Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Священная династия русских царей




Древняя устная традиция связывает с христианским праздником Рождества Пресвятой Богородицы рождество и великой Русской державы. Именно 21 сентября по новому стилю, говорит народная легенда, пришел на Русь князь Рюрик с братьями Синеусом и Трувором. В 1862 году посчитали, что именно с этого момента, с 862 года по Р.Х. и надо отсчитывать начало русской государственности, начало русской великокняжеской, а затем и царской династии Рюриковичей.

В Новгороде Великом к этой знаменательной дате был возведен один из лучших мировых исторических монументов — Памятник тысячелетия России. Величественный облик князя Рюрика на этом монументе — один из самых прекрасных образов этого легендарного князя, созданного русской художественной культурой за триста лет. Не будем подробно пересказывать многочисленные летописные свидетельства о призвании варяжских князей, которые любознательный читатель без труда найдет в многочисленных изданиях. Перейдем непосредственно к сути проблемы, известной как исторический спор норманнистов и антинорманнистов.

Итак, летописи согласно говорят, что старейшины словен, кривичей, мери и веси призвали себе из Заморья варягов с дружинами на княжение. Старший Рюрик срубил город Ладогу и сел в этом стольном граде своего княжения. Трувор сел в Изборске, а Синеус в Белоозере. Археология доподлинно установила, что в Ладоге уже в IX веке существовали каменные стены, а в городище Любша на противоположном берегу Волхова каменная основа стен была возведена аж в VIII веке. Интересно, что в ряде летописных свидетельств утверждается, что сам Рюрик и дал название месту Ладога, название чисто славянское. И как бы ни изгалялись современные филологи в паранаучной эквилибристике доказательств неславянского происхождения этого топонима, даже неспециалисту видно, что город назван славянским именем, и имя это образовано по образу и подобию других славянских топонимов типа Прага.

Некоторые летописи сообщают, что братьев было на самом деле четверо, и четвертого звали Варяг. Речь, видимо, идет о легендарном воеводе Рюрика — Валите, завоевателе Карелии и Кольского полуострова для державы князя-варяга. О нем мы упомянем чуть ниже. Итак, призванные братья основали государство и дали нам новую династию. Так стали понимать это призвание историки XIX века в России и в Европе. И это не самое главное заблуждение позитивистской науки. Призванные Петром Великим в Россию немцы буквально на пустом месте, без единого намека на то в древних наших летописях, признают в Рюрике скандинава и создают пресловутую норманнскую теорию. Суть ее всем известна. Якобы дикие славяне не могли создать своей государственности, и понадобились умные цивилизаторы из утонченной Скандинавии, чтобы помочь дикарям.

Российская интеллигенция, уже тогда (и по сей день) инфицированная инфантильным чужебесием, с необъяснимым мазохизмом отдалась этому псевдонаучному поветрию, не замечая всей несуразности подобной выдумки. Скандинавские саги рисуют прямо обратную картину. Германские дикари поражены размерами городов на Руси, тем более, что сами стали строить поселки городского типа только в XII веке, довольствуясь до этого жалкими хуторами. О государственном таланте скандинавов и немцев как-то и говорить стыдно. Все государственное строительство этих наших соседей есть череда недоразумений. Карлики не могут породить гиганта.

Любопытно, что по косвенным источникам было установлено, что норманнской теорией Европа мстила России Петра за ее победоносное завершение Северной войны. Таким образом, норманнская теория может рассматриваться не только как памятник позитивистского европейского невежества и бескультурья, но и как памятник комплексу неполноценности скандинавских народов-карликов. Только этот жалкий комплекс мог подвигнуть норвежскую общественность воздвигнуть у себя на родине памятник Рюрику, Олегу и Игорю, назвав этих русских князей норвежскими викингами. Ну что поделаешь, плебеям всегда хочется иметь дворянских предков, пусть и мифических.

Менее понятна в этом вопросе позиция российской интеллигенции. Исторический факт того, что норманнская теория была одобрена правительственным официозом в XIX веке в России, часто истолковывают крайне нелепо. Принято считать, что последние Романовы, являвшиеся немцами по крови, чувствуя свою «полулегитимность», пытались укрепить ее историческим прецедентом призвания «германских» варягов. Это в корне неверное мнение. Династия Романовых чувствовала свою абсолютную законность и утверждала на законных основаниях через Петра Великого свое правопреемство по отношению к власти, полученной царем Михаилом Романовым на основе соборной клятвы русского народа 1613 года на верность династии.

В абсолютной легитимности Романовых никто в России не сомневался. Определенную лояльность правящей династии и дворянства к норманнской теории нужно искать в другой причине. Дело в том, что еще при Иване Грозном в России начался по-своему уникальный процесс кристаллизации аристократии и структурирование более жестких сословных перегородок между дворянством и крестьянством. Уникальность ситуации в России заключалась в том, что наша аристократия была представительницей того же этноса, что и крестьяне, и была в древности тоже служебным сословием с воинскими функциями, чем только и отличалась от служивого сословия тружеников поля и ремесленников городов перед лицом правящего монарха.

В Европе все происходило по-другому. Почти во всех европейских странах правящие сословия были потомками иноэтничных завоевателей, а крестьяне — коренных порабощенных аборигенов. При царе Грозном, взяв за шаблон европейскую специфику, нарождающаяся аристократия западного образца начала сочинять себе иностранные генеалогии. Так, в самых общих чертах, создавалось искусственное сословное разделение, с жесткой структурой: привилегированные и закрепощенные. Однако очень важно отметить, что при Иоанне Грозном бояре, желая так или иначе обозначить своих предков в рядах знатных мужей Рюриковой дружины, выводили своих пращуров исключительно из Пруссии, прекрасно зная, что именно оттуда, из славянского Поморья, пришел Рюрик с братьями, а вовсе не из Скандинавии. Даже в имени князя нет ничего скандинавского.

Вполне обоснованно мнение, что имя князя близко по звучанию имени тотемной птицы балтийских славян — соколу-рарогу, от которого и может происходить. В псковской летописи есть упоминание о польском воеводе Ририки, что делает версию о западнославянском происхождении имени еще более правдоподобной. В этой связи для нас интересна переписка царя Иоанна Грозного со шведским королем Юханом. Грозный откровенно смеялся над холопским, незнатным происхождением короля и с гордостью пересказывал свою царственную генеалогию. Будьте уверены, если бы Рюрик с дружиной происходили из Швеции, король Юхан и его советники не преминули бы воспользоваться этим фактом в условиях острой полемики с московским царем.

