирают образцы воды и почвы, листья, полоски коры с деревьев и стебли растений, вытаскивают из воды водоросли, не обращая никакого внимания на стада существ, которые сначала показались ему гигантскими.

Эти стада...

Если бы Сила по-прежнему была с ним, он бы сразу понял.

Это были рабы.

– Великолепно, не правда ли? – Вержер остановилась сбоку от него.

Джейсен покачал головой.

– Безумие, – ответил он. – В самом деле, посмотри на все это...

Он махнул рукой в сторону ближайшей трясины. У ее края одна бригада остервенело размахивала неудобными лопатами, с воем разбрасывая во все стороны навоз, грязь и растительность в попытке вырыть нечто, что могло бы служить дренажным стоком, тогда как другая бригада с точно таким же воем и не менее остервенело засыпала вырытую канаву. Немного дальше кучка кричащих и ругающихся людей втыкала в грязь рассаду, а за ними шли другие люди, которые со слезами и стенаниями вытаптывали ростки.

Вся сфера кипела этим бесплодным трудом: строились и тут же разрушались каменные пирамиды; поле, с одной стороны готовящееся к распашке, с другой стороны уже утрамбовывалось катящимся валуном; молодые растения высаживались и сразу же срубались. Всюду трудились полуголые рабы – кто-то сыпал проклятьями, кто-то рыдал, остальные же только бессловесно мычали, как больные животные.

Даже там, где не было разрушений, рабы метались между заданиями, как будто их преследовали рои невидимых кровососущих насекомых. Человек, роющий яму, мог внезапно содрогнуться, словно дотронулся до оголенной проводки, начать карабкаться на наполовину построенную плотину, потом снова задергаться и убежать, чтобы выпалывать траву из болота и развеивать ее по ветру пучками.

– Все это безумие... – Джейсен обхватил себя за плечи и с трудом сглотнул. У него перехватило дыхание от рвотных спазмов, сотрясавших желудок. – Как можно называть его великолепным?

– Потому что сквозь настоящее здесь проступает будущее, – Вержер коснулась его руки. В ее глазах плясали искорки. – Иди за мной.

Оболочка тоннеля была покрыта узлами сосудов, на которые можно было опереться ногой. Вержер карабкалась от одного к другому с уверенным проворством, и ей пришлось дожидаться, пока Джейсен мучительно перебирал руками и ногами, чтобы присоединиться к ней наверху. Плотный удушливый воздух вызывал у него одышку. Пот так и лился ручьями; Джейсен еле двигался, как если бы он застрял во влажных складках тела тонтона. А охранники поднимались как ни в чем не бывало, бесстрастные и неторопливые.

– Но для чего же это место предназначено? – Джейсен указал рукой на столпотворение. – Какое это имеет отношение к вонг-формовке?

– Это? – Вержер наклонила голову. Джейсен привык считать это движение улыбкой. – Это детская площадка.

– Детская площадка?

– Ну да. Чем, как не местом для изучения правил поведения, являются детские площадки в Новой Республике? Кто-то учится защищаться в драке в песочнице, кто-то оттачивает свои политические таланты в стайках сверстников. На детской площадке мы приобщаемся к коллективному безумию, вязнем в коварном болоте взаимного принуждения, и в конце концов постигаем невероятную, необъяснимую несправедливость этого мира: что одни умнее, а другие сильнее или быстрее; и никакой властью ты не добьешься того, чего можно добиться благодаря своим способностям.

Она обвела рукой всю сферу.

– То, что ты видишь вокруг себя – это деятельность неугомонных, неуправляемых младенцев... испытывающих свои игрушки.

– Это не игрушки, – выпалил Джейсен потрясенно. – Это – живые существа: люди, ботаны...

– Я не стану спорить с тобой о названиях, Джейсен Соло. Зови их как хочешь. Их назначение от этого не изменится.

– Назначение? Какую пользу можно извлечь из этого... из этого бессмысленного страдания?

Вержер жалостливо покачала головой.

– Неужели ты думаешь, что столь сложный процесс, как воссоздание экологии целой планеты может быть предоставлен воле случая? О, нет, нет, нет, Джейсен Соло. Здесь не обойтись без познания. Без обучения. Без проб и ошибок... ошибки случаются, конечно, чаще. И практики. Практики, практики, практики.

Она вытянула руку, как дроид-официант в модном ресторане, приглашающий за столик, и указала на большой водоем неподалеку от подножия холма, на котором они стояли до этого. Посреди водоема возвышался остров, состоящий из солидного нагромождения тонкостенных восковых блоков, похожих на запечатанные соты-инкубаторы кореллианских винных пчел – только каждая из этих сот могла бы вместить в себя "Тысячелетнего Сокола".

