Учения ессеев в Кумране

Члены общины ессеев в монастыре Кумран не давали себе одного обобщающего названия в своих священных писаниях. Можно встретить такие обозначения, как «священное сообщество», «бедные братья», «избранники Бога», «люди истины», но чаще всего — «сыновья Света». В своей духовности ессеи превосходили требования еврейского закона, но в то же время настолько далеко от него отходили, что сам собой напрашивается вопрос: а были ли вообще ессеи еврейской сектой?

Обнаруженные «Хвалебные песни» обещают бедным благие вести, которые Бог пошлет им в Своей доброте, а также говорят о стремлении ессеев выступать посланниками благовествования. Ессеи хотели заключить соглашение с Богом (Новый Завет), а потому и называли себя Новым Договором или Новым Заветом, о котором позднее стали говорить, что его принес именно Иисус. Новый Завет должен был продолжаться «от дня успения одного учителя до прихода Мессии Аарона и Израиля».

Удивительным представляется то обстоятельство, что Насельники Кумрана не молились, обращаясь лицом к Иерусалимскому Храму, как это предписывал иудейский закон, но обращали свои молитвы на восток, в направлении восходящего солнца. Иосиф Флавий пишет, что ессеи «до восхода солнца не произносили ничего недостойного святости, но возносили солнцу древние молитвы». Эти слова показывают, что ессеи считали солнце символом Божественного. Один из кумранских псалмов в восхвалении Господа как раз и подчеркивает это обстоятельство: «Как истинная Заря, ты явился мне на рассвете». И далее: «Ты явился мне во всей своей мощи с приходом дня».

Законы общины требовали от верующих произнесения утренней и вечерней молитвы. Последователи Пифагора в Кротоне, подобно индийским браминам, а также последователи гностика Гермеса Трисмегиста, на которых пифагорейцы оказали заметное влияние, исполняли точно такие же ритуалы. И восточное направление молитвы, и символ солнца сразу заставляют вспомнить храм Мартанд в Кашмире.

Еще одним удивительным фактом представляется то, что ессеи не следовали календарю Иерусалимского храма — лунному календарю, — но разработали собственную систему исчисления времени. Они придерживались понятия солнечного года, которое представляется значительно более точным. Использовалось оно с самого начала правления браминов. Однако по всей Римской империи солнечный календарь распространился лишь во время правления Гая Юлия Цезаря, а евреи не приняли его и по сей день. В кумранском календаре ежегодные религиозные праздники постоянно приходились на одни и те же дни недели, что контрастировало с официальной еврейской практикой[58].

Даже разделение года на четыре сезона не входит в еврейскую традицию. Древние греки выделяли лишь два или три времени года, и лишь Пифагор ввел деление года на четыре части, — опять-таки, несомненно, позаимствовав его из Индии.

Еще один догмат ессеев указывает на корни философии ордена и его духовное происхождение. Подобно индийским мудрецам и греческим философам, они верили в бессмертие души, а также в то, что дух способен пережить и покинуть свою временную темницу — тело. Иисус добавил в доктрину новый элемент высшего воскресения. Он говорил о воскресении из мертвых, умалчивая о воскресении плоти. Тем самым, он не имел в виду воскресение человеческого тела, но излагал суть учения о реинкарнации, кульминацией которого служит полное освобождение в совершенной божественной форме, окончание всей сансары, описанной в Упанишадах и индийских Ведах, что и явилось фундаментальной доктриной всех религий Индии. Пифагорейцы, орфейцы, Эмпедокл, Платон, неоплатоники и многие другие также были знакомы с учением о возрождении души в новом теле. Данная концепция «метемпсихоза» (именно это слово использовали древние греки) существовала и в гностических, и в некоторых исламских сектах и представляет собой составную часть классической теософии и антропософии.

Даже в прошлом веке исследователи признавали влияние буддизма на учения ессеев[59]. Орден также следовал доктрине Кармы, которая давала посвященным возможность выбора между исправлением собственного пути и продолжением греха, что неизбежно должно было привести человека к потере всякого пути в Судный день. Орден жил, осознавая Апокалипсис и ожидая неизбежного провозглашения Царства Божия.