Возможен был и другой поворот в этой словесной баталии. Если бы Рюрик действительно происходил из рода шведских конунгов, уже сам царь Грозный мог бы заявить о своих претензиях на престол Шведский, чем доставил бы массу неприятностей плебейскому королю Юхану. Однако образованным людям XVI века такого рода возможности даже не приходили в голову. И в Шведском королевстве, и на Руси прекрасно помнили, что Рюрик пришел из земли славянского племени бодричей из Поморья. И народная память, и легенды, и не дошедшие до нас письменные источники в этом вопросе не имели разногласий.

Так что же на самом деле произошло в 862 году? Смена русской династии на пришлую? Конечно же, нет. Вопрос призвания Рюрика имеет первостепенное значение для традиционного понимания легитимности великокняжеской и царской власти на Руси. Этот вопрос имеет первостепенное значение для правильного понимания не только законности и особой преемственности рода Романовых к царственному роду Рюриковичей по женской генеалогической линии. Этот вопрос, несомненно, имеет первостепенную важность для осознания того, каким образом возможно в России возрождение монархической государственности на традиционных исторических и юридических основаниях. В этом смысле призвание Рюрика заложило тысячелетнюю парадигму неизменности в России верховной власти, что является уникальным для истории цивилизационным признаком, особым историческим кодом нашей государственности.

Испанский философ Ортега-и-Гассет писал: «Первоначальная легитимность, прототипная, единственная компактная и насыщенная, всегда принадлежала у всех народов царю по милости Божией. В чистом виде другой — нет... монархическая легитимность первородна, образцова и прототипна. Поэтому она единственная является первоначальной, и в скрытом виде она продолжает господствовать над всеми другими формами... Я утверждаю, что коли в каком-нибудь народе Греции, Италии или Европы была полноценная легитимность, это всегда была монархия, хотим мы этого или нет».

Особенности легитимности у наших пращуров наиболее ярко проявились в истории о призвании Рюрика с братией. Все перипетии этого переломного для Руси момента для нас сохранил В. Н. Татищев, тщательно переписав летопись Иоакима Корсунянина — первого епископа Новгородского. Сама летопись до нас не дошла. В академической среде долгое время хорошим тоном считалось не верить в реальность существования этого летописного свода. В. Н. Татищева же считали чуть ли не мелким жуликом.

И это та самая среда, которая и ныне рулит в отечественной исторической науке и делает это с особым азартом. Продолжая болеть наследственной болезнью российской интеллигенции — идиотическим чужебесием, эти господа неплохо приспособились к «рыночным» отношениям. Теперь за гранды, получаемые от шведских и норвежских университетов, за возможность съездить на симпозиум в Скандинавские страны эти «ученые» с ловкостью трюкачей могут на бумаге доказать что угодно и на иностранные деньги растиражировать любую антирусскую ложь. Хозяин платит за то, чтобы Рюрик был шведом, — пожалуйста! Хотите, чтобы он был папуасом или бушменом, — извольте-с! У Нестора-летописца обязательно найдется пассаж, который в руках умельцев превратится в подробный отчет самого Рюрика о том, как он пришел на Русь из Папуа — Новой Гвинеи. Эти люди давно, как и их прямые предки, освоили нехитрую технологию полной ампутации совести и чести. Некоторым, чтобы остаться в историческом цехе бракоделов, приходится совершать и болезненную операцию по перерезанию корней, связывающих человека с родным народом. Но большинству даже и не надо делать столь болезненных операций. Корней не было уже у их предков. И эта публика, не отягощенная совестью, разумеется, не предусматривает ее и у других людей.

Но для всякого нормального и полноценного человека очевидно, что не только В. Н. Татищев не мог себе позволить вольно обращаться со священным историческим наследием предков, но и сами древние мифы и легенды доносят до нас только правду о минувших днях. Ни один человек традиционной культуры из религиозных убеждений и из благоговейного почитания предков не осмеливался корежить историю пращуров даже за деньги. Основа мифа — его ядро всегда доносит до потомков правду о минувших днях. И даже, когда вокруг этого ядра нарастает легендарная и даже сказочная оболочка, это, по существу, ничего не меняет. Скорее даже сказочность выступает своего рода консервантом рационального ядра, позволяя ему пережить тысячелетия.

Миф и поэзия, по убеждению философов древности, всегда выше истории, так как доносит до нас «синтетическую» концентрированную правду о минувших событиях, выверенную многими поколениями хранителей священной родовой памяти. В то же время письменные памятники по необходимости всегда сугубо субъективны и подвергаются конъюнктурной правке потомками. Таким образом, позитивистская наука глубоко заблуждалась, когда строила свои исторические концепции исключительно на фундаменте письменных источников.

Как известно, бумага терпит все, а вот человеческая память поколений чутко настроена только на истину. За примером надругательства над бумагой далеко и ходить не надо. Сейчас выпускается огромное количество учебников, книг, альбомов для детей, где повторяются самые нелепые выдумки о скандинавском происхождении первых князей. И мозги молодого поколения с юных лет насильно инфицируются чужебесием и комплексом национальной неполноценности. Этим чужебесием бывают заражены и люди, искренне считающие себя патриотами. Например, в замечательном сборнике «Россия перед Вторым Пришествием» один автор выстроил фантасмагорическую картину происхождения Рюрика от франкской династии Меровингов, а тех, в свою очередь, от мифических троянских царей. И этот человек мнит себя традиционалистом, печатается в традиционалистском журнале «Волшебная гора». Вот только жить в Традиции и понимать ее он не умеет.

Какой источник инспирировал вдохновенный поиск троянских корней Рюрика через высохший ствол Меровингов, догадаться нетрудно. И стиль и технология передергивания фактов, да и сами факты зачастую заимствованы из отвратительной и насквозь лживой книги «Священная загадка», авторы которой кощунственно искажают святую генеалогию Спасителя. Но самое важное, что один из авторов, некто М. Бэйджент, которого уморительно копирует наш доморощенный эпигон, давно заподозрен правыми националистическими кругами Великобритании в подрывной деятельности против патриотов Белого христианского движения в Европе. Бэйджент долго скрывал свою принадлежность к оккультным масонским кругам, но вскоре и эти факты его биографии стали достоянием гласности в Англии. «Хороший» источник вдохновения нашел себе доморощенный традиционалист.