Водоем был оцеплен йуужань-вонгскими воинами, которые стояли спиной к острову, с оружием, готовые отразить любое неожиданное нападение. Еще одна цепь воинов выстроилась в прибрежной полосе самого острова. Десятки, если не сотни формовщиков сновали между блоками с узелками, инструментами и мешочками с жидкостью в руках. Время от времени кто-нибудь из формовщиков использовал инструменты, чтобы открыть разъем в каком-нибудь из блоков и просунуть туда узелок либо мешочек с жидкостью. После этого разъем снова запечатывался. Джейсен понял, что сравнение с сотами винных пчел, пришедшее ему на ум, неожиданно оказалось уместным.

В этих огромных шестиугольных блоках должны были находиться какие-то живые существа – очень огромные; возможно – куколки каких-то невообразимых гигантов...

– Что там? – выдохнул он.

– На самом деле вопрос не столько в том, что там такое, сколько в том, чем станет тот единственный, который доживет до зрелости.

Вот она опять улыбнулась, и ее гребень расцвел ярко-оранжевым.

– Как и всем сложноорганизованным существам, живому миру йуужань-вонгов требуется мозг.

* * *

Существа назывались дуриамы.

Родственные йаммоскам, дуриамы были такими же особенными, как и гигантские военные координаторы, но выращивались для исполнения других, более сложных задач. Дуриамы были больше, крепче и значительно мощнее – они были способны объединять на расстоянии гораздо большее количество разрозненных элементов, чем любой, даже самый крупный йаммоск. На дуриамы возлагалась задача управлять действиями вонг-формовочных органомашин. Дуриам считался не подчиненным, а партнером: предельно разумный, предельно компетентный, он был способен принимать самостоятельные решения, основываясь на постоянно обновляющихся данных, поступающих от охватывающей целую планету сети телепатически связанных существ. Дуриам мог безупречно провести преобразование планеты, с надежностью, которой лишены хаотически развивающиеся естественные экологические системы.

Когда Вержер закончила свой рассказ о дуриамах, Джейсен медленно произнес:

– Эти группы рабов – ты говоришь, что ими управляют мысленно?

Вержер кивнула.

– Ты, наверно заметил, что из всех мест здесь охраняется только улей дуриамов. Да и то только затем, чтобы не дать дуриамам поубивать друг друга руками своих рабов.

– Поубивать?

– О, да. Склонности могут быть природными, но навыки нужно постигать. По большей части дуриамы занимаются здесь тем, что учатся играть – почти как пилоты, которые учатся летать на тренажере. Здесь они оттачивают свои навыки мысленного управления и объединения многих несоотносимых жизненных форм, чтобы впоследствии один из них стал планетным мозгом.

– Всего один... – повторил Джейсен.

– Всего один. У этих детей серьезные игры. Они смертельные. Маленькие дуриамы уже знают главную истину этого мира: если ты не выиграешь, ты умрешь.

– Это так... – кулаки Джейсена сжались в беспомощном волнении. – ...Так ужасно.

– Это честно.

Вержер улыбнулась ему дружелюбно и весело, совершенно не тронутая бедствиями, творящимися вокруг.

– Жизнь – это борьба, Джейсен Соло. Так было всегда: нескончаемая яростная битва, с окровавленными зубами и когтями... В этом, возможно, заключается величайшая сила йуужань-вонгов; наши хозяева – в отличие от джедаев, от всей Новой Республики – никогда не обманывают себя. Они никогда не тратят силы впустую, притворяясь, что жизнь устроена по-иному.

– Ты все говоришь "наши хозяева", – у Джейсена побелели костяшки пальцев. – Это твои хозяева. Все это – это извращение – не имеет ко мне никакого отношения.

– Думаю, ты будешь весьма удивлен, когда обнаружишь, как глубоко ты заблуждаешься.

– Нет, – сказал Джейсен, на этот раз твердо. – Нет. Единственный, кому я подчиняюсь – это мастер Скайуокер. Я служу только Силе. Йуужань-вонги могут убить меня, но они не могут заставить меня повиноваться.

– Бедный маленький Соло, – по рукам Вержер снова прокатилась волна – она пожала плечами. – Тебе хоть когда-нибудь бывает стыдно за такие грубые ошибки и упрямство?

Джейсен отвел взгляд.

– Ты впустую тратишь время, Вержер. В этом месте ничему нельзя научиться.

– Вот видишь? Сразу две ошибки: мое время потрачено не впустую, и это тебе не учебная аудитория.

Она подняла руку – от этого движения вокруг появился мерцающий ореол – и охранники за спиной у Джейсена схватили его за руки так крепко, словно сжали металлическими тисками. Мерцание вокруг ее руки сгустилось и оказалось тем самым зловещим костяным наростом.

Сила, подумал он. Паника затопила его сердце. Она укрыла эту кость Силой, а сама носила ее все это время с собой!

– Это – твой новый дом, – сказала Вержер и нанесла ему удар в грудь.