Как я сюда попал? 4 страница

17.04.2003.

Весь день метет. Видимость – не больше 20 метров. Периодически объявляют смену штормового положения «один» на положение «два», и обратно. Сегодня полная луна, ее хорошо видно из моего окна (метет только у поверхности – чем выше, тем яснее видно, а дом наш стоит довольно высоко).

Звонил в Петергоф, поздравил любимую тещу маму Наташу с днем рождения. Ольга, к сожалению, в гости к родителям не приехала – тоже поздравила по телефону. Домой на Невский перезванивать не стал – уж очень дорого. Позвоню где-нибудь в начале мая или уже ко дню рождения.

19.04.2003.

Получил вчера письмо от Натальи Малышевской, и это в значительной степени компенсировало отсутствие писем из дома. Сразу же сел за компьютер писать ответ, но так увлекся, что, когда все было готово, стер, вместо того, чтобы сохранить. До сих пор не понимаю, как это могло со мной случиться.

У нас вчера в очередной раз заболел Вася. Тонкая и ранимая натура, он загудел на два дня, а на третий, опохмелившись, почувствовал острое недомогание. Перед этим он лечил зуб одному из наших алкоголических механиков и, то ли в шутку, то ли всерьез, потребовал от него за услуги бутылку водки. Тот, в свою очередь, проявив недюжинные умственные способности (или просто с перепою), отправился к заместителю начальника. Так, мол, и так – Вася требует за лечение, дайте бутылку водки. Заместитель к старшему врачу с законным вопросом: «Что за бардак?» В результате Вася слег, симулируя ишемические боли, и мы приводили его в чувство. В ход пошли даже наркотические анальгетики. Часам к четырем утра он поправился и теперь спит, как младенец.

А сейчас певец Вуячич

Вам лезгинку отхуячич

Таким загадочным двустишием прокомментировал во время вечернего кинопросмотра финальную сцену фильма «Профессионал» один из наших поваров – Толя. Я посмотрел с большим удовольствием, тем более, что раньше видел этот трогательный боевик только один раз больше десяти лет назад.

22.04.2003.

Должен открыть одну постыдную тайну: мне доверили писать стихотворные поздравления заслуженным полярникам. Первым был Арнольд Богданович, с которым я, по крайней мере, знаком:

С Днем рождения, славный полярник!

Happy birthday to you, polarman!

Антарктических будней ударник,

Воспитатель взрослеющих смен.

Поздравляем тебя мы всем Мирным,

Антарктической дружной семьей.

Жаль, что ты не приедешь на пир к нам,

Пьем за твой юбилей, дорогой!

Чтоб домой ты добрался спокойно,

Чтоб сюда ты вернулся не раз,

Чтоб преемники были достойны,

Мир вокруг чтобы радовал глаз.

Приезжай к нам на свой день рожденья

Через год и через двадцать пять.

Ну, а хочешь – отбрось все сомнения,

Оставайся у нас зимовать!

Вот такие пирожки с котятами. Нынешний пасквиль был еще фривольнее, но все равно прокатил. Пришлось писать дружеское поздравление совершенно незнакомому человеку, возможно, старому негодяю:

Из института Арктики и Антарктики на Фонтанке,

что недалеко от Невского,

Отсюда, из этого старинного здания,

Игорь Антонович Корженевский

Много раз отправлялся на ответственные задания.

Как и каждый полярник, героем считается тот,

Что родился на следующий день после дедушки Ленина.

Он из наших, и в трудный час он не подведет,

Антарктическими зимовками это неоднократно проверено.

Миновавшему славный рубеж еще много лет

Мы желаем быть сильным, богатым, здоровым, веселым и мужественным.

Пусть друзья в этот день соберутся на званный обед,

Пусть звучат поздравленья до самого позднего ужина.

Кто бывал в Антарктиде и ждал возвращенья домой,

Кто походом ходил на Восток, поднимаясь по куполу,

Тот и в семьдесят, и даже в восемьдесят – молодой,

С юбилеем поздравить спешим его Мирною группою.

Вновь становится лед и короче становится день,

Поздравляем тебя, наш товарищ! Долгие лета!

Никогда пусть на сердце твое не ложится печальная тень,

Пусть в душе у полярника будет вечнозеленое лето!

Довольно низко, согласитесь, но с другой стороны – возможно, в этом и нет ничего предосудительного.