Но самое поразительное в том, что наши «патриоты»-фантасты даже не задумываются над тем, что своими фантазиями о троянских корнях Рюрика они не только оскорбляют национальное чувство русского народа, как будто бы происхождение от праотцев Словена и Руса менее почетно и священно в плане династических прав, главное, что они грешат против исторических фактов, а зачастую искажают и замалчивают то, что действительно является священными жемчужинами исторической истины, украшающими ожерелье исторического пути русского этноса. Непонятно, чем мы, собственно, должны гордиться, если представить, что предки нашей древнейшей династии были проигравшими самую известную в истории войну, отчеканенную для потомков в гениальных поэтических образах Гомера, беженцами, лишенными своего Отечества.

В чем проявлялось их приоритетное право на престолы европейских народов, какими заслугами? Да никакими. По большому счету, именно победители троянцев, ахейцы, имеют гораздо больше оснований заявлять о своей божественной избранности. Тем более что в их рядах бился самый потрясающий герой этой легендарной войны Ахилл, скиф, пришедший к ахейцам со своей дружиной с берегов Азовского моря. И традиционные сказания славян и других европейских народов единогласно свидетельствуют, что Ахилл был славянином. Но это почему-то не интересно нашим традиционалистам, не знающим ни подлинного традиционалистского отношения к собственной истории, ни отечественной истории как таковой.

Почему этих людей не волнует тот факт, что наша древняя династия ведет свое прямое происхождения от Словена и Руса, потомков праотца Иафета? Ведь в отличие от литературных героев Гомера эти князья, чья историческая реальность засвидетельствована национальными преданиями народа, явились действительными основателями здания нашей национальной государственности, скрепленного преемственностью правящих династий, здания, пережившего бурю тысячелетий исторических катаклизмов.

Чем объяснить увлеченность нашей интеллигенции сомнительным оккультным бредом? Объяснить все это можно генетически закрепленной и неизлечимой болезнью чужебесия, дающей серьезные осложнения типа комплекса национальной неполноценности, и неспособностью мыслить самостоятельно и независимо. По-иному мы не сможем объяснить, зачем всяческим традиционалистам надо игнорировать действительно священные истоки нашей исторической династии, запечатленные в преданиях родной старины.

Возвращаясь к Иоакимовской летописи в изложении В.Н. Татищева, напомним, что в 862 году произошел династический кризис. У прямого потомка Словена Гостомысла погибли или умерли своей смертью четыре сына-наследника, и волхвы из Колмограда, в котором Татищев видел сакральный центр на Бронницком рукотворном холме под Новгородом, предсказали, что династия продолжится. Не поверив, Гостомысл отослал посольство к земгалам (!), к волхвам этого балтского племени, которые и подтвердили, что династия продолжится по женской линии. Но наследником Гостомыслу будет не внук его старшей дочери Пребраны, бывшей замужем, по Татищеву, за князем в Изборске, а ребенок его средней дочери.

Именно Рюрик и был тем самым предсказанным волхвами законным наследником как старший сын средней дочери Умилы, бывшей замужем за князем бодричей Годославом (Годлавом). Рюрик был признан законным наследником и продолжателем древней династии. Призвание Рюрика восстановило прерванную линию легитимной преемственности, что в русской истории случится еще раз при призвании на царство Михаила Романова.

Собственно о Рюрике мы знаем крайне мало. Он, конечно, никак не мог быть одним лицом с Рориком Ютландским, о чем часто любят писать составители баснословных генеалогий. Этот вопрос досконально рассмотрен в замечательнейшей книге Лесного (Парамонова) «Откуда ты, Русь». Умер Рюрик около 879 года, и место его захоронения точно не известно, что само по себе удивительно, так как точно известны могилы его братьев в Изборске и Белоозере, но об этом ниже.

После Рюрика только два князя средневековой Руси носили то же имя — Рюрик Ростиславович (ум. 1212) и Рюрик Ольгович (ум. 1204), что говорит о какой-то непопулярности в княжеской среде этого князя. Совсем другое дело Олег, родич Рюрика и «воспитатель» сына Рюрикова Игоря. Именно этому князю мы, по сути, обязаны тысячелетним зданием нашей государственности. Олег не просто закончил объединение Руси, начатое предшественниками, он, возможно, единственный, кто осознал историческую необходимость объединения Киева и Новгорода как незыблемой оси новой империи. Фигура этого князя просто потрясает своей эпической мощью. Не случайно и имя Олег было одним из самых популярных в княжеской среде Рюриковичей.

Нельзя исключить возможность определенного противостояния в великокняжеской семье. С одной стороны, Олег и Ольга, с другой — сын Рюрика Игорь. Вполне возможно, что стараниями Олега, уж очень долго регентствовавшего при живом и взрослом наследнике — сыне Рюрика, а затем и Ольги в Древней Руси сложилось не очень хорошее мнение о Рюрике как об узурпаторе новгородского стола в обход детям старшей дочери Гостомысла и как, в конечном счете, о чужаке. Для христианских летописцев не в пользу Рюрика говорило и его происхождение от обожествленной в языческом поморье династии отца Рюрика, династии, которая, вероятно, выполняла и особые жреческие функции.

Конечно, и Олег не был чужд язычеству и был князем — вещим. Но Олег был свой, летописи его любят и хорошо знают его деяния. Почему любят его православные летописцы? На этот вопрос мы ответим чуть ниже. Определенно, какая-то оппозиция в его лице линии Рюрика все же угадывается. Приглядимся повнимательнее к Олегу.

С раннего детства каждому русскому человеку знакома «Песнь о Вещем Олеге» А. С. Пушкина. Слова седого волхва, сказанные князю, рисуют облик величайшего завоевателя нашей истории:

«...Воителю слава — отрада,

Победой прославлено имя твое,

Твой щит на вратах Цареграда...»

Поэтическая форма национального гения отчеканила для потомков память об апофеозе политического могущества молодой северной державы — языческой Руси даждьбожьих внуков!

Образ вещего князя еще тысячу лет назад обрел вечную жизнь в мифическом сознании народа, став былинным Вольгою. Фигура князя Олега ключевая для понимания всей тысячелетней парадигмы русской державной истории. Вероятный строитель первой каменной крепости на Руси, в Ладоге, объединитель двух самостоятельных восточнославянских государственно-династических центров, Новгорода и Киева, в единую державу, князь сочетал в себе функции древних арийских царей; был вождем дружины и верховным жрецом в одном лице.

Провозгласив Киев матерью городов русских, предопределив основание киевской митрополии через сто лет, он воссел на великокняжеский стол, обладая властью духовной и светской, прообразовав собой будущий принцип Русской Христианской монархии, в которой царь, через особое таинство миропомазания, наделялся священной властью главы Вселенской Церкви.

