Глава 2 Теории вскармливания

Разберемся с терминологией

Молодые родители и те, кто только готовится ими стать, старательно собирают информацию по уходу за новорожденными, в связи с чем, нередко жалуются на невероятную путаницу в терминологии. В школе для будущих мам вам настойчиво предлагали кормить малыша «по требованию» и забыть о каком-либо расписании, особенно если вы намерены кормить грудью. В солидном руководстве вы наткнулись на рекомендацию придерживаться распорядка, основанного на «потребностях конкретного малыша». Подружка посоветовала кормить «естественно» и избегать жесткого графика. Соседка уверенно заявила, что кормить надо «когда заплачет», потому что это куда лучше для младенца, чем питание по часам. Наконец, знакомая медсестра сказала, что важно научиться различать особые сигналы, которые подает голодный ребенок и кормить «по сигналам». При этом вы так и не разобрались с искусственным вскармливанием. В одном дамском журнале вы вычитали, что современная мать выбирает величайшее достижение научно-технического прогресса — бутылочку с адаптированной смесью. Неужели до XX века этого явления не существовало? Откуда взялся весь этот круговорот терминов и что они означают? В данной главе мы предлагаем вам занимательный исторический экскурс в мир философии, методологии и даже мифологии грудного вскармливания.
До XX века родители воспитывали детей, полагаясь на здравый смысл, а не на модные теории. Матери кормили детей, когда те хотели есть, но при этом приучали их хотеть есть тогда, когда это было удобно для всей семьи. В те времена мамы не считали минут, но им это было и не нужно. Семья жила по естественному распорядку, который зависел от домашних работ. Режим младенца вписывался в режим семьи и состоял из вполне предсказуемых событий. Просто и удобно. Промышленная революция принесла с собой волну оригинальных теорий воспитания. За последние сто лет две из них приобрели особенную популярность в Новом Свете. Первая появилась в самом начале XX века с легкой руки бихейвиористов (то есть тех, кто изучает поведение). Эта группа ученых полагала, что ребенка воспитывает его окружение, а потому среда и ее структура приобретали в их глазах более важное значение, чем развитие чувств и эмоций. Они утверждали, что определенное окружение рождает определенные эмоции. Опираясь на эту теорию, с начала 1920-х годов американские педиатры стали призывать матерей кормить детей строго по часам — по жесткому графику. Младенцев надо было кормить четко через каждые четыре часа с точностью до минуты. Если ребенок начинал просить есть через три часа — ему же хуже, придется поплакать еще часок. Режим должен был соблюдаться независимо от желания ребенка или мамы, последнее слово было за господином Будильником. К середине 1940-х годов распространилась вторая теория, порождение идей Зигмунда Фрейда о воспитании. Она подвергла сомнению целесообразность жесткого графика и воспевала животные инстинкты младенцев как отправную точку ухода за ними. Новым теоретикам структура казалась менее важной, чем развитие чувств и эмоций. Слегка отредактировав концепции 3. Фрейда, они увлекли родителей в другую крайность. Теперь, если ребенок начинал плакать, его следовало немедленно кормить, не разбираясь, правда ли он просит есть. Считалось, что материнское молоко (или его заменитель) не только утоляет голод, но и удовлетворяет некие «психологические потребности».
О каких же психологических потребностях шла речь? Дело в том, что тогда как раз набирал популярность психоанализ. Согласно основному постулату этой теории, причину неврозов у взрослых следовало искать (с помощью оригинальной методики) в психических травмах раннего детства. Вначале предполагалось углубляться в дошкольные годы и заставлять человека вспоминать тяжкие обиды, полученные в двух-трехлетнем возрасте. Когда выяснилось, что у подавляющего большинства пациентов никаких тяжелых потрясений выявить не удается, психоаналитики оказались перед выбором: отказаться от своей теории или, надеясь на удачу, предположить, что главным источником психологической травмы является сам процесс родов! В 1929 году именно с этой версией выступил австрийский психоаналитик Отто Ранк. Даже сам 3. Фрейд скептически отнесся к этой публикации.
Гипотеза О. Ранка состояла в том, что в подсознании ребенка откладываются страшные воспоминания о процессе, в ходе которого его оторвали от счастливого союза с матерью. Из-за нанесенного шока у него на долгие годы остается подсознательное стремление вернуться в то безопасное и надежное убежище, которое он утратил. Поскольку предполагается, что человеческая психика наиболее ранима в первые два-три года жизни, задача матери — постоянно создавать для малыша среду, подобную утробе матери.
Результатом этой гипотезы стала неопримитивистская школа, возникшая в 1940-е годы. Ее сторонники утверждали, что разлучение ребенка с матерью в момент рождения разрушает существовавшую между ними гармонию. Задача родителей на самом раннем этапе жизни младенца — восстановить то состояние, в котором их чадо находилось in utero (внутри матки). Достигается это только постоянным, круглосуточным совместным пребыванием матери и младенца. Молодым мамам предписывается любыми средствами нейтрализовывать травму, полученную ребенком при рождении, чтобы она осталась без далеко идущих последствий. Теория родовой травмы просуществовала до 1949 года, когда от нее вынуждены были отказаться по причине отсутствия объективных практических доказательств ее верности, но возродилась, как Феникс, спустя двадцать пять лет в виде методики неразлучного воспитания.
Так или иначе, благодаря теории «инстинктов» пятидесятые годы были отмечены повсеместным отказом от структуры. Во-первых, Бенджамин Спок справедливо отверг идею бихейвиористов о жестком графике кормлений и предложил родителям гибкий распорядок дня. Для пятидесятых годов это была весьма радикальная концепция. Однако маятник качнулся дальше, чем было необходимо для здоровой коррекции старых понятий, и взгляды Б. Спока оказались вытеснены кормлением по требованию. На смену часам и гибкому графику пришел плач ребенка.