24.04.2003.

Великий четверг. Со вчерашнего вечера задуло так, что дом качается и трещит по швам. Звонил после обеда домой, но никто не взял трубку; попробую вечером. Писем от Ольги нет уже больше месяца, и меня все сильнее грызет тоска. В апреле я дважды звонил в Ленинград – поздравлял с днем рождения Ингу и маму Наташу, но с Ольгой не разговаривал ни разу. Звонил на днях армейскому товарищу Жеке в Москву. Он сказал, что лучше подарка в день рождения, чем звонок друга из Антарктиды, не придумаешь.

Прооперировал вчера первого больного – вскрыл нагноившуюся атерому за ухом. К английскому еще не подступался, но регулярно занимаюсь физкультурой – хоть это немного радует. В целом же, состояние угнетенное. Того душевного покоя и умиротворения, которого я хотел, пока что нет. Нет и вдохновения, за все время здесь я еще ничего не написал. Старший товарищ говорит, что это пройдет. Он уже несколько дней трезвый и коммуникабельный. Вася после недавнего перепоя тоже воздерживается.

Дни стали заметно короче, но солнце еще поднимается высоко. Часто ловлю себя на мысли, что до возвращения домой больше года. Это кажется невероятным. Завтра «Академик Федоров» придет в Кейптаун, значит, и мы через год в это же время будем двигаться на север. Надо как-то собраться и начинать плотно дрессировать себя, хотя у меня есть одна серьезная отмазка – содержание кислорода в воздухе и атмосферное давление здесь существенно меньше, чем в привычных для нас широтах. Помимо причин психоэмоциональных это может быть основой плохого самочувствия и сонливости.

25.04.2003.

Еще только пора идти обедать, а мой старший товарищ уже мертвецки пьян. Он водит дружбу с заместителем начальника и помогает ему на складе, а тот, в свою очередь, поит доктора спиртом.

Сегодня опять метет, но дует уже потише. Вчера стихло только к вечеру, и ветра почти не было. Ночь оказалась звездной, и я отчетливо видел Южный крест, стоя в переходе между домами. Позвонил вечером домой, мама Наташа была у нас и взяла трубку, но не узнала меня, позвала Ольгу. А Ольга сказала, что уже совсем пузатая, и, вроде, все в порядке. Отправила письмо в понедельник, но оно почему-то не пришло.

27.04.2003.

Полярники, дебилы, ловят пингвинов для того, чтобы с ними сфотографироваться. А кому хочется фотографироваться с дебилом? Вот пингвины и убегают. Но на суше они передвигаются значительно медленнее и не так ловко, как в воде. Поэтому все, что они могут – это обгадить навязчивого натуралиста-зоофила, прижимающего беднягу к себе. Между прочим, у императорских пингвинов огромные клювы, но они никогда не нападают на людей.

А хочется выпить с кем-нибудь по-человечески...

«И когда наступающий день отразится в твоих вертикальных зрачках,

Тот, кто закроет мне глаза, прочтет в них – ты нужна мне!»

Жаль, что не все помню, и жаль, что не я придумал.

30.04.2003.

Завтра – первое мая. День за днем все более безрадостно течет моя жизнь. То есть, я осознаю и даже понимаю, что наслаждаюсь достигнутой целью – получил, чего хотел – зарабатываю большие деньги. Но чувствую себя плохо, с этим пока ничего сделать не удается.

Позавчера был светлый промежуток – поддали с одним из наших поваров. Он еще совсем молодой, ему только двадцать лет. Нормальный пацан, просидели до самого утра. В целом обошлось без экстрима, хотя выпили немало. Утром даже вместе готовили завтрак, так как Толя – дежурный повар, мучался с похмелья болями в сердце.

2.05.2003.

Ну, вот и май наступил. Вроде полегчало. Тренируюсь понемногу, читаю книжку про тропические инфекции. Повторно оперировал сегодня моего пациента – воспалительные явления стихли, радикально иссек измененные участки и зашил наглухо.