Великий князь киевский Олег нанес ряд ощутимых поражений Хазарскому каганату, путем искусной дипломатии спас Киев от нашествия переселявшихся в Европу венгров хана Арпада, поставил на колени сильнейшую державу мира — Ромейскую империю.

Не случайно, что именно этого князя творцы «норманнской теории» попытались отнять у русского народа. Трудами немецких «просветителей» и российской, но уже нерусской историографии, из Вещего Олега сделали норманнского конунга Одда, лишив нас на двести лет даже возможности помыслить о национальных корнях русской государственности. Древние предания, нашедшие отражение в новгородских летописных сводах, единодушны в том, что Рюрик и Олег находились в родственных отношениях.

По одним сведениям, Олег был шурином Рюрику, родным братом его жены. У преподобного Нестора он Рюриков свойственник. Ф. Гиляров в книге, выпущенной в 1878 году, носившей название «Предания русской начальной летописи», приводит такой малоизвестный факт, сохраненный летописями: «Ходилъ князь великиi рюрикъ с племянникомъ своим олгомъ воевати лопи и корелу воевода же у рюрика Валить».

Немного отвлекаясь от темы, заметим, что имя «Валит» с тех самых пор сделалось крайне популярным и у новгородцев, и у карел. В 1337 году воеводой новгородского города Корелы (ныне Приозерск) был некто Валит Корелянин, тайно сносившийся со шведами, замышляя против Господина Великого Новгорода. По летописному известию невозможно установить, был ли Валит XIV века русским или корелом. Однако вернемся к Олегу.

В раскольничьей летописи Олег вуй Игоря, то есть брат его матери. В «Прологе» под И мая Вещий князь назван дядей Игорю, что точно обозначало в древности только брата отца.

Очень важные для нас сведения доносят сказания о любимой жене Рюрика Ефанде. Татищев посчитал, что имя это норманнское. Отсюда делались следующие умозаключения. Раз Ефанда норманнка, то, следовательно, и брат ее Олег тоже норманн. То, что казалось столь очевидным сто лет назад, в свете нового осмысления старых фактов, которые донесли до нас предания седой древности, выглядит, по меньшей мере, ошибочным. Последователей норманнской версии мало заботил один значительный аспект этой проблемы. Скандинавия не может «похвастать» ни одним конунгом, обладавшим не просто государственным умом, а прямо-таки имперским мышлением, которым в превосходной степени обладал Вещий Олег. Конунгов хватало на снаряжение двух-трех кораблей для грабительского нападения на беззащитный ирландский монастырь.

В раннем Средневековье скандинавы продемонстрировали удивительную неспособность к государственному строительству. Вершиной государственного успеха норманнов было основание разбойничьего гнезда в Нормандии, которое получило государственную форму благодаря военным и политическим успехам королей франков, подчинивших дикарей Франкскому королевству. В лучшем случае, норманны могли некоторое время паразитировать на чужой государственности. Не знала Скандинавия и столь ярко выраженную древнюю арийскую традицию князя и первосвященника рода, духовного вождя и военного предводителя в одном лице. Основной доказательной базой для норманнистов являлись якобы северогерманские имена Олега и Ефанды. Но так ли это?

Мы почти ничего не знаем о древнем славянском именослове. Лишь в последнее время усилиями отечественных исследователей А. Гришина-Алмазова и Н. Васильевой удалось выяснить, что наиболее архаичный именослов скифов, сарматов и славян имел много общего с иранскими именами в силу общего арийского происхождения этих народов, прародиной которых, несомненно, был север Восточной Европы.

Удивительно, но это факт — имя Ефанда имеет точный иранский аналог: «Эсфанд», название двенадцатого месяца года у персов. У иранцев была традиция давать имена по датам календаря, в какой месяц родился ребенок. Но главное, что и само имя Олег имеет иранский аналог «Халег» — творец, создатель, святейший. Из иранского в тюркские языки это имя попало в форме «Валег».

Интересно, что и в церковных святцах имя «Олег» «переводится» как святой, невзирая на то, что имя указывается то как славянское, то как скандинавское. А ведь в Скандинавии нет подобной формы, и пришлось нашим норманнистам изрядно измарать бумаги, чтобы сделать из Олега Вещего — Одда, в запасном варианте Олафа или Хельга.

Конечно, общеарийский именослов сохранялся в разных вариантах и у северогерманцев. Нет сомнений, что скандинавский Хельг и литовский Ольгерд родственные имена нашему Олегу — Ольгу. Но это доказывает только одно — Вещий князь, как и его сестра, получили при рождении древние имена славян Русского Севера, ведущие свое семантическое происхождение от времен общеарийского единства. Попытка привязать имя «Олег» к скандинавскому «Хельг», своего рода «контратака» норманнского лагеря, оказалась крайне неудачной в строго научном отношении.

Исследовательница из Нижнего Новгорода Нина Серова пишет: «...в русских летописях Олег ни разу не назван Хельгом, зато многократно фигурирует как «Ольг» или «Вольг». (А княгиня Ольга названа Вольгой или Волгой (!) 26 раз — в Лаврентьевской, Софийской I и других летописях.) В справочнике известного историка С. Б. Веселовского «Ономастикон» имя Волга (Волга Морозов, Волга Подосенов и др.) как славянское встречается много раз. Русские былины вообще дают один вариант этого имени: «Вольга и Микула», «Вольга Буславлевич».

Большое внимание имени величайшего князя древней русской эпохи уделил гениальный русский историк Дмитрий Иловайский. Он писал: «Олег и женское Ольга будто бы суть не что иное, как норманнские Holgi и Holga, что есть сокращенное мифологическое имя Halogi, означающее высокое пламя; по другому мнению, это имя происходит от heilig, святой. Вообще норманнисты не только русские имена делают исключительно германскими, но и подыскивают им значение из немецкого языка... Эта система довольно соблазнительна, и благодаря ей многие хотя и сомнительные толкования сделались как бы общим местом, вроде Полян от полей, Немей от немой... и т.п. Многие собственные имена народные, географические и личные хотя и делаются неотъемлемой принадлежностью известного языка, однако, чтобы добиться до их значения, надобно восходить к общим индоевропейским корням... Об Олеге и Ольге мы можем сказать, что они были в числе самых любимых имен у наших предков. Олег встречается до четырнадцатого века включительно; а Ольга перешла в христианскую ономантологию. (Другая ее форма, судя по Константину Багрянородному, была Ельга. Переход начального «е» в «о» и обратно был у Славян обычным; например: озеро — езеро, ерел — орел, елень — олень, Волос — Велес и т.п.) В летописях это имя можно встретить и с начальной «В», т.е. Волга вместо Ольга (Лавр. 24 и 27), Вольгович вместо Ольгович (Ипат. летопись. Под 1196). Форма Вольга употреблялась у нас и в мужском значении; напомним известного Вольгу, богатыря наших былин. Чуждое имя никогда не могло получить такую популярность в народе. Никогда не могло оно распространиться и на имена рек, которые вместе с личными именами по большей части ведут свое начало от времен мифологических. Название главной русской реки Волга несомненно есть то же самое имя... Кроме известной Волги, есть еще река Вольга во Владимирской губернии. Река Олег упоминается летописью (Ипат.) под 1251 годом, в походе Даниила Романовича на Ятвягов. А первая половина имени литовских князей Ольгерд и Ольгимунт не есть тот же Ольг или Олег? Литовское племя, как известно, находилось в более близком родстве со Славянским, чем с Германским. У других Славян, именно у древних Чехов, тоже встречаются; Olek, Oleg, Olha (ольха? — Авт.)».

