ПО ВОЛЕ БОГОВ

Разоренная, бесплодная планета совершала свой путь вокруг бело-голубой искры ядерного пламени.

Этот мир видел возвышения и падения множества наций, от простых провинциальных государств и планетарных конфедераций до межзвездных империй и галактических республик. Он был полем многих битв, от простых наземных перестрелок до разрушения целых цивилизаций. Он переживал войны и реконструкции, пока остатки первоначальной природы этого мира не оказались скрытыми под бесплодными полярными льдами; это был самый искусственный из всех миров галактической культуры, основывающейся на искусственности. Сама планета стала механизмом. Пришла пора все изменить.

Новые хозяева начали с того, что избавились от ее лун. Сорванные с орбит гравитационным воздействием довинов-тягунов, три маленькие луны были отброшены на далекое расстояние, тогда как четвертая, самая большая, была расколота на мелкие части резонирующим воздействием других довинов-тягунов, объединенных йаммоском. Применение подобных отточенных приемов позволило создать из появившейся таким образом пыли, каменных обломков и глыб застывающей магмы широкое кольцо, которое вращалось вокруг планеты под углом в семнадцать градусов к плоскости эклиптики. Эти события, драматичные сами по себе, были лишь вступлением. Довины-тягуны переместились на поверхность планеты.

Феномен гравитации проще всего описать топографическими понятиями, как различные искривления пространства-времени. Довины-тягуны на поверхности планеты так настроили искривление близлежащего пространства-времени, что орбита планеты, грубо говоря, встала дыбом. Планета замедлила свой ход. Замедлив ход, она стала приближаться к своему солнцу.

Она стала жарче. За время своего долгого медленного падения на солнце она подверглась бомбардировке маленькими метеорами, которые были тщательно подобраны по размеру и углу вхождения в атмосферу, чтобы нагреться до температуры, достаточной для выпаривания основного вещества, преобладающего в их составе, но не для того, чтобы оно распалось на составляющие его молекулы водорода и кислорода. Основное вещество этих маленьких метеоров было твердым лишь в черном холоде межпланетного пространства; к тому времени, когда оно достигло разогретой поверхности, оно лишилось кристаллической структуры и стало просто водой.

Впервые за тысячелетие этот мир омыл настоящий дождь. Как только планета переместилась на свою новую орбиту, довины-тягуны прекратили работу. Три оставшиеся луны были возвращены на места и получили новые, более сложные орбиты. Сила их притяжения должна была со временем стабилизировать неоднородное кольцо обломков, которое опоясывало планету неизменной радужной полосой небесного моста. К тому времени, когда корабль-сеятель вынырнул в реальное пространство и направился к точке стыковки, планета повторяла – в основных чертах: протяженности орбиты, свойствах вращения, лун и колец – навсегда потерянный родной мир йуужань-вонгов.

Теперь осталось только переделать поверхность и принести Жизнь разрушенным остаткам того, что раньше было городом величиной с целую планету, чтобы она соответствовала своему новому имени: Йуужань'тар, Колыбель Бога. Корускант был приготовлен к засеву.

В Детской настал тизо'пил йун'тчилат: день изъявления воли Богов. В эти последние несколько часов перед засевом по участкам дуриамов шагали комиссии формовщиков, которые измеряли, рассчитывали, помечали и оценивали. Каждая комиссия сопровождалась отрядом высоких, сухощавых воинов: крепкая броня, внимательный взгляд сверкающих глаз, тяжелая угрожающая поступь риика в брачный период. Четыре отряда охраняли шрийам'тиз – маленькая, узкоспециализированная разновидность йаммоска, это существо размером со спидер было нужно лишь для того, чтобы издать мощный сигнал, блокирующий телепатическую связь, которую использовали как дуриамы, так и йаммоски.

Охрана внесла бочкообразную шрийам'тиз в Детскую в огромном бассейне, наполненном питательным раствором. Таков был первый ритуал тизо'пил йун'тчилат, поскольку каждый дуриам знал, что пришел день, когда решается, жить ему или умереть. Присутствие шрийам'тиз гарантировало, что ни один из дуриамов не сможет использовать своих рабов для какой-нибудь отчаянной акции саботажа или самозащиты. Все имплантанты послушания были снабжены предохранителями: когда телепатическая связь с дуриамом обрывалась, семя обездвиживало своего носителя, беспощадно пригвождая его к своему стволу, базальному кораллу, с которого оно было сорвано. Вопя от неожиданной и необъяснимой боли, рабы взбирались на эти кораллы, росшие на каждом участке. Только непрерывный физический контакт с базальным кораллом мог унять боль, даже больные и увечные тащились, воя, по камням и болотам. Таким образом рабы организовывались в небольшие аккуратные группы и удерживались вдали, пока не приходила пора избавиться от них. Рабам было все равно, кто из дуриамов победит. Ни один из них не должен был прожить достаточно долго, чтобы узнать это.