Сегодня у нас с Ольгой особенный день, и я позвонил домой. Там все в порядке, наша колбаска уже пинается вовсю в животе. Вчера командир авиаотряда Игорь Закутилин встретился с папой и передал мое письмо с деньгами. Оля сказала, что жизнь благодаря этому стала существенно легче. Мне как бальзам на душу – хоть тут получилось. В Ленинград наш корабль должен придти 28 мая. Одна из ученых дам, принимавших участие в плавании, Ольга Степановна Воскобойникова, согласилась передать членам моей семьи фотопленку с пингвинами и дискету с первой частью этого повествования. Мы с ней немного подружились, и она даже провожала меня на вертолетной площадке, когда я улетал на Мирный.

15.05.2003.

9.25. Солнце еще не взошло. Оно теперь поднимается напротив моих окон почти на севере. Мороз несильный, но здорово задувает, хотя видимость пока хорошая. Завтра или послезавтра будет полнолуние. Удивительно, что луна сейчас ходит тем же путем, который в марте совершало солнце. Вечером в сумерках на востоке, огромным бесформенным розовым куском выглядывая из-за горизонта, а потом, приподнявшись, несколько уменьшившись и пожелтев, крадется невысоко по небу – прямо перед глазами, так, что голову задирать не нужно.

Через неделю у Ольги день рождения. В прошлом году мы стояли в Кижах, и я даже не позвонил ей. В будущем я тоже к этому времени вряд ли поспею домой. Писем по-прежнему нет – уже почти два месяца. Не знаю, что и думать. Через недельку позвоню.

Тоска вроде отпустила – по крайней мере, не давит постоянно и безысходно. Полегчало после того, как я узнал, что Игорек Закутилин передал мое письмо. На днях должны перечислить первую антарктическую зарплату, так что по этому поводу я больше почти не беспокоюсь.

19.05.2003.

Жизнь продолжается. 16 мая наконец-то пришло письмо из дома, отправленное в конце апреля. Дома все в порядке, даже папа приписал несколько строк. Я успокоился и отметил это дело обильным коктейлем. Надо сказать, подряд состоялось несколько могучих пьянок. Коллективная - по поводу 9 мая, на которой я и пить-то не собирался, так как был дежурным по медсанчасти, но не смог удержаться. Потом 13 мая мой старший товарищ отмечал годовщину своей свадьбы - я набрался «до столбняка», как Остап Бендер, и очнулся ночью, сидя на своей кровати. И, наконец – по поводу письма, почти до галлюцинаций, но от счастья.

Со вчерашнего вечера задуло, а ночью начался настоящий ураган, и утром объявили шторм-2. Вчера же был почти спокойный день, многие наши ходили на рыбалку, а я отправился на Хасуэлл вместе с нашим пингвинологом и еще одним бывалым полярником. Дело в том, что в составе нашей экспедиции есть человек, основной обязанностью которого является подсчет пингвинов в здешних колониях. Он числится, как «ведущий инженер-эколог». Я спросил его, когда он сообщил свою должность: мол, а кто же у тебя ведомый? Но он относится к себе с большим уважением, и не понял моей шутки. Короче, Хасуэлл является международным заповедником, и ходить туда можно только в сопровождении этого мурзилки.

Прогулка была замечательная. Сам Хасуэлл – каменный остров, довольно крутая гора высотой 93 метра над уровнем моря, примерно в 3 км от берега. Весной и летом на нем гнездятся буревестники и их собратья, сейчас это просто голые скалы. Мы забрались на самый верх, наш ученый пересчитал с высоты первую колонию императоров, а потом отправились во вторую – она находится несколько в отдалении, за айсбергами. В общей сложности оказалось около восьми тысяч императорских пингвинов. Некоторые подходили совсем близко к нам – на расстояние одного-полутора метров. Я еще остановлюсь подробно на их поведении, но хочется снова отметить – по-моему, это не птицы, а какая-то негуманоидная цивилизация.

20.05.2003.

Странно идет время. Год назад началось мое первое плавание, первый рейс на «Михаиле Ломоносове» в Москву. Теперь я вспоминаю прошлое лето, как сказку. Хорошо, что уже не так болезненно, как еще месяц назад. Все сглаживается и затихает. Одна из восточных присказок говорит, что у того, кто все время жалеет о прошлом, не может быть хорошего будущего, или что-то вроде того. Прошлое лето было действительно сказочным. Да и вообще много было в прошедшей жизни чудесного. Более того, все происходящее и происходившее в той или иной степени планировалось мной, так что жаловаться грех. Я люблю тебя жизнь, и спасибо, что это взаимно.

23.05.2003.