Автор интересной работы, которая задумана как многотомный труд по истории России и называется, собственно, «Русская История», С. Цветков в томе первом приводит ряд дополнительных сведений по данному вопросу: «...имена Олега и Игоря... распространены во всем славянском мире, и одно это обстоятельство сильно подрывает мнение об их скандинавском происхождении. У чехов, скажем, имеется имя Олек и Олег, в земле полабских славян находился город Ольгощ; вариант Ольгерд наблюдаем даже у литовцев. Можно, видимо, согласиться с Гедеоновым, который полагал, что славянское «Ол» означало «вел, великий». Например, западнославянское имя Олек имеет вариант Велек, Олен — Велен, Олгост — Велегост, Олимар — Велемир и т.д. Русские летописи и былины знают Вольгу, Волга. Показательно, что саги употребляют имя княгини Ольги в искаженной форме «Алогия», а не реконструируют его как «Хельге». Если уж считать имя Олег заимствованным, то вместо предполагаемого скандинавского варианта гораздо более вероятным прототипом для него будет тюркское слово «олгу», означавшее «великий». В одной древнеболгарской надписи упоминается «Феодор, олгу тракан» («великий правитель»), а «Повесть временных лет» передает имя Олега в форме Олг. Тюркское «олгу» могло попасть в именослов славянских князей в период гуннского или аварского ига. Самый же главный довод против «викингства» Олега — это его титул «наша светлость», зафиксированный договором 911 года с Византией. В аристократической среде Северной Европы начала X в. мы не найдем ничего похожего, по той простой причине, что предводители викингов в то время еще вообще не имели понятия о титулах».

Наверное, нет все же смысла отыскивать имя «Олег» в «тюркских филологических дебрях», тем более что имя это вполне объясняется и из славянского наречия. В русских летописях встречается и еще одно родственное Олегу имя — Олбыр. Историк Костомаров указывал на слова, происшедшие от одного корня с именем Ольг: льгота, вольгота. Дмитрий Иловайский в своих работах многократно указывал на близость имен Олег и Ольга с одной стороны и великой русской реки Волги с другой, и связывал эти имена со словами влага или волога. Он же в интересном издании г. Барсова «Причитания северного края» нашел слово «ольга», которое с давних пор на Севере употреблялось в смысле болота, следовательно, также связано с понятием влаги, воды.

Иловайский же считал, что имя известной княжны роксалан в IV веке, во времена их борьбы с готами, Санельги (по Иорнанду) необходимо сближать с именем Ольга или Ельга исходя из второй половины этого сложного имени. Помня о том, что древние славяне поклонялись рекам и источникам и считали их священными, учитывая и то, что задолго до крещения вода играла важную роль в очистительных религиозных ритуалах наших языческих предков, мы вправе сблизить два варианта прочтения древних имен Олега и Ольги, допуская их сложную этимологию, отражающую понятия святости, через освящение водой или посвещение величайшим рекам Руси, а возможно, и их неведомым божествам.

Дошла же до нас древняя легенда, о которой писал в романе-эссе «Память» Владимир Чивилихин, о неком таинственном Днепровском чудище, имя которому было — Рус! И трудно здесь не вспомнить нашего легендарного прародителя, брата князя Словена, Руса. Не беремся судить, он ли получил имя от Днепровского водного божества, божество ли от него, или мы имеем дело с дубликатом предания о сыне Словена Волхве, о котором мы подробно скажем чуть ниже, в честь которого и названа великая русская река, и который, обращаясь в речное чудище, топил корабли. Не был ли и Рус таким же оборотнем-князем в Приднепровье до своего отселения вместе со Словеном на север в Приильменье?

Современный историк Нина Серова заметила еще одно удивительное и неслучайное совпадение. Две величайшие русские реки: Волга и Волхов точно копируют имя (Волы) и статус (Волхв) Олега Вещего — волхва.

В отечественной историографии до сих пор не нашел отражения замечательный факт вхождения Вещего князя в географическое пространство, воистину делая это пространство сопричастным священным судьбам Святой Руси и ее строителям и охранителям.

В сказании «О Словене и Русе и городе Словенске» (Холмогорская и многие другие летописи) говорится, что река Волхов, на которой стоит Словенск — Великий Новгород, названа в честь старшего сына Словена Волхова, о чем мы уже сказали. Естественно, река Волга названа не в честь Олега, что не отрицает определенной связи этого имени с великой рекой Русской равнины. Волга в летописях фигурирует как Вольга и Волога — «влага» — «вода». Всего этого более чем достаточно, чтобы утверждать со всеми на то основаниями, что имя «Олег» без сомнения славянское (!), как, впрочем, и имя «Волы».

Для понимания удивительной династической преемственности правящего рода на Руси, которая стала «визитной карточкой», цивилизационной особенностью Русской истории от Словена и Руса до первых Романовых, нам не обойти и тему родства не только по именам, но и кровного Олега и Святой Ольги.

Князь Олег по древним свидетельствам назван отцом княгини Ольги. В Типографской и Холмогорской летописях сказано: «Некие же глаголят, яко Олегова дчи (дочь) бе Олга». Татищев писал, что в детстве Ольга именовалась Прекрасою, «а Олег преименова ю и нарече во свое имя Ольга».

Во всех летописях указано, что Олег в 903 году привез Игорю жену именем Ольга.