Теория кормления по требованию опирается на два постулата. Во-первых, ребенок знает лучше, чем родители, а потому любое их вмешательство крайне нежелательно. Во-вторых, сигнал о голоде — это плач ребенка, и любой его плач — это сигнал о голоде (или, как учат приверженцы теории родовой травмы, о неудовлетворенной психологической потребности).
Здесь мы хотели бы предупредить тех, кому такая теория показалась привлекательной. Некоторые новорожденные могут лежать тихо по пять или шесть часов, просто потому что слишком слабенькие или больны. Некоторые плачут много, но совсем не из-за голода. В таких случаях кормление по требованию может привести к серьезным медицинским проблемам, которых было бы легко избежать при кормлении по режиму. измученную маму и издерганного младенца со стороны, чтобы заметить очевидное: излишняя забота и постоянное присутствие мешают нормальному развитию ребенка. Теоретики, пропагандирующие кормление по требованию, оказывают матерям медвежью услугу, не давая им научиться правильно распознавать сигналы ребенка. В итоге оказывается, что ответственность за неврозы и явно завышенные потребности детей лежит не на роковой комбинации родительских генов, а на методах воспитания. Младенца, вскармливаемого по требованию, легко узнать по таким симптомам: он часто плачет, его мучают колики, питается бессистемно, сон нестабильный, просыпается ночью до двухлетнего возраста, постоянно требует утешения у материнской груди, боится расставания с матерью, боится спать один, требует немедленного удовлетворения своих желаний, не умеет сам успокаиваться, плохо играет один, к детсадовскому возрасту становится совершенно неуправляемым... и все это на плечах одной несчастной, измученной мамы. Как обидно! Столько искренних усилий и невероятных жертв было потрачено на то, чтобы хрупкая психика ребенка гармонично развивалась, а в результате клинический случай невроза.
Несостоятельность теории родовой травмы на всех этапах (от рождения до отнятия от груди) выявляется при рассмотрении исходного аргумента. Процесс родов — причина появления психически неуравновешенных детей? Сначала надо доказать, что новорожденные испытывают беспокойство из-за неприятных воспоминаний. Очень сомнительно, что они вообще способны что-либо помнить. Плод находится в условиях, где уровень кислорода очень низок, а потому функция сознательной или подсознательной памяти работать не может. Только когда младенец покидает матку и делает первый вздох, в его мозг начинает поступать обогащенная кислородом кровь. Дыхание невозможно, пока не расправятся легкие, а >то происходит только после рождения. С этого времени уже можно говорить о какой-то памяти и воспоминаниях. Однако о полноценной памяти тоже речь <ице не идет, так как в момент рождения мозговые центры высшего уровня находятся еще в стадии формирования.
Однако сделаем шаг навстречу нашим оппонентам. Предположим, что младенцы сохраняют воспоминания о дородовом периоде своей жизни. Если мы готовы наделить новорожденных желаниями, надеждами и страхами, придется принять и тот факт, что к концу беременности ребенок ждет родов как счастливого избавления, ведь среда его обитания становится все менее уютной. Спросите любую мать, и она охотно подтвердит, что в последний месяц ее малыш ворочался, толкался, пинался, бился, «как будто выскочить хотел». Намного больше оснований думать, что на девятом месяце внутриутробного развития ребенок мечтает вырваться из ставшего тесным и неудобным жилища, а не остаться там на неопределенный срок.
Господа теоретики, а не продолжить ли нам логические рассуждения и не ухватиться ли за стесненность плода в последний месяц беременности как за источник беспокойства новорожденных? Уж не утроба ли матери является основной причиной психических травм ребенка? Чем не объяснение детским и взрослым неврозам? Если признать правдоподобной версию о воспоминаниях младенца, связанных с родами, можно договориться до самых безумных теорий.
Сторонники неопримитивистской школы и неразлучного воспитания не очень сильны по части доказательств. Их удел — фантастические выводы из край не ограниченной подборки фактов. До сих пор еще никому не удалось убедительно продемонстрировать наличие связи между процессом родов и неврозами. Итак, бихейвиористы придают особое значение внешним обстоятельствам (распорядку) и пренебрегают внутренним миром младенца. Неопримитивисты ставят на первое место личность ребенка и отказываются от каких-либо ограничений извне. С точки зрения специалиста по материнству и детству обе эти крайности ошибочны, вредны для здоровья ребенка и мешают его полноценному развитию.
В этой книге мы предлагаем альтернативный вариант: вскармливание младенца под руководством родителей. Эта система воспитания позволяет мамам и папам выработать такой распорядок дня, при котором учитываются все потребности растущего малыша и интересы всей семьи.
Наши основные предпосылки просты. Во-первых, мы убеждены, что, став матерью, женщина не перестает быть женой, дочерью, сестрой, подругой или соседкой. Во-вторых, мы считаем, что ребенка надо кормить, когда он голоден. При этом за первые несколько недель жизни мама приучает малыша к режиму, и он начинает просить есть в установленное ею время. Поскольку кормление по расписанию положительно влияет на обмен веществ новорожденного, мама определяет часы кормлений так, как это лучше для малыша, и одновременно облегчает жизнь всей семьи. Получается, что родители и дети совместно вырабатывают распорядок дня. Это называется совместное воспитание. При таком подходе ребенок — долгожданный член семьи, а не ее глава. Кроме того, его психика вполне устойчива, что бы ни говорили теоретики неразлучного воспитания. В результате выигрывают все: новорожденный, мама, папа — и старшие дети, о которых слишком часто забывают. Подробнее об этом — в следующих главах.