Лед из Невы рвется в Финский залив,

Здесь же время идет недостаточно быстро.

Но долгие снежные ночи забыв,

Я снова услышу Петропавловский выстрел.

Мне ли боятся морозов и вьюг,

Неумолимого времени тяжести?

Этот холодный и каменный юг

Сменится севера теплою радостью.

Невский проспект и Московский вокзал,

Крики гусей над оттаявшим городом,

Петродворец и Введенский канал

Встретят меня по прошествии года.

Нежной прохладою Летнего сада,

Шумом проспектов и площадей

Обнимет мой город и станет наградой

За вереницу мороженых дней.

Час возвращенья еще не назначен,

Но он придет, и заветной весной

По воде или воздухом, так или иначе

Храбрый полярник вернется домой.

Вот такое вот кое-что я недавно придумал. Вчера решил отметить день рождения Ольги, позвонил ей утром. Она еще спала. Дома, слава Богу, все хорошо. Пришла на счет моя первая полярная зарплата – около 23 тысяч, как-то маловато, но все равно приятно.

Перед обедом взял на складе две бутылки шампанского, бутылку водки и две шоколадки. После ужина мы с поваром Сашей Гребенниковым уединились у меня в комнате с целью тихонько отпраздновать. И до поры все было неплохо. Последнее время я как-то сошелся с этим Сашей, нам есть, о чем поговорить, его тоже интересует бильярд. Но главное, что он молодой, вполне искренний и умный человек, как мне кажется, и это очень приятно. Есть в нашей дружбе и отрицательный, точнее сказать, антисоциальный элемент: он, как и я, тоже считает многих полярников недоумками. Ну да что поделать.

Некоторое время спустя я предложил моему старшему товарищу выпить рюмку за здоровье моей жены. Он - с удовольствием. После третьей появился зам, а вскоре и сам начальник, уже изрядно тепленькие. Спели несколько песен, послушали шедевры зама, я прочитал свое недавнее творение. Саша через некоторое время пошел спать, а я остался со старшей братвой. Вскоре сломался и зам. И вот тут состоялся интересный разговор. Я уже давненько заметил, что начальник на меня нехорошо косится, здоровается суховато, какую-то обиду копит. Короче, слово за слово, выяснилось, что я ленивый и высокомерный, и еще старший врач экспедиции, старый козел, якобы предупреждал нашего начальника, что ему с моим высокомерием будет нелегко. Я, признаться, был ошарашен, стал расспрашивать, кого же это я успел обидеть. Начальник отвечает: многие говорят. И постепенно выясняется, что эти многие – доктор Вася, давно и беспробудно бухающий, которому я как-то сделал замечание в рабочем порядке, и старший повар, которому я как-то сказал, что курица с душком (он тогда, бедный, аж посинел от злости, и мне показалось, что сейчас он бросится на меня с кулаками). Вообще этот повар довольно интересный субъект, обычно такими представляешь себе серийных убийц-садистов: огромный, жилистый, с пудовыми кулачищами и физиономией неандертальца. При этом, здороваясь, он старается выглядеть крайне дружелюбно и к приветствию неизменно прибавляет: «С праздником!», даже в самый будний день. Словом, клад для судебного психиатра. Я его побаиваюсь. Тем не менее, тухлой курицей после того раза нас больше не потчевали. Вася заслуживает отдельного рассказа, но это в другой раз. Оба они ходят в друзьях у нашего начальника и периодически, видимо, что-то ему напевают на ухо. Вот, думаю, суки дешевые! Прямо как водители скорой помощи – сплетники и моральные уроды. Не хочется говорить плохо обо всех, но, к сожалению, много в подобных коллективах дрянных людишек, самовлюбленных ничтожеств. Я уже давно стал задумываться, кого же мне напоминают наши полярники? Я отработал на «скорой» пять лет, это были славные годы. Водители там занимают особое положение, их комнаты отдыха, наполненные запахом несвежих носков, машинного масла и дешевого табака, как правило, находятся в отдалении от врачебных и фельдшерских. Многие из них – настоящие пролетарии, причем далеко не лучшего пошиба. При этом, в силу рабоче-крестьянских традиций нашего развивающегося капиталистического государства, водительские заработки чуть ли не в два раза превышают врачебные, что позволяет этим люмпенам свысока и даже пренебрежительно относиться к врачам. Еще раз оговорюсь – не все. Здешняя компания – почти копия. Только водителей тут почти абсолютное большинство, а врачей и фельдшеров слишком мало.