Несмотря на многочисленные параллели между Иисусом и ессеями, необходимо указать и на существующие различия. Сравнивая оба учения, невозможно не заметить, что Иисус своей великой силой терпимости сумел вдохнуть в давно сложившиеся и нередко закоснелые традиции и обычаи новую жизнь. «Вы слышали, что сказано древним…[и далее] А Я говорю вам…[и далее]» (Мф. 5,21–48). В соответствии с еврейским законом тот, кто, несмотря на предостережение, нарушил шабат, должен был подвергнуться смерти. И все же Дамасский текст из Кумрана запрещает убивать нарушившего шабат человека, а в Евангелии от Матфея Иисус говорит: «Ибо Сын человеческий есть господин и субботы» (Мф. 12,8).

Различие становится особенно заметным, если принять во внимание призыв Иисуса возлюбить врага. Ессеи все еще ненавидели своих недругов. В целом же насельники Кумрана высоко ценили свою отрешенность от остального мира и признавали собственную принадлежность к определенного рода духовной элите. Иисус же, напротив, искал контакта с грешниками, стремясь помочь тем, кто действительно нуждался в помощи. Он подчеркивал, что послан к «заблудшим овцам дома Израилева», и открыто противостоял любому религиозному эгоизму, а также сепаратистской претензии какого бы то ни было религиозного института на «уникальную и высшую» мудрость.

Использование Иисусом масла или бальзама также коренным образом противоречит практикам ессеев. Самого Спасителя называли «Помазанником» (Chrestos) — этот титул и одновременно специфический эпитет резко отделял его от остальных ессеев. В древних ритуалах умащение маслами служило средством магической защиты от демонов. Оно излечивало больных телом и духом. Помазание служило также для того, чтобы «запечатать» тело верующего, связать его с тем божеством, под чьим покровительством он находился. Цельс упоминает, что гностики-офиты обладали специальным составом, который превращал верующего в «сына Высшего Отца», но при том условии, что человек воспринимал его, произнося при этом следующие слова: «Принимаю помазание белым бальзамом от Древа Жизни» («Ориген против Цельса» VI, 27). В апокрифическом Евангелии от Филиппа читаем: «Дерево Жизни находится в центре Рая; это масляное дерево, из которого истекает масло миропомазания. Это миро и есть источник воскресения» («Кодекс Наг Хаммади» II 3; 121, 15–19).

Если в данном контексте задуматься о возрождении свободного духа, происходящем в божественном теле, то можно прийти к осознанию определенного нового элемента, который Иисус, являясь помазанником, добавил к учениям различных сект ессеев. Как писал св. Ириней, помазание представляло собой церемонию достижения совершенства и с этой точки зрения ценилось более высоко, чем обычное крещение. Как правило, священный состав наносили на голову, в частности, на лоб, иногда в форме креста. Сама традиция помазания берет начало в ведической Индии, где до сих пор и аскетов (Садхи), и приверженцев различных религий можно узнать по знакам из белых горизонтальных (Шива) или вертикальных (Ваишнава) полос на лбу, которые они рисуют смесью из масла и священного пепла (вибхути) или пудры.

Гностические верования с легкостью могут быть отмечены в источниках раннего христианства, особенно в посланиях апостола Павла. Ярче всего они проступают в послании к Ефесянам (в котором достаточно трудно признать произведение Павла). Сильное гностическое влияние также заметно в Евангелии Ин., в произведениях Климента Александрийского, Оригена и его последователей (литература: оригинальные сочинения). До наших дней сохранилось мало оригинальных источников гностицизма, поскольку стремящиеся к неограниченной власти церковные институты считали их еретическими и подвергали массовому уничтожению. Сохранившаяся гностическая литература составляет сборник под названием «Пистис София» («Пистис» — вера, «София» — мудрость). Гностические источники сохранились также в еврейских книгах и текстах коптской библиотеки Наг Хаммади, которые были собраны в 4 в. н. э., а обнаружены лишь в 1945 г., подобно тому, как были найдены свитки Мертвого моря.

На данной стадии исследования мы смогли собрать убедительный материал, который представляет широкий паназиатский контекст появления личности Иисуса и той позиции, которую заняла по отношению к нему церковь. Кроме того, ряд впечатляющих и прямых связей можно установить, изучая реальную жизнь Иисуса и его слова, приведенные в Новом Завете. Этим мы сейчас и займемся.