Что для меня значит Земля и почему я на Земле».

Об индиго-феномене пишет в совершенно индивидуальной форме родившаяся в семидесятых годах студентка психологии: о своем пути в земную жизнь.

«Я думаю, что этот феномен новых детей можно было бы охватить и под другим названием, который больше отмечал бы способности к преобразованию. Для меня это название <планерной души>, <звездных детей>, <путешественников> или (любящих Землю >.

Одним из моих эссенциальных подходов является следующий образ в моей душе: из мирового пространства я вижу Землю как голубую планету, и меня охватывает к ней глубокая любовь и глубокая боль. И я знаю, что она является из любви, из любви состоит, и она несказанно драгоценная, и она - неизмеримый подарок, просто что она есть, и она является шансом, а также испытанием.

Я знаю, что это было мое побуждение, почему я сейчас здесь и была, все многочисленные разы в разнообразных образах. И что я люблю каждое животное и каждое растение, также как и небо этой планеты, и никогдаее - что бы ни случилось - не выпущу из своего сердца. Все, что я здесь видела, я любила, т. к. видеть значит любить. Для меня самое главное устанавливать мосты и понимать. Ведь то, что я могу понять, то я могу забрать, за это я могу выступать, это можно забрать домой. Познаешь, что это есть и где это есть в тебе.

Тогда Вселенная становится единым.

Сюда относится чувствительность. Для меня она является центральным пунктом вращения и осью. Только чувствительность двигает нас в плоть, сердце и кровь, так что мы все, самая крайняя звезда и самый маленький кажущийся незначительным камень, являемся единым. Что не чувствуешь, то не знаешь. Это остается теорией. Только то, что было выстрадано хоть раз, получает действительность и силу - и правда есть сила, есть мир. Это чудо, подарок, это игра и это нечто ужасное, что мы здесь ранимые, так как мы (приходя из других сфер) становимся телом.

И таким образом Земля для меня является хранителем порога Космоса и милостью с каждой жизнью, большим даром. Когда наше воспоминание, наш дух - то, чем мы являемся - становится телом, растет забвение. И это наш дар. Мечта, новая невинная игра при новом начале. Но это забвение и большая опасность.

На этой планете беженцы, каковыми мы все являемся, становятся пленниками, они могут прокрасться в бегстве от своей неизмеримо широкой и большой сущности на Землю и оглушить себя в материи, в ставшем зримым духе; и могут забыть свои крылья, свою целостность и свой космический танец. Забвение может быть подарком, но и наркотиком. Поэтому я говорю: забвение является благословением и проклятьем этой Земли.

Когда мы эссенциально будем побуждены вспоминать: когда нам хорошо? Когда всегда все удается, что мы намечаем? Когда мы имеем все, что нам нужно? Или когда важно, чтобы мы вспоминали о чем-то?

В большинстве это моменты в нашем существовании, которые особенно глубоко западают в сознание и тем самым в воспоминание, при которых что-то ломается, происходит что-то важное или что-то очень сильное. Когда мы глубоко пугаемся, или происходит что-то плохое, то это может быть как узелок или криь: в нашем энергополе, или, говоря в общем, когда с этим связаны сильные чувства или значительные познания. Так, первыми картинами воспоминания об инкарнации почти всегда была вначале смерть, если это была неестественная и насильственная смерть, и вслед за ней уже другие картины из жизненных ситуаций до нее, или момент, когда было пережито экзистенциально глубокое и очень сильное чувство. Но если инкарнация очень нежно и спокойно шла к концу, то первое, о чем я вспоминала, было что-то, чем я была очень сильно или глубоко тронута, или я была полна мировой скорби. - Также первыми могут быть картины, в которых просто речь идет о чем-то очень существенным, что относится ко мне. У меня позади много различных жизней, и я знаю, что всякое тело сделано из воспоминания, духа и любви. Все существующее суть большое объяснение в любви от всего, что здесь есть. И решение быть рожденным есть бесконечно большое объяснение в любви, т. к. оно означает абсолютную отдачу. Сам себя делаешь подарком миру. Мир очень запутан, поэтому люди часто не обращают внимания на это. Кто дает себя миру поймать, отчаивается. А отчаяние слепо и тесно и так часто наносит вред небесным дарам.

Со всем, что нас окружает, мы связаны более тесно, чем это часто осознается нами. И наши отношения к некоторым людям медленно проясняются нам только в ходе жизни. Я знаю, что с моей матерью я уже делила другие жизни, и что в одной из ранних жизней она была моим любимым. Это была очень сильная связь. Но ей было нестерпимо больно отпускать любимое существо, - В этой жизни она тоже смогла это сделать лишь после нескольких битв, и мы увидели, что в свободе, которую даешь кому-то, любовь и связь не теряются, а скорее становятся больше и гармоничнее.