* * *

Ном Анор впился взглядом в изображение в оптическом желе видеопаука.

– Почему он ничего не предпринимает?

Вержер плавно пожала плечами и чуть склонилась набок, чтобы ноги паука не мешали смотреть.

– Кое-что он делает. Только не то, что ты ожидал.

– Он знает или нет? Он знает, что рабы будут убиты?

– Знает, – изображение в оптическом желе представляло собой едва ли не тень в туманных сумерках. Заодно со связями дуриамов шрийам'тиз блокировала и каналы видеопаука; чтобы не потерять Джейсена Соло из вида, паук проецировал в оптическое желе призрачную тень, используя чувствительные к инфракрасному излучению глазные ямки неподвижных полипов-амфижезлов из рощи.

– Он просто стоит там.

Ном Анор зарычал. Он подвинулся, с негодованием вглядываясь в изображение.

– Как он может там стоять? Боль...

– Боль, да. Страдание? Может быть. Он многому научился.

– Он прячется? В этом все дело?

Вержер снова пожала плечами.

– Если и так, то он выбрал самое подходящее место.

Силуэт Джейсена Соло виднелся из самой чащи полипов-амфижезлов.

– Полипы не нападают, – пробормотал Ном Анор, рассеянно покусывая костяшку одного из пальцев. – Они без разбора хлестали и резали любого, кто появлялся в пределах их досягаемости: раба ли, воина или формовщика. Но этот Соло... он словно один из этих птиц, как вы их зовете, синальщиков, которые парят себе в полной безопасности меж щупалец беспинского белдона.

– Возможно, он достиг некоего... понимания с полипами.

– Я не нахожу такую перспективу обнадеживающей.

– Нет? А надо бы, исполнитель. Ведь для этого я его и учила, да?

Ном Анор убрал руку от лица и взглянул на нее искоса.

– Для этого?

– Конечно. Здесь, сейчас, в переломный момент, в день вынесения решения, Джейсен Соло не присоединился к таким, как он сам. Несмотря на ужасную боль, которой подвергается его нервная система, он по своему выбору остался среди жизненных форм чужой галактики. Нашей галактики, исполнитель. У него больше общего с хозяевами, чем с рабами, и он начинает осознавать это.

– Ты уверена?

– Он, может быть, уже прошел по Истинному пути достаточно далеко, чтобы судьба рабов не волновала его.

– Я не верю в это, – прорычал Ном Анор. – Не верю ни на наноблип. Ты не знаешь этого джедая так, как я.

– Может, и не знаю, – гребень Вержер расцвел самодовольным бледно-зеленым цветом. – А кто-нибудь знает?

Ном Анор резко выхватил виллип из ниши-пузыря размером с его голову, располагавшейся в стене возле его колена.

– В роще амфижезлов находится один раб, – проговорил он. – Поймайте его. Свяжите и отведите в мой кораллолет.

Виллип прошептал ответ командира замаскировавшихся воинов Ном Анора:

– Слушаю и повинуюсь, исполнитель.

– Если вы почитаете кости вашего отца, вы не должны допустить ни одного промаха. Этот раб – агент джедаев, ему нельзя позволить сорвать тизо'пил йун'тчилат.

– Если он будет сопротивляться?

– Я предпочел бы, чтобы он выжил... но не требую этого. Не рискуйте причинить вред кораблю. Сведите к минимуму возможность любых разрушений.

– Слушаю и повинуюсь, исполнитель.

Ном Анор приказал виллипу свернуться в первоначальное состояние.

– Итак, – обернулся он к Вержер. – Как ты и говоришь – наш "Проект Соло" успешно продвигается. Детская сослужила свою службу. В любом случае мы должны были удалить его отсюда перед началом отправления ритуалов; лучше позаботиться об этом сейчас, а то вдруг у него еще остались какие-нибудь геройские иллюзии. Церемония должна продолжаться без малейшего риска, что кто-то вмешается. Ты, должно быть, планируешь следующий этап его обучения; тебе захочется продолжить, как только он окажется на борту моего кораллотета.

– У моего народа, Ном Анор, – задумчиво сказала Вержер, – есть пословица о тех, кто делит несуществующих глиттермух.

– Что? – нахмурился Ном Анор. – Что это значит?

– Полагаю, – она кивнула в сторону мешка с оптическим желе, – ты скоро это узнаешь.

