Корни и смысл проблемы

«Призрак бродит по Европе, призрак коммунизм а». Эти­ми пророческими словами начинается «Коммунистический Мани­фест», написанный творцами научного социализма 80 с лишним лет тому назад.

Призрак бродит по всему миру,— призрак рационализации,— можно сказать теперь, когда коммунизм из идейного «призрака» превратился в боевую задачу, вставшую перед все­мирным пролетариатом; когда, с одной стороны, силы истори­чески осужденного капитализма пытаются путем «рационализа­ции» уклониться от уплаты по векселю истории, а с другой,— рационализация стала главнейшим орудием спасения и победы той страны, которая сделала первый шаг вперед под знаменем коммунизма.

Капитализм пышно расцветал в ту эпоху, которую на­блюдали Маркс и Энгельс, когда частнокапиталистическая осно­ва хозяйства была единственно возможной рациональной формой использования растущих производительных сил, поднятия промышленной продукции на огромную высоту. Капитализм, как это предвидели Маркс и Энгельс, становится препят­ствием к дальнейшему росту производительных сил по мере того, как то же рациональное использование производительных сил требует иного пути социального развития.

Человечество долго шло по пути количественного увеличения создаваемых им ценностей. Качественная сто­рона, степень целесообразности организации процессов произ­водства и использования сил приходила во все большее противоречие с растущим их количеством. Капиталистический мир, покоящийся на анархии производства, все больше прибли­жается к предельной точке своего количественного пути раз­вития. Дальнейшее движение по этому пути беспорядочного ко­личественного роста становится все более невозможным. Полу­чается тупик, из которого выход лишь один — перемена типа развития: количественные изменения на данной ступени непременно должны перейти в качественные. В этом и состоит основа революционного характера переживаемой эпохи. Максимум производства, стихийный рост накоплений,— это то, что обеспечивается успехами техники за последние десятилетия; чего недостает нашему времени, что ему «до зарезу» необхо­димо, это — обеспечение не максимума, а оптимума, наи­лучшего использования и планомерного согласования элементов хозяйства, словом, рационализации хозяйственной да и всякой иной деятельности.

Таким образом, рационализация, рациональная ор­ганизация неизбежно стали лозунгом времени.

Много различных форм голода пережило человечество после империалистической войны — голод продовольственный, голод жилищный, голод угольный, голод нефтяной и т. п., но сильнее и глубже всех их — голод организационный, которым томится ныне человечество. Совершенно правильно немецкий экономист, проф. Беккерат, в своей книге «Zwangskartellierung oder treie Organisation?» («Принудительное картелиро­вание или свободная организация?») отмечает, как знамение времени, всюду царящий «вопль об организации».

Это властное требование исторического момента нащупывают иногда даже не только представители социально-экономической мысли. Так, американский буржуазный профессор психологии Мюнстерберг в своей книге «Психология и хозяйственная жизнь» заявляет: «До конца XIX столетия наш народ беззаботно раз­вертывал свою хозяйственную деятельность во всю, действуя в таком настроении, точно Америка — страна неисчислимых бо­гатств. За последние же годы наступила реакция, некоторым образом похмелье: народу стало ясно, с какой необычайной безответственностью и хищничеством ведется все народ­ное хозяйство и производится во всем мире — и больше всего в Америке — расточение сил рабочих масс». Да, хищническое использование, нерациональное расточение сил — вот что стало поперек пути развития человеческих обществ.

На эту тему совсем недавно поднял вопль и другой аме­риканец, Стюарт Чез, в своей известной книге «Трагедия расточительства». Вокруг этой трагедии стал хлопотать и ны­нешний президент Соединенных Штатов Америки, когда он был еще только министром торговли, Хувер, учредивший в 1921 году комиссию «Об устранении непроизводительных потерь (,,waste") в промышленности». Как известно, для американской промышленности эта комиссия оценила размер всех непроизводитель­ных потерь в кругленькую сумму 15 000 миллионов дол­ларов в год.

Но тут-то и характерно, какие именно потери ввела в свой подсчет хуверская комиссия. Она брала суммы потерь в капиталистических предприятиях и совершенно не каса­лась потерь, проистекающих из анархии всего капиталистиче­ского хозяйства. Какой же цифрой выразилась бы сумма потерь, если бы учесть эту анархическую стихию; эту беспла­новость капитализма, являющуюся главным источником тра­гедии расточительства; это стихийно совершающееся распреде­ление производительных сил и их размещение по районам; это недопотребление масс и относительное перепроизводство; эти частные хозяйственные потрясения в форме циклически повто­ряющихся кризисов; эту жестокую свалку стремящихся друг друга уничтожить конкурентов с использованием методов «бросовой конкуренции» («olumping»); это умышленное сокра­щение производства и прямое иногда уничтожение его продук­тов в целях поднятия цен на них и увеличения этим путем барышей; эту все обостряющуюся за рынки и сферы борьбу влияния с ее неизбежными спутниками — империализмом и ми­литаризмом; это страшное разрушение богатств, созданных тру­дом целых поколений, во время периодически повторяющихся войн и т.д., и т.д.,— это ли не величайшая трагедия рас­точительства? Не с этого ли конца надо начинать рациона­лизацию? <…>

Остро вставшая перед современным обществом проблема ра­ционализации для нас есть только выражение обострившихся внутренних противоречий в развитии этих обществ. В первую голову перед нами противоречие между уровнем развития тех­нических и вообще производительных сил, с одной стороны, и типом организации общества, с точки зрения обеспечения даль­нейшего роста производительных сил,— с другой. Под этим углом зрения и борьба за социализм есть не что иное, как борьба за рациональное приспособление организации общества, общест­венного строя к потребностям развивающихся производительных сил.

Более точным и полным представляется нам поэтому выра­жение «рациональная организация». Оно является и бо­лее общим, ибо распространяется не только на деятельность человека и человеческих обществ» но и на все силы природы, частью которой является человек. В конце концов весь мир представляется совокупностью организованных комплексов и их взаимоотношений. Каждый комплекс или сочетание сил обладает устойчивостью в той мере, в какой это сочетание или орга­низация удовлетворяет требованию рациональности. Нерацио­нально организованный комплекс сил не может долго выдержать напора сил окружающей среды или более или менее скоро дезорганизуется, разрушается.

Какое же сочетание сил является рациональным? Очевид­но, такое, при котором получается более выгодное соотноше­ние между количеством расходуемой энергии и размером дости­гаемого полезного эффекта. Если обозначить количество израсходуемой энергии через Е, а количество достигаемого полезного результата через R, то величина R/E = т и является коэффициентом рациональности расходования сил в данном случае. Показывая, сколько полезного эффекта приходится на еди­ницу израсходованных сил, этот коэффициент и является критерием рациональности: качественно наилучшей или оптимальной, наиболее рациональной будет та организа­ция, то сочетание сил, при котором коэффициент m имеет наибольшую величину[2].

Этот принцип, принцип оптимума, вооружает нас возможностью исследовать организационные явления, с точки зрения рациональности. Наблюдая и измеряя в натуре величины R и £ в их непрерывном изменении по мере непрерывного же увеличения какого-либо одного интересующего нас фактора организации,— при равенстве всех прочих усло­вий,— мы путем вычисления определяем величины непрерывно меняющегося коэффициента m (или — соответственно—коэф­фициента п). Его изменения тотчас и обнаружат законо­мерность того влияния, какое рост интересующего нас фак­тора оказывает на степень рациональности организации. Эта закономерность графически выражается в получающейся во всех таких случаях плавной выпуклой кривой величин m (фиг. 1) или в такой же плавной вогнутой кривой величин п (фиг. 2). По мере роста исследуемого фактора величина m сначала также растет, но только до известного предела, а даль­ше рост исследуемого фактора вызывает, наоборот, падение этой величины. То же, что в обратном порядке, относится к кри­вой величин n.

Наиболее рациональным, оптимальным будет такое исполь­зование нашего фактора, при котором получается наибольшее m (или наименьшее n).