В общем, начальник сказал, что мне надо очень и очень над собой подумать, после чего пожелал нам спокойной ночи и направился в угол, к занавеске, за которой у нас стоит автоклав. Мы его усадили на место, я предложил закурить еще по одной, пытаясь все-таки поконкретнее узнать о своих прегрешениях. Его этот разговор, видимо, тоже взволновал в какой-то степени, потому что он несколько раз порывался бодать автоклав за занавеской, упорно путая направление выхода. Около шести утра мы его проводили в нужную дверь, а сами поговорили еще немного. Я расстроился ужасно – заиметь врагов среди этих идиотов в мои планы никак не входило. Обвинения, в целом, новостью для меня не явились. Мне инкриминировалось то, что я не люблю людей, высокомерно к ним отношусь, а рассказывая о ком-то из обратившихся за медицинской помощью, называю этого человека за глаза пациентом (Я не шучу! Начальник это расценил, чуть ли ни как оскорбление), да, и еще – не ищу себе активно работу, много сплю и смотрю телевизор в неположенное время. Короче, кошмар.

Сегодня приходит пьяный Вася и спрашивает меня в ответ на сухое приветствие: «Откуда, мол, такой негативизм?» Я ему объяснил вкратце, откуда. В частности я сказал, что он создал мне серьезные проблемы, очернив в глазах нашего доверчивого начальника. Еще я припомнил ему симуляцию стенокардии и недавний запой с последующим валянием в ординаторской в течение суток. Он обиделся ужасно, начал чуть ли не угрожать, называя меня «сынок» и «паренек», авторитетно и презрительно сказав в завершение: «Саша, ты последний раз в Антарктиде!» Потом пошел жаловаться на меня старшему врачу, который к этому времени уже был хорош. Какое-то время они тихо разговаривали в ординаторской при закрытых дверях, а потом Вася, по-видимому, окончательно расстроенный, улегся там спать.

Еще на «Федорове» всезнающий Серега Ом пророчил, что зимовать мне придется с двумя алкашами и одним шизофреником. Должен сказать, что не так уж он был не прав.

25.05.2003.

Удалось решить все мирным путем, хотя я теперь опасаюсь Васиных выходок. Как и всегда, я вежлив и обходителен со всеми, но стараюсь быть осторожнее – все-таки народ здесь непредсказуемый. Вася изо всех сил дружит с начальником – даже играет с ним в мандавошку в курилке.

28.05.2003.

Вчера отпраздновали 300-летие Санкт-Петербурга и, заодно, день рождения доктора Васи. Новорожденный начал заранее, и поэтому во время непосредственно торжества лежал без сознания в ординаторской. Пару раз он все-таки пришел в себя и, пошатываясь, спустился к веселящимся полярникам, но принять участия, безусловно, не смог. Надо сказать, в целом, вечер удался. Начальник ДЭС и один из заслуженных ученых взяли на себя роль ведущих и сумели направить поток неорганизованной радости в нужное русло. В результате все пели песни хором, а я даже прочитал свое стихотворение и спел под гитару, за что получил специальный приз – бутылку водки. Так как спиртного вполне хватило, я переадресовал свой приз Толе – нашему официально пьющему повару, даже не подозревая о том, что он уже принял внутрь около 750 мл. Он плеснул в пивную кружку грамм 150 и «немедленно выпил».

Я сбрил бороду и теперь почти не узнаю себя в зеркале. Сильны все же законы природы и совершенны – борода благородно украшает мужчину, придавая лицу мужественность и мудрость. Я не брился больше двух месяцев, и у меня выросла настоящая метла. Сейчас же я кажусь себе каким-то гуманоидом. Надо сказать, что голову я брею регулярно раз в неделю. Это стало для меня одним из развлечений, одним из символов цивилизации и связи с моей прежней жизнью. Мне уже давно хотелось отпустить бороду и побрить при этом голову, но в Ленинграде меня и так иногда останавливают сотрудники милиции, чтобы проверить документы. Ничего не поделаешь, есть во мне что-то восточное. Некоторые принимают меня за еврея.

Короче, еще сегодня утром у меня была борода, а теперь нету. Между прочим, борода чешется и мешает есть, а на морозе сразу покрывается льдом, особенно при сильном ветре. Но все же теперь как будто чего-то не хватает. Да и голова бритая ужасно мерзнет.