* * *

Джейсен Соло стоит в роще амфижезлов, наблюдает. Имплантант послушания сжигает огнем каждый нерв его тела: шипит приказание бежать, карабкаться и прижиматься к базальному кораллу, растущему всего в тридцати метрах от него.

Он горит в этом пожаре, но не сгорает. Это огонь из топки, в которой все, чем он является, являлся и будет являться, выгорает и сплавляется в одну вечную мгновенность: так же, как и белое свечение, пламя отключило время. Все времена Джейсена стали единым сейчас, и огонь внутри него питает его силы. Там, за тенями, в бело-голубом свечении неизменного полудня Детской, от базального коралла внезапно отделяются четверо рабов, стряхивая его отростки со своих рук. Они делают это небрежно, мастерски, без спешки и лишних движений, и смотрят в сторону рощи амфижезлов, где Джейсен стоит в густых зарослях.

Похоже, что они не испытывают никакой боли. Это – Джейсен уже знает – потому, что они не настоящие рабы. На мгновение он задается вопросом, те ли это ощущения, которые испытывал Анакин: спокойствие. Готовность. Рассмотрение назначенной цены и решение принять сделку. Там, в бело-голубом полудне, четыре раба сжимают свои носы, и углиты-маскуны отделяются от их кожи. Усики выдергиваются из пор, оставляя кровавые бисеринки, словно это пот. Маскуны слегка сокращаются и покидают воинов, обнаживших свои лица: сползают на землю и, извиваясь, исчезают в траве.

Воины идут к роще амфижезлов. Джейсен закрывает глаза, и на одну секунду семья возвращается к нему: рука отца ерошит его волосы, а теплая рука матери лежит на его плечах, Джейна и Лои хнычут, и Эм Тиди саркастически комментирует очередную попытку Джейсена рассказать Тенел Ка шутку... Но Чубакки там нет. Как и Анакина. Четыре воина останавливаются у самого края зарослей. Юные амфижезлы угрожающе хлещут воздух, а рты полипов широко раскрываются в безмолвном предвкушении рек крови и плоти. Один из воинов выкрикивает на резком, гортанном общегалактическом:

– Джиидай-раб, выходи!

Вместо ответа Джейсен лишь открывает глаза.

– Джиидай-раб! Выходи оттуда!

На них нет брони, а единственные вондуун-крабы в пределах досягаемости – дикие особи, которые живут в трясине за базальным кораллом, и выходят ночью, чтобы питаться полипами с опушки рощи. Незащищенные воины и секунды не проживут в водовороте пляски юных амфижезлов.

Джейсен настраивает себя, приводя в порядок мысли и ритм дыхания, чтобы глубоко внутри своего сознания, за пределами жгучей боли от имплантанта послушания, войти в джедайский транс и вспомнить все, чему он научился благодаря своей мысленной связи с дуриамом: вспомнить так ярко, что это начинает походить на сбывшийся сон.

Теперь и тяжело вооруженные воины, охраняющие шрийам'тиз, начинают обращать на происходящее внимание. Некоторые из них начинают приближаться к роще амфижезлов, а воины возле озера с островом-ульем перестраиваются и держат оружие наизготовку.

– Джиидай-раб! Если нам придется войти, для тебя все будет гораздо хуже!

Джейсен уже в глубоком трансе; он может чувствовать гормональный всплеск в рудиментарных мозгах полипов-амфижезлов, окружающих его. Он может почувствовать их кровожадность, как будто у него самого рот набит сырым мясом. Один из воинов поворачивается и выкрикивает команду на языке йуужань-вонгов.

Еще двое фальшивых рабов отделяются от базального коралла и отпускают своих углитов-маскунов. Обнаружившие себя воины хватают настоящего раба; один из воинов держит его, а другой перерезает горло ударом руки-ножа. Они отстраняются и позволяют рабу упасть, бесстрастно наблюдая, как он корчится в грязи, захлебываясь кровью.

– Джиидай-раб! Выходи, или следующий тоже умрет! Потом еще, и еще, пока ты не останешься один. Спаси их жизни, джиидай! Выходи!

Теперь медитативный сон Джейсена смешался с воспоминанием о другом сне, настоящей мечтой; мечтой о Силе, настолько яркой, что он чувствует запах зародышей кораллов-прыгунов, видит покрытые шрамами лица воинов-охранников и искалеченные кораллами тела рабов. Такая мечта была у него два года назад на Белкадане. В ней он освобождал рабов йуужань-вонгов. Каким изумленным и потерянным он чувствовал себя, когда его мечта не сбылась. Когда его попытка выполнить обещание привела к бедствиям, к крови, смертям и пыткам, он почувствовал, будто сама Сила предала его. Теперь он видит, что не был предан. Он просто был нетерпелив.