Однако дорога к этому любимому человеку, который (в этой жизни) должен быть стать моей матерью, была нелегкой. При моей первой попытке я была абортирована. Это было и для меня большой болью. Ведь быть рожденным является большим объяснением в любви. И для моей матери это было сильной болью. Но я знала, что хочу к ней, и должна, и понадобилось девять лет для моего следующего шанса. Он был использован. Врач поддержал мою мать в ее социально трудной ситуации, чтобы на этот раз сохранить меня.

Справиться - каким бы сильным ты ни был -с абортом, как и с любой другой насильственной смертью - непросто. Такие переживания сильны и сохраняются в душе. Они требуют времени, чтобы быть переработанными и зажить, А исцеление означает пройти через некий процесс. Я знаю, что при этом и сама несу ответственность. Ведь если такое случается с кем-то, для этого должна быть предыстория: я сама перед этим имела уже несколько бурных жизней за плечами, в которых у меня нить жизни оборвалась или была оборвана.

Внутри себя я очень огненное существо, светлое и сильное, и я выгляжу как комета, как горящая звезда, которая сметается небом на Землю. Моя любовь сильная и часто бурная, а то, что само себя сжигает, использует вещество, из которого оно сделано. И это делает одновременно тонкокожим и чувственным.

К воспоминанию о прошедших жизнях: если часто неестественно приходишь к смерти, то естественный путь <я строю мое тело, мое тело есть Я, я имею власть над моим телом> прерывается. Это ведет к дистанцированию от тела. И тогда возникает сознание: я тоже могу потерять свое тело. А что можно потерять, то не есть ты. А ты есть то бессмертное, живое, что продолжается дальше. То, что строит тело, Я, это есть то, что может делать все заново. Однако оно всегда строит из того, что им осознано, от ступени к ступени, через опыты, которые душа собрала в прошедших жизнях. Тело есть душа. И поэтому она имеет самую большую власть над ним.

Моей телесной смерти предшествовала в большинстве случаев борьба или ужасные боли. Но сама смерть приходит как освобождение и несет покой. Исключением из этого может быть самоубийство. Часть души хочет всегда жить дальше. Самоубийство хотя и является для души чудовищным острым ощущением, но длится только короткое мгновение. Оно следует за невыразимым, сильным криком отчаяния, который часто настолько сильный, что как оформленный отпечаток он остается висеть в атмосфере места, если он не может быть сознательно исцелен через любовь людей. Каждая смерть через насилие или преступление имеет это свойство. В связи с этим вся Земля нуждается в исцелении.

Возможно - через многочисленные встречи со смертью - она стала мне хорошим другом, ведь и для этой жизни я нуждалась в двух разбегах. Уже четырехлетним ребенком я была с ней хорошо знакома, и я имела и имею чувство, как будто бы недалеко от меня всегда есть некая дверь, и она открыта. Иногда я ощущаю ветер, который мягко веет из нее; иногда тяга чудовищно велика. Но дверь всегда открыта, и из нее исходит свет, и я знаю: за ней путь домой. Она сопровождает меня, насколько я могу размышлять, через всю мою жизнь. - Я думаю, страх мы имеем только перед

болями, т. к. это может быть утомительно и страшно, когда чаша разбивается, а не перед смертью или перед воротами в мир за ней.

Я знаю, что меня иногда сопровождают в мои сны дельфины, что звезды на ночном небе, деревья и животные часто были моим утешительным даром и моей надеждой, чтобы жить дальше; также и люди, которые меня любили. Я также знаю, что меня в существенном составляют любовь к этой планете и моя тоска по дому, и что ключ ко многому лежит собственно в тишине, молчании, а не в говорении. Я думаю, для нас и нашей Земли важно, чтобы мы стали более чувствительными и бережными и снова научились большей внимательности. И я думаю, что таково желание всех детей. Земля становится старой, и сила Земли и тем самым сила забвения, возможно, убывает. И поэтому воспоминание станет сильнее. Мы должны быть благодарными за существовании Земли большой любви, и должны снова больше осознавать это.

Вина создает связь.

А связь делает чувствительным и ранимым.

Ранимость и чувствительность создают внимательность.

Внимательность создает познание и понимание.

Познание и понимание создают мудрость.

Мудрость создает терпение и любовь

А из терпения и любви состоит время.

Если мы открыты, тогда мы познаем и видим, что мы действительно неизмеримо большие, что мы далекие и суть весь мир. И брат столь же важен, как и мы, так как мы тоже суть этот брат. Ведь все мы являемся единым и должны прекратить причинять самим себе боль».