Вчера на празднике один из немногих симпатичных мне полярников, обычно скромный и немногословный человек, сказал мне буквально следующее:

- Старайся не говорить лишнего. Здесь надо себя вести, как в тюрьме: не верь, не бойся, не проси. И все будет в порядке.

И это слова зимующего в Антарктиде далеко не первый раз, и по-видимому, гораздо более терпимого к людям, чем я. Вот такие здесь грызуны.

Вчерашняя пьянка плавно переросла в сегодняшнюю. Я не вставал до четырех часов дня, но слышал сквозь сон нетрезвые голоса моих коллег. Сразу после обеда заглянул Сережа с просьбой «перетащить Леонидыча на кровать, потому что он сидит без сознания в ординаторской на диване». Вася провалялся у нас до пяти часов, а потом тихо исчез. Мой старший товарищ периодически восставал из пепла, чтобы выпить и снова залечь. Возможно, я уже потерял чувство юмора. Во всяком случае, у меня нет никакого желания приводить в хронологической последовательности свои наблюдения только для того, чтобы продемонстрировать, какие своеобразные люди меня окружают. С другой стороны, не хочется упускать возможность описания психологических особенностей участников экспедиции. Может, завести для самых характерных представителей что-то вроде личных файлов, а потом попробовать оформить данные в виде коротеньких рассказов?

Оказывается, среди наших механиков есть литератор. Он дал мне прочитать парочку своих скромных шедевров. Один из них назывался «Огонь, дым и удача». На четырех печатных листах с теплотой описаны трудовые подвиги полярников. Рассказ талантливо оживлен диалогами и интригующими метафорическими сравнениями. Героев своих автор душевно называет: «Егорыч, Михалыч, Эдька, Валерка и т.д.». Я прочитал, и мне стало неудобно. Может, и мои рассказы – такая же беспросветная туфта? Только тематика другая, у этого про механиков, а у меня - про врачей. Вспомнилась замечательная фраза из Довлатова: «Дед, я писатель, бля, типа Чехова!»

Кроме описанных событий, вчера произошло еще одно, а именно: «Академик Федоров» благополучно прибыл в СПб и пришвартовался у одного из причалов Канонерского судоремонтного завода, а это значит, что до возвращения домой – ровно год.

29.05.2003.

Сегодняшний день посвящен хозяйственным работам в крупном масштабе. Мы со старшим товарищем входим в состав июньской хозбригады и должны принимать участие в доставке месячного запаса продуктов со складов в столовую. В половине десятого собрались в столовой и в течение часа ждали трактор. Потом быстренько все перевезли (замороженные продукты хранятся в контейнере с надписью «Совтрансавто», стоящем на отшибе) и перенесли (теплый склад - в десяти метрах от нашего дома). Не успели мы разойтись, как прибыл посыльный от начальника станции и передал указание срочно явиться на расчистку снега в старый гараж (персонально мне и старшим поварам; Саше было разрешено остаться готовить обед). Надо было видеть, как мучимый похмельем Толя, спотыкаясь, бредет вдоль эстакады, впервые за полгода отойдя от дома больше, чем на двадцать метров. Когда мы пришли, выяснилось, что наступило время обеденного перерыва. Мы с главповаром повернули обратно, а Толя направился в сторону ДЭС, надеясь там опохмелиться. Начальника я так и не видел.

Утро началось с юмористической зарисовки. После двухдневного пьянства заместитель начальника решил устроить, типа, планерку. Дело в том, что наш поэт-песенник помимо заместителя начальника, является также «начальником отряда логистики». Смысл этого загадочного неологизма никому здесь неизвестен. В состав же этого отряда входят врачи и повара. Четыре доктора (мы со старшим товарищем и двое врачей с Востока) и три повара (двое наших и «восточный» Саша Гребенников) с самодовольным пожилым коротышкой во главе. Впрочем, человек он довольно безвредный. Но вы бы слышали, какую он нес ахинею!

Гляциолог гляциологу угодил сосулькой в голову.

После обеда я все-таки принял участие в уборке снега и, с непривычки, наверное, здорово устал, так, что вечером меня даже знобило. Лег сразу после ужина совершенно разбитый. Такая тоска и одиночество навалились, почти страх. Подумал даже грешным делом: неужели и правда не вернуться мне домой?