– Джиидай-раб! Выходи!

Джейсен вздыхает и выныривает из транса.

– Хорошо, – говорит он спокойно и немного печально. – Если вы настаиваете.

Тень в неподвижном состоянии, в движении он становится заштрихованным силуэтом, бесшумно скользящим через рощу кровожадных полипов. Он останавливается в полутьме, не выходя в бело-голубой полдень. За его спиной амфижезлы закручиваются в смертельные ореолы.

– Вот я.

– Ближе, – командует воин. – Выходи из рощи.

Джейсен протягивает пустые руки.

– Заставьте меня.

Воин слегка поворачивает голову к своим товарищам.

– Убейте еще одного.

– Ты, – говорит Джейсен, – не воин.

Трое других взволнованно переговариваются.

Голова первого откидывается, словно захваченная лучом тральщика.

– Что?

– Воины выигрывают битвы, сражаясь не со слабыми, – голос Джейсена сочит кислоту презрения. – А ты, как и все йуужань-вонги, воюешь только с беспомощными. Ты трус из трусливого народа.

Воин бросается вперед. Его глаза горят безумной, дикой желтизной.

– Ты назвал меня трусом? Ты, джиидай, безвольная тряпка? Ты, дрожащий брензлит, жмущийся в углу своей норы? Ты, раб?

Воин делает выпад и выставляет когти, чтобы вырвать Джейсену глаза. С усталым вздохом Джейсен опрокидывается прежде, чем воин набрасывается на него, и падает на спину – одновременно захватывая протянутые запястья воина и упираясь ногой ему в живот, как в некую точку опоры. Джейсен переворачивается, ударяет ногой, и воин беспомощно крутится в воздухе, падая прямо в шторм раскачивающихся лезвий амфижезлов. На мгновение Джейсен замирает под внезапным фонтаном из йуужань-вонгской крови и кусков плоти.

Он поворачивает голову, чтобы посмотреть, как юные амфижезлы роняют куски плоти воина к истекающим слюной разинутым ртам полипов.

Потом он поднимается. Смотрит на троих оставшихся.

– Ну?

Они обмениваются неуверенными взглядами. У Джейсена за спиной булькают и урчат полипы, а амфижезлы извиваются в нетерпении. Воины не двигаются с места, выкрикивая что-то на своем языке. В ответ на их выкрик два отряда из тех, что охраняют шрийам'тиз, тяжело выступают вперед. Они вооружены собственными амфижезлами, имеют патронташи с ударными жуками и другое, менее знакомое оружие; и полностью облачены в вондуун-крабовую броню. Панцирь вондуун-краба может выдержать удар световым мечом; он может остановить и лезвие амфижезла толщиной всего в один атом. Один из тех троих, что стояли поблизости, оскалил зубы: длинные острые иглы, хищно загнутые вовнутрь.

– Нал'тиккин джиидай хр'злат сор тризмек ш'макк, – выплюнул он. – Тйрокк джан тризмек, джиидай.

Джейсену не надо знать языка, чтобы понять: никакие борцовые качества не помогут одинокому невооруженному человеку против двух отрядов воинов, джедай он или нет. Воин советует ему приготовиться к смерти.

Джейсен улыбается. Это грустная улыбка: меланхоличная и покорная. Он кивает. Частью сознания, отделенной от боли и крови, и от резкого бело-голубого свечения, он чувствует мрачное удовлетворение полипов-амфижезлов, стремительно, почти мгновенно переваривших упавшего к ним воина. Он чувствует их нетерпение и дрожь, когда плоть воина придает им силы для воспроизводства. Полипы-амфижезлы размножаются вегетативно; амфижезлы сами по себе являются почками, способными отделиться от ствола и уползти на другое место, где можно пустить корни и окостенеть.

Посредством своей эмпатической связи Джейсен подсказывает, где им надо закрепиться.

Не сомневаясь в его дружелюбии, амфижезлы принимают совет. Джейсен раскидывает руки. Воины могут только наблюдать в безмолвном ужасе, как полипы сбрасывают амфижезлы со своих узловатых кожистых стволов, и те скользят по траве. Они обвивают лодыжки Джейсена и поднимаются по его телу, словно виноградная лоза, опутавшая заброшенного идола в джунглях. Они закручиваются на его икрах, бедрах, на груди, наматываются по всей длине его рук, обвивают шею и даже укладываются у него на голове.