Не исключено, что Олег наделил Прекрасу не просто именем, а родовым княжеским именем-титулом, обозначавшим верховную сакральную власть «венценосного жреца», своего рода понтифика северных славян.

В Иоакимовской (Новгородской) летописи сказано, что Ольга родом из Пскова. По Лаврентьевской летописи она из Изборска. До этого город носил имя Словенска (!), отчего и до наших дней многочисленные ключи в Изборске названы словенскими. И наконец, древние предания называют нам точное место рождения Святой Ольги — село Выбуты на реке Великой, в 12 километрах от Пскова.

Новгородская летопись сообщает важную подробность: Ольга была из рода Гостомысла, его правнучкой. Рюрик был ее двоюродным дедом, а муж Игорь — троюродным братом. Ее славянское имя в летописи звучит как Пребрана. Очень важно, что в Выбутах в XV веке возводится храм в честь Ильи Пророка. Известно, что храмы Ильи ставились на Руси, как правило, на месте древних капищ, посвященных громовержцу Перуну. В восьми километрах от Пскова, ниже по течению реки Великой, находится деревня Перино, называемая также Ольгин городок. Здесь располагался упраздненный до 1764 года Николаевский Перыньский монастырь, храм которого был разобран в 1817 году. Эта обитель упоминается исследователем краеведом прошлого века П. И. Якушкиным как монастырь Миколы Перинского (Перынского!).

Уж не являлись ли Выбуты и Ольгин городок аналогом новгородской Перыни — городка-капища, основанного сыном Словена старого — Волховым? Если так, то с большой долей вероятности мы можем считать священный титул Пребраны «Ольга» не только родовым, наследственным, но и функциональным. Очень вероятно, что «мудрая» Ольга была молодой «весталкой», или наследственной княгиней-жрицей Перуна.

Здесь мы вплотную подошли к удивительному чуду нашей истории. Князь-волхв Олег, что ясно из преданий, смеялся над кудесниками, и хотя за неверие в их предсказания он поплатился смертью «от коня своего», языческая Русь уходит в курганы и предания вместе с ним.

Для христианского сознания символизм попирания мертвой главы коня становится понятным, если мы вспомним, что конь — символ солнца у язычников. Мертвая глава коня символически отображает то, что во времена Олега часть дружинной Руси уже была оглашена о том, что Солнце Истины — сам Иисус Христос. Уже его сын, известный нам опять же по преданиям, Александр, был христианином (и это сын верховного жреца!).

Александр бежал, видимо, уже из Киева, от язычников в Моравию. Этот факт нам известен из «Истории польской церкви» Хр. Фризе. В этой работе автор XVIII века приводит сведения древних богемских хроник. Сын Вещего Олега бежал от своего двоюродного брата Игоря в Моравию. Прославившись в боях с венграми, он был избран князем и пытался создать политический союз Моравии, Польши и Руси. Потерпев поражение в этом грандиозном мероприятии, он после смерти Игоря вернулся в Киев, где служил Святой Ольге.

В преданиях Киева сохранилась память о двух могилах Олега. Раньше в них видели могилы, связанные с именем Олега Вещего. Но мы можем смело считать, что эти могилы связаны с его сыном. Одну из них киевляне показывали на горе Щековице, другую у Западных ворот Киева. И не с тех ли давних пор, когда на политической арене западнославянского мира взошла звезда сына Вещего князя, столь популярным именем из чехов и моравов становится «Олег». Или это еще одно доказательство славянского происхождения имени-титула, а скорее, и первое, и второе.

Впрочем, необходимо упомянуть о связях еще одного русского князя Олега с Моравией. Речь идет о родном брате Владимира Святого Олеге Святославиче. В самом начале назревавшего конфликта с Ярополком Святославичем Олег направил своего сына в Моравию, где после гибели отца сын, отказавшись от княжеских притязаний, дал начало древним моравским фамилиям Враговских и Жеротинов. Имя Олеговича осталось забытым за давностью веков, а вот прозвище его помнили моравские потомки — «Враг», якобы закрепившееся за ним из-за дурной привычки чертыхаться: «Иди к врагу»!

Древние русские предания, записанные в XIX веке Александром Артыновым, говорят, что в Моравии правил якобы брат Вещего Олега по имени Катулус, и, будучи у него в гостях в Моравии, Олег Вещий будто бы имел беседу со святым просветителем славянства Кириллом. У Олега и Катулуса, по этим преданиям, был и третий брат, Ладон. И все они были сыновьями князя Аппония, в котором мы можем усматривать мужа одной из дочерей Гостомысла.

Теперь обратимся к загадочной смерти Олега Вещего от укуса змеи. Мотив змея, выползшего из конского черепа, отсылает нас к змееборческому мифу древних ариев. Хаос и ад в зловещем облике змея выполз из мертвой главы «мертвого» солнца языков. Конь в древнеарийской мифологии — животное, связанное в основном с солярным культом. Но не только. Стоит также вспомнить, что еще с древнейших скифских времен конь сопровождает своего хозяина в загробный мир. Скифскую знать погребали с конем. Конь становится сопричастным царству смерти, сопричастным хтоническим существам мрака, из которых самыми зловещими являются змеи.

Ветхие боги Индра, Тор, Перун не уберегли своего верховного жреца, ибо отныне да будет известно всей Руси, что только «Семя жены сотрет главу змея».

Поразительный факт нашей древней истории. Предполагаемая жрица Перуна и достоверная правнучка Гостомысла, родственница князя-волхва становится Святой Ольгой, «мудрейшей из людей». Русь сделала свой выбор в пользу Христовой Правды не только в лице своей воинской аристократии. Она сделала этот выбор в лице языческого первосвященства. И даже если Святая Ольга и не была жрицей, то тем не менее она была сопричастна культу ветхих богов через Олега. Это был второй выбор наших предков в лице жреческой элиты в пользу Христианства. Первый свершился на Валааме при Апостоле Андрее.

Итак, Олега и Ольгу связывает единство происхождения от рода Гостомысла. И все-таки, дочь или нет? По Иоакимовской летописи, Ольга — «от рода Гостомыслова». По польским манускриптам, она — дочь Гостомысла. Ученый и путешественник XVIII века Яков Рейтенфельс, бывший в Москве, слышал от бояр, что Ольга — внучка Гостомысла. Историк XVIII века М. М. Щербатов совершенно справедливо полагал, что Ольга «правнука Гостомыслова была». И в самом деле, Гостомысл умер в 862 году. Его сыновья все погибли еще ранее.