А дома в этот день мы обычно ходим к маме на кладбище – в этом году уж тринадцать лет, второй раз без меня.

«Все ей за князя пророчили выйти, а она вышла за еловую домовинку.»

«Житие одной бабы» Н.С.Лесков

4.06.2003.

Вот и началось.

- Девочка, ты что же это в одном платьице?

- А что?

- Ты что, не знаешь, какое сейчас время года?

- Лето.

- Какое же лето? Посмотри, снег кругом, мороз – минус двадцать!

- Вот такое вот хреновое лето!

До похода осталось четыре месяца. Жизнь, насколько я понимаю, вошла, наконец, в свою оптимальную колею. Я целыми днями бездельничаю, сплю, читаю. Неделя начинается с отправки писем во вторник, сменяется ожиданием пятницы – будет ли мне письмо? – и заканчивается баней в субботу или воскресенье.

Мой старший товарищ пьет почти беспробудно, впадая по вечерам в кому, как минимум, два раза в неделю. Встает он, однако, не позже десяти утра, и в течение дня остается спокойным и трезвым. Во время погрузки-выгрузки продуктов в конце мая наш радист Гена Ахтель нечаянно уронил ему на ногу замороженную коровью ляжку, я сделал рентгеновский снимок, и теперь мой старший товарищ официально болеет оскольчатым переломом основной фаланги большого пальца правой стопы. Они как будто разыграли эту сцену, ну чисто Бивис и Бадхид! Одновременно схватились за эту проклятую говядину, а когда подняли, Гена почему-то свой конец отпустил, в результате чего мороженый кусок мяса весом не меньше 50 кг выскочил у Саши из рук и ударил точно по носку сапога. Лицо пострадавшего свело от боли в пятачок, он зашипел и запрыгал на целой ноге, обхватив другую руками. Только уважение и сочувствие к товарищу не позволили мне глумливо расхохотаться.

Наблюдал сегодня из окна за двумя беседующими полярниками. Они смотрели в сторону океана и как-то необычно жестикулировали во время разговора. Я не удержался и написал неприличное стихотворение:

Два героя стоят, мастурбируют,

В яме после взрыва противотанковой мины.

И так далее.

5.06.2003.

У нас внезапно закончились все запасы корвалола и новопассита, исчез трамал. Старший товарищ спрятал уцелевшие транквилизаторы, я думаю, и димедрол надо убрать подальше. Дело в том, что Вася последнее время совсем сошел с тормозов. Когда от него не пахнет алкоголем, он все равно выглядит весьма удручающе: шаткая походка, замедленные, дискоординированные движения, то скандированная, то смазанная речь, приоткрытый рот, полуопущенные веки. Очевидно, что Вася принялся за психоактивные вещества, и меня это несколько тревожит. Остро вопрос пока что не поднимался, но этого не миновать.

7.06.2003.

Со вчерашнего дня Вася лежит у нас в приемной и получает интенсивную дезинтоксикационную терапию. Его привезли на вездеходе почти без сознания, абсолютно невменяемого. Сейчас он уже кое-что бормочет и пытается вставать. Ночью у него по очереди дежурили мой старший товарищ с Сережей, сейчас сижу я. Время - 10 часов, за окном серый рассвет, метель.

Позавчера вечером мы с Сашей Гребенниковым решили продегустировать его волшебную самогонку из карамелек. К утру выпили около полутора литров, хороши были безмерно. Саша, как Феликс Эдмундович Дзержинский после бессонной ночи в ЧК, уснул прямо на стуле, а я, навестив замначальника и своего старшего товарища и приведя их в неописуемый восторг, отправился к себе спать. Очнулся я вечером весьма в дурном самочувствии. Голова болела ужасно, и еще ощущалось опьянение. У меня даже не хватило сил сразу прочитать письмо от Инги, которое мне принесли. Сейчас уже ничего. Дома все хорошо, чудесная весна с волнующими запахами цветов и трав. Ольга с Геллой переехала в Петергоф.

8.06.2003.

Ну что тебе сказать про Сахалин? На острове нормальная погода. Сейчас начало девятого. Я досрочно позавтракал чудесной яичницей из шести яиц – сегодня на кухне дежурит С.Г.. Теперь пью кофе с молоком, слушая музыку из репродуктора.