Часть II 5 страница

Почему ты не можешь оставить ощущения в покое? Почему ты переводишь их? Ты делаешь это, потому что, если ты не общаешься с собой, тебя нет. Такая перспектива пугает «тебя».

Что бы ты ни испытывал – покой, блаженство, тишину, счастье, экстаз, радость, бог знает что еще, – все это будет старым, бывшим в употреблении, сэконд‑хенд. У тебя уже есть знание обо всех этих вещах. Тот факт, что ты в состоянии блаженства или в состоянии потрясающей тишины, означает, что ты уже знаешь о нем. Чтобы что‑то испытать, ты должен знать об этом. В этом знании нет ничего чудесного или метафизического; «скамейка», «сумка», «красная сумка» – это и есть знание. Знание – это то, что кто‑то другой заложил в тебя, а он получил это еще от кого‑то; оно не твое.

Можешь ты испытать такую простую вещь, как эта скамейка напротив тебя? Нет, ты испытываешь только знание, которое у тебя есть о ней. И это знание пришло из какой‑то внешней среды, и так всегда. Ты думаешь мыслями своего общества, чувствуешь чувствами своего общества и переживаешь переживаниями своего общества; нет никакого нового опыта.

Итак, все, что человек когда‑либо думал или чувствовал, должно уйти из твоей системы. А ты – продукт всего этого знания – ничего больше.

Что такое мысль? Ты ничего о ней не знаешь; все, что ты знаешь о том, что зовешь «мыслью», тебе рассказали. Как ты можешь что‑то делать с нею – формировать ее, контролировать, направлять или останавливать? Ты постоянно пытаешься что‑то с ней сделать, потому что кто‑то сказал тебе, что ты должен поменять это или заменить то, придерживаться хороших, а не плохих мыслей. Мысли есть мысли; они ни хороши, ни плохи. До тех пор пока ты хочешь что‑то сделать с тем, что есть, ты думаешь. Хотеть и думать – это не две разные вещи. Желание понять означает, что присутствует движение мысли. Ты добавляешь силы этому движению, придавая ему непрерывность.

Органы чувств функционируют в тебе неестественно, потому что ты хочешь использовать их, чтобы что‑то получить. Почему ты должен что‑то получить? Потому что ты хочешь, чтобы то, что ты зовешь собой, продолжалось. Ты защищаешь эту непрерывность. Мысль – это защитный механизм: он защищает «тебя» за счет чего‑то или кого‑то еще. Все, порожденное мыслью, имеет разрушительную природу: в конце концов оно уничтожит вашего брата.

Именно повторяющийся механизм мысли изнашивает тебя. Так что же ты можешь сделать с этим? – это все, что ты можешь спросить. Это единственный вопрос, и любой ответ, данный мною или кем‑то другим, придает импульс этому движению мысли. Что ты можешь сделать с этим? Ничего. Она слишком сильна: ее движущей силе миллионы лет. Ты абсолютно бессилен, ты не можешь осознавать это бессилие.

Если ты практикуешь какую‑нибудь систему контроля ума, автоматически присутствует «ты» и благодаря практике оно продолжает свое существование. Ты когда‑нибудь медитировал, по‑настоящему, всерьез медитировал? Никто этого не делает. Если ты всерьез медитируешь, то загремишь в психушку. Ты не можешь практиковать и осознанность, пытаясь быть осознанным каждый момент твоей жизни. Ты не можешь осознавать; «ты» и осознанность не могут сосуществовать. Если бы ты смог быть в состоянии осознанности хотя бы одну секунду, один раз в жизни, непрерывность бы разорвалась, иллюзия структуры переживаний, «ты» разрушилось бы, и все попало бы в свой естественный ритм. В этом состоянии ты не знаешь, на что смотришь, – это осознанность. Если ты распознаешь, на что ты смотришь, там присутствуешь «ты», снова испытывая старое, то, что ты знаешь.

Я не знаю, что заставляет одного человека, а не другого, попасть в это состояние. Может быть, это записано в клетках. У него нет причины. Это не может быть усилием воли с твоей стороны; ты не можешь вызвать его. Ты не можешь ничего сделать. Можешь не доверять любому человеку, кто будет рассказывать тебе, как он попал в это состояние. Одно ты можешь знать точно: он сам не может этого знать и не может сообщить это тебе. В теле заложен пусковой механизм. Если случается так, что мысленная структура переживаний отпускает тебя, то другая сторона возьмет свое. Функционирование тела станет совершенно другим, без вмешательства мысли, за исключением тех ситуаций, когда необходимо общение с кем‑то. Тебе остается, как это говорится в боксе, «выбросить полотенце», признать себя побежденным, быть совершенно беспомощным. Никто не может помочь тебе, и сам ты не можешь.

Это состояние не в твоих интересах. Тебя интересует только продолжение. Ты хочешь продолжаться, возможно, на другом уровне, действовать в другом измерении, но ты хочешь каким‑то образом продолжаться. К этому страшно прикоснуться. Это ликвидирует то, что ты называешь собой, всего тебя – высшее «я», низшее «я», душу, атмана, сознание, подсознание – все это. Ты подходишь к чему‑то, но потом говоришь: «Мне нужно время». Поэтому появляется садхана (вопрошание и религиозное стремление), и ты говоришь себе: «Завтра я пойму». Эта структура порождена временем и действует во времени, но не кончается со временем. Если ты не понимаешь сейчас, ты не поймешь никогда. Что тут понимать? Почему ты хочешь понять то, что я говорю? Ты не можешь понять того, что я говорю. С твоей стороны это тщетные усилия – пытаться соотнести описание того, как я функционирую, с тем, как функционируешь ты. Это нечто такое, чего нельзя передать. Да в этом и нет необходимости. Диалог невозможен. Когда нет «тебя», когда нет вопроса, остается понимание. С «тобой» покончено. «Ты» уйдешь. И никогда не станешь слушать, как кто‑то описывает свое состояние, и не будешь задавать вопросы о понимании.

То, чего ты ищешь, не существует. Ты бы с большим удовольствием ступил на зачарованную землю с блаженными видениями радикальной трансформации этого несуществующего «я» в состояние, вызываемое некими чарующими фразами. Это уводит тебя от твоего естественного состояния – это движение от себя. Чтобы быть собой, нужны выдающиеся способности. Ты «благословлен» этими способностями; никто не должен давать их тебе и никто не может забрать их у тебя. Тот, кто позволяет им выражаться по‑своему, и есть естественный человек.