Приближающиеся тяжеловооруженные воины медлят, не вполне уверенные, как теперь атаковать. Ибо вондуун-краб – не единственное существо, которое может противостоять удару амфижезла.

Джейсен складывает ладони и отвешивает воинам торжественный поклон. Когда он разнимает руки, между ними растягивается зрелый амфижезл, острый и шипастый, наполненный ядом. Точно такой же, как и каждый из тех семнадцати, что составляют его броню.

– Познакомьтесь с моими друзьями, – произносит Джейсен.

* * *

Ном Анор отшвырнул своего червя-флягу. Червь ударился об стену, соскользнул на пол и умер, издав слабый свистящий вздох.

После этого Ном Анор мгновенно успокоился и вытер свой безгубый рот тыльной стороной кисти.

– Вот и все, – мрачно пробормотал он. – Мы провалили дело. Ты провалила, – поправил он сам себя, размышляя, сможет ли на своем кораллолете ускользнуть достаточно далеко, чтобы гнев Цавонга Ла из-за новой неудачи не настиг его, сможет ли сдаться Новой Республике, и есть ли какой-нибудь способ убедить оставшихся джедаев не казнить его на месте.

Он все еще знал много ценных секретов...

Вержер прервала его размышления.

– Исполнитель, пустите меня к нему.

– Это исключено. Я не могу позволить тебе бегать там в разгаре тизо'пил йун'тчилат, ты, глупая зверушка. Ты не помнишь, что наш "Проект Соло" – секретный? Какой же это будет секрет, если ты помчишься в Детскую спасать его никчемную шкуру?

– Совсем не никчемную, исполнитель. Как я уже говорила, его обучение и в самом деле продвигается очень успешно. Хотя я признаю, что прямо сейчас оно может стать вообще потрясающим.

– Потрясающим? – Ном Анор щелкнул запястьем по оптическому мешку видеопаука, в котором тусклый силуэт Джейсена только что вооружился. – Он ничему не научился! Он собирается отдать свою жизнь в бессмысленной схватке. Из-за каких-то рабов! Он слабый, как и все джедаи... даже слабее!

– Он не джедай, – невозмутимо ответила Вержер. – И не о жизни его я беспокоюсь.

– Ты спятила? – Ном Анор неистово бегал вокруг видеопаука, который нервно пританцовывал, чтобы его тонкие ноги не попали под вполне человеческие ботинки исполнителя. – Он не сможет победить в этом сражении! Как он додумался схватиться с двумя отрядами? Даже если он вернется в свое укрытие в роще...

– Победить, – гребень Вержер торжественно распустился серым, словно ствол бластера, – и сражаться – это не одно и то же. Смотри.

Тень внезапно исчезла, и пока видеопаук разыскивал новые источники сигналов, изображение в оптическом мешке переместилось и расплылось.

– Что такое? – поинтересовался Ном Анор, но тщетно. – Он бежит? Бежит, как всегда, не в силах преодолеть свою джедайскую мнительность?

– Исполнитель, – пальцы Вержер, на удивление сильные, сомкнулись на его локте. – У Джейсена Соло больше нет Силы, но это – не единственное оружие, которым он умеет пользоваться. Он – воин от рождения: старший сын и наследник древней воинской династии. Он с рождения тренировался в боевых искусствах. Он был проверен и оценен, ему знаком вид крови, своей и чужой, и он...

– Он всего лишь мальчишка, – Ном Анор пристально посмотрел на нее. – Ты лишилась ума? Я знаю его. Люди не уважают преемственность поколений. Его происхождение ничего не значит. Он сам ничего не значит.

Вержер ответила без малейшего намека на иронию:

– Скажу тебе вот что: хоть ни он, ни его противники до сих пор не знают этого, он – величайший из рыцарей. Джейсен Соло – ожившая мечта джедаев. Даже без Силы, он гораздо опасней, чем ты себе представляешь. Ты должен пустить меня к нему. Его надо удержать.

– Удержать от чего? От потери кожи-туники во время бегства?

– Удержать от срыва тизо'пил йун'тчилат. Вполне вероятно, что и от уничтожения корабля тоже.

Ном Анор открыл рот, но оттуда раздалось лишь сдавленное шипение. Невозмутимое спокойствие взгляда Вержер заставило его замолчать с эффективностью удара по горлу. Ему показалось, что он задыхается.

– От уничтожения корабля? – наконец выдохнул он.

– Разве тебе не ясно, исполнитель? Он не убегает, – она указала на оптический мешок видеопаук, в котором снова появилось изображение одинокой тени, несущейся навстречу приближающимся темным тучам вооруженных отрядов.

– Он нападает, – сказала Вержер.