Его внуки: Рюрик, Синеус, Трувор, Вадим Храбрый были уже возмужалыми воинами. Родилась же Ольга около 893 года, если в 903 году по летописям ей было 10 лет, что, конечно, не мешало ей в то время наследовать и взрослый родовой титул княгини — жрицы, который мы с большой долей вероятности полагаем за ней, исходя из функций князя-волхва Олега и из самой семантики имени-титула: «Священный, святой».

Безусловно, прав М. М. Щербатов. Ольга могла быть только правнучкой Гостомысла, а ее отцом мог быть Вещий Олег, внук Гостомысла.

По Иоакимовской летописи достоверно известно, что князь словенский Гостомысл имел четырех сыновей и трех дочерей. Сыновья погибли в сражениях или умерли бездетными, а дочери были выданы за соседних князей. По предсказанию земгальских жрецов, от средней дочери Умилы должен был начаться новый правящий род. Именно поэтому из земли бодричей были призваны внуки Гостомысла Рюрик, Синеус и Трувор. Однако в самом Новгороде — Словенске им не удалось закрепиться. Долгое время здесь Рюрику противостояла оппозиция в лице Вадима Храброго, в котором, не без основания, можно видеть внука Гостомыслова от старшей дочери.

Упоминавшийся нами выше Александр Артынов приводит древние предания, по которым мать Вадима звали Сидиславой. По этим же преданиям, на стороне Рюрика выступил князь Ростовский Брячислав, пришедший к Новгороду вместе с Синеусом. Брячислав, женатый на красавице княжне Милославе, был представителем какого-то древнего местного словенского княжеского рода. Не считаясь с предсказанием жрецом, Вадим посчитал себя по праву старшинства законным наследником деда, но погиб в борьбе с Рюриком.

Но борьба ожидала Рюрика не только в Новгороде. Уже прибыв в Ладогу, он убивает местного вождя Будиту. Кем был этот Будита, нам остается только гадать. Вероятно, он был членом местной княжеской династии, может быть, мужем старшей дочери Гостомысла или братом Вадима, а может быть, его воеводой в Ладоге. Для нас важно другое. Олег оказывается на стороне Рюрика. Рюрик берет в жены его сестру Ефанду в Ладоге, от которой родился законный наследник Игорь.

Связь Олега с Ладогой несомненна. Здесь, на родине, возвышается его могила — огромная сопка. Археологи раскопали Олегову могилу в прошлом веке, срыв одну треть холма, и обнаружили, что сопка была многонасыпной и как «родовая усыпальница» местного княжеского рода использовалась в VIII—X веках. Олег буквально связан родовыми корнями с этой землей. Принципиально важно, что все скандинавские погребения Ладоги находятся на другом берегу Волхова, и самые древние из них относятся, в лучшем случае, к рубежу X—XI веков.

Скандинавы появляются в Ладоге в составе дружины жены Ярослава Мудрого Ингегерды — Ирины, св. Анны в монашестве. Учитывая, что Ингегерд по матери полька, мы не имеем права исключать и поляков из числа ее дружинников. Таким образом, для скандинавов XI века захоронения местной знати на другом берегу не имели к ним никакого отношения. В противном случае скандинавские могильники расположились бы непременно рядом с величественной Олеговой сопкой. Олег был для них князем местных словен, и никем иным. Невероятно, что столь великого предшественника в среде скандинавских дружинных скальдов могли позабыть менее чем за сто лет. Даже в урочище Плакун скандинавские захоронения расположены на нижней террасе берега, в то время как древнейшие словенские сопки стоят на верхней террасе Волхова.

Но самое главное, с древнейших времен на территории Ладоги сохранялся особый сакральный ландшафт, полное подобие которому мы можем усматривать в Древнем Египте. Нил делит древнюю страну египтян на восточную и западную часть. Восток — страна городов, страна живых! Запад — страна мертвых, страна пирамид и захоронений знати. Абсолютная аналогия этому в противостоянии древнейшей каменно-деревянной крепости в урочище Любша на восточном берегу Волхова, почти напротив величественных сопок западного берега, Олеговой могилы в том числе. Скандинавские могилы восточного берега Волхова, в урочище Плакун нарушают древний сакральный ландшафт древней Ладоги.

Итак, мы нашли место Олега Вещего в генеалогическом древе нашей древнейшей династии князей и царей от Словена и Руса, через Гостомысла и Рюрика, св. Ольгу и св. Владимира к Иоанну Грозному и, через женскую линию рода, как и в Гостомысловы времена, к первым Романовым. Отвлекаясь от темы, выскажем и еще одно важное предположение. Через мать св. Владимира Малушу в правящую династию могла влиться и кровь южнорусских княжеских родов, ведущих свое происхождение от легендарного скифского царя-солнца Колоксая. Отсюда и священный титул князя Владимира — «красное солнце».

Вернемся к Вещему Олегу. Олег, будучи сыном младшей дочери Гостомысла, поддержал Рюрика в борьбе против Вадима, породнился с ним и обеспечил тысячелетнюю жизнь династии. Уникальный в истории случай! Олег, не будучи сам христианином, подготовил к принятию крещения огромную державу, объединив всех славянороссов под рукой единого княжеского рода, давшего небывалый в истории Церкви родовой сонм святых начиная с его дочери св. Ольги — Елены!

Но у Олега был еще один, третий ребенок, носивший то же славянское (!) имя. Из Иоакимовской летописи нам известно, что в результате языческих гонений на христиан при Святославе в Киеве был убит брат Святослава Глеб. Еще раз напомним, что в Киеве чуть ли не со времен Оскольда стоял соборный храм Ильи Пророка на Подоле, переживший все перипетии языческо-христианского противостояния в Киеве IX—X веков. Брат Святослава Глеб известен по договору князя Игоря с греками под именем Улеба. В числе послов князя: «Нети Игорев Улеб Володиславль». Жена Улеба тоже известна. Ее имя Сфандра (вспомним Ефанду). Глеб выступает послом Володислава. Иными словами, Глеб — посол от своего отца, он «нети» — племянник Ольги. Он же двоюродный брат Святослава. Сыном же Вещего Олега и был Володислав. Былина сохранила для нас имя первого христианского мученика Руси. Название былины: «Глеб Володьевич». Еще раз приходится изумиться глубине народной памяти, превосходящей летописные манускрипты первых историков-монахов.

Вырисовывается удивительная картина. У князя-волхва, объединителя славяно-русского государства сын Александр — христианин, внук Глеб — первый отечественный христианский мученик, дочь — св. Ольга, правнук — Креститель Руси, Святой Владимир. И очень вероятно, что огромное количество святых из рода Рюриковичей мы можем объяснить тем, что этот род был и родом Олеговичей!

Чтобы окончательно понять, кем являлся князь Олег и кем была его дружина, мы должны проанализировать вокняжение Олега в Киеве. Несмотря на убийство князя христианина Аскольда-Николая, мотивом которого мы вправе считать политическую борьбу двух династий, при Олеге не было гонений на многочисленную христианскую общину в Киеве. Историк В. И. Ламанский считал, что Олег благосклонно относился к христианам, поскольку, по косвенным данным, именно в христианской среде уже тогда началось летописание, прославлявшее деяния князя-волхва.

Христиане же, будучи грамотной прослойкой населения Древней Руси, участвовали и в создании договоров Руси и Византии, известных нам по летописи преподобного Нестора, начиная с договора 907 года. Ламанский высказал обоснованное предположение о том, что церковь св. Ильи на Подоле, упомянутая в договоре Игоря с Византией 944 года, возникла в Киеве во времена Олега, а при ней появился и церковный клир. Тексты договоров свидетельствуют, что князь Олег и вся языческая Русь клянутся перед византийцами не Одином и Тором — скандинавскими богами, что было бы для норманнов нормальным, а для византийцев единственно приемлемым правовым актом, если клянущиеся являлись скандинавами.

Нет, русы клянутся Перуном и Волосом — славянскими богами. «...А Олга водивше на роту, и мужи его по Рускому закону кляшася оружьем своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьем богом, и утвердиша мир», — говорит летопись. Если предположить, что Олег и его дружина — скандинавы, то, отобрав Киев у князя христианина, вместо того чтобы сделать жителей города поклонниками Одина и Тора, сами превращаются в приверженцев славянской языческой религии.

Подобного рода предположения выглядят нелепыми. Естественно предположить, что дружина, захватившая власть в Киеве во главе с вещим князем, с самого начала была славянской. Никаких объективных причин в IX веке у скандинавских дружин менять свои языческие верования на славянские не существовало. Такие примеры истории вообще не известны. Наоборот, можно привести многочисленные данные о том, что скандинавы долго придерживались своих верований и после принятия христианства, и никогда не меняли их на иные языческие верования ни соседей, ни подчиненных народов.

Есть и еще одно интереснейшее известие летописи. В ней говорится о том, что: «Блаженный же Оскольд предан киевляны и убиен бысть, и погребен на горе, где же стояла церковь святаго Николая, но Святослав разруши ю, яко речется». Эти сведения привел в своей истории В. Н. Татищев. Таким образом, мы видим, что при Аскольде в Киеве уже была церковь св. Николая, и Олег ее не тронул. И хотя в политическом смысле христианская партия в Киеве потерпела поражение, это не означало прямых гонений на христиан по религиозному признаку.

Этих удивительных и до конца неосмысленных фактов достаточно для нас, чтобы считать Олегову сопку на берегах Волхова святыней нашей национальной и государственной жизни, ее своеобразным сакральным стержнем. Для нашего национального самосознания эта сопка должна стать своего рода «пирамидой Хеопса», символом нашей незыблемой и древней родовой и державной жизни. И будем помнить, что пирамида Хеопса — памятник ушедшей цивилизации, Олегова могила — святыня цивилизации живой!

Хочется надеяться, что у Государства Российского хватит земли и, главное, державного смысла, чтобы вернуть на сопку треть утраченного земляного слоя. Может быть, и мы, вслед за Олеговой сопкой, поднимем головы к небу.

Удивительно, но факт: в памяти народной сохранено место могилы Вещего Олега. А вот где могила Рюрика, мы точно не знаем. До нас дошли лишь предания о том, что Рюрик был захоронен в тайном месте в золотом гробу. Предание утверждает, что гроб этот сокрыт в пещерах под Ладожским кремлем или рядом с ним. По другой легенде, бытовавшей у крестьян Новгородской губернии, Рюрик был захоронен в высокой сопке на берегу реки Луги, недалеко от места своей гибели, и с ним были захоронены двенадцать его верных витязей. Во всех легендах важной деталью нужно почитать упоминание золотого гроба. Золотой гроб дал повод некоторым исследователям говорить о христианстве Рюрика. Впрочем, и тайна его могилы наводит на размышления о сознательном укрытии захоронения от надругательства со стороны... может быть, и язычников. Но это лишь предположения. Олегова же сопка — это реальность, пережившая тысячелетие. В качестве небольшого отступления еще раз укажем, что могилы братьев Рюрика известны. Курган Синеуса был в целости и сохранности еще в начале XX века на северном берегу Белого озера. Могила Трувора сохранилась и поныне, впрочем, первоначальный курган, вероятно, был срыт еще в стародавние времена. Она находится недалеко от вала старого Изборска. Рядом с крестом пятнадцатого века у могилы Трувора лежит таинственный камень. На нем изображен символический рисунок — три концентрических квадрата, связанных между собой четырьмя линиями, идущими под прямым углом. Сейчас невозможно сказать, почему этим древнейшим символом помечена могила Трувора. Здесь скрыт ключ к некой недоступной пока для нас тайны, которая, возможно, имеет отношение к загадке могилы Рюрика, да и вообще к тайне этого священного рода! К этому можно лишь добавить, что в 2003 году археологи нашли на вершине сопки, на берегу реки Луги, которую почитают Рюриковой могилой, странный камень с таинственной монограммой.

И последнее. В 907 году Олег взял Царьград. Град Константина впервые (!) признал поражение от варваров. Такой военный и политический успех не мог даже сниться Карлу Великому — императору франков. Греки готовы были признать в Олеге Святого Димитрия. Город не был разрушен, а храмы осквернены. Словенский князь-волхв был истинным рыцарем, чего не скажешь о «рыцарях» Запада, осквернивших Святую Софию в 1204 году. Олег прибивает свой щит на Золотые Врата Царьграда. В то время это означало и триумф победителя, и право собственности на добычу в городе, взятом «на щит». Олег объявляет весь город своим трофеем и избавляет Царьград от разграбления. Но священный смысл главных исторических событий открывается лишь спустя столетия. Конечно, Олег не мог знать, что промыслом Божиим он прибивает к воротам Царьграда щит и ограждение веры Христовой, последним носителем которой станет тот народ, который он, князь-чародей, привел под стены столицы Вселенской Церкви.

Щит Олега на Вратах Цареграда — это выбор исторической судьбы, сделанный замыслом Божиим о русском народе как о последнем носителе Истинной Веры до конца Времен.


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 59; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.007 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты